Телевизор и закон парных случаев.
"Закон парных случаев отражает совпадения редких событий, за которыми стоит или чистая случайность, или закономерность неустановленного универсального принципа случайной связи - синхронистичности." (Словарь психолога.)
Взбиваю миксером молочный коктейль. А все мои кулинарные операции в последнее время происходят в комнате, потому что на кухне ремонт. Сын с дивана говорит мне:
- Мам, тебе ещё долго сверлить? А то мне телевизор не слышно.
Выключаю миксер и заглядываю в стакан - хорошо ли взбито? В воцарившейся тишине из телевизора раздаётся весомая реплика:
- Достаточно!
- Вот, тебя только не спросили, - ворчу я и дую на пену. И впрямь - достаточно.
Ко мне приходит милый друг. Садится на диван, и я, наклонившись, его чмокаю. Тютелька в момент поцелуя телек говорит:
- Солнышко моё, здравствуй.
Речь в этот вечер заходит о самообороне. Друг:
- И что, ты его сумкой отлупишь?
Я:
- Да.
Телевизор:
- Умничка моя!
А когда между нами возникает многозначительная пауза, телек выдаёт:
- Выходи за меня замуж.
Мы улыбаемся. Дело в том, что я с некоторых пор уже думаю над этим предложением - не телевизора, конечно, а милого друга. Позже целуемся уже всерьёз, а из телека доносится:
- Идиллия!
Особого удивления, восторга, шуточек "по поводу" у нас не возникает: давно уже привыкли к попыткам нашего ящика быть язвительным комментатором, пророком, при случае мудрым собутыльником и третейским судьёй, лезущим с компетентными репликами во все проблемы, и, находясь в бормочущем игноре, изображать из себя патриарха семьи.
Есть у меня приятельница Элла - симпатичная молодая женщина, и нельзя сказать, что обделена умом, но считает, что обделена жизнью. Ну, это как раз не чудо: вообще все мы тут довольно стойкие перцы, но нет-нет, да и поплачемся друг другу в жилетку на колотушки и "лещи" повседневных реалий. Ну, излили друг другу душу и разошлись по касательным, горланя: "Болванка трахнула по танку". Другое дело Элла: она не ищет в полотне реальности задушевных лакун, а не стесняется жаловаться на жизнь в любой компании громким возмущённым голосом. Что ж, у каждого своя стратегия взаимодействия с мировым несовершенством, но, благодаря Элле, теперь я знаю: хочешь быть услышанной - будешь.
Сидим в небольшой компании, на скамейке. Собрались на шашлыки, и, пока ждем запаздывающих друзей, Элла, как всегда громко, с претензией в голосе перечисляет нам свои несчастья:
- Ну, вот ты посмотри, - обращается она ко мне: - Ну всё у меня плохо, всё! Просто, что ни возьми - хуже некуда! Вот как ещё может быть хуже? Ну, скажи - как? Больше уже никак, это предел!
А надо сказать, что она свободна, бездетна, ей двадцать шесть, живёт в "трёшке" с отцом, работает рядом с домом в отделе косметики. Однако мысль про "предел" Элле понравилась, и, когда она повторяет её в третий раз, я говорю мягко (зная по опыту, что возражений Элла не терпит):
- Эл, ну, не гневи Бога. Хуже всегда есть куда - до факта смерти.
Элла, уже вопит:
- Да пошёл ваш Бог в... (туда, где всё строилось.)
На улице было не то чтобы шумно - рядом дорога, машины ревут, жизнь кипит, наши мужики - те ещё безбожники - перебрасываются тихими репликами. Но тут вдруг на мгновение повисла такая тишина, словно мир споткнулся и замер. И удивлённо поглядел на Эллу. И мы все, заодно с ним, тоже удивлённо поглядели на Эллу - как на стукнутую пыльным мешком. А при ударе мешок прорвало, и хлынула оттуда совсем не пыль. И было такое ощущение, что всех кругом тоже забрызгало. Ну, не богобоязненный мы народ, с пелёнок богохульники те ещё, а вот - было.
- Ну, скажите - куда ещё может быть хуже? - спрашивает Элла, обрадованная - наконец-то! - общим пристальным вниманием. И начинает по новой перечислять свои беды, загибая пальцы. Тут все отворачиваются, мысленно оттираясь от чего-то, чему и названия не подберёшь - прошло без комментариев - и дальше всё идёт своим чередом.
Проходит какое-то время. Как-то среди дня звонит мне Элла и, рыдая, сообщает, что у неё обнаружили неизлечимую болезнь. Чуть позже её бросает любимый. Увольняют с работы. Отец выгоняет её из квартиры чуть ли не на улицу.
Проходит несколько лет. Элла у меня в гостях, сидит напротив и... ну, натурально - перечисляет свои беды, всё тем же, громким, с претензией, голосом.
Живёт она теперь у мамы. Делит там маленькую комнату с младшей сестрой. Работает в канцтоварах продавщицей. Болеет и по часам принимает лекарства. Что хуже уже просто некуда, она больше не говорит, но это и так ясно - из контекста: мне, мол, тридцать, а у меня ничего нет, больна, получаю гроши, никто меня никогда не любил и сейчас не любит. Грустно все это, нет слов, но надо слышать, как Элла это говорит: она не жалуется, нет, она выступает - как адвокат, зачитывающий мне рекламацию об убытках - так, словно виновата в них именно я, потому что больше вокруг никого не наблюдается. Когда она в третий, а, может, в четвёртый раз перечисляет всех своих бывших и повторяет:
- Никто меня не любил. И не любит! - в образовавшейся паузе из телевизора, всё это время потихоньку что-то бурчавшего, как-то вдруг громко и особенно отчётливо раздаётся:
- Я тебя люблю.
И, спустя мгновение как бы раздумий:
- Очень люблю.
Уж на что я привыкла к сюрпризам своего ящика, но тут и меня, честно говоря, пробирает.
Я гляжу на Эллу - она красит губы. Спрашиваю:
- Ты слышала?
Она:
- Что?
Я чуть не сказала, что, кажется, кто-то там наверху её всё-таки любит. Но вовремя прикусила язык: зачем провоцировать человека на новые посылы в адрес "Кого-то там наверху"? Ей и так теперь несладко, но хуже-то всё равно есть куда.
Так что, хочешь быть услышанным - будешь. Но и сам тоже учись слышать кого-то, ктоме себя, любимого. А, если это выше твоих сил, то хоть фильтруй свои предъявы громким голосом мирозданию.
P.S. Все совпадения событий не случайны, а реальны. Про имена этого не скажу.