С говном не шутят(с)-2...
В одном студенческом общежитии жила девчонка из провинции, из какой-то
дальней деревни. Средненько училась в своем ВУЗЕ, да и на лицо и на
фигурку тоже была -довольно средненькая. Характер имела, впрочем,
довольно покладистый. Серая мышка, в общем. С кавалером ей, правда,
крупно не повезло – уж больно заносчив и придирчив был. Постоянно
помыкал ей, издевался, как мог – видать чувствовал слабину. Ну и
пользовался своей властью над ней всласть. Надо сказать, что красавец
был - писаный. Эта девчушка сама его присмотрела когда-то на одной из
вечеринок. Он учился в другом институте, сам был из Москвы, и жил в
своем общежитии. Довольно далеко от нашей героини, кстати.
А девчоночке этой между тем стало совсем невмоготу от его постоянных
унижений, к тому же он еще завел роман с ее сокурсницей, живущей этажом
ниже, в открытую к ней ходил, особо не таясь. На скромные вопросы нашей
девушки лишь гадко ухмылялся и отпускал скабрезные шуточки. И вот как-то
перед 31 декабря приехали к девчушке два ее родных братца из деревни –
проведать, привезти гостинцев и встретить Новый год "по-городскому", так
сказать. Пока она в предпраздничных хлопотах носилась по этажам, готовя
всякую закусь, ее соседка по комнате нажаловалась братцам на хахаля
ихней сестрицы и все как на духу им и поведала. Опечалились братья.
Правда, - ненадолго. А потом велели этой соседке призвать сего кавалера
к ним в гости, под каким - нибудь благовидным предлогом. Дело
происходило в самую, что ни на есть, Новогоднюю ночь. А этот кавалер уже
был в гостях у своей новой пассии, что жила этажом ниже. Далее - о нем.
Сидит Дима в гостях у Зои, весь в предвкушении праздничного веселья и
ночных забав, как вдруг – входит Клава, подруга "бывшей" и с порога:
"Дима, зайди ненадолго к Нюрке, она что-то хочет тебе вернуть". Наш
Ромео, молодецки подхватываясь, взлетает на этаж выше. Думает, сейчас я
ей люлей выпишу, чтобы не лезла, сука, в мою личную жисть. Врывается в
ее комнату, а там – два красномордых амбала сидят за столом. Он – назад,
а они не дают. Грят, выход у нас отседова – только через окно. Еще грят:
"Сядь с нами, мил человек, выпей за праздник, не погнушайся компании
неприхотливой и закусочки скромной, деревенской". Достают из-под стола
бутылку с мутной белой жидкостью, очень напоминающей самогон, но только
запахом, а не цветом. Цвет у жидкости был, как у молока. Причем говорят
так убедительно, что чувак не посмел отказаться от угощения. Налили ему
цельный граненый стакан – чувак выпил, окосел. Посидели немного, опять
налили стакан – чувак снова его выпил. Причем эти два молодца даже не
притронулись к своим стаканам. Сидят себе, закусывают, и молчат о чем-то
своем, наболевшем. Наконец, глянули на захмелевшего сукиного сына,
решили что-то меж собой, посовещались, затем вызвали Нюрку и велели ей
сгонять за евойным пальтецом. Далее спокойно надели на пьяного героя его
пальто, отломали у швабры ручку, просунули ему в рукава, плотно
застегнули его на все пуговицы, а чтобы он не вытащил из рукавов руки –
перемотали их еще крепко скотчем. Получилось как пугало на огороде – с
вытянутыми в стороны руками. Потом вывели из общаги, дали пинка под зад
и убедительно объяснили, почему ему не следует появляться в радиусе пяти
километров от этого места. На том и расстались.
Далее – со слов корешка этого Димы, - Сережи.
Выпили накануне мы крепко. Не мудрено, – Новый год встречали. Под утро
еле дополз до своей комнаты. Димки, соседа, еще не было. "Наверное, ебет
свою Зойку"- подумал я и забылся спокойным сном. Сплю и снится мне, что
я обосрался. Причем обосрался по -крупному, от души. Ну просто по уши.
Сижу в своей комнате, - стыдобища какая, а если вдруг зайдет кто? Всюду
– говно и жуткий, тошнотворный запах. В дверь ломится Дима и орет:
"Серега, Серега, открой. Ну открой же, будь другом! " А как я открою? От
стыда потом куда деваться? Лихорадочно соображаю, как избавиться от
всего этого дерьма. Приснится же такая хуйня. Наконец, когда вопли
Димчика стали совсем уж невыносимы, просыпаюсь и продираю глаза: "Что за
херь? " - В дверь на самом деле ломится Дима, при этом жутко завывает и
почему-то в комнате сильно воняет калом. Открываю в смятении дверь, за
ней – Дима, руки в стороны, как у чучела огородного и этот сильный
запах, - около него - просто невыносимый. Из штанин у Димы вытекает
какая-то подозрительная густая жидкость темного цвета.
- Ты че, Димыч, охуел совсем?! Пить меньше надо, Пиздюк.
- Заткнись и развяжи руки, падла!
- Какие на хер руки? Ты че в таком виде?! Перепил?! А че от тебя за
душман?!
И тут до меня доходит, что руки Дима сам вытащить не смог, а покакать,
видать приперло не на шутку. Вышеупомянутые братья, видать, подсыпали в
самогонку лошадиную дозу слабительного. Да и к кому обратишься на улице
в Новогоднюю ночь с нелепой просьбой о помощи, если в башмаках у тебя
хлюпает говно? Так и пришлось ему, бедолаге, продвинутому москвичу,
через весь город пробираться пешком, сторонясь прохожих, выискивая
переулки потемней, к своему корешку в общагу, ибо только так можно было
избежать той стыдобени, которая вполне заслуженно свалилась на его
голову в эту праздничную Новогоднюю ночь...