Моя первая университетская лабораторная работа в конце 80-х представляла
собой деревянную хрень на верёвочках с грузиком.
За ней надобно было следить с секундомером часа три, записывая показания
в клетчатую тетрадку. Сдохнув со скуки, я совершил первое в своей жизни
научное открытие – понял, что самым заковыристым членом длинной формулы
можно пренебречь и этим сократить измерения до десяти минут.
Доказать это преподавателю оказалось ещё дольше, чем следить за
грузиком. Он категорически отказывался меня понимать, хотя с головой
вроде дружил. Наконец до меня дошло, что раз я прав, то для положенных
трёх часов на лабораторную работу ему придётся мастерить ещё
какую-нибудь деревянную хрень на верёвочках, а на какие шиши –
непонятно. Уже потом я узнал, что в этой самой комнате в сталинское
время была пытошная – она выходила в глухой внутренний двор и имела
толстые стены, воплей подозреваемых не было слышно. Ради этого ценного
достоинства здание приглянулось местному НКВД. К сожалению, оно
принадлежало моему университету. Университет пришлось прикрыть в 39-м,
его бывших преподавателей теперь фотографировали в этом здании в фас и в
профиль. В кабинет ректора на втором этаже вселился автор идеи, некий
Гогладзе с пудовыми кулаками – до моей лабораторной на первом этаже от
него было рукой подать. Скоро это здание выставят на торги – университет
переезжает в следующем году в новый кампус на остров. Вселится наверно
какой-нибудь банк. Подозреваю, что в этой злосчастной комнате
разместится отдел по работе с трудными клиентами-неплательщиками -
воплей не будет слышно. Что ни говори, жизнь постепенно меняется к
лучшему…