Советская власть при всех своих недостатках, на такое свинство, как
драть со своих трудящихся непомерные деньги за жилье – не отваживалась,
и периодически дарила гражданам квартиры. И вот в канун Нового года,
строители одного стройтреста получили такой подарок. Одним из
счастливчиков стал арматурщик 7 разряда Егор. Воспользовавшись
благоприятным моментом, его теща решила одним выстрелом двух зайцев
убить – новосёлам поднести подарки и освободиться от лишнего хлама,
который было не продать, а выбросить жалко. Заказала машину с
грузчиками, наполнила её убогим скарбом: потертым ковром, ветхими
стульями, тумбочками, видавшей виды посудой. Но главным козырем её
щедрости являло собой старинное немецкое пианино известной фирмы
«Беккер», доставшееся ей в наследство от одного из мужей неизвестно для
какой цели – играть на нём никто не умел, а занимало оно полкомнаты. Она
написала сопроводительную записку с адресом и, упиваясь широтой
собственной души, отправила машину.
Возле нового дома царила праздничная суета. Из открытых окон гремела
музыка, новоселы, с неподъёмными баулами карабкались вверх по крутым
лестницам. Лифт, естественно, не работал. В квартирах густо пахло
краской, и толком не закрывалась ни одна дверь. На балконах, как флаги,
трепетало развешанное исподнее. Машина с четырьмя грузчиками прибыла
раньше хозяев, и крепкие, слегка поддавшие мужики принялись за работу.
Пока не были растрачены силы, начали восхождение с пианино. Используя
особые ремни, грузчики с альпинистской решительностью устремились к
заветной вершине – девятому этажу.
На каждой лестничной клетке они были вынуждены устраивать перекур, во
время которого, от всей души материли немецких умельцев, сварганивших
такой увесистый инструмент, и подсчитывали грядущий барыш.
Конвертируемой условной единицей тогда считалась бутылка водки.
Энтузиазм трудящихся подхлёстывала такса: подъем пианино – одна У. Е. за
каждый этаж. Выходило по две 40-градусной У. Е. на брата и одна
водителю, так это только за пианино, да плюс остальное барахло...
Хозяин, не подозревая о грядущем счастье, явился в самый ответственный
момент, когда грузчики управились и потирали мозолистые ладони в
предвкушении законного вознаграждения. И здесь его ожидал новогодний
сюрприз, заложенный в сопроводительной записке, где теща указала девятый
этаж, но соседнего подъезда, а табличек на дверях ещё не было.
Когда Егор прикинул, во что ему обойдется транспортировка в свой подъезд
на фиг ему не нужного пианино, он почувствовал, как сердце обо что-то
споткнулось в груди. Однако он взял себя в руки и стал лихорадочно
искать выход из непростой ситуации. Когда неясные мысли приняли
отчетливую форму, он перестал ломать голову над этой шарадой и принялся
ходить по соседним квартирам, пытаясь спихнуть тёщин подарочек: сперва
за скромную цену, а после и вовсе бесплатно, лишь за расчет с
грузчиками.
Поначалу охотников не было. Наконец, электросварщик с пятого этажа,
худой востроносый дядечка, уже славно отметивший новоселье, широким
жестом указал на свою дверь: «Тащите ентот сундук до меня, - на балкон
поставлю, нехай жинка в ём всякий продукт хранит, будя заместо погреба».
«Ты чё, сосед, офанарел? – горячо запротестовал крановщик с четвертого
этажа, невысокий лысый бодрячок: «Мы же этот дом сами строили, там же в
бетоне сплошной песок, рухнет твой балкон вместе с этим гробом аккурат
мне на голову. Пошли я тебе сто грамм налью, гуляй на здоровье без этого
сокровища!». И тут начался концерт по заявкам трудящихся: вертлявая
старушка-норушка, сморщенная, как сухофрукт, в незатейливой форме
проявила интерес: «Возьму-ка я енту пианину до себя, пущай на ём внучка
испражняется».
Но вразнос пошел её сосед бригадир каменщиков – урковатый мрачный
блондин. Он набычился, посмотрел на бабульку, как повар на ещё живую
курицу и, обозвав её старой бетономешалкой, выпалил: «Пущай твоя внучка
на горшке испражняется, а у меня больной папаша, ему хвэршал покой
прописал. А стены, знаем какие, у соседа собака затявкала, а моя Мурка
со страху чуть с балкона не сиганула!».
Накал усиливался, как на аукционе. Предприимчивый бухгалтер, старая
калоша, беззубым ртом прошамкал: «Хороший инштрумент, и фирма
жамечательная. Давайте его шуда. У меня племяша мужыкальная училка,
берёт по трояку в час, это какие ж денжищи можно жашибить? Дело-то не
хитрое: «жили у бабуши два вещёлых гушя...»
Но его умыл другой сосед, эмоциональное лицо восточного происхождения,
его затрясло от ярости, и он стал возмущаться на каком-то гортанном
наречии с вкраплением русского мата. А после, окончательно перейдя на
общедоступный диалект, побагровел и пригрозил: «Я шас твой (непечатное)
бэкэр-студыбэкэр к (непечатное) матери в щэпкы разнэсу, кланус мамой! –
и, сложив ладони рупором, громко прокричал: – Роза (непечатное), нэсы
тапор!».
Дом стал напоминать потревоженный улей. Спорили до хрипоты. Скандал
разрастался с богатым использованием замысловатых сквернословий,
рождённых целыми поколениями строителей светлого будущего. Хмурые
грузчики с холодным недоумением наблюдали за жаркой полемикой. А когда
подъезд уже до предела наполнился чудовищной бранью, по команде
урковатого бригадира шум стих, и завершился традиционным советским
способом: всеобщим открытым голосованием, которое, как и положено,
оказалось единогласным. Постановили: «Оказать соседу материальную помощь
в виде рубля с носа и увести злосчастный инструмент, куда угодно, хоть
на его историческую родину, чтобы не мешал справлять новоселье советским
трудящимся».
Когда грузовик вместе с грузчиками и «Беккером» скрылся из вида, все
облегчённо вздохнули и разошлись умиротворенные. Пар благополучно ушёл в
свисток. Но вскоре выяснилось, что коварный инструмент на историческую
родину не поехал, а осел в ближайшем комиссионном магазине, и на нём
стояла фантастическая цена – 850 рублей. Егора крепкий организм с честью
справился с подлым ударом судьбы ниже пояса. А от тёщи он скрыл этот
досадный пролёт мимо денег, уж её бы уж точно кондратий не пощадил.