Что уж там скрывать - Ярик всегда имел небольшой лишний вес. Я бы оценил
эти излишки килограммов в восемь, раскиданных по могучему телу: мышцы у
него видны хорошо, а вот рельеф уже не очень, особенно на торсе. Может,
в холодных странах типа нашей северной Вавилонии и всяких норвегий у
мужчин так и должно быть: мыщцы и мослы надо прикрыть каким-никаким
жирком, чтобы зимой не мёрзнуть. Но иной раз восемь килограммов балласта
могут создать и проблему. И вот вам живой пример.
Хотя в Сеченовке учат заботиться о чужих телах, три часа в неделю
студенты уделяют собственным футлярам и потеют на физкультуре – в конце
концов, тело врача должно быть образцовым, моложавым и не навевающим на
пациента мысль, что «да, деточка, все мы смертны». В группе Ярика
физкультуру вёл довольно тощий организм лет сорока пяти с поэтическим
именем Александр Сергеевич и кудрявой головой – парни, разумеется, звали
его Пушкин.
Странная худоба Пушкина издавна толкала студентов Первого Меда на разные
медицинские колкости. Злоупотребление женщиной, аллергия на еду после
обедов в студенческой столовой, жертва тайных экспериментов ректора –
вот самые безобидные версии. Ярик произвёл на свет свою идею – в
раздевалке, под дружный хохот парней, он предположил, что тренер
подрабатывает в балете. Для пущего эффекта Яр изобразил танцевальное па,
что было, конечно, особенно смешно, учитывая его габариты.
Увы - в ту же секунду в раздевалку вошёл Пушкин. Он всё слышал. И видел.
И многообещающе процедил:
- Самые весёлые будут вкалывать до кровавого пота.
Не знаю, замечали ли вы, что чем человек худосочнее, тем он злее?
С этого дня у Яра возникли существенные сложности со сдачей нормативов.
Нет, свои 120 килограммов штанги он толкал без проблем, но вот с
беговыми упражнениями всё обстояло иначе. Секундомер в руках тренера
проявлял чудеса двойных стандартов – проклятый прибор то вдруг ломался,
то начинал считать секунды так, что у законов физики лезли на лоб глаза.
Когда же, пройдя семь кругов ада и истязание плоти, Ярик сдал-таки
короткие дистанции, перед ним выросло самое последнее и самое
непреодолимое препятствие – кросс на пять километров. Вы, наверное,
знаете, как надо выглядеть, чтобы хорошо бегать длинные дистанции?
Классический портрет кенийского бегуна: тонкие ручки, тонкие ножки,
лебединая шейка и весь каркас напоказ. Фактически, кожа да лёгкие, и
очень лёгкий скелет – вот формула успеха. Ещё, говорят, в Москве хорошо
бегают кросс мальчики максимальной гламурности – строение их тел
приближается к кенийцам. Но в Ярике, как вы уже догадались, ничего
гламурного и тонкого не было лет с тринадцати. А если учесть восемь
килограммов сала, с которых мы начали рассказ, выходило, что Пушкин мог
кровожадно потирать руки: сдать кросс даже на «тройку» Ярику было не по
силам.
Так бы парень и попал в переделку, если б не лучший друг.
Полюбуйтесь, как была разыграна эта великолепная комбинация: во время
второй пересдачи кросса амиго Тёма пришёл на стадион поддержать камрада
Ярика. Ярик был явно не в форме: на финише он напоминал выжатый лимон и
показал только девятнадцать минут двадцать секунд – до «тройки» не
хватило ровно полминуты.
- Яр, ты чего? Тараканы быстрее бегают. Даже ты сам на прошлой неделе
бежал быстрее, - возмутился после кросса Тёма.
- Уффф, не знаю. Можешь пристрелить меня. Всё равно теперь не жить –
осталась одна пересдача.
На Ярика жалко было смотреть. С трибуны загоготал медицинский отморозок
Полянский, однокурсник Ярика:
- Ну что, гиппопотамус, ты уже купил кирзовые сапоги? Купи – пригодятся!
- Обломись, Полянский! Спорим, он через неделю пробежит на «пять»? –
крикнул Тёма.
- Спорим! На тысячу. Нет, на три тысячи. Три косаря, Артемий! Согласен?
- А согласен!
Тёма и Полянский ударили по рукам.
- Спасибо за поддержку, но зря ты так, - хмуро сказал Ярик чуть погодя.
– Не пробегу я на «пять». Троечку бы.
- А я вот почему-то уверен, что пробежишь, - хитро ответил Тёма.
У Артёма, действительно, созрел план из двух частей. По условиям задачи,
Ярика надо заставить прыгнуть выше головы. Что для этого нужно? Нужно
привести на стадион допинг – его любимую девушку Марину. Она весь забег
будет срывать голос, поддерживая бойфренда, и этот последний резвее
зашевелит конечностями.
Поняв это, Тёма направился прямиком в маринин вуз. И там, набрав в голос
побольше искренности, сообщил девушке – волнуется, мол, твой дружочек.
Назавтра ему, бедняге, главный норматив сдавать, а тренер у него злой и
свирепый бармалей.
Марина испугалась и прикрыла пухлый ротик ладонью:
- Ах, это я виновата, - прощебетала она.
- Почему же?
- Он все выходные водил меня в кафе и угощал мороженым. А я-то на диете.
Чуточку укушу – и всё. А он доедал. Килограмма два мороженого умял – не
меньше. Вот он теперь и не в форме.
- Понятно, - кивнул Артём. – Марин, не надо убиваться. Ты сейчас
единственная можешь ему помочь.
- Чем? – зелёные глазки заискрились.
- Завтра приходи на стадион его поддержать. Только Ярику ничего про это
не говори. Здесь главное – эффект приятной неожиданности. Увидит Ярик
тебя перед стартом, гормоны ему в кровь прыснут, усталость исчезнет, и
он сразу пролетит пять километров за шестнадцать минут, хотя раньше еле
за девятнадцать ползал. Да и стыдно позориться на глазах любимой
девушки.
- Хорошо, я обязательно буду.
- И я приду. Да, ещё – надень завтра лиловую блузку. Ты в ней, как он
говорит, очень соблазнительно выглядишь.
На стадион Артём пришёл чуть раньше Марины и успел поболтать с Яриком
перед стартом. Ярик трясся как осиновый лист.
- Отличная погода, амиго. Ты, я вижу, дрожишь от нетерпения, как жеребец
перед скачками. Это хорошо. Пусть же Господь укрепит твой дух, сделает
ноги твои как оленьи и на высотах твоих поставит тебя. Я правильно
цитирую 17-ый псалом?
- Ты правильно цитируешь 17-ый псалом, но, боюсь, ждать помощи от
Всевышнего не приходится. Я в выходные чревоугодничал и трескал
мороженое.
- А я знаю. Марина мне рассказала. Кстати, вон она пришла – помаши ей
рукой.
Ярик перевёл взгляд на трибуну, на лиловое пятно блузки, на розовое
личико, на тёмные волосы… Он узнал Марину. И в этот миг на лице Ярика
появились уверенность и решительность. Глаза его засверкали, плечи
расправились.
- Ну вот, теперь ты готов к бою, - с улыбкой сказал Артём. – Удачи.
Кросс начался.
- Я вижу его, вижу! Вон он, поворот делает! - сообщала Марина, похожая
со своим театральным биноклем и азартом на посетительницу ипподрома.
Артём удовлетворённо кивнул – затея, похоже, удалась. Завершая первый
круг, Ярик страстно посмотрел на трибуну, поймал обожающий Маринин
взгляд и заработал с удвоенной энергией.
Так пролетел второй круг, третий, четвёртый. Яр чуть набычился: наклонил
вперёд голову, насупил брови – признак сосредоточенности и усердия.
Марина при его пробеганиях мимо трибуны всякий раз прыгала.
- Ну, как там? Какое время?! – свирепо бросила она через плечо.
- Идёт на «пятёрку», - объявил Артём. – По-моему, просто здорово.
- Ярик, умница-умница! Давай-давай! – завопила Марина, и Ярослав на
глазах ускорился.
За круг до финиша лицо Ярослава исказила мучительная гримаса, он весь
раскраснелся, как сталевар у печи, и от усталости стал гулко шлёпать
ногами на всю ступню.
«Больше не могу», - читалось на его лице.
- Терпеть, Яр! Терпеть!! За меня-ая-а! За Мариночку! - завопила Марина.
Подействовало. С выражением невыносимой муки на лице Ярослав
пробежал-таки последний круг и финишировал.
- Нууууу, пятёрочка, так уж и быть, - кисло резюмировал Пушкин. – Хотя
слабенькая. Худеть надо.
Марина бросилась на потного, обессилевшего Ярика. Сзади на трибуне тихо
ругнулся рассерженный Полянский – плакали его три тысячи.
Вечером Ярик, довольный донельзя, соизволил поблагодарить Тёму:
- Спасибо, друг. Я бы не догадался привести на стадион Марину. Это было
неожиданно… и полезно!
- Да ладно. Это как раз ерунда. Ты ведь ещё не всё знаешь.
- То есть?
- Яр, ты ведь на самом деле только на «тройку» пробежал. Вот твоё время:
восемнадцать минут сорок, я засёк.
Улыбка сползла с лица Ярика:
- Постой, я не понял… Но ведь Пушкин сказал, что я пробежал на «пять»!
- Правильно. Твоя «пятёрка» куплена у Пушкина за три тысячи рублей.
- Ты что, потратился ради меня?
- Я? Я не потерял ни копейки, Ярик. Твою «пятёрку» полностью оплатил
Полянский, когда по глупости ввязался со мной в спор.
Ярик остолбенел:
- Постой… Это получается… Ты ещё тогда, неделю назад, рассчитал, что
Полянский за всё заплатит?
- Ага! – Артём расхохотался, не в силах сдерживать смех.
- Тёма… ты… гений. И лучший парень в Сеченовке.
- Да я знаю. Пошли.