Один кусочек лета в 70х я провел в самых верховьях Волги. Там она еще маленькая, камнем можно дошвырнуть до другого берега. Если с отрога. Тишь, даль. Только лесопилка вдалеке повизгивает. Поселок и сосны. И ничего больше. Дитятко я был очень живое, южное. Сначала подумал, что тут даже Муму само бы с тоски повесилось. А следом Герасим, Мазай и зайцы.
Но в таких краях надо просто знать места. Правильным местом был дом дяди Феди. На отроге, над Волгой. Рукодельный был человек. Погоняло Архимед. Работал на той самой лесопилке. А вечерами во дворе своего дома творил чудеса. Вереница качелей, чтобы всей детворе хватило. Высокий наклонный столб и веревка, чтобы полетать прямо над Волгой. Сход к воде с причудливыми перилами. Баня на мостках. И, венец (пц) всему - высоченный резной терем на доме. Наверху петух золотой, над ним флюгер, и чего-там еще сбоку вертится.
Неукротимость гения бензопилы за десятилетия вырвалась в сотни медведей, зайцев и прочих невиданных существ, будто сошедших со страниц Кафки и гравюр Босха. Мы, затаив дыхание, часами смотрели, что на этот раз родится из тупой колоды под завывающей пилой мастера.
Но однажды он помрачнел и принялся строить боевую катапульту. Причиной был кот Мурзик. Достигнув матерого возраста, широченного размера и семи пядей во лбу, овладев последней кошкой в округе, он перестал видеть берега родной реки Волги. Повел себя нагло. Если жрать не давали сразу, он срал. Прямо на коврик перед теликом.
Неизбежную кару баба Фима осуществляла так: выносила кота за шкирку, вставала над крутым отрогом, размахивалась и ... Не помогло. Он упорно продолжал срать на коврик.
Дядя Архимед очень не любил вони. Но уважал кота. Не перенеся такого дискурса, постарался найти выход в творчестве. Взвыл бензопилой и налабал за пару вечеров свою грозную катапульту.
На метательном конце ее приладил длинный брезентовый мешок. Чтобы проклятый кот ни выбраться не мог, ни разорвать, ни схватиться когтями. Но летел наружу шоб вольно и свободно. Это была котопульта.
Установил ее над отрогом. Приладил движок для натягивания веревок. Несколько раз притаскивал кота. Намекал. Тот не понял. Продолжал срать на коврик и зырить нагло.
И однажды это случилось. Один вечер перестал быть томным. Баба Фима брезгливо вынесла из дома в одной руке - оживленно жестикулирующего кота, в другой - засранный коврик.
Кота швырнула в глухой мешок катапульты и неторопливо поплыла вниз, опираясь на диковинные перила. Стирать коврик. Плюясь и чихая, завелся мотор, с полминуты порычал и утих. Канаты были натянуты до предела. Пасмурное небо звало. Дядя Архимед, улыбаясь вслед, повернул рубильник. Сорвался с места шест катапульты. Кот с истошным воплем полетел в атмосферу и в ней растаял.
Задумка удалась: кот приземлился на другом берегу великой русской реки Волги. Досадливо мявкал с того берега. Плавать он умел неплохо. Но ненавидел это делать. Жрать ему хотелось, срать уже нет. Скоренько вернулся проворною мокрою выдрою.
В дальнейшем запуски продолжались еще несколько раз. Всегда под восхищенные возгласы детворы. Редкий кот долетит до середины Волги. У этого получалось через.
Дядя Архимед развлекался, запускать объект на орбиту не спешил. Однажды удачно попал в стаю пролетающих мимо ворон. Те были весьма удивлены такому соседству. Которое к тому же норовило схватить их лапами.
Котопультометатель учился на глазах. Вершина его достижений - однажды чуть не сбил котом утку на взлете. Это настолько потрясло кота, что он наконец перестал срать на коврик.
P.S. Язвительный критик препоста этой истории, зараза, высказался так:
В своем совершенствовании мастерства при полетах, Мурзик был под стать Архимеду. Вначале он самостоятельно освоил технику полёта белки-летяги. Затем ловить ворон всеми четырьмя лапами.
А вот как-то по-осени Архимед запустил Мурзика в улетавший на юг журавлиный клин. В полете кот изловчился, вцепиться в одного из пролетавших мимо журавлей, и скрылся за горизонтом.
Больше мы его не видели...