Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Лучшие анекдоты, истории и фразы зарегистрированных пользователей
По убыванию: гг., %, S ; По возрастанию: гг., %, S
На акцию протеста врачи вышли на улицы. Власти не могут понять, чего хотят доктора, потому что никто не может разобрать, что именно написано на транспарантах.
Давно дело было. Семьи у меня тогда еще не было, а дури хватало. И занесла меня нелегкая через Индию на Андаманские острова. Да-да, те самые острова, которые упоминает А.Конан Дойл в своем романе «Знак Четырех». Поначалу путешествие обещало быть вполне беззаботным – приземление в аэропорту столицы островов Порт-Блэр, осмотр острова, и затем каждые несколько дней перемещение между несколькими самыми крупными островами на морском катере. Уже во время перелета Калькутта-Порт Блэр стало ясно, что что-то пойдет не так. Внезапно налетевший циклон, нетипичный для этих мест в то время года, тряс бедный самолетик так, что, казалось, хотел вытрясти из него пассажиров. На море был шторм, катера не ходили, и в Порт Блэре мы застряли на неизвестный срок, вчитываясь в прогноз погоды, и надеясь на такое же внезапное исчезновение циклона. За несколько дней мы успели наизусть выучить нехитрое, но неизменно термоядерное индийское меню в местных ресторанчиках, поменять несколько гостиниц, исколесить остров на авто рикшах вдоль и поперек, посмотреть Андаманскую тюрьму, попасть под тропический ливень, а циклон так и не думал уходить. Один раз нам разрешили выход в море на катере, но его так качало и носило на волнах, что капитан дал распоряжение вернуться обратно в порт. Гостиницы были забиты такими же застрявшими туристами, как и мы. Мы перезнакомились друг с другом, и у нас в итоге сложилась довольно пестрая компания из украинки, армянки, латыша, индуса, француженки и немки. Украинка, латыш и армянка прекрасно общались по-русски, индус со всеми – по-английски, француженка лопотала только на своем, но ее понимала украинка, а немка ломано изъяснялась на английском. Всеобщая посиделка превращалась в настоящий птичий базар. Индус оказался еще тем пронырой, и попал на прием к самому министру туризма Андаманских островов. Тот пообещал, что циклону осталось бушевать буквально пару-тройку дней, поэтому покидать их роскошные острова ни в коем случае не надо. А пока не ходит катер, надо воспользоваться прекрасным комфортабельным автобусом, который буквально за какие-то 11 часов пути по островным джунглям довезет вас на север островов, где вы и насладитесь всеми прелестями этого края. Тем более, туда редко добираются туристы, и практически девственный тропический край в полном вашем распоряжении. Он рисовал в нашем воображении дивные манящие картины: необитаемые острова Росс энд Смит, соединенные между собой тонким перешейком земли… абсолютно девственные джунгли… заросли мангровых деревьев… пустынные песчаные пляжи с нависающими над золотым песком пальмами… Название конечной точки нашего пути – Диглипур – я запомнила на всю жизнь. 11 часов тряски в старющем автобусе без амортизации и жесткими скамьями вместо сидений превратили мой зад в отбивную. Министр не соврал – туристов не было уже даже на этапе посадки в автобус. Только местная интеллигенция. Джунгли и правда были невероятно красочные, дикие, нетронутые. Единственное, что говорило о цивилизации, это проложенная через них дорога для местного автобуса. Ехали мы в сопровождении полиции на мотоциклах, так как путь лежал через остров, запрещенный к посещению туристами. Там до сих пор сохранилось племя, которое носит набедренные повязки, использует для охоты копья, и панически боится фотоаппаратов. Наводить фотоаппарат на них категорически нельзя – обуреваемые своими суевериями, они становятся очень агрессивными, нападают на автобус, и заодно могут посрывать украшения и почему-то одежду красного цвета. Мы видели их. Несколько человек вышли из леса, и стояли смотрели на наш автобус, с копьями в руках, сверкая маленькими злыми глазками. Это было какое-то сюрреалистичное зрелище. Как будто за окном автобуса показывают документальное кино. В итоге обошлось без эксцессов. Дважды автобусу надо было переправляться на пароме. Все пассажиры выгружались, и старый ржавый еле ползущий по заливу паром перевозил сначала автобус, а потом возвращался за пассажирами, так как переправить всех сразу было для него равнозначно гибели. В одну из таких переправ захотелось мне в туалет, и я, как девушка стеснительная, и уже просто офигевшая от бесцеремонности индусов (местные пялились, тыкали пальцами и что-то обсуждали постоянно), устремилась к единственному строению в поле моего зрения. Архитектура его не оставляла сомнений, для чего оно возведено, и я предвкушала пару минут уединения. И вот в самом центре Андаманских джунглей, в окружении островных индусов и мангровых зарослей, я испытала (как говорил Михаил Задорнов) чувство ГОРДОСТИ за наш народ! На стене туалета по-русски огромными печатными буквами мелом было выведено ЖОПА МИРА
В магазине стройматериалов работал грузчиком невысокий, худой мужчина. Сам, при знакомстве, представился мне как Николай Иванович Мазай. Позже выяснилось что имел он совсем другую фамилию, а Мазаем его прозвали в станице за постоянное желание «вмазать» и он очень этим гордился. Глядя на Мазая, я удивлялся возможностям человеческого организма. Каждый день после работы, он напивался с друзьями так, что топая домой, засыпал, продолжал движение «на автопилоте» и приходил таки домой без посторонней помощи. Наутро, без видимых последствий пьянки, вовремя прибегал на склад, и, не ожидая распоряжений, сам находил работу, сортируя и складируя пиломатериал. Однажды, в конце ноября, нажравшись, как обычно после работы, не дошёл до дома с дружеской попойки. Упав в довольно глубокую лужу, он не смог подняться. Темнело рано. До самого утра его никто не увидел. Ночью ударил мороз и, когда его наутро обнаружили, лежал Мазай, скованный льдом. Милиция приехала с грузовиком. Открыли борт и, разбив ледок вокруг трупа, зашвырнули покойника в кузов. Ударившись, тело ожило, и начало отчаянно материться. От ужаса, вся собравшаяся толпа окаменела. Мазай, осознав, что милиция здесь в его честь, перемахнул через борт со стороны кабины и убежал домой. Когда открыли магазин, выбритый и трезвый Мазай, не чихая и не кашляя, уже наводил на территории порядок.
Провожал маму в Киев. Привез на Киевский вокзал. Заходим в купе - там супружеская пара возрастом чуть постарше меня. Они вещи уже разложили. Ну, я затаскиваю мамины баулы - её соседи вышли на перрон, чтобы нам не мешать. Мама хмурится - считает, что эти соседи слишком много места заняли своими вещами. Хотя сама столько подарков и гостинцев родне везёт, что "мама не горюй". Я её вещи разместил, вышел на перрон, говорю этим соседям: "Вы, пожалуйста, если что, на маму не сердитесь..." Женщина отвечает: "Даже не волнуйтесь! У меня такая же мама - я все понимаю. Доедем прекрасно!" Я снова ей говорю: "Вы, пожалуйста, сейчас вернетесь в купе, и сразу ей скажите, что у неё сын очень хороший. И завоюете её сердце". Ну, не успел выехать с площади Киевского вокзала, мама звонит: "Сыночек! Мне так повезло с соседями по купе! Такие люди хорошие!.."
Один из друзей отца в годы перестройки возглавил небольшое столичное НИИ. К этой должности он шел много лет, но конечно без удачи тут не обошлось - все предыдущее руководство НИИ сидевшее на своих местах ещё со времен раннего Брежнева, просто "обновили" решением сверху, отправив на вполне заслуженную пенсию. Друг отца был не то что бы хороший завлаб, но умелый "политик" с некоторыми внутренними связями, и внезапно открывшуюся он не упустил. Проблема возникла вместе со свалившимся на него счастьем - дела НИИ из года в год шли все более неважно, и уже в 91 году народ начал активно валить. Попытка создать кооператив с треском провалилась- "продукция", если так можно сказать об их разработках, была совершенно вне реального рынка. В 92 году народ побежал уже гурьбой, на работе оставались только те, кому или было идти некуда, или такие люди, как Иван Петрович. Папин друг был о нем наслышан с первых лет работы. В свои 50 этот скромный труженик карандаша и бумаги был зам. зав. лабом, и то можно сказать по уговорам сверху. И это при том, что за любым казалось бы неразрешимым вопросом со всего НИИ шли исключительно к этому человеку. Иван Петрович был тихим непьющим гением, как и все гении, жившим в своем, особенном мире. От жизни, кроме карандаша, бумаги и тишины вокруг, ему вполне хватало скромной комнаты в коммуналке и продуктов соседнего магазина. В жизни он был неприхотлив до смешного, в быту доверчив, как ребенок, а вкупе с весьма смешной внешностью и холостым состоянием пользовался у женской части коллектива НИИ сочувствием, так остро свойственным российским женщинам. Они вязали ему свитера и носки, дарили на день рождения новую рубашку или носовой платок, и даже прощали ему такое преступление как полное невнимание к ним как к женщинам. Нет, геем Иван Петрович не был, просто его великой страстью была наука, и этой страстью он был полон на все 100%.
С начала 1991 года Иван Петрович, не умевший ориентироваться в изменениях жизни вокруг и не понимавший, что отныне кусок хлеба нужно доставать, а не покупать в соседнем магазине с пустыми полками, стал смотреть на коллег глазами затравленного не кормленного ребенка. Оставшиеся в НИИ сердобольные женщины забили тревогу, но дома у них самих было не густо, поэтому сумев найти момент, о проблеме было доложено другу отца. И он дал указание усиленно кормить Ивана Петровича в том, что осталось от бывшей когда то образцовой столовой. Скромный гений был искренне счастлив и продолжал не замечать творившегося вокруг бардака. К началу 1993 года ситуация в НИИ стала катастрофической. Папин друг осознал, что единственный путь сохранить хотя бы что-то - это срочно приватизироваться, сдавать помещения под офисы и склады (место было неудачное с точки зрения расположения, и потому интерес тогдашнего бизнеса к нему был минимальным), а дальше - как пойдет. В один прекрасный день шеф созвал весь оставшийся коллектив у себя в кабинете, разлил водки всем присутствующем и огласил ближайшие перспективы их института в виде практически полного сокращения штатов и перехода на аренду. Люди слушали молча - все уже и так понимали, что вариантов нет. Деятельность НИИ никак не вписывалась в реалии тогдашнего бизнеса. Постепенно из кабинета разбрелись все. На стуле остался один Иван Петрович. Он смотрел на шефа своими большими, умными и при этом детскими глазами, в которых был один вопрос- а как же я? Что будет со мной? Папин друг подошел к нему, обнял и со слезами на глазах сказал - Иван, ты столько всего сделал для этого НИИ, что я не могу тебя уволить. Хочешь- оставайся, занимайся своими исследованиями, я дам тебе коморку, и для тебя все будет по-прежнему. Но Иван Петрович, хоть и был совершенным ребенком, все же не мог понять, как можно уволить столько людей. А как же они? Что они будут делать? Как же я без них? Куда пойдет Мария Ивановна, которая вязала мне этот свитер? А Нина Петровна, чьи носки спасали меня от холода в моей комнате зимними ночами? А дядя Миша, который отдал этому институту 40 лет своей жизни - куда он пойдет? Шеф не знал, как ему ответить. и потому сказал ему ставшую затем риторической фразу: Эх, Иван Петрович, Иван Петрович, был бы ты бизнесменом, ну хоть на 10%, мы бы всех их оставили... Иван Петрович, вместо того что бы рассмеяться этой горькой шутке, начал задавать шефу вопросы. Детские вопросы, но уровня очень толкового шестиклассника, который пришел с родителями в гости к другу семьи - бизнесмену и "дорвался до общения со взрослым". Шефу очень хотелось развеяться от тяжелой сцены расставания с коллективом и он начал на них отвечать. Как умная заботливая мать учит своего не по годам толкового сына. За час с небольшим он вкратце объяснил ему ситуацию в НИИ, в стране в целом и даже сумел ответить Ивану Петровичу на вопрос что такое бизнес и откуда сейчас, в этом новом для всех мире капитализма, берутся деньги. Закончив разговор, шеф уехал по делам приватизации в центр, и вернулся в НИИ только после конца рабочего дня, с большим удивлением обнаружив на стуле рядом со своим кабинетом Ивана Петровича, державшего в руках кипу каких-то бумажек. Пропустив его в свой кабинет, шеф поинтересовался что же он хочет ему показать - очередной прорыв в уже никому не интересной научной деятельности? Но Иван Петрович показал шефу свои схематические наброски, пришедшие в его золотую голову после утреннего общения с шефом. Нет, это не был план построения корпорации Apple - это были размышления уровня современного восьмиклассника столичной гимназии на тему "как поднять бабла", с поправкой на время. Разумеется, все они были не реализуемыми. Главное было в другом - Иван Петрович ВООБЩЕ не понимал что такое бизнес. И откуда берутся деньги. В его научном мозгу они печатались банком и обменивались на кефир и хлеб. Остальное его не интересовало. Вид увольняемых в никуда людей, которые помогали ему в жизни, совершил в его мозгу маленькую революцию. Он понял, что у него есть цель - получить ресурс для того, что бы все снова стало как и было. И из рассказа шефа он понял, что это деньги. А в идеале - валюта. Это слово он запомнил и оно фигурировало в половине записей. Шеф был удивлен. И это мягко скажем. Объяснив Ивану Петровичу как можно яснее и четче нежизнеспособность того, что он придумал, и покормив его остатками провизии с утреннего мероприятия, папин друг уехал домой. Придя с утра, он снова обнаружил нашего гения на стуле у кабинета. Он спал и по нему было видно, что домой он не ездил. В руках у него была папка, целиком набитая бумагами. Просмотрев которые шеф понял, что хотя это все ещё полное детство, процесс нужно направлять. Позвонив своему знакомому, отставному внешторговскому работнику, он попросил того "заглянуть на огонек". Перед знакомством шеф сказал ему замечательную фразу: у тебя же есть внук? Ну вот представь себе, что сегодня ты с ним играешь. Но только по-взрослому. Через пару дней к этим двоим присоединился бывший сотрудник НИИ, который был в командировках по всему Союзу и "и видавший виды" на всех возможных предприятиях страны. К концу недели в новоиспеченной конторе уже не смолкали звонки по всей стране, а в НИИ начали наведываться люди из бывшего Внешторга. На следующей неделе были поездки вместе с шефом по другим дышащим на ладан или уже приватизированным НИИ - искались специалисты по некоторым технологиям. Ещё через неделю коллектив из пары бывших инженеров НИИ шефа с парой уже начавших спиваться спецов из других НИИ обкатали нехитрую и вместе с тем поистине гениальную, за пару суток работы под усиленным питанием созданную Иваном Петровичем технологию (дабы не палить контору она жива до наших дней я не буду тут указывать что именно они делали). А через месяц шеф вместе со своим Внешторговским другом уже летели в самолете с образцом супер востребованной на Западе продукции. Все производство помещалось в одной из мастерских НИИ, а сырья на просторах тогдашнего постсоветсткого пространства было просто море, причем за копейки. Когда был заключен контракт и внесена предоплата, шеф обнял Ивана Петровича и сказал: "Я тебе обещал всех вернуть? Я свое слово сдержу". И он реально вернул большую часть костяка, который в тот злополучный день месяц с небольшим назад набился в его кабинет, не ожидая ничего кроме увольнения без пособия.
Узнав подробности получения свалившегося на них счастья в виде пусть и небольших, но привязанных к доллару зарплат и поступавшего по бартеру продуктового набора, люди плакали. Некоторые без слез обнимали красного как рак от смущения Ивана Петровича и говорили одно слово: Спасибо!
P.S. Иван Петрович к сожалению, нелепо погиб через пару лет после описываемых событий, но НИИ, уже приватизированное, и поныне работает в своей области, одним из немногих сохранив первоначальный профиль.
Честь и хвала таким людям, ибо именно они - эти маленькие и незаметные гении - истинные Патриоты нашей Великой Родины!
Геннадий постоянно выглядел как настоящий ботаник. Кривые вечно помятые очки, рубашка не по размеру большая, и галстук с папиного гардероба. Штаны всегда натягивались выше пупка, так что при ходьбе виделись носки. Все чисто выстиранное и гладко выглаженное. Прическа уложенная самым деревенским стилем. Мало того внешность но и повадки выдавали все ботаническое. Разговаривая очень вежливо, он мне всегда напоминал кролика из советского мультфильма «Винни Пух и все все все».
…А еще у Геннадия был мощный удар правой. Настолько мощный, что было трудно устоять, даже если удар удалось заблокировать плечом или рукой. Если прямой удар приходился в корпус, то по телу начинала расходиться тупая не выносимая боль, дыхание сбивалось. Ну а если удар пришелся в голову, то это был уже нокаут, который называют «кто выключил свет?». Я бы не сказал, что Геннадий был фанатом спорта. Тренировался он ровно столько, сколько каждый подросток со двора. Некоторое время ходил на бокс. Где ему скорректировали удар. От этого его движение рукой при ударе было точное, мощное и заточенное как удар самурая мечом.
Сила физическая была, у него я так предполагаю, от природы. Он мог подтягиваться на перекладине до самого пупка, быстро и много. От этого руки у него были как две бетонные сваи. Армрестлинг он выигрывал везде и всегда.
Но самое главное это то, что у Геннадия был дух древнего викинга. Воина, храбрости не занимать. Он не пасовал ни перед кем. Особенно если дело касалось его друзей. Это такой товарищ, который стоит десяти, как пел Высоцкий. И если его или меня кто-то оскорбил нечаянно на улице, то он магическим образом превращался из ботаника в человека очень страшного. Вспомните мальчика Джимми, из острова сокровищ, который по утрам делает зарядку и очень любит маму. Глаза наливались кровью и делались узкими, губы сжимались тонкой линией, а нижняя челюсть чуть выходила вперед. В этакие моменты он шел как бульдозер, и сносил все, что было на пути. Единственный физический недостаток в этот момент было слабое зрение. Он щурился, смотрел куда бить, и шел. Останавливался, щурился и шел дальше. Этакий крот – боксер.
Вот такое вот не сочетание внешности внутреннего мира, всегда толкало Геннадия в разные истории.
Однажды Геннадий ехал на работу. Как всегда комплект – очки, галстук, короткие брюки и портфель в руке. Вот в таком виде он стоял на остановке и ждал маршрутку. А надо сказать что маршрутки, у нас, это наш национальный колорит. Экипаж состоит из водителя, и кондуктора который собирает деньги за проезд. В часы пик, на центральной остановке съезжаются все маршрутки, из открытых дверей высовываются кондуктора, и начинают зазывать пассажиров, громко и непонятно выговаривая весь маршрут. Это реально круче, чем аукцион Сотбис. Голоса разных тонов и октав, на перепев друг другу. Если останавливаются две маршрутки одного направления, это уже дуэль, где кондуктора начинают кричать что осталось два только два свободных места. Это не что иное, как last deal или final offer. Кондуктора, попадаются разные, некоторые бывают очень вежливыми, а некоторые очень наглыми. Наглые это те, которые продолжают зазывать клиентов, даже не смотря на то, что посадочных мест уже нет.
Возвращаемся к Геннадию, который стоит на остановке. Так вот, когда подъехала маршрутка, и Геннадий залез в нее. Только тогда он понял, что мест свободных не было. Все стояли как селедка в бочке, и кондуктор, чувствуя свое превосходство над ситуацией, вел себя по-хамски. Я точно не знаю, что он сказал Геннадию, но это было что-то не приличное и обидное. Геннадий вылез из маршрутки злой и щурившимися глазами запомнил номер. Было не ясно, что конкретно он задумал, но было понятно, что так он это не оставит. Он простоял на высаженном месте некоторое время, как увидел друга, который ходил вместе с ним, когда то, на бокс. План был ясен. Они сели на другую маршрутку с таким же номером и поехали до конечной остановки, где маршрутки освобождаются и немного погодя заходят на второй рейс.
На конечной остановке они простояли около трех часов. Каждый раз, когда его друг тянул его бросить это дело, он вспоминал слова брошенные кондуктором и снова, поджав губы, смотрел вдаль дороги, откуда должна была прийти та злосчастная маршрутка. Так они стояли, как вдруг на горизонте появилась она. Когда все пассажиры вылезли, Геннадий подошел к водителю, и тот узнал ботаника. Водитель маршрутки реально недооценил человека, и таким небрежным видом приказал Геннадию и его товарищу сесть в маршрутку. Все четверо, поехали в пустырь. Ехали далеко и долго. Водитель, щуря глаза, посматривал в зеркало, как бы устрашая Геннадия. В этот момент у него стал как у настоящего ботаника.
Приехали в абсолютно безлюдное место, куда в фильмах привозят закапывать трупы. Водитель остановил маршрутку, резко вылез и твердым шагом направился к пассажирской двери, громко говоря вслух, что он сейчас сделает с этим маменькиным сыночком. Геннадий тоже успел выйти. Понимая, что поговорить по-человечески не получится, он, резко схватив за голову водителя двумя руками, и лбом вышиб ряд передних зубов. В этот момент, вылез из машины, ничего еще не подозревающий кондуктор. Геннадий, тут же повернулся, и, как говорится, выключил свет кондуктору. Наверное, у кондуктора было ощущение, что он вылез из маршрутки в некуда. В мрак. В бездну. Все представление заняло не больше пяти секунд. Даже его друг не сразу понял что произошло.
Прошло некоторое время, водитель сидел на земле и трогал свои шатающиеся зубы и плевался. Ну, никак он не мог ожидать такое от такого ботаника. Потом вдруг резко встал, и, сказав, что вы все трупы, сел в маршрутку и резко уехал в сторону города, оставив Геннадия, его товарища, и кондуктора который постепенно снова начинал видеть белый свет. Сказал он это очень серьезно, но сильно шепелявя. Поэтому его слова звучали больше смешно, чем страшно.
Так они стояли в пустыре, далеко за чертой города, и не знали что делать. Кондуктор пришел полностью в себя, заныл, и стал обзывать своего напарника плохими словами. Он вдруг полностью перешел на сторону Геннадия, который к этому времени уже остыл, и, прижав палец к губам, думал, что делать дальше. Думал с очень глупым видом. Кондуктор, я так предполагаю, боялся теперь Геннадия еще больше, так как не знал, чего ожидать от такого оборотня.
Прошло еще около получаса, как на горизонте появилась пыль. Еще чуть погодя, они разглядели, как к ним перегоняя друг друга, едут три маршрутки. Когда маршрутки дрифтуя остановились, и из них высыпалось около пятнадцати человек. Как потом выяснилось, все они были водителями маршруток, которых собрал беззубый водитель, что бы отомстить обидчику. Надо отдать должное им, ведь сплоченность это очень хорошее качество. Так водители быстро выбежали и обступили Геннадия, его товарища и кондуктора, который постепенно выполз из круга. Они начали плотно обступать двоих, и агрессивно подавали знак, что собираются разделаться самыми жестокими методами. Тогда друга Геннадия, очень опытный в таких делах специалист, расставил руки и громко заявил, что если будут бить не честно, то есть толпой одного человека, то он напишет заявление. Номера маршруток запомнить не трудно. Отвечать придется по любому.
Это их остановило. Было решено. Геннадий будет драться со всеми, но по очереди. Так в круг вытолкнули самого здорового и огромного водилу. Сцена, ну прям из кинофильма, про каратистов. Товарищ очень грамотно держался за спиной у Геннадий не давая возможность нанести ему удар с сзади. Сам же Геннадий понял, что встретился очень серьезным соперником. Но плюс в том, что соперник жирный. Поэтому оценив ситуацию, первые пять минут он просто бегал вокруг него. Порхал как Мохаммед Али. Делалось это для того что бы заставить толстяка устать. Толстяк подумал, что Геннадий просто боится, и, потеряв бдительность, перешел в наступление. Это и ждал Геннадий. Резким ударом в солнечное сплетение, заставило толстяка остановиться и побледнеть. Толстяк вдруг заявил сдавленным голосом, что лучше перейти к конструктивной беседе, а жестокость и физические расправы это прошлый век. Ну, прям хоть футболку на него надевай с надписью «Мы против насилия». Толстяк был растерян. Больше драться он не хотел, а просто держался за грудь. Но так же боялся потерять авторитет среди своих коллег, поэтому он начал убедительно настаивать на мировом разрешении конфликта. Остальные водители после этого не решались выходить в середину круга, где стоял Геннадий-ботаник. Водители отошли в сторону, и стали советоваться время от времени посматривая на Геннадия, который опять стоял и думал. Больше всех кричал Беззубый, который ну ни как не хотел решать конфликт мировым путем. Губы его к тому времени распухли, зубы кровоточили, и говорил он от этого очень смешно, шепелявя и шлепая губами.
После долгих переговоров было решено отвезти Геннадия, к одному подпольному криминальному авторитету, который приходился дальним родственником одному из водителей. Он должен был решить все по понятиям и дать конечный вердикт.
Все молча, расселись по маршруткам, и поехали к этому авторитету.
Смеркалось. Они подъехали к какому-то дому, водители вышли из маршрутки и постучали в дверь. Геннадий и его друг остались сидеть в машине. Через некоторое время в дверь вышел мужчина средних лет, с накинутым на плечи пиджаком. С ним все очень уважительно поздоровались. Говорил Беззубый. Он очень эмоционально рассказывал, как некто жестоко избил его, кондуктора, а потом избил самого здорового, который продолжал держаться за грудь, и все наперебой поддакивали о зверской силе Геннадия. Человек в пиджаке слушал. Потом медленно направился к маршрутке.
Он заглянул в маршрутку и посмотрел на Геннадия, который сидел, выпрямив спину, сжав колени. На коленях он держал портфель и сжимал ручку двумя руками. Он посмотрел на мужчину в пиджаке, поправил пальцем очки и с наивным видом произнес – Добрый вечер.
Мужчина в пиджаке был готов увидеть беглого зека, вдвшника, или огромного бандита с толстой шеей и шрамами на лице, но только не Геннадия. Он опешил. Он, молча, поздоровался в ответ, кивком головы, потом опустил голову, и, подумав секунду, повернулся к толпе водителей, и, показывая пальцем на Геннадия сказал, что если они еще раз привезут на разборки вот такого ботаника, то он лично сам каждому выбьет зубы как этому водиле, и показал пальцем на Беззубого.
-Как могло получиться, что пятнадцать человек не смогло справиться с одним…, - Он не знал, как правильно назвать Геннадия - Вы мне еще бабу привезите на разборки!
Он сплюнул и зашел домой. Это было окончательное слово, которое обычно не оспаривалось. Все расселись снова по маршруткам с очень виноватым видом. Беззубый не выдержал и заревел. Он не знал что делать. Он говорил, что Геннадий поступил жестоко и нечестно. Но как остальные водители начали напоминать ему о том, что сказал авторитет. Писать заявление на человека, с которым не смогли справиться пятнадцать человек, было ниже достоинства. Их бы засмеяли в отделе, как только туда вошел бы Геннадий. Поэтому все плавно перешли на сторону Геннадия и стали говорить, что он прав. Не надо грубить пассажирам и вести себя по-хамски.
Так, к вечеру, Геннадий возвращался домой, где я его и встретил. Он нехотя рассказал всю историю. На лбу у него святилась маленькая шишка, это были следы от зубов.
Писатель-фантаст Александр Романович Беляев. Это он придумал голову профессора Доуэля, летающего человека Ариэля, Ихтиандра... Он придумал, потому что не сдавался. Хотя вся жизнь его — типичное проявление того, что называют "родовым проклятием" в народе. А как на самом деле это называется — никто не знает. В детстве Александр Беляев потерял сначала сестру — она умерла от саркомы. Потом утонул его брат. Потом умер отец, и Саше пришлось самому зарабатывать на жизнь — он еще был подростком. А еще в детстве он повредил глаз, что потом привело почти к утрате зрения. Но именно в детстве он сам выучился играть на скрипке и на пианино. Начал писать, сочинять, играть в театре. Потом, в юности, сам Станиславский приглашал его в свою труппу — но он отказался. Может быть, из–за семьи отказался. Кто знает? Он как раз женился в первый раз. Через два месяца жена его оставила, ушла к другому. Прошло время, рана затянулась и он снова женился на милой девушке. И одновременно заболел костным туберкулезом. Это был почти приговор. Беляева заковали полностью в гипс, как мумию — на три года. Три года в гипсе надо было лежать в постели. Жена ушла, сказав, что она ухаживать за развалиной не собирается, не для этого она замуж выходила. И Беляев лежал, весь закованный в гипс. Вот тогда он и придумал голову профессора Доуэля — когда муха села ему на лицо и стала ползать. А он не мог пальцем пошевелить, чтобы ее прогнать... Но этот ужасный случай побудил Беляева написать роман. Потом, когда он все же встал на ноги, стал ходить в целлулоидном корсете. Полуслепой и некрасивый. А был красавец в молодости... Он писал и писал свои знаменитые романы Фантазия его не иссякала, добро побеждало зло, люди выходили за пределы возможностей, летали на другие планеты, изобретали спасительные технологии, любили и верили. Хотя немного грустно он писал. Совсем немного. Если вспомнить, в каком он был состоянии... Он женился потом на хорошей женщине. И две дочери родились. Одна умерла от менингита, вторая — тоже заболела туберкулезом. А потом в Царское Село пришли фашисты — началась оккупация. Беляев не мог воевать — он почти не ходил. И уехать не смог. Он умер полупарализованный, от голода и холода. А жену и дочь фашисты угнали в Германию. Они даже не знали, где похоронен Александр Романович. Потом жене передали все, что осталось от ее мужа — очки. Больше ничего не осталось. Романы, повести, рассказы. И очки. К дужке которых была прикреплена свернутая бумажка, записка. Там были слова, которые умирающий писатель написал для своей жены: "Не ищи меня на земле. Здесь от меня ничего не осталось. Твой Ариэль"... Анна Кирьянова
Прочитал про то, как мужик спутал машины во Владике, и, как всегда, навеяло...
Когда-то давно, где-то в 90-х, год точно уже не вспомню, в Питере только начали появляться в массовом порядке неплохие иномарки. Мой одноклассник первый из нашей тусовки купил какой-то японский "паркетник" б/у, но в очень приличном состоянии. Договорились мы с ним встретиться в центре, кофейку попить и обсудить что-то. После оказалось, что нам по пути, и он вызвался меня подбросить. Дело было неподалеку от Владимирской. Подходим к его тачке, а там два каких-то мужика, явно лет за 40, в костюмах, о чем-то с пафосным видом разговаривают. У одного из них, более пузатого, дорогая кожаная папка в руках. И он с небрежным видом облокотился о приятелеву машину. Подходим мы - два очень молодо выглядящих парнишки, явно до 30, в тёртых джинсиках и футболочках. Стоим рядом. Ждем. Интересно... Может, мужик тот машину перепутал. Но тогда еще и не было столько иномарок, как теперь. Да и поблизости, насколько я успел заметить, вообще никакой другой иномарки в тот момент не стояло - одни отечественные машины. Всякие москвичи да жигули, запорожцы с волгами. А может, мужик тот пузатый просто пыль в глаза пустить кому-то решил. Не знаю. Но мы стояли с приятелем рядом с машиной и смотрели. Попутно приятель вполголоса объяснял мне что-то про эту марку машин. Вдруг пузатый мужик с папкой делает брезгливое лицо и говорит нам строгим голосом: - Мальчики, отойдите от машины! Я молчу, мне и так интересно. Приятель, пацан с хорошим чувством юмора, говорит: - Дяденьки! Вы извините! Можно мы только покатаемся немножко? Оттирает плечом того мужика с папкой от водительской двери, открывает машину, мы садимся и уезжаем.
Надо было видеть эту картину маслом. Особенно второго мужика, до которого дошло и который пополам сложился от хохота.
Соседи по площадке ездили куда-то отдыхать и подобрали там гуся. Дикого, с перебитым крылом и лапой. Витя говорит, что гусь к ним вообще сам вышел. Типа, помощи искал. Потому что доходил, и если б не подобрали, то всё. Ну, или сожрал бы кто. Мало ли желающих.
Ну, привезли они его, и к ветеринару. Ветеринар всё что надо сделал, рентген там, флюорографию, узи, гастроскопию, коронарное шунтирование, отбеливание зубов, по полной, короче. Гусика перебинтовали, шины наложили, и доктор гусиный сказал, что гусик выздоровеет, не вопрос, но летать, к сожалению, не сможет уже никогда. Что-то там непоправимое с крылом.
Ладно. Вернулись они с этим гусиком, и стали за ним ухаживать, чтобы он, значит, выздоровел. Перевязки делать, примочки там, кормить, поить, холить и лелеять, всё, короче, как доктор прописал.
Соседи наши – это такая образцово-показательная семья. Витя с Наташей сами люди очень приятные. Мы не сказать что прям уж дружим, но общаемся. Так, на праздники, или просто, посидеть-поболтать. Двое детей, как положено. Старший мальчик, и девочка в первый класс пошла.
И собака у них еще, сибирская лайка, Джек. Натуральная, они его с Севера привезли, когда там работали. Мерзейшее, кстати, создание.
Не, ну это я погорячился насчет мерзейшее. Просто стоит нам одновременно двери в квартиры открыть, как он на нашу Дашу бросается. Вот вроде и девочка, и больше его в два раза, и плохого-то ведь она ему никогда ничего не сделала. Но вот чего-то невзлюбил. А она смотрит на него всегда так удивленно. А он весь из себя прям выходит. Ну, и пару раз сцепились крепко, до прокушенных ушей и накладывания швов.
Нам даже пришлось завести такой обычай: прежде чем открывать дверь (не только когда с собакой гулять, а вообще, собаки же всегда в прихожей трутся, особенно если кто уходит-приходит), нужно чуть-чуть приоткрыть и громко крикнуть «Мы выходим!»
Что характерно. Как мне потом уже сказал участковый, когда мы эту традицию ввели, в доме прекратились квартирные кражи, перестали ссать в лифте и писать на стенках. Не, ну правильно, так-то если прикинуть, две семьи, семь человек, две собаки, туда сюда, пару десятков раз-то за день точно получается. Подите, присядьте в лифте пописать, а кто-нибудь вам заорет «Мы выходим!» Никакого удовольствия, думаю.
Не, а так-то, для людей, и вообще, Джек очень хороший пёс. Ласковый, воспитанный, и на ощупь приятный. Белый весь, шерсть густющая, Наташка на чистоте помешана, поэтому он не воняет и ноги моет после прогулки сам. Хороший пёс, короче. Ну, ебанутый слегка, а кто без этого?
И вот, значит, вся эта большая дружная семья стала гусика выхаживать. Да, и Джек тоже, а как же. У животных же тоже свое понимание есть, когда кого можно кушать, а когда нужно и честь знать. И Джек, кстати, как никто проявлял о гусике заботу и внимание. Потому что все-то – кто в школу, кто на работу, а Джек же дома всегда. Он гусика вылизывал, поправлял ему повязку, разрешал пить из своей миски и клал с собой спать на подстилку. И все, в общем, в этот период только о гусике и говорили. Какая у гусика температура, когда делали перевязку, и как у него сегодня настроение. Даже я, представляя любого гусика не иначе как в духовке, заходя по делу в первую очередь спрашивал «Ну? Как там наш больной?» Тьфу, даже самому противно.
Ну, и долго ли, коротко, гусик выздоровел. Только крыло, как и обещал доктор, осталось профнепригодным, хотя внешне ничего и не заметно. И куда такого гусика? На улицу же не выгонишь? Ну, и остался он у них жить, как полноценный член семьи.
И вот тут-то и выяснилось очень скоро, что вместе с неподлежащим починке крылом у гусика имеется так же неподлежащий починке, крайне скверный характер.
В чем это выражалось? Ну, то что он гадил где и когда ни попадя – это как бы само собой разумеется. Птицу к лотку не приучишь. Но создавалось, честное слово, полное впечатление, что он делал это нарочито. Вот сидим за столом, в комнате, кушаем там, или пьем. Всё хорошо. Собака в прихожей, гусик на кухне. И вдруг дверь откроется, и он прется переваливаясь. «Привет, гусик!» Ага, привет. Подойдет, на ковер насерет, развернется, и опять на кухню уйдет. Наташка, понятно, сразу бежит там прибирать, то-сё, и посиделки как бы скомканы.
Ну это, я повторяю, ничего, терпеть можно. Другое. Гусик оказался страшно агрессивен и задирист. И видимо за то время, что он болел и приходил в себя, и за ним все ходили как за дитем малым и боялись на него дышать, он похоже решил, что он тут кум королю, а остальные так, говно за ним убирать. И стал всех задирать.
Детей за ноги щиплет – мимо не пройдешь. Да и взрослых. А если шуганешь – начинает шипеть и бросаться. Но больше, главное, всё не в открытую, а исподтишка. Подкрадется – хвать девчонку за голую ногу! Та плачет. А чо сделаешь? Знаете как гуси кусаются? Ого-го!
Но больше всего, самым пострадавшим, оказался Джек. Люди-то, опять же, не всегда дома. А Джек – вот же он. Клюй – не хочу. Понятно, что такую шерсть не проклюнешь просто так, но всё равно, кому приятно, если ты его вылизывал, вылизывал, а он нате, распишитесь. И опять же – сделать ничего нельзя. Ну огрызнется Джек. А тому это и надо. Давай ему крыльями по морде. Знаете, как гуси крыльями дерутся? Вот понаблюдайте при случае. Голубь-то крылом заденет - и то неприятно. А у гуся крыло – боевое оружие.
Короче, жизнь в благоустроенном и уютном доме из-за этого гуся превратилась потихоньку в форменный невыносимый дурдом. Девчонка плачет, Витя бегает с ножиком за гусем, Наташка бегает с пылесосом за Витей, Джек прыгает и на всех лает, гусик тихонько сидит на кухне за холодильником. Потом вроде все успокоятся, он из-за холодильника вылезет, по дороге собаку ущипнет, придет в комнату, и посредине ковра насерет.
Я, видя такое дело, однажды Вите, курили на площадке, говорю: давай я ему шею сверну, слушай. Так же нельзя. Я понимаю, у тебя принципы, вы его вроде как выходили на свою голову. А у меня-то принципов нету. Сверну небольно. Чик, и нету. И никто не узнает. Я даже своей не скажу. Пропал и пропал гусик. Улетел в теплые края.
Так мне на Витю смотреть было жалко, что я готов был пойти на преступление. А он на меня как замашет сигаретой: что ты! Что ты! Это же член семьи считай! Как можно!
Ну, не хотите, - как хотите. И живите как знаете. Витя, я обратил внимание, на работу стал уходить все раньше, возвращаться заполночь. Дети все время во дворе. Домой уже никто не рвется. Девчонка малая у нас стала пропадать, а ноги, видно же, покусаны.
Вот такого террориста сами на свою голову вырастили. И сделать ничего не могут.
А однажды разом всё и кончилось. Пришла как-то Наташка с работы, дети во дворе как обычно. Наташка: «Гуля, гуля!», а гули нету.
Заходит на кухню, валяется гуля, и шея перекушена. А Джек, молодец, лежит в прихожей, и морду лапой закрывает. Устал пёс видно от всего этого беспредела, терпел, терпел, да и разобрался по-свойски, раз от людей толку шиш.
Вот такая история, да. А выводы нравоучительные вы уж сами. Сами.
- Не-е, я через балкон не полезу. У меня клаустрофобия! - Клаустрофобия - это боязнь замкнутого пространства. Где ты тут видишь замкнутое пространство? - В гробу! В гробу замкнутое пространство!
Девяносто третий год, лето, жара страшенная. Жил я тогда в Бескудниково. А на Дмитровке по дороге в центр, есть хитрый поворот на Б. Академическую улицу. Он правый на светофоре, так вот там периодически вывешивали знак "направо нельзя" и выставляли сборщика в погонах. Вот я и попал на такого. Еду, никого не трогаю, и, поворачивая, краем глаза фиксирую этот знак, с мыслью "вчера не было...". Натыкаюсь на взмах палочки, останавливаюсь, матерясь про себя. И вижу, что таких бедолаг вроде меня машин пять в очереди на разборки. Жду. Сборщик не торопится, жарко, лениво, потно ... Вылетает из-за поворота девятка с тонированными стеклами, тоже натыкается на палочку. Оттуда вылезает развеселый браток в шортах и шлепках, обвешаный цепурами, браслетами и т.д. Оценивает полминуты ситуацию. Следует диалог (как слышал, так и пишу). Браток (голосом полного придурка): - Дя-я... енька миционер! Тот поворачивается: - Чего? - А у тебя это... (чешет пузо) - мососыкл есть ? Народ заинтересованно насторожился, мент недоуменно: - Нет... Браток еще более дебильно: - А расия? ... (рация?) Мент растерянно: - Нет... Браток совершенно спокойно и размеренно: - А НЕ ПОШЕЛ БЫ ТЫ В ТАКОМ СЛУЧАЕ НА Х@Й, МАКАКА С ПАЛОЧКОЙ! - сплюнул сквозь зубы, сел и уехал. Немая сцена. Мент (слегка приходя в себя и сквозь зубы): - Значит так. Десять секунд и все исчезли ... Мы, само собой, второго приглашения не дожидались.
Разговаривал с другом на ноутбуке по скайпу. В это время звонит второй друг на мобильник, включаю громкую связь, и общаемся уже втроём. Потом вышел на лоджию покурить. Возвращаюсь, картина маслом: ноутбук с телефоном что-то активно обсуждают. Ну, скажите, это ли не дурдом?
Эту дивную историю поведала подруга. Про нашего общего друга. Экс-спецназовец (а впрочем они «бывшими» не бывают), 120 кэгэ и под 2 метра, углядел как-то что шестеро негров выхватили сумочку у его соседки. Тот, что с сумкой благоразумно бросился бежать, а остальные «типо заняли оборону, а, мол, не хрен вмешиваться…» Что было дальше описать несложно. Один против пятерых – это даже для спецназовца, скажем так, несколько проблематично. Хотя финал был ясен заранее – больница, отделение травматологии. Для ВСЕХ!!! Причем Ромка отделался сотрясением мозга и ушибами, а у негров дела обстояли куда как хуже – многочисленные переломы, по большей части в суставах. Врачи как всегда отличились человечностью и пониманием. Они всех засунули в одну палату!!! Ну, как раз на шестерых рассчитанную.
Далее рассказ от его имени. Прихожу в себя, глаз из-под одеяла высунул… ОПА! А на соседних койках те уроды, каждый наполовину в гипсе! Поморгал. Не помогло. Точно они. Начинаю вставать – из одеяла выпутываюсь. Встаю. Смотрю. ЁЁЁ… А никого нету! Я что с катушек съехал? Э…э… Как эт нету – тока что были! Встаю. Ну, башка кружится и с координацией движений не всё ровно… может чего вкололи? Ага, это уже конструктивно. Надо пойти выяснить, чего кололи. Иду. Отлавливаю дежурную медсестру и требую «историю болезни». Разбираю врачебные каракули – да нет, ничего такого не кололи… откуда ж глюки? Возвращаюсь с целью разведки местности. Да, на койках кто-то лежал. Даже матрасы ещё тёплые. Значит не глюки. А куда все делись? Ну… пойдем искать. Нагибаться (под кроватями проверить) с отбитой башкой было несколько проблематично, как и осматривать окошки вентиляции. Но от усиленной мозговой деятельности мозгам же и легче сделалось. Поисковая операция продолжилась. Отловил врача. - ТУТ лежали… кто? - Вместе с тобой привезли. Негры. - А куда их дели? - А куда они денутся в гипсе? Ты им все попереломал! Да, сейчас менты приедут, поговорить с тобой хотят… Лишнее подтверждение что не глюки, но…!!! Куда делись негры? В гипсе? И менты… скажут еще что я их в форточку повыкидавал, а потом доказывай, что я даже не знаю где тут форточка… Хуже всего то, что вчерашние события великолепно помню. Оценив ситуёбину, начинаю чувствовать себя совершенно здоровым и жаждущим найти негров уже в доказательство что я их не убивал. А только побил. В целях самообороны. Ставлю на уши весь персонал травматологии. Инструктирую. Прочёс территории. Медсестры в темпе шерстят палаты, проверяя даже в тумбочках. Врач побежал трясти вахтера – ну пятерых негров в гипсе трудно не заметить. А тут и менты явились. Ну здорово! Правда, менты оказались нормальными ребятами и вникли в ситуацию. Присоединились к поискам.
Негров нашли. В запертой изнутри ванной, а еще точнее – в самой ванне, куда они утрамбовались впятером вместе с «гипсами» да еще и прикрылись грязным бельём. Замаскировались так. Нашли и переводчика. Тот пояснил, что они, увидев, что Я ВСТАЮ… тоже быстро выздоровели.
Одно из условий с удовольствием ходить на работу - любить свою работу. Но трудно ли любить свою работу и приносить людям хорошее настроение? Или невольно заставить других любоваться своей работой, совсем не творческой?
Из моей московской жизни я запомнила двоих таких людей. 1. Она работала на станции метро Октябрьская, там, где переход с кольцевой на радиальную, - небольшой по длине/глубине эскалатор. Будка дежурного смотрела "лицом" на спускающихся. Дежурной было лет за 50, в те годы она казалась мне пожилой)) С худощавым лицом, всегда в красной кепочке, и всегда с живыми глазами и улыбкой на лице. Она была неповторяема и неотразима) Обращалась почти к каждому, кто спускался на "её" эскалаторе, с улыбкой, кому успевала - говорила какие-то добрые слова, как-то по-доброму шутила, глядя на неё, всегда поднималось настроение. Когда мы ее видели, всегда улыбались, она была же как единое целое со станцией Октябрьская)Без кепочки мы уже не представляли себе этого перехода. Было видно, что работа доставляет ей удовольствие. Работа дежурного на эскалаторе длиной самое большое 30 метров) О, наша кепочка! - так мы звали ее между собой. Подсознательно ожидая, что каждый раз переходя на радиальную, мы будем ее видеть, огорчались, когда была не ее смена. Не было привычного доброго ритуала. Не было повода улыбаться. В этот день не хватало чего-то хорошего и привычного. А потом она исчезла. Сменили ее дежурные с тусклым уткнувшимся вниз взглядом и равнодушным лицом. Усиленно смотрят в монитор? Кепочка тоже смотрела в монитор. Но ее дежурство всем поднимало настроение.
2. Конец 90-х - начало 2000-х. Работаю в начале Можайского шоссе. Коммунальные услуги оплачиваются только в Сбербанке - или тогда еще Сберкасса? уже не помню, - в моем районе этот процесс мог занять полдня, и такой роскоши я себе позволить не могла. Напротив работы, на Можайке, прямо у остановки, тоже есть сбербанк, но там было еще хуже, чем в моих пятиэтажных Черемушках с домами, натыканными как грибы после хорошего дождя. С другой стороны квартала, где был офис, проходила, да и сейчас, думаю, проходит, улица Красных Зорь, и в одном из угловых домов в девятиэтажке был Сбербанк и почта. Район здесь тоже был обжитой и квартал спальный, но по другую сторону Красных Зорь проходили ж/д пути и количество потенциальных посетителей этих жизненноважных в то время объектов сужалось до жителей квартала, домов, заселенных в 60-70 года. К тому же квартал был на отшибе. И я приноровилась в обеденное время оплачивать коммуналку в этой сберкассе. Окон было, если не ошибаюсь, не меньше 3-х, очередь тоже была, но в одном окне всегда очередь проходила практически молниеносно. Так эмпирическим методом я стала оплачивать только в этом окне. Работала там профессионал. Нет, не так - ПРОФЕССИОНАЛ. ВЫСОЧАЙШЕГО КЛАССА. Никто около ее окна никогда не задерживался. Ей стоило только лишь бросить взгляд на квитанцию, сказать, где ошибка в цифрах, - если ошибка была, - у меня было такое впечатление, что она знает наизусть все эти многочисленные номера счетов, состоящих из 20 цифр. Очередь, если и возникала по причине технического перерыва, рассасывалась мгновенно. Все замечания по квитанциям у нее были четкие и короткие, исключающие повторный вопрос. Потому что все было ясно)
Я ходила в эту сберкассу, скорее к этой операционистке, несколько лет. Я рассказала о ней коллегам, мне не поверили) мы пошли удостовериться. Все были, скажем, очень удивлены. Рассказала о ней дома. Мне тоже не поверили. Поехали специально проверить, теперь удивлены были мои домашние.
Однажды я в очередной раз пошла платить в эту сберкассу. Операционистка стояла у входа и курила. Смотрела куда-то вдаль, о чем-то думая, во всяком случае лицо у нее не было улыбчивым. Я прошла в зал, а потом подумала и вышла на улицу. Когда еще будет такой шанс.
- Я хотела бы сказать Вам, что Вы - настоящий профессионал... Вы так работаете, всегда всем помогаете в этих запутанных цифрах и, главное, быстро. И не надо в очереди подолгу стоять. Спасибо Вам! - Спасибо! - операционистка была удивлена и как-то обрадована, что ли. - Вы единственная, кто мне сказал добрые слова, - она горько усмехнулась. - И на меня пишут жалобы начальству. Что слишком быстро работаю. Я с советских времен ненавижу очереди. А местным бабушкам это не нравится. Они хотят стоять в очередях...
Не помню, были ли в те времена у сотрудников Сбербанка бейджики, но на стойке стояла табличка с именем и фамилией сотрудника. Светлана Одоевская, спасибо Вам еще раз!
- Мне царь-бургер и острый цирюльник. - Квас с хреном или мёдом? - С хреном, безо льда. Малую крынку. - Хрустящая репа по-домашнему? Вареники с брюквой и крапивой? - Нет, благодарствую. Свёклы пареной большой туес. - Тут будете трапезничать али восвояси? - Восвояси.
В 98 году в Новроссийске пошел вечером купаться на косу. До косы не дошел немного, спустился на гальку раньше. Море неспокойное было, заходишь по колено, окатывает с головой. Запрыгнул, плаваю, наслаждаюсь. Рядом пара: парень и девчонка. Тоже в волнах ныряют, балуются, даже как-то брызгаться получается друг в друга. Думаю: любовь прекрасна! Они решили выйти раньше меня. Я не то, чтобы специально их рассматривал, но уж больно романтичные они казались. Девчонка вышла, а парень на руках выползает, на ноги не встает. Она к нему: давай помогу, а он в ответ почти матом орет: отвали от меня, я сам должен!!! Компашка, с которой они пришли, сначала на берегу сидела. Потом все к нему подбежали: хотели под руки поднять. Он уже не стесняясь на весь берег: пошли нахуй, я сказал! Девочка плачет, компашка грустит, парень ползет по камням. Дополз до более-менее ровного участка и сначала присел, а затем поднялся. На одну ногу. Второй нет почти до конца. И прыжками на одной ноге в сторону коврика. Компашка подтянулась, девочка подошла. Плачет она, он тоже на взводе. Ну и я со слезами на глазах. Он ей кричит: понимаешь, дура! Я сам! Я сам! Сам должен! Я жить хочу! Не надо со мной, как с маленьким! ----- Из Чечни он такой вернулся. Ему респект, девчонке тоже респект! Надеюсь, что поднялся он на ноги и все у него хорошо!
Почему академик Гельфанд не учился в 10-м классе и никогда не был студентом
Израиль Гельфанд (1913-2009) — один из величайших математиков XX века, автор множества теоретических работ и прикладных исследований с применением математического метода в области физики, сейсмологии, биологии, нейрофизиологии, медицины. Родился в украинской деревне Окны. Окончив всего девять классов школы, не получив высшее образование, поступил в аспирантуру механико-математического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и уже в двадцать семь лет стал доктором наук, а в сорок — членом-корреспондентом Академии наук СССР. Гельфанд — лауреат многочисленных отечественных и международных премий; почетный доктор семи иностранных университетов, включая Гарвард и Оксфорд; почетный иностранный член Американской академии искусств и наук.
Когда Израиль Гельфанд окончил девятый класс школы в небольшом местечке под Одессой, учитель математики сказал ему: «Изя, дорогой, я больше ничему тебя не смогу научить. Езжай в Москву, найди там МГУ, а в МГУ — мехмат. Учись дальше, и ты станешь великим математиком!»
На механико-математическом факультете МГУ девятиклассник дошел только до секретаря деканата.
— Молодой человек, где ваш диплом об окончании средней школы? — возмутился секретарь. — Ах, у вас его еще нет! Тогда езжайте к себе назад на Украину и приходите через год, с дипломом!
Но вернуться домой Гельфанд уже не мог — так запали в душу слова учителя о великом будущем. Он решил остаться в Москве, и чтобы заработать на жизнь, устроился гардеробщиком в Ленинскую библиотеку — все как-то ближе к книгам.
Однажды его заметил там за чтением монографии по высшей математике молодой, но уже знаменитый математик Андрей Николаевич Колмогоров.
(Андрей Колмогоров (1903-1987) — советский математик, академик, почетный член нескольких западных академий наук, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, один из создателей современной теории вероятностей. Написал ряд важных работ по истории и философии математики. Был научным руководителем Израиля Гельфанда и не раз говорил про своего ученика: «Общаясь с Гельфандом, я ощущал присутствие высшего разума».)
— Мальчик! Зачем ты держишь в руках эту книгу? — спросил ученый. — Ведь ты не понимаешь в ней ни строчки. — Я извиняюсь, товарищ профессор, но вы не правы! — парировал Израиль. — Не прав? Тогда вот тебе три задачки — попробуй решить хотя бы одну до моего возвращения. У тебя есть два часа!
Колмогоров пробыл в библиотеке дольше, чем рассчитывал, и, вернувшись за пальто, отдал номерок другому гардеробщику, совершенно забыв о поручении юному Гельфанду. Уже на выходе из вестибюля он услышал позади робкий оклик:
— Товарищ профессор! Я их решил...
Андрей Николаевич вернулся, взял у Гельфанда исписанные торопливым почерком листки, выдранные из школьной тетради, и с изумлением обнаружил, что все задачи решены, причем последняя, самая трудная — необычайно изящным и неизвестным ему способом.
— Тебе кто-то помог? — не мог поверить профессор. — Я извиняюсь, но я решил все сам! — Ты сделал это сам?!! Тогда вот тебе еще три задачки. Если решишь две из них, возьму на мехмат к себе в аспирантуру. У тебя на все про все четыре дня.
На пятые сутки Колмогоров появился в гардеробе Ленинки и направился прямиком к тому сектору, который обслуживал Израиль Гельфанд.
— Ну как дела? — полюбопытствовал профессор. — Мне кажется, я их решил... — мальчик протянул математику листы с задачами.
Колмогоров погрузился в чтение. Изучив листки, ученый поднял голову, внимательно посмотрел Изе в глаза и сказал:
— Извините меня, пожалуйста, за сомнения в авторстве решений тех первых задач. Теперь я вижу, что вам никто не помогал. Дело в том, что ни в этой библиотеке, ни за ее пределами вам никто не мог подсказать решение нынешней третьей задачи: до сегодняшнего дня математики считали ее неразрешимой! Одевайтесь, я познакомлю вас с ректором МГУ.
Они застали ректора в его кабинете на Моховой. Тот сидел за столом, заваленным бумагами, и что-то напряженно писал. Ректор лишь мельком взглянул на вошедших:
— Андрей Николаевич! Мне надо срочно дописать документ, а вы врываетесь ко мне с каким-то мальчишкой! — Простите великодушно, но это не мальчишка, а Израиль Моисеевич Гельфанд, гениальный математик, — уверенно представил Изю ректору первого университета страны Колмогоров. — Он любезно согласился пойти ко мне в аспирантуру. Прошу вас распорядиться.
Вот почему так случилось, что академик Гельфанд никогда не учился в 10-м классе и никогда не был студентом.
