Все новые основные авторские истории за день

« и поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца, говоря: велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель! праведны и истинны пути Твои, Царь святых! »
Откровение Иоанна Богослова глава 15, стихи 3,4

Один из интересных случаев я наблюдал в Горьковской Кащенке в 87 году во время прохождения ординатуры в одном из психиатрических отделений, где маленький щуплый заведующий чуть за 70, при знакомстве показался мне, молодому обалдую, старым хрычом уже не дружащим с головой. Считая людей за 50 чудаками с угасающим разумом, думал, что теоретические выкладки о пике мозговой активности (при отсутствии органической патологии и психических расстройств) у людей старше 60 - белиберда, выдумка тех самых старцев под чьей редакцией выходят учебники.
Снисходительно взирая сверху вниз с двухметровой высоты на седенькую козявочку, я, вдруг, ощутил какое-то беспокойство, холодок в области желудка, дрожь в ногах, вспотели ладошки и лоб, хотя ничего не происходило – старичок внимательно смотрел на меня, молчал и, только, когда, усмехнувшись, отвел взгляд, стало легче – как будто с плеч свалился автобус. Слабое воздействие было вызвано раздражением на глупого, самонадеянного Дядю Степу, знающему гипноз, только в теории и по учебной недопрактике, особо не верящим в него и свою гипнабельность.  «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем»(с) здесь ухо надо держать востро - наставник изящно одним взглядом сбил молодецкую спесь и «...уважать себя заставил...»(с). Сейчас я безгранично благодарен за знания и опыт, полученные при обучении.

В то время увлекшись иридодиагностикой я пытался применить этот метод для определения психических заболеваний. По договоренности с заведующим осматривал испытуемых - собирая статистику, выявляя закономерности между основным диагнозом и рисунком радужной оболочки пробуя скрестить ежа и ужа:). Как все полузнайки мнил себя спецом, хотел удивить мир считая, что великие открытия делают молодые и борзые «... не знающие, что это невозможно» (с). Старшие коллеги снисходительно наблюдали за потугами будущего Нобелевского лауреата и не мешали.
Проблем с пациентами не было кроме одного, устроенного по тогдашним меркам в ВИП палате и ведомого самим зав. отделения. Больного, как будто, не было – на терапию не ходил, лекарств не принимал, еду приносили в палату, а историю болезни никто не видел. Расспросы мед сестер ничего не дали – заговорить с пациентом не получалось и, только, одна случайно слышала диалог с завом по... французски. Изнемогая от любопытства я стал приставать к шефу канюча поделиться тайной и...уговорил, тот, взяв слово не болтать, разрешил осмотреть «инкогнито» и сделать выводы.

Прошло почти 40 лет давно нет в живых ни пациента, ни начальника и причастное государство кануло в Лету - никому не повредит моя откровенность, поэтому я решился написать раскрыв тайну.

Объект внимания обычный пожилой человек мало примечательной внешности, неопределенного возраста, вежливый, с тихой речью, имел единственную необычную черту - глаза, предмет моего изучения, заглянув в которые понял, что соваться со своей специальной лупой в этот бездонный колодец все равно, что рассматривать в телескоп небо планетария – бессмысленно и непонятно. Нет, это не были «пуговицы» идиота, пустой взгляд кататонического или параноидольного... шизофреника. Его глаза не выражали ничего, просто затягивали в свой космос, в котором пугающая пустота не была признаком болезни или отсутствующего разума. Опрос (общались по-русски) ничего не дал – попытки разговорить натыкались на стену молчания, и больной сказал едва ли с пяток слов не говоря об осмысленных предложениях. Потерпев фиаско я направился сдаваться наставнику и вот, что он поведал.

Трудовую деятельность шеф начал еще при Берии, когда студентом Горьковского меда был замечен как сильный гипнотизер и был привлечен к работе в известной организации. Поступив на службу, переведясь в Москву в отдел психологической подготовки развед. управления, прослужил там более 40 лет до смерти Андропова, вышел в отставку и вернулся на родину, где устроился в Кащенку, чтоб не сидеть без дела.

Отставка отставкой – «и рад бы в рай да грехи не пускают» - периодически давали о себе знать такие экземпляры, как таинственный пациент, с которыми мог справиться только он.

Работа с потенциальными разведчиками имела свою специфику: выявляя слабые стороны оппонента он, своими методами, убирал недостатки, а обнаружив признак полезный в работе усиливал его... Описываемый пациент был своего рода уникум - шеф нашел у него легкую степень раздвоения личности и, используя это качество, сформировал супер разведчика с несколькими сущностями, несвязанными друг с другом, в одной телесной оболочке. Отличием от расстройства была способность переключаться между личностями волевым усилием и умение это контролировать, а основная, главная - русская суть доминировала над фантомами. Криминал случился после отставки бывшего нелегала, когда уснувший вечером советский пенсионер, утром проснулся английским аристократом, наглухо забывшим все остальное. Срочно нашли спеца, но тот ничего не смог сделать мотивируя сильным предыдущим кодом и, тогда, разыскали отставного предшественника - моего дедульку. С тех пор три ипостаси, обитающие в нашем шпионе, спонтанно проявляющие себя в мирном советском бытие, приводили пациента в объятия зава.

Упрощенно о раздвоении личности (кто не знает или ленится посмотреть). При этом расстройстве наблюдается соседство двух и более личностей независимых друг от друга, знающих или нет о соседях, имеющих (необязательно) противоположные: мышление, морально-этические устои, интеллектуальные способности, разные черты характера. Например: одна может быть маньяком, другая добропорядочным гражданином. В нашем случае (как пример) английский аристократ не знал испанского языка другой сущности – владельца универсама в Мадриде, и прекрасно изъяснялся на родном языке другого фантома - французского предпринимателя. Наш разведчик хорошо в свое время контролировал состояние душ, переход из одной ипостаси в другую, доведя до совершенства это качество. Например: испанец, довольно сильно играющий в шахматы сражался с англичанином - умельцем мастерского уровня, и они не знали задумки и ходы друг друга. Со временем контроль под влиянием возраста и отсутствия практики был утерян, и пациент стал нуждаться в постоянном «техническом обслуживании». Зав. своими методами восстанавливал статус-кво доставая русского пенсионера из недр сознания...
Такие вот дела.

В советские годы одна аудитория МЭИ стала первой в стране, где установили телевизоры, на которых показывали фильмы, иллюстрирующие лекции по электротехнике. Событие было эпохальное – даже появилась заметка в газете "Правда". В ней было написано, что "лектор нажал кнопку, и на экране телевизора как живая появилась петля Гистерезиса". С большой буквы! Все говорили, что старик Гистерезис в гробу перевернулся. Так что безграмотных людей хватало во все времена. Сейчас в постановлении правительства убийцей Пушкина назвали Эдмона Дантеса из романа Дюма.

Тяжёлые версии Колобка не заходят великим "умам" обывателей А.ру...тогда версия проще,от Сергея Лукьяненко

Колобок. Версия 2.0

Старик и старуха жили в панельке на окраине, где заканчивался город и начинались бетонные джунгли новостроек. Старик, бывший инженер, просиживал штаны на пенсии, играя в танчики и ругаясь на лаги. Старуха, в прошлой жизни – бухгалтер, пыталась оптимизировать расходы на коммуналку и боролась с хронической депрессией. Развлечений было немного, радостей – еще меньше.

Однажды, в особо тоскливый вечер, когда за окном выл ветер и глючил интернет, старуха вздохнула и сказала: «Слышь, дед, а давай колобок испечем? Ну, так, приколоться, вспомнить детство».

Старик оторвался от монитора, почесал лысину и буркнул: «Колобок? Это еще возиться… Мука-то есть вообще?»

Мука нашлась – какой-то завалявшийся пакет на дальней полке. Старуха, вздохнув, замесила тесто на воде, добавила щепотку сахара из заначки (на черный день, ага) и отправила в старенькую духовку. Запах по квартире поплыл ностальгический, будто из другой жизни, где было больше тепла и меньше ипотеки.

Колобок получился так себе, кривоватый, но румяный. Старуха положила его на подоконник остывать, а сама пошла заваривать чай – эрзац-чай, конечно, настоящий давно закончился.

И тут Колобок – ну, вы знаете – ожил. То ли глюк какой, то ли радиация от микроволновки, то ли просто у старухи крыша поехала от тоски. Но факт остается фактом: лежал себе колобок, а потом – прыг! – и покатился.

Подоконник был низкий, первый этаж все-таки. Колобок сиганул прямо в открытую форточку и покатился по улице, мимо мусорных баков, обшарпанных детских площадок и унылых панелек. Свобода! Ну, как свобода… скорее, побег из безнадеги.

Первым на пути Колобка оказался Заяц. Не то чтобы заяц, конечно, скорее – пацан лет двадцати в спортивках и с семками в зубах. Типичный такой районный гопник, выживающий в каменных джунглях.

«Э, колобок, ты куда катишься, а?» – спросил Заяц с прищуром, явно оценивая добычу. «Может, поделишься? А то жрать охота, как зверю».

Колобок, конечно, мог бы испугаться, но в нем, видимо, уже проснулся ген бессмертия или что-то в этом роде. Он нагло ответил: «Не жди, заяц, я от деда ушел, от бабки ушел, и от тебя уйду! Мне тут еще мир посмотреть, а не под твои зубы попадать».

Заяц хмыкнул, покрутил пальцем у виска и махнул рукой: «Ну, катись, катись… Дурачок». Ему и правда сейчас не до колобков было, на районе дела поважнее крутились.

Покатился Колобок дальше, мимо ларьков с шаурмой, рекламных щитов и вечно матерящихся водителей маршруток. Встречает Волка. Волк – это уже посерьезнее. Не волк, конечно, а такой дядька в кожанке, с наколками и взглядом, который сразу говорит: «Проблемы будут». Типичный такой «браток» из девяностых, застрявший во времени.

«Стой, колобок, куда прешь?» – рыкнул Волк, перегородив дорогу. «Ты че, правил не знаешь? Тут тебе не сказка, тут жизнь. И жизнь, скажу я тебе, суровая штука».

Колобок, понимая, что шутки кончились, снова задвинул свою старую песню: «Не ешь меня, волк, я от деда ушел, от бабки ушел, от зайца ушел, и от тебя уйду! Я, может, еще в президенты метить буду, а ты меня тут жрать собрался».

Волк захохотал грубым смехом. «Президенты… Ну-ну. Ладно, катись. Только смотри, мир – он большой, а дураков в нем еще больше, чем волков». И отпустил Колобка, подумав, что связываться с говорящей выпечкой – это уже совсем перебор.

Дальше – Медведь. Медведь – это вообще жесть. Не медведь, конечно, а такой огромный мужик в трениках и майке-алкоголичке, сидящий на лавочке и лузгающий семечки. Типичный такой «пахан» районного масштаба.

«Эй, колобок, ты че такой дерзкий?» – пробасил Медведь, даже не поворачиваясь. «Ты че, не понял, кто тут хозяин?»
Колобок понял. Но отступать было уже поздно. Он снова завел свою балладу: «Не ешь меня, медведь, я от деда ушел, от бабки ушел, от зайца ушел, от волка ушел, и от тебя уйду! Я, может, еще бизнесменом стану, мир захвачу, а ты меня тут пугаешь».

Медведь лениво посмотрел на Колобка, выплюнул шелуху и пробурчал: «Бизнесмен… Мир захватит… Ну-ну. Катись, клоун. Только не забудь, в этом мире все кому-то принадлежат. И ты тоже кому-нибудь принадлежишь. Просто пока не знаешь кому».

И вот, наконец, Лиса. Лиса – это самое интересное. Не лиса, конечно, а такая девушка в стильном пальто, с макияжем и айфоном в руках. Типичная такая городская хищница, знающая себе цену.

«Ой, какой миленький колобочек!» – заворковала Лиса сладким голосом. «Какой румяненький, кругленький! А ты случайно не из новой пекарни случайно? У них сейчас акция на выпечку, говорят».

Колобок, польщенный вниманием такой красотки, совсем потерял бдительность. «Да нет, какая пекарня! Я сам по себе! Я колобок! Я от деда ушел, от бабки ушел, от зайца, от волка, от медведя…» И дальше по списку.

Лиса слушала внимательно, улыбаясь красивой улыбкой. «Ах, какой ты смелый, какой независимый! Просто герой! А не мог бы ты спеть свою песенку еще раз? А то что-то я плохо расслышала, тут машины шумят».

Колобок, раздувшись от гордости, забрался Лисе на нос и запел во все голо: «Я колобок, колобок…»

И тут Лиса – щелк! – и нету колобка. Ну, как нету… есть, только уже внутри Лисы. Вместе со всей его наивностью, глупостью и песенками про независимость.

Лиса достала из сумочки влажные салфетки, вытерла губы и позвонила подруге: «Привет, ну что, кофе пойдем? Тут такой прикольный колобок попался, прямо как из сказки… Только вот на вкус так себе, пресноватый какой-то. Наверное, из дешевой муки делали».

А старик и старуха так и не заметили пропажи. Сидели вечером в своей панельке, смотрели зомбоящик и пили эрзац-чай. И думали о том, что жизнь – она такая вот штука… то ли сказка, то ли глюк. И колобки в ней долго не живут. Особенно если они слишком самонадеянные и не умеют отличать реальность от детских фантазий. И что даже если ты колобок, то все равно рано или поздно кто-нибудь тебя съест. Просто потому что мир так устроен. И никакие танчики и колобки от этой суровой правды не спасут.

Кольцо Медичи.
Сначала небольшое вступление, чтобы было понятно о чем пойдет речь. Жило в наших родных краях семейство графов Плятеров-Зиберков. Предок их ван дер Бруль завербовался в стародавние времена завербовался в Ливонский орден и приехал из Западной Вестфалии, нынешней Голландии. А в VIIIм веке их семья увлеклась археологией. Благо рядом с поместьем находились развалины древнего города Динабург, названном так в честь богини Дианы, охранительницы рубежей. По реке тоже названной в ее честь проходил лимес и Янтарный торговый путь, который в русской истории больше известен, как "из варяг в греки". В средние века в городском замке одно время была резиденция комтура Готтарда Кеттлера, будущего Курляндского герцога и родственника английских Стюартов, Ивана Грозного, Алексея Михайловича и прочих известных исторических личностей. Там же происходила встреча Петра Первого с Августом Сильным на которой Август всучил Петру своего незаконнорожденного от арапки сына Ганнибала. Гостил художник Альбрехт Дюрер и писал там свои портреты ливонских дам.
И уже в конце XIXго века графы начали серьезные раскопки и основали предприятие "Старый замок", которым руководил мой прадед Юрген Кокинг. Его коллега по делам поместья и занимающийся лесоторговлей Мойша Вовси более известен. Один из его сыновей с псевдонимом Соломон Михоэлс стал театральным и политическим деятелем в Москве, а другой Мирон заведующим Кремлевской клиникой, проходивший впоследствии по "делу врачей".
В 1906м во времена крестьянского бунта трехэтажный особняк графов спалили дотла вместе с историческими коллекциями. Заодно и сгорел дом моего прадеда.
А в 1915м фронт приблизился к реке, всяческая деятельность прекратилась и на месте поместья обустроили лазарет для русских солдат. Хотя, глядя на происходившие в те времена раскопки с современных позиций, я бы назвал это варварством. Компаньоном графа был приезжий из Гамбурга архитектор Вильгельм Нейман, который бредил золотом тамплиеров и имел на этот счет какие-то документы. И остальные артефакты компаньонов мало волновали. Цинковые и свинцовые саркофаги продавали на лом евреям-перекупщикам, а гранитные камни со стен грузили на баржу и отправляли в Ригу на строительство.
После войн местность обезлюдела. И совсем случайно я там познакомился с древним полусумасшедшим старичком-старожилом, который схватил меня за руку и пригласил к себе в избу.
-Я вижу, судя по твоим глазам, что только ты один здесь с проблесками ума и хочу передать тебе перед смертью местные тайны.
Потом мы с ним прошлись по местности и он их мне поведал. Через пару недель он умер оставив в моей душе искру беспокойства. Но на дворе стояли Советские времена и разворачивать какую-то деятельность на колхозных полях было бы безрассудно.
(продолжение следует)