У меня начала петь дочь. Вообще-то она с детского сада поёт (сейчас ей 11). Но я, к примеру, тоже с детского сада играл в футбол, но дальше дворовой команды не пошёл, а она вчера принимала участие в финале EURO STARS 2012. Глядя на выступления изумительно ярких и талантливых детей со всего Евросоюза, я как-то особенно остро ощутил реакцию зала, когда пела моя дочура. Большую часть зрителей составляли родители, их друзья и родственники конкурсантов из десятков стран, многие, как мне показалось, уже были немного знакомы, видимо по промежуточным и предыдущим этапам. Этими отношениями во многой степени определялся градус поддержки конкурсантов, хотя всех встречали и провожали очень доброжелательно.
Для нас этот мир новый. Первый конкурс, первое выступление. Поэтому выход на сцену нашей Анечки сопровождали бурные аплодисменты в четыре пары ладоней (моих, супруги и ещё двух наших девочек) и вежливые, сдержанные аплодисменты зала. Провожал её зал уже другой реакцией, пожалуй, самой дружной и эмоциональной за весь конкурсный день. С этой минуты я понял, что она должна петь.
Теперь собственно история.
Лет тридцать назад, в конце 70-х, учился я в университете и жил с родителями в славном поволжском городе – Саратове. Как тогда жили, тем кто помнит, рассказывать не надо. Новые вещи в домах появлялись настолько редко, а теми что были, дорожили настолько, что где-что лежит на просторах 57м трехкомнатной «хрущевки» знали все члены семьи, а это помимо меня и родителей, ещё и старшая сестра с мужем (потом ещё несколько лет и племянник). И вот я, по какому уже и не помню поводу, лезу в родительский комод, и случайно нахожу нечто новое - некую папочку то ли из потертого кожзама, то ли из натурального крокодила, за возрастом и ветхостью не разберешь, и обнаруживаю там престранные вещи. Фотографию мужчины в военной форме царской армии с двумя Георгиевскими крестами на гимнастерке, фотографию какого-то семейства на фоне явно не советского пейзажа. Какие-то письма без марок и конвертов, но в штампах и с вымаранными строчками, пожелтевшую до ржавчины большую групповую фотографию, обрамленную в овал надписи «Выпуск Финансовой Академии 1938 год» на которой из порядка шестидесяти человек только 6 или 7 не отмечены маленьким крестиком и т.д. и т.д. и т.д… Трудно описать эмоции, которые бурлили во мне в тот момент. Мне кажется, именно в тот миг я повзрослел настолько, чтобы ощутить в каком упрощенном и оберегаемом до поры моими близкими мире я живу.
Конечно, каждый листок из обнаруженной мною папки хранил историю, касающуюся нашей семьи, а из таких историй, как из маленьких пазлов, складываются истории большие.
Сегодня я расскажу о маленькой открытке, которая в тот день особого моего внимания не привлекла из-за того, что адреса обратного не содержала, не была подписана, а текст был предельно лаконичен:
«Дорогая Асенька! Я очень верю, что эта ужасная война скоро закончится. Ни в коем случае, не бросай занятия музыкой и продолжай петь. Твой талант от Б-га и никакая война не должна ему помешать. У меня все хорошо, не переживай.
Сентябрь,1941»
Напротив Саратова, на левом берегу Волги располагался город Покровск (или тогда уже Энгельс), столица Поволжской Немецкой республики. Многие жители Покровска работали в Саратове, и составляли значительную часть в профессорско-преподавательском составе местных ВУЗов, медицине, культуре.
Моя мама окончила школу в 1941(она 1923 гр.), выпускной у неё был соответственно 22 июня 1941. Она готовилась к поступлению в консерваторию. Но началась война, и она, как и почти весь её класс, пошла в военкомат. Практически никто из мальчиков её выпуска с войны не вернулся, а девочек направили на курсы медсестер, благо в Саратове был мединститут. А вскоре начали привозить первых раненых..
Какое-то время она ещё даже продолжала музыкальные занятия. Ещё верили в быструю победу, и оставался шанс поступления на следующий год.
А в конце августа жители Саратова, кто жил ближе к Волге, были разбужены жуткими звуками, доносившимися с той стороны. Это выли от ужаса животные, оставшиеся без людей.
За 24 часа ВСЕ поволжские немцы были депортированы. С собой разрешали взять только документы и минимум личных вещей. Отправляли людей в товарных вагонах максимально плотно, надо было уложиться в 24 часа, а вагонов и маневровых путей не хватало. Везли больше недели, много составов шло в сторону фронта. Какие-то составы высаживали в голой степи, люди чуть ли не руками, под конвоем, начинали рыть землянки и обносить эти поселения колючей проволокой.
Моя мама проработала санитаркой, а потом и медсестрой всю войну. Параллельно училась в медицинском и окончила его в 1948. В 1949 родилась моя старшая сестра, и ни о какой музыке уже не могло быть и речи.
Открытка была от педагога, которая занималась с мамой больше трех лет и до этого многих подготовила к поступлению в консерваторию. Чего ей, уже не молодой женщине, стоило отправить эту открытку, можно только гадать.
Два года назад мамы не стало, и мне уже не у кого узнать имя той женщины, которая деликатно не подписала открытку, чтобы этим не доставить неприятности адресату.
Скоро 9 Мая, День Победы. Эта открытка лишь микроскопическая часть на той чаше весов, которая меряет цену, которой далась Победа. А моя Анька поёт, за мою маму, за свою бабушку.