Было поздно.
Уставшая после смены женщина бальзаковского возраста ночью возвращалась к себе.
В глухом переулке её поджидала местная малолетняя гопота.
Они давно следили за поварихой, и вот, наконец, решили, что пришло время пожать плоды.
- Писееец, - подумала стряпуха, увидев враз окруживших её сластолюбцев.
Поблескивая ножичком, с наигранной улыбочкой, к ней отделился брутальный главарь.
- Ну что тётя, сейчас мы все, по очереди, будем тебя любить. Ты как, не против?
Гопота в предвкушении зашаркала зипперами.
- Точно прирежет, или ножичком пырнет, а может и калекой на всю жизнь…, - пронеслось в голове у кухарки.
- Лучше пять минут позора, но остаться живой, чем быть непорочной недотрогой в гробу – окончательно рассудила она и поправила свои пропахшие комбижиром волосы…
…………………………………………
Когда главарь, (шестой или седьмой из очереди), передал финку одному из "отстрелявшихся», и приступил к делу, повариха, наконец, расслабилась и что-то почувствовала.
Главарь уже сделал своё дело и было попытался выйти из поварихи. Но не тут-то было!
Что есть силы, кухарка впилась ногтями в попку юного насильника и прижала его тельце к себе.
- Ну, ну, ещё чуть-чуть, ещё чуть-чуть! Ну же, ну же! Ну, давай ещё немножко, ну, давай мой миленький, - уже умоляла ошалевшая от нахлынувшей страсти повариха.
Таких, по-звериному крепких и одновременно цепких рук, насильник на себе никогда не ощущал.
- МАМА!!! - по-детски вдруг возопил брутальный главарь.
- ТЁТЯ! ОТПУСТИТЕ, Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ!!! – огласил глухие окрестности его пронзительный голосок.
Где-то вдали залаяли, а потом завыли собаки.
Тщетно он пытался вырваться из железной хватки труженицы неприподъёмных кастрюль, котлов и черпака.
Было пОоОоОоОЗДНОООО…
* * *