Я очнулся в забытьи
Шло время наших предсвадебных свиданий. Нам ещё была неизвестна торжественная дата нашего бракосочетания, но мы знали, что оно обязательно состоится. Во что бы то ни стало мы старались сократить оставшийся срок, чтобы исчезли обстоятельства, которые каждый вечер неумолимо разлучали нас на целые сутки. Не редко случались моменты, когда моё чувство к ней усиливалось настолько, что в один из них я стал не на шутку побаиваться своей прежде небывалой у меня влюблённости.
И ведь я отлично помнил тогда, что текущим поздним вечером я уже проводил её домой, что мы уже расстались. Расстались, как всегда, с трудом, с долгими поцелуями и объятиями на её лестничной площадке. Что я уже один, что на подземном транспорте быстро возвращаюсь к себе, тем самым, к сожалению, быстро удаляясь от неё. Но чем больше увеличивалось расстояние между нами, тем сильнее становилась страсть, которая побуждала меня возвратиться. Тем крепче мой разум гипнотизировала сладостная, спасительная мысль, как мало вот эта поездка отличается от той, когда я всего два часа назад провожал её домой.
Всё мне представилось точно таким же. И сам вагон, и небольшое количество пассажиров, и покачивание с тряской, и обилие шумов, и мрак, пролетающий за стёклами окон, и даже её неосязаемое присутствие рядом со мной. Присутствие настолько ощутимое, что, как оказалось, обладало способностью успешно собой заслонять, подменять, восполнять её физическое отсутствие. Жёсткая обречённость неутолённого желания постоянно находиться рядом с ней и несуетность располагающей к медитации обстановки успешно сыграли свою роль. Желанное воплотилось для меня в реальность, на безграничное мгновение я благополучно ушёл в забытьё.
Я как бы очнулся в забытьи. Словно резко пробуждённый после глубокого сна, я мысленно протёр себе глаза и с самым искренним недоумением спросил себя, почему опустела рука моя, почему онемели уста мои? Ведь мы всё ещё вместе, ведь она сидит вот здесь, непосредственно рядом со мной, слева соприкасается своим плечом с моим, и, должно быть, уже дико страдает от одиночества, оттого, что я внутренне, неизвестно куда и зачем отлучился. Сейчас же, немедленно, покрыть её руку своей, резко повернуться, поднести свои губы к её уху и голосом, который, конечно же, будет слышен только ей и не слышан никому другому, ещё раз, несколько раз громко объявить ей, что я её люблю! Ясность восприятия и трезвость мышления не вызывали у меня каких-либо сомнений. Мышцы руки и шеи послушно напряглись.
Случился бы великий курьёз, если бы была произвольно сыграна такая комическая сценка. На скамье чрезвычайно спокойного и спокойно несущегося вагона метро волею случая соседствуют два молодых человека. Они знакомы друг другу разве что по принципу вечного всечеловеческого братства. И вдруг, ни с того, ни с сего, один из них плавно кладёт на руку другому руку свою, пристально следя за им же самим осуществляемым жестом и не находя в этом движении ничего предосудительного или странного, сразу затем обращает к нему лицо своё и, стараясь чётко и громко произносить каждое слово, говорит ему, что он его любит. Каким чудом я сдержал себя и заставил пробудиться, когда забытьё уже почти полностью поглотило меня и только кончики пальцев поднятой руки мне всё ещё удавалось удерживать над его поверхностью?! Каким образом мне удалось зацепиться этими кончиками за хрупкую водную гладь и рвануть себя из прожорливой трясины, подобно барону Мюнхгаузену, который совершил схожее по невероятности действие, схватив себя за собственную косицу?!
Тяжело преодолевая шоковое оцепенение, я попытался осознать ужас того грандиозного происшествия, участия в котором мне, вроде бы, удалось избегнуть. Постепенно, шаг за шагом, с приложением не только внутренних душевных, но даже каких-то внутренних физических усилий, я вернул себя из бездны. Благодаря памяти мне удалось окончательно себя проверить. Я сопоставил настоящее положение частей своего тела с их положением до падения в забытьё и, к огромной радости своей, заключил, что не наблюдается даже малейших изменений, что, следовательно, действительно нет причин для беспокойства.
Но беспокойство овладевало мною настолько, что даже после завершения поездки мне всё никак не удавалось его подавить. Весь оставшийся до своей станции путь, обессиленный и панически страшащийся спонтанного своеволия собственной руки и шеи, я старался держать себя до предела телесно расслабленным и умственно сосредоточенным. Из опасения, что могу точно так же, с лёгкостью, буквально за секунду, повторно утратить над собой контроль.
Всё.
Личный сайт автора. Прокомментировать, отправить письмо автору.