.. Наши матери в шлемах и латах
Бьются в кровь..."
(с) Високосный год
(История реальная, фамилии изменены)
"Свекровь" по итальянски – "суочера". Инга Шульц расшифровывала это как
помесь "суки" и "сволочи". И, судя объективно, на то были основания.
Неспроста же Эрик, Ингин муж-итальянец, ходил в бобылях до 45 лет, а его
старший брат был изгнан из дома в 15 лет, и до сих пор с матерью не
видится. С невесткой старуха словом не перемолвится, хотя Инга уже
прилично набалтыкалась по итальянски, зато непрерывно честит Эрика за то
что его жена не так одевается, варит несъедобную еду "борст", не есть
макароны, неправильно – по-русски – воспитывает Микелло (на самом деле
сына Инги и Эрика зовут Никита-Микелло, но итальянская бабка естественно
русскую часть имени опускает), ну и так далее и тому подобное...
К счастью Инга не всё время живет в Милане, поэтому может спокойно
игнорировать выходки суочеры и держаться от неё на безопасном
расстоянии.
Но в этот раз присматривать за мелким, да и вообще – обживаться в
Италии, приехала Ингина мама Тамара Петровна. И бабушки подрались.
Началось всё тихо-мирно. Сначала суочера мадре-ин-леггу (ну, тёщу по
итальянски) в упор не видела, готовкой её брезговала (представляете, как
русская бабушка готовит для дочери и внука?!) и гордо ковыляла мимо на
двух своих костылях "не повернув головы кочан". Но потом что-то в её
голове щёлкнуло, и она, снизойдя до разговора с Ингой, изъявила желание
вместе с Тамарой Петровной наблюдать за играми трёхлетнего Никитки.
Ладно, какие проблемы, наблюдайте, любезная суочера! Ради такого дела
игры были вынесены из детской в холл, и, уходя в магазин, Инга наблюдала
идиллическую картину: посреди комнаты на большом ковре возится с
игрушками Никита, а на двух диванах напротив друг друга расположились
две бабушки - чёрная и белая. Чиста Толкиен – "Две башни".
Когда она вернулась из магазина, диспозиция была той же самой, только
суочера побелела как мел, а мадре-ин-легге раскрасилась роскошным
фингалом.
– Твоя мать... – закричала суочера.
– ТвоЮ мать, – машинально поправила Инга.
– Твоя мать мне ногу сломала!!!
– Мама, что случилось?!!
Случилось вот что: Никитке потребовалось сменить штанишки. Тамара
Петровна потащила брыкающегося младенца в детскую, где было всё
необходимое для переодевания, и заперла дверь – потому что маленький
негодяйчик норовил обычно сбежать без штанов, и лови его потом по всему
дому!
Только приступила к процессу, как в дверь забарабанили. Это суочера
решила, что от неё насильно отторгают внука. Мадре-ин-легге приоткрыла
дверь и немедленно получила два раза по башке костылём. Сперва она
опешила, но потом изловчилась и выхватила боевой костыль из руки
соперницы. Итальянская бабка упала и осталась лежать. Наша испугалась.
Но оказалось, что итальянка не убилась, а просто обиделась. Когда наша
попыталась помочь ихней подняться, простив подбитый глаз и ссадину на
макушке, та начинала опять воинственно махать костылями, предпочитая
валяться на полу, но не дать к себе прикоснуться гнусной оккупантке.
Тамара Петровна подумала-подумала и решила перетащить суочеру на ковёр,
чтобы она хоть не на голом полу лежала. Ну и потащила. А что бы
остаться за пределами радиуса поражения костылей, потащила за ногу.
Тут-то и раздался тихий хруст и дикий вопль.
Так добро победило зло!
Вызывать скорую суочера запретила, потребовала вызвать сына. Эрик
сорвался с работы, вызвал скорую, поехал с мамочкой в больницу, дневал и
ночевал там, потому что мамма от казённой медсестры отказалась.
Вот такие, блин, приключения итальянцев в Италии.