Про змею с черепом и дружеские отношения.
Большинство людей в родительский дом приносят аисты. Меня же доставил
дятел. Об этом мне мать однажды проговорилась. Не знаю, откуда она
взяла. Но ей видней. Должно быть, такой подход разъясняет многие вопросы
в моем воспитании.
В километре от гарнизонного городка, где текло мое детство, был овраг,
тянущийся до самого горизонта. Пологие края его густо заросли травой и
кустами. Ничего необычного с виду. Овраг как овраг – противотанковый ров
времен последней войны. Рядом убогий столп с надписью о жертвах
оккупации. Терновник и акации кое-где по закрайкам. Мимо по шоссе катили
машины. К горизонту уходили изумрудные поля озимых. Слева на взгорье
ютилось крохотное сельское кладбище.
Назывался овраг тот Багеровским рвом. И старшие говорили, что в войну
там расстреляли десятки тысяч. И один раз пацан из соседней квартиры под
страхом смертельной тайны рассказал мне, что один Димон – тот, что из
дома напротив – нашел во рву почти целый человеческий череп с зубами.
– А хранит его где-то в подвале, – выдавил сосед загробным голосом и
потребовал. – Поклянись, что никому не скажешь!
– Клянусь! – отрапортовал я и отправился на поиски Димона.
Димон обнаружился возле баков с отходами местной столовой. Пацан как
пацан – ничего особенного. Щупленький и белобрысый. Разве что левый глаз
немного косил.
Вид он имел потрепанный, но гордый. Светлые волосы торчали в разные
стороны. На рубашке не хватало нескольких пуговиц, а задний карман был и
вовсе оторван наполовину. Зато в руках красовалась здоровущая рогатка.
– Спугнешь крысу, – зашипел Димон вместо приветствия, – самого укакошу,
– и потряс рогаткой. Для убедительности.
Я понял, что тут не до шуток, но виду не подал.
– Ты что ли череп нашел? – спросил, расковыривая палкой дырку в заборе.
– Петух заложил? Язык ему отрезать! – глаза парня зловеще сузились.
– Покажь? – предложил я для продолжения знакомства.
– А может, ты его стыришь. Я почем знаю!
– Могила! – заверил его и вытаращил глаза – для правдивости.
– У-ку… – он помотал головой. – А слабо со мной на поиск идти? Да хоть
ныне вечером. Сдрейфил?
– Чего это сдрейфил?! – обиделся я.
– Слово?
– Слово!
– И мертвяков не боишься?
– А чего их бояться! – принял я независимый вид, чувствуя, как сердце
уходит в пятки.
– Здесь после каждой грозы кости выносит, – поведал мне Димон, когда мы
пару часов спустя добрались до оврага, – но все больше – позвонки да
лодыжки. Черепа – редкость. А народищу-то здесь поубивали прорву! Мне
дед рассказывал. И детей, и теток иудейских. Раздевали голыми. Зимой как
раз снег пошел. Приводили и стреляли, чтоб не возиться. Кого засыпали,
кого – так. Вот они и бродят до сих пор – могилы ищут.
– Кто бродит? – спросил я, старательно выговаривая слова, чтобы (не дай
Бог!) не зашепелявить от страха..
– Как кто? Мертвяки, понятное дело! Не-гро-мантия. Ага!
– Ах, вот кто это что! – поразился я.
При этих моих словах по дну оврага пролетела тень от легкого облака.
Порыв ветра пригнул траву. Я с трудом подавил в себе желание броситься
прочь. Руки похолодели.
– Ну че, айда! – скомандовал мой провожатый.
– Погнали! – я бодрился отчаянно и под ноги не смотрел.
Мы полезли вниз по склону. И уже через пару метров я поскользнулся и
полетел вниз.
– О-о-о-о-о-о-о!!! – слышал я собственный ор, пока катился по склону. –
О-о-о-о-о!!! – продолжал орать, когда уцепил по дороге веревку, и та
мигом обвилась вокруг моего запястья. Склон закончился глинистой лужей.
Я сунулся в нее по самые уши и затих.
– Ни фига себе! – обсуждал сцену Димон, пока тянул меня из грязюки. –
Летел, орал, а ужа сграбастал – только видели! Покажь!
– Да, забирай уже! – разрешил я, не соображая, куда теперь деть эту
большую черную змеюку с двумя рыжими пятнами у основания головы.
– Во – класс! – обрадовался Димон. – У меня дома аквариум пустует.
Я засмеялся, сам не зная – чему. И мы решили, что поход оказался
удачным.
Ужа поместили в большой стеклянный ящик и кормили его лягушатами из
ближайшей канавы. Через неделю я уговорил Димона пристроить туда же и
спрятанный в подвале череп – для красоты. И когда это все увидел Димонов
дед, рассвирепел, обозвал нас Гамлетами недорезанными и выпорол нещадно
– обоих. С этого-то и началась наша с ним закадычная дружба.
– Послушай, – спросил назавтра Димон, потирая саднившие ягодицы. –
Кощунство – когда до экзекуции или после?
Я огляделся по сторонам. В ту пору зацвели вишни, и сады стали походить
на присевшие отдохнуть облака. Ничего кроме них в округе не наблюдалось.
– Ты это о чем? – задал я резонный вопрос.
– Да так – в плане возмездия…
И мы пошли в новый поиск. На этот раз рыбу ловить.