Осень не просыхала. Из подлобья серых туч хмурым взглядом смотрело
бледное солнце, напряжённо стараясь вспомнить, сколько же это сейчас по
Гринвичу. Злой, тяжело отходивший после вчерашнего медведь, бродил по
лесу и всем переводил стрелки на зимнее время. Лес трепетал в
предчувствии долгой зимы: наконец-то настанет долгожданный покой от
косолапой твари. Но все вздрагивали при мысли о нём, снова проснувшемся
весной. Белочка остервенело стаскивала в дупло всё, что попадалось под
лапы: летом она то и дело вынуждена была наносить положенные по статусу
визиты и не успела запастись кормом на зиму. Ежи и ужи, обменявшись
последними уверениями в совершеннейшем друг к другу почтении,
раскумарились и плавно отходили в зимнюю спячку. Волчья стая готовилась
к джихаду. Зайцы, латавшие свои прохудившиеся зимние маскхалаты,
тревожно предчувствовали, по ком зазвенит колокольчик под дугой
охотничьих саней. Вверху, натужно махая серыми, дрожащими крылами,
уплывал в эмиграцию нестройный ключ, и из под небес доносилась
журавлиная отходная "Э-эх, ю-у-ухнем!"