В 1976 году довелось мне выступать в концерте посвященном очередному
съезду КПСС.
Наш коллектив – Государственный оркестр Литовской ССР – «Тримитас» был
оркестром многоцелевым по исполняемым жанрам. Мы играли классику,
духовую музыку, эстрадную, джаз, рок. Мы аккомпанировали таким певцам,
как Захаров, Лещенко, Галина Улетова, Николай Гнатюк, Виктор Вуячич и
др.. Кроме того мы маршировали и танцевали на площадях и улицах
Совецкого Союза и странах Варшавского Договора. Бывали и в Англии,
Финляндии.
Первый трубач – солист в нашем оркестре был Коган А. М.
Великолепный, талантливый трубач, и вообще лучший в республике музыкант
в то время. Разгильдяй, игрок в карты, любитель женщин и не дурак
выпить. Из-за чего и попал в колонию общего режима, а именно: отбывал
срок на «химии» в Паневежисе.
Дали ему год за дебоширство в гостинице, на гастролях. Ему вздумалось в
3 часа ночи играть для какой-то шлюхи серенады. Директор вызвал милицию,
деньги дать не успели и Аркаша получил срок. Условия содержания
приятные, только свобода ограничена. Правда, по негласному договору
министерства культуры Литвы и МВД Литвы, Аркадия регулярно возили на
репетиции в Вильнюс, все ж таки незаменимый человек, солист, другого
нет. Тем более дело происходило накануне очередного съезда КПСС.
Привозили его два милиционера в милицейском «уазике». С ними же он
отправлялся назад в места не столь отдаленные, предварительно выпив и
закусив после репетиции в ресторане «Неринга». Естественно, вместе с
сопровождающими милиционерами. Расплачивался за них Аркадий. Потом мы
узнали, что на «зоне» среди охранников установили очередь на
сопровождение Аркадия в Вильнюс. Все же поездка в столицу это
развлечение, да и бесплатный выпивон и закусон для ментов.
И вот мы в Москве. Расселились в гостинице, привели себя в порядок,
перекусили и поехали на репетицию в Кремль, в концертный зал.
Прорепетировали 2 часа совместно с другими участниками сборного концерта
«Дружба народов СССР» и отбыли в гостиницу.
Надо сказать, что исполняли мы на этом концерте «Караван» Дюка
Эллингтона. Те, кто знает это произведение, помнят, наверное, соло на
трубе. В нашем оркестре это соло исполнял Аркадий. Исполнять соло он
выходил на авансцену к микрофону.
В нашем коллективе был женский ансамбль танцовщиц. Восемь девочек, в
коротких юбочках, с мягкими шарами в руках, наподобие спортивных команд
поддержки в США, танцевали перед оркестром, а на соло трубы уходили за
сцену. Руководил ансамблем в то время Борис Моисеев. В то время он еще
не был отмечен никакими красками. Режиссер-постановщик он был
прекрасный. По его настоянию девчонкам сшили красные юбочки и кофточки.
Купили красные сапоги и белые парики. Борис поставил неплохие танцы, все
было отрепетировано и никаких осложнений в творческой постановке не
ожидалось.
И вот начался концерт. Различные коллективы исполняли свои коронные
произведения, публика хлопала, дарила цветы. Справа, если смотреть со
сцены, в правительственной ложе сидел «дарахой Леонид Ильич», рядом с
ним член ЦК Литвы по культуре тов. Диржинскайте. Больше в ложе никого не
было. Леонид Ильич курил сигареты без фильтра, вставляя их в янтарный
мундштук и благосклонно взирал на артистов. Временами о чем-то беседовал
с Диржинскайте. Надо сказать, что наш оркестр с 1971 года был на особом
счету в Москве. Леонид Ильич любил духовую музыку и оркестр всегда
приглашали в Москву на все официальные торжества. Все выступления
артистов в концерте были согласованы еще за полгода до концерта и
малейшие изменения не приветствовались.
Итак, подошла наша очередь. За пять минут до выступления, стоящие у
проходов на сцену кагэбэшники, приказали нам пройти за кулисы. Стулья
для оркестра уже стояли на второй половине сцены. Мы сели, как обычно:
первый ряд деревянные инструменты, второй ряд саксофоны, валторны,
баритоны, тенора и ударная установка. Третий ряд – на подставках: басы,
тромбоны, трубы и корнеты. В середине оркестра, по бокам от барабанов
стояли бас-гитарист и гитарист. Все чинно-благородно, как и было
обговорено с устроителями концерта. Аркадий сидел в середине третьего
ряда. Солист. Первая труба.
Настроение у него было прекрасное. Тем более, что перед концертом он
перехватил грамм 150 коньяку с музыкантами Иосифа Кобзона.
Внешность у Аркадия была яркая и запоминающая. Небольшого роста,
смуглый, со сталинскими угольно-черными пышными усами. И с лысиной на
всю голову. Типично еврейский образ. Да и был Аркадий из Бобруйска. Еще
раз обращаю ваше внимание на смуглоту и черные усы с большой лысиной.
Начали мы играть «Караван». Все как положено. Девочки оттанцевали свою
часть и удалились в кулисы. Аркадий уже тихонько спустился с третьего
ряда и прошел в кулису, где ждал момента выхода на сцену. Мы, занятые
своими партиями, не обращали на него внимания. Наконец дирижер
повернулся в сторону кулисы, откуда должен выйти Аркадий и … замер с
высоко поднятой палочкой. Оркестр продолжа играть рифф для соло трубы.
Из-за кулисы, вальяжной походкой, неторопливо вышел Аркадий и, подойдя к
микрофону, начал своё соло. Мы обалдели! На смуглой башке Аркаши
красовался белый, как снег парик с завитыми локонами!!! Дирижер в это
время уже ничего не соображал. Одна рука у него так и застыла в воздухе
с палочкой, а другую он прижал к сердцу и тихим голосом шептал: Все! Нам
конец! Всех посадят! Но как он ошибался!
Отыграв своё соло, Аркадий эффектно содрал с головы парик, согнулся в
поклоне, представив залу на обозрение свою черную лысину и проделал
париком движения, как будто он стирал пыль с сапог! Представляете –
смуглый до черноты еврей, с угольными усами, в белом парике (согласовано
не было!) и сияющей в огнях юпитеров лысиной!!!
После этих телодвижений, Аркадий непринужденно удалился в кулисы и
вскоре появился на своем месте в третьем ряду. До конца произведения
дирижер простоял с поднятой палочкой и рукой прижатой к сердцу. Мы,
конечно, доиграли произведение до конца и встали с места по знаку
концертмейстера. Поклонились публике. И тут, мы обратили внимание, что
зал молчит! Ни одного хлопка, ни одного звука! Головы зрителей повернуты
налево, к ложе Леонида Ильича. Ему уже на ухо что-то шептала заведующая
ЦК Литвы по культуре. Леонид Ильич слушал и кивал головой. Наконец,
вставив в рот горящую сигарету в янтарном мундштуке, он неторопливо
сделал пару хлопков и весь зал обрушился аплодисментами. Мы успели
подхватить падающего в обморок дирижера, пока закрывали занавес.
То, что произошло после этого за кулисами – это отдельный рассказ.
Немного смешной, немного грустный. Не хочу утомлять здесь этими
событиями. Если будет позволено продолжу в другой раз.