Нашел в бумагах отца. После войны работал корреспондентом в газетах, может быть его.
БЕЙ СВОИХ, ЧУЖИЕ БОЯТЬСЯ БУДУТ
Запыленный поднятой пылью прошедшими и поехавшими солдатами, закопченный разрывами бомб и снарядов день угасал, как маленький едва тлевший в костре уголек. Грязная листва деревьев в тихом безветренном вечере понуро свисала с ветвей. Рядом с дорогой большой неухоженный и обветшалый лес с израненными стволами берез и осин. Порядком помятая густая трава, однако, еще могла послужить уставшему солдату неплохим местом отдыха. Здесь, в каких-нибудь 30-4- метрах от дороги и расположились разведчики 3 артдивизиона на отдых. Заканчивался трудный военный день. А впереди... Кто мог сказать сколько еще таких же трудных и еще более трудных военных дней...
За проступавшими очертаниями большого леса к небу поднимались большие черные столбы дыма. Там немцы. Перед тем как уйти фрицы поджигали дома и постройки украинских деревень. И мы это знали. Знали и то, что с утра завтра снова предстоит тряская, пыльная дорога. Но лучше уж так, чем драка с отступающими фашистами.
Шофер, ставя машину в более удобное место, незлобно ворчал:
- И зачем эту пущенку таскаем. Был бы боекомплект так-сяк. А тут один снаряд остался. Бросить бы ее.
- И правда, товарищ командир, зачем на нам нужна, - вмешался в разговор разведчик Зинкевич. Хватит потаскали. Были снаряды - выручала он нас. А сейчас, что с ней делать?
Одиноко и резко хлопнул выстрел. Трассируюший снаряд, выпущенный из максимально поднятого ствола, голубеньким огоньком засветился на почти черном небосклоне. Куда он полетел? Кто мог ответить на этот вопрос. Главное в сторону немцев.
Утром от командира дивизиона капитана Трунова поступил приказ: вперед!
Солдатские сборы недолги. Вскоре колонна машин артдивизиона вытянулась по дороге. А на месте ночлега одиноко стояла с поднятым стволом немецкая 75 мм пушка. Где-то километров через 10 кашевары, точно сговорившись застучали железками по кухням, что обозначало: завтрак готов. И мы не заставили себя долго упрашивать. Машины, свернув в придорожный большой и достаточно густой лес, остановились. Сервировка "стола" тоже не заняла много времени. Там и здесь, прислонившись к стволам деревьев или лежа на траве , солдаты и командиры с аппетитом уплетали пшенную кашу со шкварками.
После завтрака, пользуясь непродолжительным свободным временем, несколько разведчиков пошли побродить по лесу. Наверное метрах в трехстах от места завтрака разведчики наткнулись на небольшой домик лесника. Небольшое крылечко в две ступеньки, раскрытая ставня окна без стекла и рамы . Осколки и куски поломанной рамы валялись не далеко от стены. Слева и справа от дома между двумя кольями в два ряда тянулись жерди, огораживающие небольшую площадь, где был скромненький огородик и крохотный сарайчик. На крылечке дома сидел достаточно пожилой мужчина с небольшой бородкой, а в колени ему, уткнувшись, плакала навзрыд женщина. Как потом мы узнали это была внучка старика, весьма симпатичная девчушка лет 16-ти.
- Радоваться надо, фрицев прогнали, а она ревет, - сказал разведчик Малинин.
- А мы и радуемся, особенно она, - ответил старик
- Радуетесь, а что же она плачет?
- Э, мил-человек, это другая история.
- Какая же, - не унимался Малинин
И вот что рассказал лесник.
Вчера, уже смеркаться стало, к дому подъехала грузовая машина. В кузове человек около десятка немцев. В кабине - офицер. Слезли с машины. Посмотрели по сторонам, заглянули в сарайчик, видимо, какую-нибудь живность искали. Но у нас ее не оказалось. Раньше их другие фрицы все зожрали. Стали что-то обсуждать. Офицер все больше помалкивал. Только одному немцу что-то сказал и тот полез в кузов. Достал ведра на полтора котел, какие-то кастрюльки, свертки, сумки, коробки. Костер разжег. Я понял, что он - этот ариец - у них повар и начал готовить ужин. И надо такому случиться. В это время внучка вернулась из леса с грибами.
- О, хорошо, это есть, как это назвать...?
- Грибы, - подсказала внучка
- Я. я грипы, гут.
А потом немного постоял, глядя на нее и подойдя ко мне, а я стоял вот здесь же, стал что-то долго объяснять, путая немецкие слова с немногими русскими. Наконец я понял, что этот немецкий ублюдок полюбил мою внучку с первого взгляда и хочет жениться вот сейчас, немедленно. Для этого они устроят свадьбу с вином и закуской. Подозвал к себе солдата и что-то коротко бросил. Солдат повел внучку в дом. Я конечно за ними. Немец стал искать ее одежду. Но где он ее найдет, если у нас еще раньше все другие подобрали. И ведь нашел фриц проклятый! В заначке было ее не очень новое платье. Повел солдат внучку в сарай, платье отдал и жестами объяснил, что, мол, надо переодеться. Все-таки невеста. Закрыл дверь, а сам у двери встал, как сторож, снаружи.
Долго ль скоро ли повар сготовил ужин, стали фрицы носить в дом еду и посуду. Накрыли стол. А на улице, можно сказать, было уже темно или почти темно. Сели, это значит, немцы за стол. Солдата за невестой посылают...
Да только свадьбы не получилось.
- Это почему же? - воскликнул Зинкевич
- А вот почему. Уселись фрицы за стол, все чин-чинарем. Поджидают невесту. А вот это самое окно, раму которого вы видите вон там искореженной, было открыто. И вдруг свист летящего снаряда. Взрыв! Крики искалеченных. Снаряд влетел в окно, ударил в стол и разметал "дорогих" гостенечков по всем углам. А тот фриц, что за невестой ходил, услышав грохот взрыва, как завопит:
- Партизаны, партизаны!
Подхватили сторож, посыльный и повар убитых и раненых - убитым оказался и жених - на машину и дай бог ноги...
- Отец, а до этого или после этого был обстрел? - спросил разведчик Карачай
- Да нет, не было!
- Постойте, братцы! А это не тот немецкий снаряд, которым мы вчера выпалили. Смотрите по расстоянию, и по направлению, и по времени... Все подходит. По истине: бей своих, чужие бояться будут.