Все новые основные авторские истории за день

Памяти М.Задорнова и его 9-го вагона. Еду в славный город Ростов Великий на скоростном поезде "Ласточка". Объявляют посадку. Номера вагонов с конца поезда. Мой вагон четвертый. Иду, считаю очереди и вагоны. Первый вагон и очередь, второй, третий. Следующий мой. Встаю в очередь. Подхожу на посадку, а там табличка с номером пятый вагон. И что, я пропустил очередь? Не умею считать до четырех? Там еще не образовалась очередь? Бегу назад. Встаю в предыдущую очередь. По идее - это очередь в четвертый вагон. Похожу на посадку, а это третий вагон. Обращаюсь к проводнице:
- А где четвертый вагон?
- Между третьим и пятым.
- А как в него попасть?
- Из третьего или из пятого.
Занавес

Мелочь, но забавная. Я давно замечал, что «бывают странные сближенья», — жизнь посылает послания пакетами. Прочитаешь про какое-нибудь историческое событие, или персону, потом включаешь ТВ, — фильм о том же, смотришь календарь,там дата опять-таки про то. Как будто на тематический канал подписался. А потом всё, проехали.
Вот вам пример: на днях тут был мемчик, фото автобусного компостера с текстом «Что это? Тест на возраст».
И вот представьте, еду сегодня в маршрутке. Маршрутка коммерческая, поэтому вместо валидатора у водителя на торпеде платёжный терминал.
Заходит эффектная дама совершенно неопределённого возраста, но явно старающаяся этот возраст приуменьшить. Прикладывает к терминалу карточку, тот что-то вякает, и дама спрашивает водителя: «Пробилось?»
«Оплатилось», — отвечает ошарашенный водитель.
Тест на возраст прошли оба, результат очень разный….

Все же слышали про меч-кладенец? Кто-то, наверное, даже спорил, надо ли писать его с большой буквы. Дети с первого раза понимают, что меч этот выкопан из клада, а значит, самый крутой и могучий, потому что всё старое гораздо лучше нового. А раз он самый крутой и могучий, то и владеть им должен самый могучий из богатырей - Илья Муромец, конечно, а получить его он должен от ещё более могучего богатыря Святогора, который так силён, что сама земля-матушка его носить на себе не может. Но откуда же он взялся?

Начнём со спойлера: в былинах из устного предания кладенец не встречается. Вообще. Ни в одной. Впрочем, когда их передавали из поколения в поколение, заучивая наизусть со слов стариков, не было и самого слова "былина". Слово это ввели в обиход уже после смерти Пушкина, в 1839 году. До этого говорили про воинские истории, древние стихотворения, песни или сказки.

А теперь углубимся в прошлое. Где-то в XIII веке в Британии ветер носил истории о похождениях славного рыцаря Бивиса (только не смейтесь) из Саутгемптона. Амтон позже станет Саутгемптоном, но разговор не о нём. Неизвестный поэт зарифмовал эту историю на англо-нормандском языке, подарив миру поэму о рыцаре Бэве из Амтона. К концу века поэма доехала до Венеции, где её перевели на франко-венетский язык, заодно щедрой рукой досыпав герою приключений. Рыцаря в процессе "перекрестили" в Бово д'Антона. Поэма расползлась по Италии и была в итоге переложена на итальянский (попутно поменялись имена некоторых второстепенных персонажей), а затем вернулась в Англию, где оказала существенное влияние на переложение оригинала на более современный язык. В XV веке итальянец Андреа да Барберино скомпоновал из английской и итальянской версий заметный кусок своей поэмы "Французские короли", заодно подарив мечу Бэва собственное имя. На его мече стало написано "Io sono Ciarenza", или, в переводе на русский, "Я зовусь Кларенца".

Лирическое отступление. Кларент - меч короля Артура, тот самый, который он достал из камня (не путать с Экскалибуром, который Артуру подарила Дева Озера, когда он сломал Кларент в бою с королём Пеллинором, или не сломал, а положил на полку, чтобы посвящать им в рыцари). Впрочем, итальянцы тоже не стали разбираться в замысловатом фольклоре северных варваров, поэтому в итальянских текстах меч у Артура один, а имя Кларент, сменив попутно род и превратив в Кларенцу, дали мечу Ланселота Озёрного.

Вернёмся к нашим баранам. Бово д'Антона со своим верным мечом Кларенцей и не менее верным другом Пуликане (наполовину человеком, наполовину собакой) внезапно становятся популярными в Хорватии, и уже в начале XVI века появляется хорватский прозаический перевод этой поэмы. В 1540-е годы текст оказывается в руках Барбары Радзивилл (королевы польской и великой княгини литовской), где его снова перерабатывают и переводят на западнорусский. Заодно превращают Бово, рыцаря без страха и упрёка, честного вассала своего сюзерена и вершителя подвигов во имя дамы сердца, в богатыря Бову Королевича, ради защиты православного мира побивающего татар, турок и прочих басурман.

Со дворов белорусских магнатов история уходит в народ, постепенно превращается в серию лубочных картинок, и в этом качестве вульгаризуется и приобретает знакомые нам черты. Храбрый Пуликане, получеловек-полупёс, превращается в воеводу Полкана, а поскольку звучит это имя очень похоже на "полуконь", то в кентавра. Меч Кларенца сначала превращается в "кладенцу", а затем и в меч-кладенец. Впрочем, последнего шага в лубках не сделали: меч-кладенец Бова по-прежнему получает из царской казны, а вовсе не находит закопанным в сундуке.

История Бовы Королевича, кстати, была одной из самых популярных "воинских историй". С петровского времени до наших дней известно больше 200 различных серий лубков про него, последние вышли уже в 1918 году. Сохранилось больше 100 рукописных списков. Впрочем, после революции герой-королевич оказался не у дел, уступив первенство крестьянскому сыну Илье Муромцу.

Так что если снова услышите про меч-кладенец - вспомните, что принадлежал он только одному богатырю, Бове Королевичу, и что ведёт он своё происхождение от того самого меча короля Артура, Кларента.

На(в) Кубани у родителей во дворе росла огромная шелковица.
Я посадил. Подсиропил, так сказать.
Обожаю её, особенно чёрную. Хотя она скорее тёмно-красная.
Я даже целую неделю, как-то ездил по станицам, в команде из шести человек за семенами.
Ездим, смотрим, завидев хорошее дерево, мы стучались в ворота и спрашивали у хозяев: - можно у вас тутовник обтрухать? Все говорили - да.
И вот расстилаешь под деревом брезент и лезешь наверх трясти ветки как в лихорадке.
Собранную шелковицу заталкивали в огромные мешки, кои ставили в ряд на грузовик и когда ехали по дороге за нами тянулся кровавый след.
Тонны этой текущей массы свозили к ребятам на берегу ручья в предгорьях. Там её промывали в текущий воде через мельчайшую сетку и получали драгоценные семена. Почти 800 кг за неделю костоломной работы от восхода солнца и до полуночи.
Возвращаясь к шелковице во дворе. Утки просто обожали её, сидели внизу и ждали, буквально гонялись за каждой упавшей кляксой. С утра, когда выпускаешь пернатых из сарая - драка с курами.
Как-то рано, смотрю, одна курица жрёт под деревом, без конкуренции, хотя сарай я ещё не открывал. Что такое? Выяснилось, что она заночевала на ветках. Оно и понятно, в сараюшке жарко, душно.
На следующую ночь кур было уже несколько, которые прочухали ситуацию. А потом - все.
До самой осени они ночевали на дереве.
Уже в октябре, в холодные ночи они начали терять много энергии и хуже нестись, но мне уже с большим трудом удалось их снова приучить к сарайке. Как жена сказала, куры стайные животные.

Герой социалистического падения

В девятом классе я был не мальчик, а почти десантник. Подтягивался двадцать раз, бегал три километра, как будто за мной КГБ гнался, и в итоге меня торжественно занесли в отряд ДОСААФ, в школу будущих летающих людей СССР.

Три недели мы укладывали парашюты. Инструктор строго сказал:
— Кто укладывает быстро — тот падает красиво, но один раз.
Запомнил на всю жизнь.

Первый прыжок — почти последний

День прыжка выдался как в кино "В бой идут одни старики", только без стариков и с бетонной свалкой. Ветер был, как в тундре, только без оленей.

Прыжков было три: один — чтобы понять, как страшно, два — чтобы закрепить травму. Но рядом крутились мастера спорта, которым платили 10 рублей за прыжок — почти как инженеру за полмесяца. Они лезли без очереди, улыбаясь, как будто прыгали в ванну с вареньем.

Я же прыгал с травмой лодыжки, полученной в результате боевого приземления с двухметровой табуретки, имитирующей вышку. Попросил инструктора отпустить — а он, как настоящий советский командир, сказал:
— Ногу повредил? Отлично. Будет легче найти, если оторвёт.

Дилемма будущего кибернетика

На беду, меня параллельно пригласили на Олимпиаду по кибернетике, где я решил сложнейшую задачу по-простому:
— Надо стереть пять палочек? Так сотрём всё и нарисуем заново. Экономика движений, товарищи!

За это обещали награду. Но я выбрал прыжки. Потому что — романтика, небо, бетонная смерть.

Прыжок веры... и гравитации

Прыгнул я с парашютом Д-5, который управляется хуже, чем советская стиралка в режиме «отжим без воды». Меня сносит — вперёд по ветру!

Вижу: в 50 метрах впереди— колючая проволока забора аэродрома, а в 100 метрах по направлению приземления — свалка железобетонного комбината, где арматура торчит, как иголки на пьяном ёжике — в разные стороны и с явным намерением покалечить.

Я тяну передние стропы — меня тащит над проволокой. Тяну задние — и с криком души, инстинкта самосохранения и всех доступных богов — включая забытых языческих и дежурного прапора с вышки — падаю между колючей версией ада, бетоном и арматурой.

Приземлился. Цел. Ушиб только гордость.

Карма по-советски

Одноклассники завидовали. Особенно один — КМС по боксу, которого потом взяли в ту же школу. Говорил:
— Вот бы мне так же пролететь между адом и арматурой!

Ну и что? Он прыгнул через пару лет… и приземлился прямо в арматуру. Итог: нога в гипсе, десантура мимо.
А я остался жив, без медали, но с опытом.

Советская мораль в трёх пунктах:

Не хочешь быть героем — не прыгай с табуретки.

Хочешь быть кибернетиком — стирай всё к чёрту и думай заново.

Хочешь выжить — тяни за задние и молись всем богам, включая Гагарина.

Лет эдак несколько назад возвращаюсь вечером от дочки домой.
Темно, фонари горят, и наблюдается некоторое скопление водителей автомобилей, которые не могут разъехаться на перекрёстке на внутридомовой территории ( там шесть домов и перекрёсток внутри, между ними)
Я вообще человеколюб в душе, ну и настроение было хорошее ( пятница), встала посреди перекрёстка и начала регулировать движение.
Между прочим приятное чувство, когда тебе подчиняются достаточно много людей.
Но я не об этом.
Урегулировала, вернулась домой и хвастаюсь мужу, какая я молодец.
У мужа поднимается настроение, брови, и остатки волос на голове ( дыбом)
Закашлявшись и хохоча, он спросил- слушались бы меня эти люди, если бы знали что:

а) я никогда не сидела за рулём ( правда)
б) не знаю правил ПДД ( наглая ложь)
в) у меня нет прав. ( правда)

Отсмеявшись, погладил по голове и похвалил: умничка,помогла людям. А если бы что пошло не так- убежала бы, и взятки гладки.
Только запомни— от дочки к нам домой направо.( а то в стрессе забудешь)
БЛИН! Забыл что ты путаешь право и лево !
(правда )

АНЕКДОТ №570406
Борщ в холодильнике, котлеты на столе, смысл жизни в служении гуманистическим идеалам человечества.
Твоя Катя.

Приятель женился на Кате, когда ему уже было за тридцать. Катя трудоустроилась к нему со свежим красным дипломом технического вуза, и ответственным отношением ко всему, за что бралась. Посему, когда нарожала детей, пошла работать учителем математики в школу. Чтобы знать, как работает система изнутри. Потому что жизни Катя училась по книгам, а тут такое.

Марк, говорила мне тогда Катя. Ну как так?! У меня дети, у меня планы на выходные, и тут вечером в пятницу вдруг рассылка с приказом, где я обязана выйти на работу в субботу! И так – каждый раз! Ну почему, ну почему?! нельзя предупредить заранее?!? Это негуманно. Это жестоко. Это бесчеловечно. Когда я стану руководителем, я обязательно буду согласовывать такие вещи со своими сотрудниками.

С приятелем мы встречаемся нечасто, поэтому в следующую нашу встречу Катя была уже руководителем. – О! Ну как это – руками водить? – Знаешь, эти люди… Ненавижу. Вот надо мне в субботу провести мероприятие. Значит, нужны люди вниз, встречать и распределять приходящих. Нужны в аудиториях, в коридорах. Нужно мне, скажем, 60 душ. Всех не обойдёшь. Ну, скажем, в другие учебные корпуса разнарядку вышлешь заранее, и дальше их дело; а к своим – надо же подойти, из гуманности.

10% своих скажут «нет», и хоть кол на голове теши. 20% скажут «уг-м». И не придут в день «Ч». 70% вынесут мозг жалобами на перегруз, планы на выходные, и «мы это сделаем, но только в этот раз, и только ради Вас», блядь. А по итогу так и вообще у меня в субботу утречком вместо 60 человек – 36, и ты как ошпаренный таракан всю разблюдовку меняешь на ходу. Потом, когда всё кончилось, пылая пламенем праведного гнева, каждому начальнику корпуса сообщаешь о неявившихся, и слышишь в ответ «А да, они меня предупредили заранее, у них там причины…»

— Так ты еще гуманист, Маш, или как?
— Приказы я рассылаю в пятницу, в конце рабочего дня, точка.

На старой даче, под сводами августовского неба, Вася ставил баклажан на решётку. Был он не из робких — пузатый, как завхоз в отставке, и с шкуркой такой, что только нож и поможет.

Рядом, на деревянном столе — гранёный стакан с почковым вином. Розоватое, мутноватое — но аромат такой, что даже комары подвисли в раздумьях. Чуть дальше — бурдюк с самогоном. Настоян на чабреце, да на грехе.

На скамеечке, укрывшись старым армейским плащом, сидела тётка Рая. Была она женщина упитанная, томная, и как‑то слишком хорошо знала разницу между шкуркой и кожицей. Особенно у баклажанов.
Свечи — розовые, как обещание, — горели у неё под локтем. Один огарок, правда, прилип к газетке с объявлениями, но это уже никого не смущало.

Из радиолы на батарейках доносился блюз. Кто‑то тянул ноту, как затянувшийся на баяне мужик после третьей…
— Вася… — сказала Рая, глядя, как из баклажана вытекает душа. — А ты кожицу оставишь или снимешь?

Вася медленно повернулся, сделал глоток из гранёного:
— Шкурку, Рая… Сниму шкурку. Остальное — твоя забота.

И тут наступила тишина. Та самая, в которой слышно, как трещит свеча, как шипит баклажан, и как самогон думает: а может, ещё по одной?

"Молитва зачётная: эпос одного шпаргалконосца"
Экзамен. Аудитория напряжена как Wi-Fi в подвале.
Профессор ходит между рядами, сверкает очками и сканирует каждого, будто терминатор с дипломом МГУ.

Подходит к студенту, у которого руки под партой, глаза — в потолке, губы что-то бормочут.

— Молодой человек, вы что, со шпаргалкой?!
— Нет, профессор… это молитва.

Профессор поджал губы и ушёл дальше. Видимо, решил, что с этим уже не Министерство, а Господь Бог разберётся.

Но история не кончилась...
Вечером студент в приступе гордости запостил это в соцсети. Собрал пару лайков, один смайлик от мамы, и уже почти почувствовал себя героем.

И тут — он появился.
Великий Комментатор, брат Стёба и племянник Иронии.
Написал коротко, по делу:

— Такой тупой, что даже молитву выучить не смог?

Мир застыл. Телефоны замерли. Где-то в академгородке отключилось электричество от стыда.

Студент перечитал комментарий раз 8. Потом медленно положил телефон, взглянул в потолок и прошептал:

— Господи, ну хоть Ты-то поставь зачёт...