Сонгарик-3
(3-ий сон Гарика Онаньевича. Каменоломка)
Изможденный каторжным трудом в каменоломне, угодив туда по результатам предыдущего сна, рухнул Гарик как подкошенный в тяжелом забытьи. И... Получив боевой приказ выступить на охрану границы, все идет и идет ГарикО в "ТЯНЬ-ШАНЬСКОЙ РУЛЕТКЕ" каменистыми тропами вдоль границы России, которая все никак и никак не окончится. -Значит, окончание следует.- заключает Гарик Онаньевич и следует все дальше и дальше. На привалах записывает свои наблюдения, припевая "Я прошу, хоть не надо лгать...". Отправляет шифровкой, Гарик- анекдоту.ру, не найдя закладочного камня. Немного закладывает за воротник, пока не становится тяжело. Служба у него такая.
Встречаясь время от времени с полковником Штирлицем, закуривающим возле авто у границы, отдает ему честь и движется дальше.
-Как же все-таки уговорить его уйти через окно на границе, устал ведь?- думает, закурив, Штирлиц, с грустью глядя на удаляющуюся согбенную фигуру Гарика, напоминающую пастора Шлага.
Вдруг Гарик ощущает удар камнем по голове. Это практикант Шурик с архитектурно-художественного разбудил его пинком по заднице. Шурик направлен в карьер с заданием изваять монумент передовика и новатора производства Гарика Онаньева.
-Гражданин Онаньев, чего разлегся? Пока норму гранита не перевыполнишь, с каменоломни не выпущу!
-Может, не надо, Шурик, это же не наши методы?
-Надо, Гарик. Надо! Сейчас радио тебе включу для бодрости!
-...И на могиле в день похорон тебе сыграют 16 тоннн...- льется из карьерного репродуктора песня, передаваемая по заявке читателей с анекдот.ру.
И, чуть было наступив, белая ночь тут же уходит, наполняя карьер радостным светом нового трудового дня. И отливает Гарик в гранит избыточную влагу своих нетленок, а Шурик- тут же, по свежим впечатлениям, образ Гарика в гранит. То- образ пишущегося мальчика...
Грани таланта на гранях гранита....
Прочел кто- гиганты. Сегодня- финита.
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(окончание)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/
15 июля
— Здравствуйте… мне пришла квитанция… Это к вам?
— Паспорт ваш дайте, пожалуйста… распишитесь.
— Спасибо…
«Дорогой Герман, здравствуй!
Эта бандероль была приготовлена заранее и передана твоему знакомому, сослуживцу, моему соседу в махалля Ёдгоржону. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Извини, не смог с тобой попрощаться по-человечески. Но так уж вышло.
Слава Аллаху, я в тебе не ошибся, как не ошибся ранее в людях, кому ты помогал во славу Его и на благо нашего Отечества. А Отечество для меня не простой звук. Я боролся с басмачами, восстанавливал Советскую власть, и если где совершал неблаговидные вещи, то знай, я искренне верил в дело, которому служил. Как служишь ты сейчас.
Буду немногословен, хотя, и ты однажды меня поймёшь, писать завещание дело красивое и неблагодарное одновременно.
Высылаю ключевые документы, в них имена, должности, структура управления. Этих данных больше нет нигде. Прости, что солгал тебе при нашей первой встрече.
Не могу знать, пригодятся ли они тебе, как ты используешь их, кому передашь. Но это последний долг, который я обязан исполнить. Родина как и жизнь у человека одна.
Зачем я это делаю… прямо говорить не стану… Вспомни французский фильм «Смерть негодяя», и ты всё поймёшь. Ты умный.
Всё, что кроме, большого значения не имеет, но за каждый листок из этого письма не пожалеют ни родных, ни близких, ни знакомых, никого.
Так что береги себя, свою семью, а паче чаяния (видишь, я тоже стал немного русским) душу свою береги. Она всего дороже.
Прощай
Генерал-лейтенант в отставке К. У. Умаров»
7 сентября
— Красота какая… «Берёзы… русские берёзы… вы на судьбу мою похожи…»
— Герман, и где ты здесь видишь берёзы?
— Пап, это песня конца семидесятых. Не слышал что ли?... Мансур Ташматов пел… шикарый был голос… потом пропал куда-то.
— Сын, ну куда люди пропадают… Кто-то умирает, кто-то дорогу перешёл не тому человеку. Хорошо, если жив остался.
— Да ну тя, пап…
— Ты где витаешь? Тебя здесь нет. Проснись, наконец, Гера. При твоей работе…
— Пап, не про работу… вот она где у меня эта работа.
— Возьми отпуск. Ты ведь неделю не догулял, кажется?
— Десять дней.
— Ну вот и отдохни… Езжай в Ленинград, погуляй…
— Наверно так и сделаю… заодно человечка надо повидать одного… Вот удивится-то…
— Самому бы не удивиться, Гера.
— Хм… ты так думаешь?... Пап, я, пожалуй, выпью…
— …Геля, сделай Герману что-нибудь… закусить.
— …Пап, не надо, я сам… Ох…
— Что такое?
— Да кольнуло что-то… в боку… разогнуться не могу…
— Ну-ка дай… аппендикса у тебя давно нет… что это может быть… А так?...
— Ух-х… ф-фу…
— Так, Гера, к машине… аккуратненько… Геля, к ужину не жди!
— Вы куда?... Слава, что случилось?
— Герку везу в больницу.
— Что-нибудь серьёзное?
— Ну, а сама-то как думаешь!
— Слав, позвони… пожалуйста…
— …Вы кто, ангел?... Девушка, выходите за меня замуж…
— …Софья Андревна?...
— …бредит… Замуж зовёт.
— Значит, бредит… Я начинаю…
— Станислав Сергеевич, как вы догадались про аневризму?
— Милочка моя, я по образованию военврач… Был у нас в Академии замечательный совершенно преподаватель… Так вот он рассказал однажды… В общем, — Ставроцкий махнул рукой, — аневризма брюшной аорты удел старых, пожилых. Но и молодёжь, как ты сама, Сонечка, видишь, не застрахована. Окажись он в других условиях, скончался бы в течение суток.
— Это же сын, а вы так спокойно говорите…
— Софья Андревна, ангел мой, здесь я прежде всего хирург, врач высшей категории. Или ты решила принять его предложение?
— Да ну вас, скажете тоже…
— Я пошутил… Ну, я, пожалуй, поеду… утром встретимся…
«Опять выходной пропал… ну Гера, подвёл папу…»
— Ну что, больной, как самочувствие?
— Хреново… Пап, что у меня было?
— Потом, всё потом, поправляйся… Геля с Пашкой привет передают, волнуются за тебя.
— Спасибо, мне очень приятно… Пап, а та девушка… Кто она?
— Помнишь?... Надо же, думали, бредишь… Софья Андреевна, моя операционная сестра. Двадцать шесть, не замужем… пока.
— Исправимо.
— Серьёзно?... Могу позвать.
— А можно?
— Хм… кажется, нужно…
— …Соня, ты музыку любишь?
— Какую, Станислав Сергеич?
— Ну… например, марши!
— Опять смеётесь?... Я кроме «Прощания славянки» ничего и не знаю.
— Ну так узнайте, ангел мой, всё в руках ваших.
— Что-то я вас не понимаю… Станислав… Сергеевич…
— Тут недалеко молодой человек один хочет послушать музыку, просит составить ему компанию.
— Меня?
— Вас, моя дорогая. А про музыку не спросите?
— «Прощание славянки»?...
— Софья вы моя недогадливая Андреевна, марш Мендельсона! Номер палаты подсказать?...
Послесловие
Со времени описываемых событий прошло тридцать семь лет. Сегодня можно рассказать о «кто был кто». То немногое, за что точно не привлекут как за правду, так и за художественный вымысел.
Начну с Евдокимова.
Последний раз я встречался с ним в августе восемьдесят седьмого. К тому времени он уже сменил три школы, в четвёртой ему было отказано. Его сын (дочь младшая) по окончании восьмого класса ушёл в училище, чтобы хоть как-то поддержать семью материально.
В конце августа на фоне психического обострения он много накуролесил, в том числе, — сейчас в это трудно верится, а тогда тем более… В общем, в одиночку захватил подводную лодку у причала базы в Финском заливе.
Скрылся, был в бегах, через месяц он уже находился под бдительным присмотром в психбольнице.
Спустя лет семь–восемь я случайно встретил его на автобусной остановке, меня он не узнал.
Да, чуть не забыл… После смерти мамы Галины Аркадьевны, то есть тёщи они продали домик под Калинином (ныне Тверь), квартиру в Подмосковьи и перебрались в посёлок Левашово под Ленинградом.
Генерал Будрин скончался от инфаркта в своей постели вскоре после отставки осенью девяносто первого. Его двойная роль в истории с «Экспедицией» так и не вышла за пределы кабинетов.
Возможно, это было правильно.
Полковник Забродин вышел в отставку по достижении предельного возраста. В середине девяностых его дети выехали в Германию, чуть позже забрали к себе и отца.
Братья Зайцевы. Про них известно только, что в девяносто втором они уехали в Израиль, — оказалось, что по материнской линии у них есть кое-какие преференции. Шабак принял их в свои ряды с распростёртыми объятиями, и они прослужили там больше пяти лет, после чего уехали в Америку (или в Канаду — неизвестно).
После развала страны и начавшейся реформы Конторы в девяносто первом Ставроцкий оставил службу и ушёл в коммерцию. Спустя четыре года, когда он ехал в машине со своими родственниками, на него было совершено покушение, замаскированное под дорожно–транспортное происшествие.
Сам Герман отделался синяками и ссадинами, Ставроцкий–старший и его жена погибли на месте, их сына врачи спасли, но головной мозг получил настолько серьёзные повреждения, что без посторонней помощи он не мог себя обслуживать.
Герман перевёз брата в усадьбу, которую успел построить в чистом поле недалеко от деревни в погранзоне в ста пятидесяти километрах от Петербурга.
Я встречался с ним в ноябре двухтысячного (бизнес), в две тысячи втором получил известие, что он пропал. Исчез. Есть мнение, что его всё-таки достали, потому что брат остался без опеки и был помещён в одну из городских клиник. Усадьбу местные жители растащили по брёвнышкам, остальное сожгли. Людская память о нём была нехорошая. Меня это не удивило.
Да, ещё… Сюжет с участием «Софьи Андреевны» — просто эпизод красивой лирической сказки с открытым финалом, — Ставроцкий так и не был больше женат.
Лучше всех сложилась судьба Князева. Он дослужился до высоких чинов и должностей, и возглавляет серьёзное подразделение в одной из Федеральных силовых структур. Лично не встречался очень давно, но мне рассказывали о нём около полутора лет назад.
С Зойкой он развёлся. Она бросила его в девяносто четвёртом и вышла замуж за другого, а он остался один. Правда, замужняя дочка и внуки рядом с ним. Так что деду скучать не приходится.
Вот, пожалуй, и всё.
…А мир светляков нахлынет, и прошлое в нём потонет,
И крохотное сердечко раскроется на ладони. (Ф. Г. Лорка)
С-Петербург, декабрь 2022г.