...Айболит дежурил по кухне в компании Шмеля, Королевы Марго и Орла. Кухня располагалась сразу за Большим шатром, а с другой стороны в ряд, как по ниточке ровно были выставлены старые польские кемпинги для личного состава, где в это время всё их население сидело и готовило снаряжение к выходу в высокогорную зону. Какие-то два парня, из питерских, шли вдоль палаток и спрашивали: - Ребята, Гена Попов с вами? получив отрицательный ответ, переходили к следующей палатке...
Кого ищут? - высунулся плохо слышащий Шмель.
Ищут Гену Попова. - раздельно и медленно, чтобы Шмель понял, произнесла Королева Марго.
Он что, умех? - Шмель не мог произносить "р".
Нет, он жив. - опять терпеливо произнесла Марго.
Шмель недоумённо посмотрел на Королеву Марго, передёрнул плечами и, утверждающе произнёс: - Ну, а если шиф, чего ищут?
Шмель был сейчас трезв, как стёклышко, его просто зашкалило, как нередко зашкаливало и до.
Этот недуг возник у него давно, тогда, когда очень молодая Ашотовская команда ещё росла, но уже пошла на "Узбека", а на спуске по длинному, градусов шестьдесят, фирновому склону им насточертел пешедрал, и тогда первый, сев на свои задние и тощие полушария, съехал стремительно вниз до выполаживания.
Никто даже не подозревал, что на середине склона их подстерегал здоровенный и бездонный бергшрунд, и первый, пролетев над ним и остановившись на выполаживании, стал в ужасе махать руками и кричать. Но оставшиеся вверху расценили это, как приглашение ехать. Второй спустившийся тоже замахал руками и закричал, и так шло всё с последующими. И когда пришла очередь Шмеля, траншея спуска углубилась достаточно для того, чтобы Шмель смог чётко припечататься в его противоположный ледовый край, потеряв все передние зубы.
Вылетел вверх по закону инерции Шмелёвский рюкзак и покатился по склону, а Хрясь пронзительно начал кричать, что покатилась голова, но тут же над краем трещины показалась настоящая и живая голова Шмеля и кричала: - Шиф я, шиф я!
Шмель сам добежал до нижней группы и подобрал рюкзак. Предположительно, были сломаны обе челюсти, из ушей капала кровь, смешанная с внутричерепной жидкостью - грозный симптом перелома основания черепа, но Шмель лечиться не желал, как-то выжил сам...
В рейсовом автобусе, где ехала вся команда, дряхлеющий, но ещё с широкими плечами бойца и талией жокея, старик-узбек попросил Шмеля уступить ему место, мотивируя тем, что у него только три зуба осталось. Шмель повернул к нему своё, в ссадинах и синяках лицо, раскрыл свой беззубый рот и прошамкал, что если по зубам считать, то этот старик ему внуком приходится.
"Сиди, сынок, сиди"- заботливо сказал старик, и по-узбекски, в расчёте, что его никто не поймёт, добавил: - "Бирикелля, интересно, какой же это удалец- джигит, да продлит Аллах дни его на земле, так славно отделал этого уруса?"
Громовой и внезапный хохот показал старому басмачу, что он был понят. Он побледнел, но увидев, что бить не станут, захохотал громче всех и стал приглашать команду к себе в усадьбу на плов...
С тех давних пор и пошла эта дружба между жителями мятежного прежде посёлка и Эльчибековской командой...