Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Один знакомый инженер-электронщик, Ицик (Иссак), уроженец Израиля, где-то в 80-х работал на Мотороле в Америке. Моторола тогда была на высоте. Инженерный состав был ещё преимущественно “белый.” Но каким-то образом там оказался и негр Джо, сразу после окончания университета. Джо родился в Африке, где-то в Нигерии, и как-то ухитрился попасть учиться в американский университет. Стоит ли говорить, что у Джо не было гроша за душой. К студенческой жизни он-то пристроился, но на солидной фирме надо “держать фасон.” Ицик человек очень душевный. Встретив Джо в его первый день и проникшись его проблемой он ему одолжил несколько сот долларов “на подъём.” Это позволило Джо купить нормальный костюм для работы. В последствии, с первых зарплат Джо вернул долг. Но он очень проникся тем, что незнакомый белый человек так вот был готов ему помочь. Тем более что “белые” к нему относились очень холодно. Джо с Ициком подружились. Ещё Ицик любит бегать. Ему очень нравилось бегать по живописным городским паркам. Он пригласил и Джо. Тот замялся и сказал что может попробовать, но будет бегать только вместе. Сам он бегать боится. Ицик не понял и поинтересовался в чём проблема. “Понимаешь,” – сказал Джо – “если в Америке бежит белый человек, то он занимается спортом. А если бежит негр, то он что-то украл.”
Дело было в Москве, году в 80-каком-то, глубоко социалистическом. Предприятия исправно посылали “добровольцев” в народные дружины, из числа сотрудников. Дружинники помогали милиции с поддержанием правопорядка. Не миновала сия повинность и отца. Перед очередным патрулированием, сидя с красными повязками, они слушали напутствия в районном отделении милиции.
Приводят паренька. Поймали за угон мотоцикла. Стали разбираться. Дежурный офицер погрустнел и задумался. Квартальный план по угонам уже давно выполнен. Перевыполнять чревато, типа преступность разгулялась. Пока дежурный думал, парень сидел в отделении, смотрел по сторонам. Дружинники вышли следить за правопорядком. Ну а парню сделали внушение и отпустили.
Долго-ли, коротко-ли, вернулась дружина. Отчитываются что и как. Тут опять приводят того-же паренька. Опять за угон мотоцикла. Оказалось, сидя в отделении, он заприметил неплохой мотоцикл на милицейском дворе. Его-же и угнал. Оперативно был пойман. Парень-то думал опять отпустят. Но тут, дежурный хитро улыбнулся. Повторный угон это уже рецидив. А рецидив это уже другая статья, там план ещё выполнен не был…
Историей "тихонова" от 7-го апреля навеяно. Так-же, на весёлость не претендую.
Где-то на рубеже 70-80-х бабушка везла меня, пятилетнего, из Москвы к себе в небольшой город в Приднестровье (тогда Молдавия). Поезд Москва-Одесса опоздал и мы высадились на небольшой станции уже ночью, когда последний междугородний автобус уже давно ушёл. Вариантов было два: ночевать на станции или искать попутную машину. Уже не помню как, но машина нашлась. Кроме нас, в неё погрузились ещё несколько человек с нашего поезда. Машиной оказался грузовик с кузовом крытым брезентом. По краям кузова были скамейки, на них расположились с дюжину мужиков: в основном работяги и пару военных. Нам с бабушкой уступили место прямо за кабиной – там меньше поддувало. Путь был не близкий, больше 30-и километров. При этом дорога прошла незаметно, один отставной военный развлекал всех своими рассказами. Под эти рассказы я и заснул, а проснулся уже дома, у бабушки.
А теперь вопросы: Когда вы последний раз ехали в кузове грузовика? Как вы сегодня себе представляете бабушку с 5-и летним внуком, выбирающую сесть среди ночи в машину полную мужиков?
Ещё пару штрихов. Легкомысленностью бабушка не отличалась, всё-таки была завучем в школе. Как чемоданы так и внука ей помогли поднять в кузов. За всю дорогу я так и не узнал ни одного “недетского” слова.
Московский городской Клуб Юных Моряков (КЮМ), в 80-х, имел внушительную флотилию. В строю было около 5 судов (“по морскому” - пароходов) на каждом из которых могли разместиться несколько десятков курсантов (школьников), с соответствующим количеством старших. Курсанты, весь год учившиеся морскому делу, летом проходили “Плавательскую Практику.” Практика длилась две-три недели, за которые учебные суда доходили от Москвы до Волги и назад. С точки зрения родителей это было что-то вроде летнего пионер-лагеря, который был железный, на воде и самостоятельно по ней передвигался (как у них хватало смелости/доверия отправлять так своих детей - не знаю...). Практика начиналась торжественно. Корабли стояли у причалов надраенные до блеска. Сотня с лишком курсантов, в полной морской форме, были аккуратно построены на пристани. Духовой оркестр блестел медью на солнце. Рядом с курсантами была бесформенная, пёстрая толпа родителей, провожавших своих чад в “морское” путешествие. Перед курсантами и родителями выступали руководители клуба: отставные капитаны и адмиралы. Говорили много и торжественно, о важности воспитания, обороне Родины, любви к морю. Не все разделяли помпезность момента. Капитан Учебного Судна (У/С) “Пограничник” терпеть этого не мог. Он глядел на действо из иллюминатора своей каюты и смягчал впечатления любимым напитком. Наконец-то группы курсантов, строем, зашагали каждая к своему пароходу. Последние “равняйсь-смирно-вольно-разойдись” и начинается слёзно-сопливое прощание курсантов с родителями у самого трапа. Наиболее сознательные курсанты уже начинают подниматься на борт, но большинство всё никак не может оторваться (или вырваться) от родителей. Капитану “Погранца” все это надоело. Осушив стакан, он взял громкоговоритель (именуемый иногда матюгальник) и двинулся на мостик не совсем твёрдой походкой. С мостика ситуация выглядела немногим лучше, тем более что его “команда,” казалось, меньше других спешила выйти в поход. Собравшись силами он занял позицию, поднял рупор и выдал, преодолевая непослушание языка, три команды, соответственно жестикулируя: “Курсанты на борт!” “Родители на х..й!” “Уё..ваем!”
Случилась эта история на рубеже тысячелетий, когда весь мир переживал “Баг 2000.” Лёша, молодой выпускник университета, лейтенант срочник (офицер академического резерва), был назначен на должность заведующего компьютерами в маленькой военной части. Это гордая и элитная часть располагалась на территории большой авиабазы на юге Израиля. Служба обещала быть весёлой, приятной и интересной, но в любой бочке мёда должна быть ложка дёгтя… Был в той части старший прапорщик (СП), служивший там дольше чем нашему герою было лет. Можно уверенно сказать что этот СП был вторым по важности после командира части, а по некоторым вопросам и первым. Командиры обычно меняются раз в три года и поэтому многие вопросы находятся в непосредственном ведении прапорщиков. Наш СП не отличался высоким IQ, но зато эго у него было раздуто как тормозной парашют. Любил он цепляться к офицерам (и солдатам конечно) на тему форменной одежды да и вообще. Был у него и компьютер, для делопроизводства, который работал неспеша. Где-то наш СП прослышал, что можно сделать “апгрейд” и компьютер резво забегает. Ловит он как-то Лёшу и ставит перед ним эту задачу. На тот момент эта задача была невыполнимой – лишних комплектующих нет, да и не положено этому прапору. Но портить с ним отношения, отказом, Лёше ой как не хотелось. Как быть? Договорились что раз в пару месяцев Лёша будет приходить и делать прапору “апгрейд.” Прапор остался доволен, даже своим дружкам (таким-же “динозаврам”) хвастался. Лёшу он стал меньше цеплять и служба потекла плавнее. А как-же делался “апгрейд,” спросит читатель? Очень просто, Лёша приходил каждый раз с новой наклейкой на дискете (floppy disk 1.44), вставлял в дисковод и писал: “format a: “. Пока шёл процесс, с прапором шёл почтенный разговор, а в конце надо было обязательно компьютер перезагрузить.
Московский Межреспубликанский Винзавод, в 80-х, был одним из крупнейших разливочных предприятий Европы (если не самым). Одно время, на заводе работали отечественные линии. Худо-бедно с планом они справлялись (да и планы, небось, тоже под них подстраивали). Но в один прекрасный день линии постепенно стали менять на немецкие. Новые линии работали ещё лучше, сведя брак производства почти к нулю.
При этом возникла неожиданная проблема… У отечественных линий было свойство порой разбивать практически готовую бутыку. Это было учтено в планах и соответственно был план по стекло-бою: столько-то битых на столько-то произведённых. Немецкие линии бутылки не били… Срыв плана, в категории стекло-боя, не сулил ничего хорошего.
Решили проблему просто. Посадили рабочих бить нужное количество готовых бутылок… И они их реально били, о стену, готовые, с пробкой, наклейкой и содержимым… План был успешно выполнен!
История рассказана её участником, Петровичем, глубоко уважаемым и любимым своими воспитанниками. Случилась она в период когда Петрович был старшим механиком (по флотски - Дедом) на У/С Москва, во время одной из плавательских практик (см. Отчаливаем! 23/06/2013). Среди курсантов КЮМа (Московского Городского Клуба Юных Моряков) на судомеханическом отделении, бывших в ведении Петровича, выделялся моторист … назовем его Лёша. Лёша был парнем понятливым, дельным, иногда через чур. Правда, некоторые мелочи он порой упускал из виду. В тот день особых проишествий не ожидалось. Ну разве-что курсанты судоводители (они-же “рогали” или по выражению чифа-старпома судовредители) должны были мыть палубу. Действительно, надо-же было их чем-то занять. Если курсанты мотористы (они-же маслопупы) дежурили по вахтам в машинном отделении, а курсанты радисты в радиорубке, то с рогалями было решительно нечего делать. Их много, к штурвалу всех не поставишь... Для мытья палубы нужна вода. Черпать её ведрами из-за борта не эффективно, тем более что особо одаренные курсанты могли вслед за ведром выпасть за борт, а такой раскад никому был не нужен. Решение простое, запустить пожарный насос, подающий воду под давлением по всем пожарным трубам и открыть нужный шланг на палубе. Корабельными системами заведовал Петрович, чьим одобрением нужно было заручиться перед запуском. К Петровичу послали Лёшу, который как всегда был в курсе всех дел. Хоть Петровичу и не нравилась эта затея, но серьезных причин отказать не было. Правда, совсем недавно, посредством той-же пожарной системы промывалась фекальная цистерна. Это та самая цистерна, куда сливается то, что в городах идет в канализацию. Выводить продукты жизнидеятельности прямо за борт, на реке, чревато. Содержимое цистерны периодически откачивают в соответствующие установки. После откачки цистерна и промывается. На всякий случай, Петрович послал Лёшу проверить что пожарный кран на фекальной цистерне закрыт. Вернувшись Лёша сказал что затянул его до упора. Было дано добро, систему запустили и работа на палубе закипела. Петрович удалился в свою каюту и прилег отдохнуть. Через некоторое время он услышал странный шум. Пока он пытался понять что это - дверь в его каюту распахнулась. В двери стоял страшно перепуганный, мокрый, молодой моторист. С глазами на выкате он стал кричать: “Петрович! Тонем!!! Вода из толчков хлещет!” Тут стало не до шуток и Петрович выскочил в коридор. В нем быстро прибывала вода. Из дверей гальюна (туалета по флотски) хлестало во всю. Быстро поняв что к чему, Петрович метнулся и … отключил пожарную систему. При разборке, Лёша признался что забыл в какую сторону кран закрывают а в какую открывают (позор для моториста). Он рассудил что раз его послали значит кран открыт... Ну и “закрыл” его до упора. Пока насос наполнял фекалку все было тихо, а потом вода под давлением устремилась вверх по всем сточным трубам... В тот день все мыли много и не только палубу. Благо пункт откачки фекалки был недалеко.
Дело было где-то в 70-х, в одной маленькой но очень зубастой (и носатой) стране. Тренировочный полёт на американском Фантоме шёл по плану. К концу тренировок обнаружилась неисправность, никак не позволяющая посадить самолёт. Посоветовавшись с командованием, лётчик получает указание направить самолёт в Средиземное море и катапультироваться. Что в точности и исполняет.
На следующий день, в полицейский участок в городе Нагария (что на севере Израиля) приходит араб из какой-то деревушки. С большими глазами, отчаянно жестикулируя он говорит что у него на поле упал самолёт. Полицейские его мило посылают и советуют поменьше курить кальян (ибо мусульмане не пьют – харам). Тот не сдаётся… Долго-ли, коротко-ли, но он полицейских уломал. Послали они наряд поглядеть. Те приехали и сильно оху.. удивились. На поле таки лежали обломки самолёта, вроде даже с шестиконечной звездой и ещё немного дымились… С чем они и вернулись в участок.
Участок распирало от любопытства и служебного рвения. Тут-же стали вызванивать “авиацию.” Разумеется “номерка под рукой” у них не было, но с такой новостью, поднапрягая знакомства и начальство, дозвонились куда надо. Теперь уже настала их очередь получить рекомендацию поменьше греться на солнце ибо своих самолётов не теряли, чужих самолётов ПВО не видели и вообще что за хрень?! Никаких самолётов не пропадало! Но и тут настойчивость победила. На место падения приехали “авиаторы.” Самолёт опознали как свой…
Теперь пошли разборки в штабе Авиации. Что за самолёт? Как он прошёл через радары ПВО??? НАШ?? Благо был чёрный ящик. Фантом самолёт очень устойчивый в плане аэродинамики. Будучи направленным в море, он спокойненько летел, разменивая высоту и скорость на расстояние. Но не всё идеально, и правая часть шла чуточку тяжелее левой, что его и разворачивало от морских глубин в гости к земледельцу. Радары его вели как своего и “не звенели.” Ну а в смысле “пропажи” его списали буквально сразу после команды на катапультирование.
Сегодня, уложив детей, общались с женой за чашечкой чая. Она устала, но держится. В какой-то момент она вдруг выдаёт: “Отстань, дай мне помолчать немножко.”
Одно время, рядом с Тель-Авивским аэропортом (имени Бен-Гуриона) находилась база израильских ВВС. Так частенько бывает, что лётное поле используется как гражданскими, так и военными самолётами. Как-то в одной военной радиосистеме появилась помеха. Источник был найден - радиошум шёл из гаражей одной грузовой автобазы, что находилась рядом со взлётно-посадочной полосой. На устранение помехи пришлось собирать целую делегацию: технические представители ВВС как "пострадавшая" сторона, технический персонал из Войск Связи для указания источника, ну и представители Министерства Связи, т.к. юридическая сторона вопроса в их компетенции. Собралось человек 6, званиями от лейтенанта до подполковника и пара гражданских, солидно одетых. Вся эта группа заходит на территорию автобазы и движется прямиком к офису. На улице жара, посему они быстро и молча проникают внутрь к спасителю-кондиционеру. В офисе, за столом сидит секретарша, немолодая женщина, которая их заметила ещё у ворот. Представитель мин. Связи здоровается и начинает свою речь с чего-то вроде: "У нас к вам нехорошая новость..." Договорить он не успел, женщина закрыла лицо руками и стала громко рыдать... От неожиданности все замерли, не зная что предпринять. Первым пришёл в себя подполковник-связист. Он обошёл её стол и обратился к женщине со словами: "Не волнуйся, мы пришли говорить не о твоём сыне." Женщина стала успокаиваться. Ловя на себе недоумевающие взгляды, подполковник указал на небольшое фото, что стояло на столе. С фото улыбался молодой парень, в форме десантных войск, очень похожий на секретаршу. Как оказалось, он тогда проходил службу в Ливане и мать, конечно, очень за него волновалась. Увидев группу офицеров, она испугалась, что они пришли сообщить ей плохие новости о сыне. Ну а радиопомеху уладили, это была испорченная сигнализация на одном из грузовиков.