История о Васе и курсовике навеяла воспоминания:) Когда я обучался в
славном ТПИ (ныне ТПУ), был у нас предмет "Теоретическая механика",
сокращенно "термех", и вел его Рубин Альбинович Айзенштейн по кличке
Рубин Альбинович Солнцедар (читатели с большим жизненным опытом
правильно догадались, почему так).
Получив задание на курсовую работу, я погрузился в расчеты и чертеж.
Чертеж был большой, на большой лист ватмана, а пояснительная записка не
сильно большая, листов примерно на 10-12. Но, полностью самостоятельно
расчитав эту работу, я почему-то не успел вовремя ее оформить. То бишь,
она существовала у меня только в виде черновика и чертежа. А в нашей
комнате в общаге жил мальчик Юра, который, несмотря на любовь к зеленому
змию, обладал редкой красоты каллиграфическим чертежным почерком. В день
сдачи курсовой Юра забраковал обложку для пояснительной записки, котрую
делал себе, и я выцыганил ее - долго ли стереть восемь букв его фамилии
и вписать четыре - своей? Когда я это сделал, обнаружилось, что все наши
уже готовы идти на защиту. Конечно, я тоже пошел с ними - думаю: приду
на защиту, пока группа защищается - перепишу свой черновик на чистовик.
И уже в аудитории, где проходила защита, я сел в сторонке, разложил свои
бумажки и приступил к переписыванию. Но, к сожалению, у Рубина
Альбиновича в этот день ужасно болела почему-то голова, и он принимал
курсовые в темпе поезда "Сапсан". Не успел я заполнить первую страницу с
заданием, как оказалось, что последний человек передо мной уже получает
зачетку с оценкой. Что делать????? Эх, была - не была. Я со всевозможной
аккуратностью отрываю нижнюю часть тех 10-12 листов, выдранных из
тетрадки за 12 копеек, которые должны бы составить мою записку, и
вставляю их в свою красивую обложку (да-да, писчая бумага тогда была в
большом дефиците, поэтому приходилось РЕЗАТЬ, но не РВАТЬ листы из
тетрадок).
И вот я подхожу с пустой запиской, рулоном чертежа и своими черновиками
к столу Рубина. Он берет мою записку, сердце начинает стучать так, что
заглушает шум за окнами, поворачивает ее верхом от себя (дабы оценить
толщину моих мыслей), смотрит на рваные зубчики, слегка торчащие из
обложки, и кладет ее рядом с собой на стол. Я раскладываю чертеж,
рассыпаюсь мысию по древу в отношении плана скоростей и ускорений, и
вот, наконец, мое выступление закончено. Ох нет, Рубин Альбинович снова
берет мою записку - видимо, собрался ее почитать. Нет - опять оценивает
толщину, опять смотрит на зубчики. Откладывает записку в стопку, ставит
роспись в зачетке - ура!!!!
Потом мы с однокурсниками долго фантазировали на тему "двоечник крадет
мою работу с хорошей оценкой, в надежде списать, и вдруг..."