Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Мама Моя мама была шестым ребенком в семье. У нее было пять братьев. Были еще две сестры, которые умерли от голода и болезни еще до рождения мамы. Из рассказов бабушки, которые позже мне рассказывала мама, это были необычайно умные и самостоятельные девочки. В пять лет они оставались одни, и целый день играли во дворе. Ко времени, когда обычно родители должны были возвратиться с поля, они начинали прибираться дома и чистить продукты. Готовить не умели, но делали все подготовительные работы. А потом одна из них залазила на кривое дерево, растущее во дворе, и ждала, когда на пыльной дороге появятся силуэты родителей и старших братьев. Это были страшные времена. Страшные для нас, привыкших к комфорту и изобилию, а тогда, для них, это была просто жизнь. Регулярный голод и нехватка продуктов было обычным явлением. Один раз их кто-то из знакомых угостили селедкой. Даже не целой, а всего лишь половиной рыбки хвостовой части. Эту рыбку они отваривали три раза, пока на третий раз она не разварилась в бульон полностью. Поэтому когда бабушка, имея на шее пятерых мальчуганов, узнала что в положении, она направилась к местному сельскому врачу что бы «сделать что ни будь». Сельский врач осмотрел бабушку, и сказал, чтобы приходила завтра. По дороге домой, волею судьбы встретились врач и мой дед, отец мамы. Разговорились, и врач поведал, что приходила бабушка, и так же сказал, зачем она приходила. Когда дед вернулся домой, то бабушке влетело. Было решено – в семье будет еще один малыш. Так через приблизительно восемь месяцев родилась моя мама. С самым старшим братом разница в возрасте составляла восемнадцать лет. Дед, которой был уже в возрасте, стал сентиментальным и с рождением матери сильно изменился. До этого гордый и строгий человек стал потихоньку стаскивать конфетки с праздничных столов, куда его приглашали. Прежде этот человек редко притрагивался к еде в чужих домах. Но для маленькой дочери он шел на этот риск. Каждый день, по дороге домой покупал по пятьдесят – семьдесят грамм карамелек в сельском магазине. Все это для самой маленькой и любимой дочери. После ужина он катал на спине мою маму, не смотря на то, что она уже была большой, и соседи посмеивались и подкалывали ее. Я знаю, что не хорошо баловать детей, и часто думаю, стоит ли мне воспитывать свою дочь или же баловать ее так, как делал мой дед по отношению к моей матери. Прошло много-много лет и самое светлое в памяти матери, осталось как раз то, как ее детстве баловал отец. Это запомнилось на всю жизнь.
Дед был очень сильным и красивым мужчиной. На фотографиях виден его красивый нос, тонкие сжатые губы, большие глаза и уставший взгляд. Он был очень солидным человеком. Погиб дед рано. Матери было около семи лет. В один вечер его сбил мотоцикл, и скрылся с места преступления. С переломанным позвоночником он пролежал у дороги до самого утра, и шепотом просил о помощи, но прохожие принимали его за простого алкаша и просто перешагивали. Одна женщина узнала его и позвала помощь. Еще несколько часов он лежал в жаркой агонии на больничной койке. Боли были такими сильными, и он сжимал скулы так, что зубы трескались громким треском и вылетали белыми осколками на деревянный пол. После того как он умер и произвели вскрытие, доктор не верил что на столе человек в возрасте. Все внутренние органы были такими здоровыми и сильными как у двадцатилетнего подростка. Если бы не авария, говорил врач, этот человек бы с легкостью прожил бы до ста лет. Здоровье было действительно завидное. Ранней весной дед ходил подготавливать поля для посева риса. Вся работа велась в холодной воде. Работал дед в ватнике коротких брюках закатанных по самые ляжки и перетянутые суровой веревкой. На самих ногах ничего. Целый день в мерзлую погоду голыми ногами в воде. О резиновых сапогах тогда даже не мечтали. В кармане ватника было несколько стручков жгучего перца, которые он жевал. Не знаю точно для вкуса или что бы согреться.
После гибели деда, жизнь сильно изменилась. Изменилась в еще худшую сторону. Бабушке пришлось работать еще больше, и детям оставалось все меньше внимания. Росла мама среди братьев хулиганов, и не удивительно, что повзрослев, она имела четкое представление о пацанских понятиях. О чести и достоинстве и о том, как надо держать слово. Завоевать уважение дворовых ребят очень не просто. Она давала мне хорошие советы и учила всему мудростям жизни. Бей в нос, говорила мать, когда спор на улице не может быть разрешен мирным путем. Никогда не провоцируй драки не лезь в них, но если тебя довели и унижают, наноси удар первым. Никогда не плач, если тебя обидели. От этого будет еще хуже. Бей первым, - говорила мама. А если он больше и сильнее, - спрашивал я Бери камень, - отвечала она.
Она была моим другом и старшим братом. Мама научила меня громко свистеть и играть меня на гитаре. Человек, который умеет играть на гитаре, будет пользоваться успехом в любой компании, говорила она. Сама она играла очень хорошо, и буквально за неделю я овладел основными азами и бренчал простые дворовые песни о любви. Потом она учила меня танцевать вальс. Я не придавал этому значения до самого выпускного бала. На выпускном бале я первый раз по-настоящему кружил вальс с самой красивой девочкой класса в самом центре актового зала под громкие аплодисменты одноклассников, преподавателей и плачущей мамы.
Когда у меня родилась сестренка, мама дала слово, что будет продолжать рожать до тех пор, пока не будет еще одна девочка. На горьком опыте она знала, как тяжело расти девочке одной без сестры. К счастью третьим ребенком в нашей семье тоже была девочка. Теперь у меня две сестренки, которых очень люблю.
После того как я во втором классе переболел желтухой, ей сказали что у меня слабая печень. В подростковый период, когда мы стали часто собираться с одноклассниками на вечеринки, она понимала что большой риск отравления дешевым паленным спиртным. Запретить ходить на такие собрания она считала не правильным, и поэтому перед каждой такой посиделовкой мама совала мне в карман крупную купюру, и говорила, что если я захочу выпить, что бы захватил хорошую дорогую водку. Это были большие деньги, и я понимал, что могу прокутить за вечер пол домашнего бюджета. Выпить хотелось страшно. Не потому что требовал организм, а скорее что бы показать, что я взрослый. В кармане деньги. Но их я не трогал. Сейчас мне за тридцать и я не пью спиртное вообще.
Мама всегда поступала правильно. Хотя если честно сказать на тот момент нам так не казалось. И только сейчас я понимаю, насколько верными и пропитанными мудростью были ее наставления. Когда я обижал сестренку, и та шла жаловаться маме, мама часто добавляла ей, за то, что жалуется. Брат всегда прав, говорила она. Естественно мне было стыдно, - я довел сестренку и ее не справедливо наказали еще раз. Это заставляло задуматься. И в следующий раз я не доводил. Хотя доводил, но не так сильно, ведь мы были детьми.
В школе она заставляла меня учиться. Она всегда говорила, что ее дети будут зарабатывать на хлеб ручкой, а не лопатой. На новые книги и учебники деньги не жалели никогда. И я учился. Не сказать что на «отлично», но на твердую четверку.
В детстве, когда я видел детей, которых орали во всю глотку и упирались ногами или висли на руке у мамы, я не понимал как такое возможно. Наша мать, никогда не кричала на нас при людях, но мы ужасно боялись ее взгляда. По тонко сложенным губам и взгляду я понимал что провинился, за что я провинился и что меня ожидает дома. Я временами получал нагоняя от матери, как и все дети вплоть до совершеннолетия. Но после того как я на втором курсе университета, принес домой первую заработанную собственными силами зарплату, после которой мама проплакала всю ночь, отношение ко мне резко изменилось. Я стал главой семьи. Мне набирали ужин самому первому. Я перестал стирать свои вещи, и эту обязанность переложили на моих сестренок. Мама стала слушаться меня, и стала спрашивать у меня советы. Я понимал, что несу ответственность и это подчеркивалось, на первый взгляд не значимыми домашними порядками.
Чуть позже она стала шить на заказ. Шить она научилась сама, из журналов и книг, и шила все. Особенно хорошо получались мужские рубашки. У нее заказывали сорочки только самые состоятельные, так как цена на них была относительно высокой. За ночь она могла скроить и сшить с нуля четыре рубашки. В старших классах у меня были самые модные сорочки всех оттенков и из самой дорогой на тот момент ткани и всевозможных фасонов и выкроек. Шелк, сахар, сатин чуть позже лен. Для меня она шила их, так что они сидели как литые, на мне не было ни одной складки. Выточки она прошивала, так что одежда облегала мое тело как на манекене и в тоже время были необычайно удобными. После того как ее не стало, мне было до ужаса неудобно носить рубашки купленные на рынке или в магазине. Ни одна из купленных мною рубашек после не сидела, так как те, что шила мне мама.
Мама была необычайно талантливым человеком. Талантливым во всем и усидчивым. Однажды ей в руки попалась маленькая вырезка из газеты, где были показаны схемы как вязать макраме. Он достала моток толстой веревки и до самого утра пробовала узлы. К утру, она связала маленький абажур вместо люстры.
Ко всему вдобавок она была необычным кулинаром. Она сделала из меня гурмана, постоянно кормив меня, самыми не обычными блюдами. Друзья любили ходить ко мне в гости. Мама могла за полчаса из ничего приготовить, что-то изысканное и необычное. Благодаря ей, я хорошо разбирался в кухне и научился готовить хорошо и быстро.
Так что когда мамы не стало, и я полностью окунулся во взрослую жизнь, я понял, как многому она меня научила. Как сильно мне помогло то, что мне успела передать моя мать. И как мало я успел ей отдать.
Когда я приехал в эмираты, я общался с мамой почти каждый день по скайпу. И каждый день мама просила писать ей письма. Я не знал о чем писать. За день до своей трагической гибели, она вдруг написала мне, что очень сильно переживает за меня, что чувствует что скоро мне будет очень плохо, и просила поделиться тем что у меня на сердце. Я сильно удивился и подумал что это всего лишь безосновательные глупые переживания. Через несколько часов ее не стало. Прошло еще некоторое время, и я понял, что нет ничего сильнее материнской любви…
Геннадий постоянно выглядел как настоящий ботаник. Кривые вечно помятые очки, рубашка не по размеру большая, и галстук с папиного гардероба. Штаны всегда натягивались выше пупка, так что при ходьбе виделись носки. Все чисто выстиранное и гладко выглаженное. Прическа уложенная самым деревенским стилем. Мало того внешность но и повадки выдавали все ботаническое. Разговаривая очень вежливо, он мне всегда напоминал кролика из советского мультфильма «Винни Пух и все все все».
…А еще у Геннадия был мощный удар правой. Настолько мощный, что было трудно устоять, даже если удар удалось заблокировать плечом или рукой. Если прямой удар приходился в корпус, то по телу начинала расходиться тупая не выносимая боль, дыхание сбивалось. Ну а если удар пришелся в голову, то это был уже нокаут, который называют «кто выключил свет?». Я бы не сказал, что Геннадий был фанатом спорта. Тренировался он ровно столько, сколько каждый подросток со двора. Некоторое время ходил на бокс. Где ему скорректировали удар. От этого его движение рукой при ударе было точное, мощное и заточенное как удар самурая мечом.
Сила физическая была, у него я так предполагаю, от природы. Он мог подтягиваться на перекладине до самого пупка, быстро и много. От этого руки у него были как две бетонные сваи. Армрестлинг он выигрывал везде и всегда.
Но самое главное это то, что у Геннадия был дух древнего викинга. Воина, храбрости не занимать. Он не пасовал ни перед кем. Особенно если дело касалось его друзей. Это такой товарищ, который стоит десяти, как пел Высоцкий. И если его или меня кто-то оскорбил нечаянно на улице, то он магическим образом превращался из ботаника в человека очень страшного. Вспомните мальчика Джимми, из острова сокровищ, который по утрам делает зарядку и очень любит маму. Глаза наливались кровью и делались узкими, губы сжимались тонкой линией, а нижняя челюсть чуть выходила вперед. В этакие моменты он шел как бульдозер, и сносил все, что было на пути. Единственный физический недостаток в этот момент было слабое зрение. Он щурился, смотрел куда бить, и шел. Останавливался, щурился и шел дальше. Этакий крот – боксер.
Вот такое вот не сочетание внешности внутреннего мира, всегда толкало Геннадия в разные истории.
Однажды Геннадий ехал на работу. Как всегда комплект – очки, галстук, короткие брюки и портфель в руке. Вот в таком виде он стоял на остановке и ждал маршрутку. А надо сказать что маршрутки, у нас, это наш национальный колорит. Экипаж состоит из водителя, и кондуктора который собирает деньги за проезд. В часы пик, на центральной остановке съезжаются все маршрутки, из открытых дверей высовываются кондуктора, и начинают зазывать пассажиров, громко и непонятно выговаривая весь маршрут. Это реально круче, чем аукцион Сотбис. Голоса разных тонов и октав, на перепев друг другу. Если останавливаются две маршрутки одного направления, это уже дуэль, где кондуктора начинают кричать что осталось два только два свободных места. Это не что иное, как last deal или final offer. Кондуктора, попадаются разные, некоторые бывают очень вежливыми, а некоторые очень наглыми. Наглые это те, которые продолжают зазывать клиентов, даже не смотря на то, что посадочных мест уже нет.
Возвращаемся к Геннадию, который стоит на остановке. Так вот, когда подъехала маршрутка, и Геннадий залез в нее. Только тогда он понял, что мест свободных не было. Все стояли как селедка в бочке, и кондуктор, чувствуя свое превосходство над ситуацией, вел себя по-хамски. Я точно не знаю, что он сказал Геннадию, но это было что-то не приличное и обидное. Геннадий вылез из маршрутки злой и щурившимися глазами запомнил номер. Было не ясно, что конкретно он задумал, но было понятно, что так он это не оставит. Он простоял на высаженном месте некоторое время, как увидел друга, который ходил вместе с ним, когда то, на бокс. План был ясен. Они сели на другую маршрутку с таким же номером и поехали до конечной остановки, где маршрутки освобождаются и немного погодя заходят на второй рейс.
На конечной остановке они простояли около трех часов. Каждый раз, когда его друг тянул его бросить это дело, он вспоминал слова брошенные кондуктором и снова, поджав губы, смотрел вдаль дороги, откуда должна была прийти та злосчастная маршрутка. Так они стояли, как вдруг на горизонте появилась она. Когда все пассажиры вылезли, Геннадий подошел к водителю, и тот узнал ботаника. Водитель маршрутки реально недооценил человека, и таким небрежным видом приказал Геннадию и его товарищу сесть в маршрутку. Все четверо, поехали в пустырь. Ехали далеко и долго. Водитель, щуря глаза, посматривал в зеркало, как бы устрашая Геннадия. В этот момент у него стал как у настоящего ботаника.
Приехали в абсолютно безлюдное место, куда в фильмах привозят закапывать трупы. Водитель остановил маршрутку, резко вылез и твердым шагом направился к пассажирской двери, громко говоря вслух, что он сейчас сделает с этим маменькиным сыночком. Геннадий тоже успел выйти. Понимая, что поговорить по-человечески не получится, он, резко схватив за голову водителя двумя руками, и лбом вышиб ряд передних зубов. В этот момент, вылез из машины, ничего еще не подозревающий кондуктор. Геннадий, тут же повернулся, и, как говорится, выключил свет кондуктору. Наверное, у кондуктора было ощущение, что он вылез из маршрутки в некуда. В мрак. В бездну. Все представление заняло не больше пяти секунд. Даже его друг не сразу понял что произошло.
Прошло некоторое время, водитель сидел на земле и трогал свои шатающиеся зубы и плевался. Ну, никак он не мог ожидать такое от такого ботаника. Потом вдруг резко встал, и, сказав, что вы все трупы, сел в маршрутку и резко уехал в сторону города, оставив Геннадия, его товарища, и кондуктора который постепенно снова начинал видеть белый свет. Сказал он это очень серьезно, но сильно шепелявя. Поэтому его слова звучали больше смешно, чем страшно.
Так они стояли в пустыре, далеко за чертой города, и не знали что делать. Кондуктор пришел полностью в себя, заныл, и стал обзывать своего напарника плохими словами. Он вдруг полностью перешел на сторону Геннадия, который к этому времени уже остыл, и, прижав палец к губам, думал, что делать дальше. Думал с очень глупым видом. Кондуктор, я так предполагаю, боялся теперь Геннадия еще больше, так как не знал, чего ожидать от такого оборотня.
Прошло еще около получаса, как на горизонте появилась пыль. Еще чуть погодя, они разглядели, как к ним перегоняя друг друга, едут три маршрутки. Когда маршрутки дрифтуя остановились, и из них высыпалось около пятнадцати человек. Как потом выяснилось, все они были водителями маршруток, которых собрал беззубый водитель, что бы отомстить обидчику. Надо отдать должное им, ведь сплоченность это очень хорошее качество. Так водители быстро выбежали и обступили Геннадия, его товарища и кондуктора, который постепенно выполз из круга. Они начали плотно обступать двоих, и агрессивно подавали знак, что собираются разделаться самыми жестокими методами. Тогда друга Геннадия, очень опытный в таких делах специалист, расставил руки и громко заявил, что если будут бить не честно, то есть толпой одного человека, то он напишет заявление. Номера маршруток запомнить не трудно. Отвечать придется по любому.
Это их остановило. Было решено. Геннадий будет драться со всеми, но по очереди. Так в круг вытолкнули самого здорового и огромного водилу. Сцена, ну прям из кинофильма, про каратистов. Товарищ очень грамотно держался за спиной у Геннадий не давая возможность нанести ему удар с сзади. Сам же Геннадий понял, что встретился очень серьезным соперником. Но плюс в том, что соперник жирный. Поэтому оценив ситуацию, первые пять минут он просто бегал вокруг него. Порхал как Мохаммед Али. Делалось это для того что бы заставить толстяка устать. Толстяк подумал, что Геннадий просто боится, и, потеряв бдительность, перешел в наступление. Это и ждал Геннадий. Резким ударом в солнечное сплетение, заставило толстяка остановиться и побледнеть. Толстяк вдруг заявил сдавленным голосом, что лучше перейти к конструктивной беседе, а жестокость и физические расправы это прошлый век. Ну, прям хоть футболку на него надевай с надписью «Мы против насилия». Толстяк был растерян. Больше драться он не хотел, а просто держался за грудь. Но так же боялся потерять авторитет среди своих коллег, поэтому он начал убедительно настаивать на мировом разрешении конфликта. Остальные водители после этого не решались выходить в середину круга, где стоял Геннадий-ботаник. Водители отошли в сторону, и стали советоваться время от времени посматривая на Геннадия, который опять стоял и думал. Больше всех кричал Беззубый, который ну ни как не хотел решать конфликт мировым путем. Губы его к тому времени распухли, зубы кровоточили, и говорил он от этого очень смешно, шепелявя и шлепая губами.
После долгих переговоров было решено отвезти Геннадия, к одному подпольному криминальному авторитету, который приходился дальним родственником одному из водителей. Он должен был решить все по понятиям и дать конечный вердикт.
Все молча, расселись по маршруткам, и поехали к этому авторитету.
Смеркалось. Они подъехали к какому-то дому, водители вышли из маршрутки и постучали в дверь. Геннадий и его друг остались сидеть в машине. Через некоторое время в дверь вышел мужчина средних лет, с накинутым на плечи пиджаком. С ним все очень уважительно поздоровались. Говорил Беззубый. Он очень эмоционально рассказывал, как некто жестоко избил его, кондуктора, а потом избил самого здорового, который продолжал держаться за грудь, и все наперебой поддакивали о зверской силе Геннадия. Человек в пиджаке слушал. Потом медленно направился к маршрутке.
Он заглянул в маршрутку и посмотрел на Геннадия, который сидел, выпрямив спину, сжав колени. На коленях он держал портфель и сжимал ручку двумя руками. Он посмотрел на мужчину в пиджаке, поправил пальцем очки и с наивным видом произнес – Добрый вечер.
Мужчина в пиджаке был готов увидеть беглого зека, вдвшника, или огромного бандита с толстой шеей и шрамами на лице, но только не Геннадия. Он опешил. Он, молча, поздоровался в ответ, кивком головы, потом опустил голову, и, подумав секунду, повернулся к толпе водителей, и, показывая пальцем на Геннадия сказал, что если они еще раз привезут на разборки вот такого ботаника, то он лично сам каждому выбьет зубы как этому водиле, и показал пальцем на Беззубого.
-Как могло получиться, что пятнадцать человек не смогло справиться с одним…, - Он не знал, как правильно назвать Геннадия - Вы мне еще бабу привезите на разборки!
Он сплюнул и зашел домой. Это было окончательное слово, которое обычно не оспаривалось. Все расселись снова по маршруткам с очень виноватым видом. Беззубый не выдержал и заревел. Он не знал что делать. Он говорил, что Геннадий поступил жестоко и нечестно. Но как остальные водители начали напоминать ему о том, что сказал авторитет. Писать заявление на человека, с которым не смогли справиться пятнадцать человек, было ниже достоинства. Их бы засмеяли в отделе, как только туда вошел бы Геннадий. Поэтому все плавно перешли на сторону Геннадия и стали говорить, что он прав. Не надо грубить пассажирам и вести себя по-хамски.
Так, к вечеру, Геннадий возвращался домой, где я его и встретил. Он нехотя рассказал всю историю. На лбу у него святилась маленькая шишка, это были следы от зубов.
Уроки Жизни Когда я только приехал в Эмираты, то жил первое время в съемной комнате. Один. Потом позже после моего бессрочного отъезда, хозяйка сдала мою комнату, и мне, когда я, вдруг, вновь вернулся, на эту землю, откуда уезжал навсегда, пришлось некоторое время пожить в шеринге. Проживая в шеринге, совместном проживании нескольких человек в одной комнате, я понял, что такое реальная жизнь в этой стране. Я перезнакомился со многими, и вот о них и решил написать.
Азат. С Азатом я познакомился в одном из шерингов. Парень с Казахстана. Моего возраста. Первое время вел себя холодно и отчужденно. Судя по речи и поведению, рос на улице. Уж сильно выявлены были в нем повадки четкого пацана. Но потом, как-то получилось, что стали мы с ним близкими друзьями. Он любил попонтоваться, но понтовался обоснованно. Не говорил лишнего. Не врал. Как любил говорить: Казах без понтов – беспонтовый казах. Он одевался в бутиках Эмирейтс Молла, чтобы потом в этом прикиде ходить по Нассер Скверу, в то время как большинство как раз таки делало наоборот.
Он меня окрестил коротко – Голова. Уважал меня за то, что я хорошо говорил по-английски, ну помогал ему, когда ему надо было с кем-то поговорить или заполнить документы. А еще он любил поговорить со мной за жизнь. С четкими пацанами не поговоришь о том, почему бабы любят одних, а выходят замуж за других, о состоянии души, или просто о жизни. А со мной он мог вести такие тонкие «интеллигентные» темы без смущения и стыда. Я был для него как бы психологом. Азат был очень аккуратен с деньгами. Он в любое время мог сказать, сколько у него денег в кармане, включая копейки. Это потом я узнал, что у этого «пацана» очень серьезный бизнес. В лучшее дни в обороте у него было более трехсот новых машин, которые он бесперебойно отправлял в Казахстан. Он ворочал такими деньгами, и с такими людьми, что когда я узнал, то невольно присвистнул. Удивляли меня не масштабы его деятельности, а то, что Азат не умел ни читать нормально, ни писать. Когда я однажды увидел его тетрадь, где он бережно вел записи, то был изумлен. Все было старательно, но коряво написано почерком первоклассника. Что типа «Сиргеи адал 300 должин исщо 100» или «астался долк 500». Он работал с сотнями камаков, но помнил точно, кто и сколько ему должен. Как получилось, что я, человек с высшим образованием и кучей сертификатов, работал в справочном отделе, а он, проучившись до второго класса, смог развить такой бизнес, который кормил его самого и его большую семью? И вот как-то он мне рассказал, с чего все началось. В детстве они жили рядом каком-то большим рынком. Вот на рынке он и проводил целые дни. Его брат, который был старше на год, продавал лимонад, который таскал в мешке на спине, а он брал у продавцов приставку денди, клал в каком-нибудь уголке на проходе на кусок картона и стоял так целый день. Иногда удавалось приставку продать, и на вырученные деньги он снова бежал на склад за следующей. Так они не делали ничего особенного в отличии сотней других детей, которые были вынуждены зарабатывать на карманные расходы или даже кормить семью. Но в один день все поменялось. Рынок был большим и крышевали его несколько группировок. Территория была четко разделена, и правила соблюдались строго. Так вот в один день его старший брат, который продавал лимонад, вдруг подрался с другим мальчуганом. Такие драки проходили на рынке каждые десять минут. Но тут было обстоятельство. Мальчуган был с другой территории и представители обоих крыш стояли неподалеку. И тут начался азарт. Крыши стали кричать, свистеть и болеть каждая за «своего» пацана. А дети в тот момент дрались, и дрались не по-детски, до первой слезы, а по взрослому, до полной отключки. И брат его, который был заметно меньше соперника, вдруг сильно поколотил обидчика. Крыше это очень понравилось. Его запомнили. И с тех пор у него были некие привилегии. Маленькие, но были. Этого было достаточно, чтобы брат начал продавать лимонада больше, а сам Азат смог без страха быть побитым другими пацанами, полностью отдаться маркетингу. А именно работе с клиентами. Если раньше приходилось стоять и выискивать не только клиентов, но и тех, кто мог просто отобрать силой весь товар, то теперь можно было громко зазывать прохожих или отойти и притянуть за руку клиента. Ход продаж двинулся. Потом уже пошли приставки СЕГА с культовым морталом комбатом. Интернета тогда не было, и все читы и коды приходилось находить дома! Те, кто знает игру, знают, о чем я говорю. Так вот за ночь они могли «нащупать» по несколько кодов, и продавать их как дополнение к приставке. Приставка была не дешевой, и покупали ее обычно люди состоятельные, которых за руку приводили их дети. И вот когда ребенку говорили, что есть читы и коды, то ребенок уже не отпускал родителя и требовал приобрести коды дополнительно на месте. Сейчас это называется «Жесткими продажами», давлением на клиента, а вернее не на клиента, а на «человека принимающего решение». Родители чертыхались, но платили за кусочки бумаг с коряво нацарапанными кодами. И вот. Когда спрос на их товар возрос до того момента, когда требовалось увеличение оборота, а следовательно и привлечение дополнительных инвестиций, Азат, которому на тот момент было двенадцать лет, пошел к отцу с просьбой продать машину и дать им с братом денег. Двенадцатилетний мальчик попросил отца продать машину. И отдать денег. Отец, выслушав, сделал это! Я даже не знаю, кем восхищаться больше, отцом, который понял, что сын уже личность, или сыном, который смог убедить отца. После таких серьезных вливаний их дело вышло на новый уровень. Вот так за несколько лет, на волне массовой увлеченности игровыми приставками, они с братом во много раз преумножили свои деньги и уже, будучи шестнадцатилетними подростками, начали ездить в Прибалтику за тяжелой техникой, экскаваторами, бульдозерами и самосвалами. Перепрофилирование бизнеса. Ориентировка на удовлетворение появившегося спроса. То, как они, шестнадцатилетние щеглы, в самые суровые девяностые, везли нал (банкам тогда не доверяли) через весь Казахстан в Центральную Европу - это история, достойная голливудской экранизации. Там было все, и погони, и драки, подставы и разводы. Но они смогли это. После тяжелой техники, они открыли для себя рынок Эмиратов. Вот так мы и познакомились. Я изучал маркетинг и искусство продаж в удобных лекционных залах, по красивым пособиям, семинарам и ситуационным играм. А он изучал ту же самую науку в реальной жизни, где каждая ошибка стоила в лучшем случае просто денег. Одна наука – разные методы обучения. Сейчас прошло время, я женился, и Азат лишь изредка заезжает в Эмираты. Но каждый раз, когда приезжает, мы делаем плов с привезенным им казы, или кукси, и начинаем общаться за жизнь…
БАТКЕНСКИЙ АЭРОПОРТ 1 февраля, 14:31 (Предупреждаю, никого этим рассказом обидеть или оскорбить не хочу. Все герои настоящие и в жизни очень добрые)
Случилось это Н-ое количество лет назад. Понадобилось мне добраться с Худжанда до Бишкека (прежде Фрунзе). Вариантов – маршрутов было несколько, но я выбрал маршрут Худжанд-Исфара на попутке, оттуда до Баткена на такси, а с баткенского аэропорта на самолете в сам Бишкек. В Бишкек мне надо было очень срочно. Зачем так срочно это отдельная история.
Итак, сам Баткен. Маленький городок. Пыльные дороги с разбитым асфальтом, по которым встречаются вьюченные ослики. Таксист притормозил у маленького, ветхого одноэтажного здания больше походившего сельпо (как потом мне объяснили, раньше это было здание детского сада). Я сидел. Ну, мало ли остановился, может - сломалось что-то в машине, а может – задумался просто. У сельских людей ведь понятие времени иное. У них два времени: «до обеда» и «после обеда», а все остальное им не нужно. Это городским важно знать, на сколько часов и сколько минут они куда-то опаздывают. - Вот. Аэропорт, - повернулся ко мне водитель с улыбкой. Я не поверил и, не выходя с машины, стал с окна разглядывать здание. Появилась идея, что меня хотят кинуть. Потом я заметил некие атрибуты летной площадки, красно полосатый флюгер и надпись АЭРОПОРТ. Это реально был настоящий аэропорт. Я расплатился, вышел с машины и медленно пошел в сторону аэропорта. Ни забора, ни охраны. Летной площадки вообще не было видно. Я тихо открыл скрипучую дверь и вошел в помещение. Простое пустое помещение в двадцать квадратных метров. У противоположной стены окошка кассира. Я неуверенно подошел к окошку и так же неуверенно, даже не поздоровавшись, спросил: - Здесь билеты в Бишкек продают? За стеклом сидел мужчина в вязаном свитере и пиджаке поверх него, и вписывал что-то в огромный журнал. Он посмотрел на меня сверх очков и кивнул. - Билет на самолет? – спросил я, показывая ладонью вверх, как пионеры давали салют, потому что ждал что тут максимум могут продавать билеты на автобус. - Да, - утвердительно кивнул. - Аааа можно мне тогда один билет в Бишкек? – спросил я, чувствуя себя так, как будто участвую в розыгрыше, и вот выбегут смеющиеся люди со словами «вас снимала скрытая камера!». - Нет, - коротко ответил мужчина вязаном в свитере. - А почему? - спросил я. - Билетов нет! Я подумал. В Бишкек надо было очень срочно. Поэтому я решил попробовать еще раз. - А можно как-то решить этот вопрос? - спросил я. - Подождите. Отвечал он как настоящий советский чиновник бюрократ, любимой фразой которого, была «ждите…»
Простояв минут десять, я снова подошел к окошку, показывая всем видом, как я сильно жду. Когда терпеть было уже, не было сил, я спросил: - А, простите, долго ждать? - Сейчас начальник придет, - кивнул головой мужчина в вязаном свитере, указывая на стенку, - он решит. Причем, кивая, он показал, насколько важен этот начальник. Я посмотрел в сторону, куда он кивнул и заметил дверь с надписью «Начальник». Действительно. Тут даже начальник свой есть. Ну что ж. Начальник так начальник. Простоял еще минут двадцать. Снова подхожу к окошку. - А во сколько он обычно приходит, начальник-то? Мужчина в свитере посмотрел на часы и ответил: - Сейчас подойдет. Начальник у нас не опаздывает. Я поневоле немного даже удивился. Какой важный и ответственный начальник, которого так уважают работники. Отошел к окну и стал ждать. Вдруг мужчина в свитере встал. Подтянулся. Застегнул пиджак и открыл дверь. Оказывается, между кассой и кабинетом начальника была смежная дверь, которую я прежде не заметил. Потом уже дернулась ручка парадной двери «начальника», изнутри крутили ключом. Дверь открылась, и в зал вышел тот же мужчина, только уже в застегнутом пиджаке. Он посмотрел на меня и спросил: - Вы ко мне? - Да. - Проходите, - позвал мужчина в свитере и застегнутом пиджаке. Я, немного не понимая ситуации, пошел в кабинет начальника. Он пригласил присесть, сам сел в кресло начальника, сложил руки на стол и очень важно произнес. - Ну, рассказывайте! - Мне бы билет… В Бишкек… - неловко произнес я, а потом подумал и добавил – На самолет. Когда говорил «на самолет», то снова отдал салют по-пионерски, честно все еще не веря, что я в аэропорту. - Хм… - сказал мужчина в свитере. Сложил губы трубочкой и начал барабанить пальцами по столу, как бы показывая, что он думает, как решить мою сложившуюся проблему. Потом он достал какие-то книги, просмотрел их, пролистал, сделал кое-какие записи и сказал: - Билетов нет! - Ну мне очень надо… – начал говорить я, но не успел договорить фразу целиком как вдруг начальник, то есть мужчина в свитере оборвал меня. - Ладно! Очень так очень! Будет вам билет. Пройдите в кассу, вам там выпишут. Я не понял, издеваются надо мной или просто я очень устал. Сказать что-то еще я не нашел, поэтому молча встал и вышел в зал. В кассе никого не было. Я только хотел вернуться к начальнику, как дверь вдруг закрылась, и послышался поворот ключа. Дверь начальника закрыли. Мужчина прошел в кассу, расстегнул пиджак и уселся. Когда я подошел к окошку, мужчина смотрел на меня, как будто видит в первый раз. - Здравствуйте, – наконец-то поздоровался я. - Мне бы билет. В Бишкек. На самолет. - А, - сказал мужчина. Потом достал со шкафа настоящие авиабилеты и стал аккуратно заполнять его. Я не верил глазам. Это были настоящие авиабилеты. Заполнив его и взяв с меня денег, он произнес - Ждите в зале ожидания. - А где «зал ожидания»? – удивился я. - Вот, - он указал коридор в котором я уже стоял. Наверное, он имел в виду, чтобы я никуда не уходил, подумал я.
Через час стали подходить люди. Другие. Все были с сумками и багажами и провожающими. Я подошел к одному старику, и, показывая на свой билет, спросил, куда он летит. Он ответил, что в Бишкек. Я снова спросил - на самолете? Он кивнул. Я попросил его показать свой билет. Потому что подумал, что было бы смешно, если бы все ехали на автобусе в Бишкек с обычным билетом и только я один в этом же самом автобусе, но с билетом на самолет. Я немного успокоился. Через некоторое время я услышал страшный гул. Это прилетел маленький АН. ЭТО БЫЛ САМОЛЕТ! Больше всех, наверное, радовался я. Шум был просто ужасный, так как остановился он можно сказать в двадцати метрах от здания.
Включился хриплый динамик, и человек в свитере произнес то, что говорят диспетчеры в аэропортах. Если бы он высунул голову в окошко и прокричал, то было бы намного понятнее, что он говорит, так как комната, в которой мы находились, была не столь большая. А так через динамик был слышен только хрип и отдельные фразы. Я взял сумку и стал ждать. Человек в свитере вышел в зал и что-то сказал ожидающим на киргизском, а потом повернулся ко мне и сказал: - Пройдите, пожалуйста, на таможенный контроль, вас досмотрят.
Я пошел за ним. Человек в свитере прошел за стойку. Достал фуражку с кокардой, и надел ее... - Покажите сумки, - сухо сказал он. Я поставил на стол сумку и стал внимательно смотреть на него. - Покажите билет! - добавил он. От этих слов я чуть не лопнул. Я хотел ему сказать, что купил его в кассе у кассира по личному распоряжению начальника аэропорта! Но билет все-таки показал. Он шлепнул штамп и попросил пройти в накопитель. Накопитель! Тут даже был накопитель! Я прошел в накопитель и стал ждать. За мной стали проходить другие пассажиры, а через улицу, перешагивая низкий, детсадовский забор, в накопитель стали проходить и провожающие.
В самолет садились как в маршрутку. Толкаясь и ругаясь. Меня не толкали. Я был в галстуке. Мужчина в свитере ходил вокруг трапа и громко ругал тех, кто не соблюдает правила техники безопасности. В общем, ругал всех. Кроме меня. И вот усевшись в кресло, я стал ждать, когда же самолет взлетит. Если бы с кабинки выглянул человек в свитере с шапкой пилота на голове, то я бы не удивился.
Я простоял в этом аэропорту более трех часов. В целом, ощущения - незабываемые. Для иностранца это было бы полнейшей экзотикой. Люди очень добрые, а продавщица в буфете, который находился во дворе (нет, это не был человек в свитере, это был другой человек) бесплатно отпаивала меня горячим чаем и даже позволила погреться у электрической плитки. Денег брать – категорически отказалась. =)
Моя супруга подарил мне мою маленькую копию. Внешностью ребенок один в один походил на меня, но характер, повадки, манера поведения и даже ход логического размышления, до ужаса походит на жену. Это было заметно, почти, с самого рождения. Я хотел наоборот. Что бы была внешность жены, а характер мой. Я более покладистый и уравновешенный. Трезвый. А так у меня дома два бунтаря. Один большой другой маленький.
Итак, в доме появился ребенок. Мы двое неопытных, незнающих родителя абсолютно не обладали какими-то навыками воспитания и содержания детей. Мой опыт ограничивался воспитанием двух младших сестренок, разница с которыми была большая. Но это было только поиграть, накормить и позвать маму, если что не так. А тут целый ребенок в нашем полном распоряжении и под полной нашей ответственностью. Постоянно звонить моей теще, было опасно, так бы мы просто заставляли ее переживать. Моей мамы давно нет. Так что надеяться надо было, только на самих себя.
Первый спор с женой возник сразу же по прибытию из аэропорта в квартиру-студию. Жена категорически была против кондиционера. Я же, исходя из свойств организма, говорил, что нужно охладить квартиру до нормального, логического уровня. Мы в Эмиратах. Тут никак без кондиционера. Первые три дня мы жили и спали в сауне. Я лежал на полу. Вернее даже не на полу, а на мраморном полу в углу, постелив тонкое одеяло, и потел. Я не переношу духоту, и в эмиратах постоянно чувствую себя как белый медведь в зоопарке. Жена спала на диване. Сном это не назовешь, так как ребенок постоянно плакал. Супруга меня не подпускала к ребенку, называя меня грубым, не умеющим рассчитывать свои силы, бегемотом. Она считала, что я могу своей неповоротливостью и неуклюжестью покалечить дитя. Хотя как показала практика в дальнейшем, папа оказался намного опытнее и проворливее мамы в плане по уходу за ребенком. После долгих скандалов, и войн я включил кондиционер. Начал с высокой температуры и каждый час уменьшал на градус. Каждый градус сопровождался скандалами, угрозами. Я официально взял всю ответственность за состояние здоровья ребенка на себя, и, выслушивая упреки, запугивания и шантаж продолжал свое дело. Так дошли до двадцати четырех. Ребенок заснул. Он в первый раз нормально заснул и проспал около десяти часов. Жена время от времени проверяла, дышит ли ребенок, трогала лобик и шею, как бы ища признаки заболевания. Она молчала, но в душе приняла тот факт, что ребенку всего лишь было душно. Жена заставила меня купить немецкий электронный градусник, и мы повесили его на стенку, на тот случай если вживленный в панель кондиционера показывал бы неверную температуру. Мы отрегулировали контрольный градусник так, что при понижении определенной температуры он издавал звук. Я так ни разу не услышал как он пищит, кроме того случая когда я его настраивал. Но жена бдительно следила за обоими приборами с нахмуренными бровями.
Настал день, когда надо было купать ребенка. Мы откладывали его как могли. В это время читал в интернете много литературы, и вспоминал из памяти сам процесс, когда мама купала сестренок, а я помогал, поливая воду из маленькой лейки. В конце концов, меня отправили в торговый центр за тазиком. Взяв первый попавшийся тазик, я вернулся домой, но жена взбунтовалась, так как тазик по ее мнению был мал. Спорить бесполезно. И вот, я снова иду в центр за вторым тазиком. В этот раз я выбрал побольше, и нес его домой уже с опаской. Второй тазик тоже не подошел, по каким-то параметрам. По-каким точно, я уже не помню. Прям с порога положив второй тазик на первый, я отправился за третьим. Идти в этот же торговый центр за третьим тазиком было неудобно. Народу в это время мало и все видели, как я возвращался за другим тазиком. Если приду за третьим, меня обсмеют. Выкурив сигарету, я поймал такси и поехал в babyshop за конкретным тазиком. Это должен быть безупречный, идеальный тазик, так как ехать за четвертым я не хотел. В этот раз, при выборе я учел размер, цвет, материал из которого он был сделан, дизайн и даже рисунок. Прям с порога, как опытный коммивояжер, я провел хорошую презентацию ванночки, перечислил все его качества и говорил, что абсолютно все рекомендовали именно этот продукт. Третий тазик был одобрен, после долгих изучений.
Процесс. Первое купание я запомню надолго. Когда жена принесла голенького малыша, и уже собиралась опустить в воду, то выяснилось, что я развел воду не той температуры. Экстренное кипячение чайника. Крик. Визг. Бранные слова. Мы купали только бутылированой водой, вода из-под крана казалась нам опасной и с микробами. Маленький мокрый ребенок представляет опасность, потому что он еще и скользкий. Ребенок даже не пикнул, акустическую ауру накаляла моя супруга, постоянно твердившая, что я что-то делаю не правильно. Она смотрела на мои огромные относительно ребенка руки, и просила быть нежнее. Я был уже нежнее некуда. Но этого все равно было мало. После купания и просушки, мы поняли свои слабые места. Изучили, что сделали не правильно и какое место забыли помыть. Например, не помыли за ушками, и спинку. Мы сделали для себя заметки, чтобы в следующий раз не делать таких упущений. Довольно скоро мы стали профессионалами. Мыли быстро, шустро и чисто. Но это было потом.
Постепенно, доверие моей жены возрастало, и я стал самостоятельно брать ребенка на руки. Доча стала привыкать ко мне и засыпала на моих руках даже быстрее чем на руках жены. Наверное, потому что я был большой, толстый и мягкий, и дочь лежала на моем плече как на мягкой подушке. А еще я пел песни. Голос у меня очень низкий, и когда я тихо пел песни, ребенок чувствовал вибрацию моего тела и сразу успокаивался. Очень забавное наблюдение. Уже с шести месяцев наш ребенок стал выбирать репертуар. Она не выносила военно- патриотическую песню «темная ночь», колыбельную «спи, моя радость, усни», и еще пару песен. Когда я начинал их петь, ребенок начинал плакать и плакать очень жалобно, как будто понимал смысл песни. Впредь до трех лет, у ребенка наворачивались слезы, когда мы начинали петь эту песню. Зато репертуар Анны Герман, ребенок принимал хорошо, и засыпал сразу же, с первого куплета.
Время шло. Все больше, дочурка походила на меня внешностью и характером в маму. Это проявлялось в жадности, хитрости и умении оценивать ситуацию. Ребенок научился переворачиваться, держать головку, и каждое новое чему он учился, вызывало бурю наших эмоций. Первая ее улыбка была посвящена папе, что вызвало у мамы немного ревности. Я сидел на диване и посвистывал ей, какую-то мелодию, и тут дочурка заулыбалась. Я позвал жену и показал свой фокус. И, конечно же, позлорадствовал в доброй форме. Жена выгнала меня из комнаты и сказала, что бы я вынес мусор. Когда я тихо вошел домой, то услышал, как жена пыталась посвистеть. У нее не получалось. Вообще, очень мало рассказывается об отцовском инстинкте. И это не справедливо. Роль папы как то обезличена, хотя папа и железный, но все равно имеет чувства. Первое необычное ощущение я пережил, когда дочь еще не родилась. Мы отправились к врачу, и там, на УЗИ я впервые увидел своего ребенка. На маленьком экране, словно в мутной воде плавал маленький малыш, и от чего-то морщился. Изображение было очень четкое, и я затаил дыхание. В этот момент я почувствовал, как все мои мышцы наливаются кровью. Я становился тяжелее. Я сжал кулак и почувствовал столько силы в руке, что просто не описать. Это был просто феноменальный прилив физической силы. Грудь расширилась, а позвоночник натянулся и стал упругим. Хотелось зарычать или кого-то ударить. Я был взведен до предела. Если бы в этот момент кто-нибудь, или что-нибудь погрозило опасностью моей жене или ребенку, я бы, наверное, просто голыми руками проломил череп обидчику. Такое я никогда прежде не испытывал. Я вышел из кабинета и рассматривал свои руки. Хотелось взять и рукой оторвать кусок от бетонной стены.
У моей супруги, материнский инстинкт проявлялся в иной форме. Не много позже, но в более сильной форме. Она та уж точно могла оторвать кусок бетона по настоящему . Экая дикая львица. Она скупала в детских магазинах все. Бутылочки, матрасики, конвертики, а один раз даже купила зимний комбинезон. Для чего так и не поняли. Если я отказывался покупать очередную, двадцатую по счету, соску, дело доходило до развода. Прям в магазине. Если бы в этом момент я бы подсунул ей сертификат о нашем бракосочетании, она бы просто порвала его в мелкие кусочки. Это я знаю точно. Но еще опаснее, если она при этом была голодная. Злая кормящая мать, которая при том еще и голодна, это просто конец света. И что удивительно голод наступает не постепенно, а моментально. Мгновенно. Еще пять минут назад все было прекрасно, и тут гром и молнии. Поэтому все вопросы по урегулированию конфликта я проводил за столом. За хорошо накрытым, таким, столом. И ни в коем случае нельзя спрашивать, куда это все лезет! Надо наоборот спрашивать, почему нет аппетита, не смотря на то, что в ход идет пирожное с супом и закусывается мясом. Однажды нам подарили огромный кремовый торт. Хватило бы на человек десять. Вечером мы положили его в холодильник и легли спать. Я слышал как жена, словно лунатик выходила на кухню каждые полчаса. Можно было отрезать кусок и есть по-человечески. А нет. Оказывается гораздо интереснее, когда воруешь с открытого холодильника. Но мой вопрос, что там она делает посреди ночи, жена тут же захлопывала холодильник, заходила с набитым ртом и еле прожевывая, говорила, что выходила попить воды. Я был в шоке, когда к утру торта не была. Съесть торт за ночь, это не по силам даже здоровому мужику как мне. На следующий день, сидя на приеме у врача с ребенком у которого по всему телу была сыпь, жена с честными глазами говорила врачу, что съела только два кусочка маленького тортика. Я молчал.
Из-за ее желания дать ребенку самое лучшее и необходимое, у нас было около десяти ложечек для кормления. Каждый раз, увидев ложечку нового дизайна, жена тут же покупала ее. Увидев новую ложечку на прилавке, и изучив ее, она тут же понимала, насколько вредна наша собственная, и сколько опасностей она таит в себе. Так у ребенка было больше кухонных принадлежностей, чем у нас. Однажды жена купила очередную ложечку, и, принеся домой открыла ее, что бы прокипятить. Это была особая ложечка, которая меняла цвет, если ее погружали во что-то горячее. Сделано было для того, что бы сигнализировать о температуре еды. Но жена этого не знала, и купила ложечку только из-за внешнего дизайна. Итак, бросив ложечку в кипящую воду, супруга заметила, что синяя ложечка побелела. Это вызвало большую бурю негодования и возмущения, ведь ложечка стоила не дешево. Супруга тут же оделась, вынула бледную ложечку из кипятка, засунула в карман и побежала в торговый центр, где она была приобретена, благо этот центр, находился в пяти минутах ходьбы от нашего дома. Забежав в торговый центр, жена начала переходить на высокие ноты, как пожарная серена, утверждая, что ей продали ужасный товар, который выделяет краску в еду. Она с негодованием вытащила из кармана и показала продавцу ложечку, которая по дороге остыла и снова стала синей. Супруга тут же замолчала. Ей вежливо объяснили, от чего ложечка меняет цвет, и для чего это было сделано. Век живи – век учись.
В одну ночь, когда было мое дежурство, качать кроватку, дочь совсем не хотела спать. Вернее она спала. Но только на боку и соска постоянно вываливалась, как только она засыпала. От этого она просыпалась и снова плакала. Я, честно, встал раз пятнадцать, чтобы поправить соску и подождать когда она заснет. В конце я очень устал, и, взяв детский пластырь, аккуратно залепил соску к щечкам. Вуаля! Папа – гений. Только проснулся я снова от крика. На этот раз кричала супруга.
Если бы мы жили в Европе, то нас бы давно лишили родительских прав. Но этого не произошло. Ребенок вырос здоровый, умный, и очень очень заводной. Когда ей было чуть больше двух лет, она умудрилась залезть на бельевую сушилку. А она на приличной высоте от пола и внизу не было ни одной подпорки для ног. Как она залезла, мы до сих пор не знаем. Свой вес она научилась держать еще в шесть месяцев. Я протягивал ей свои пальцы, она хватала их, и я полностью поднимал ее на ножки, а потом и в воздух. Цепкость феноменальная. Отобрать игрушку из таких крепких лапок было не по силам даже взрослому.
Когда мама не видела, я давал ребенку облизнуть апельсин или дольку кислого яблока. Главное, чтобы жена не поймала на месте преступления. А так ребенку нужны витамины. Жена всегда думала, что я покалечу ребенка. Всегда старалась контролировать, но на самом деле ребенок очень даже хорошо чувствовал себя с папой. Но, в любом случае, мама была более заботливее. Ее забота о ребенке и обо мне в пики ее любви, просто била через край. Она очень эмоциональна. Все решения мгновенны и безоговорочны. Когда встает вопрос о семье она превращается в львицу. Наверное именно это мне в ней нравится. Она честно старается, и стала в короткие сроки очень хорошей мамой и женой. Если бы у меня был, выбор женится еще раз, я бы женился снова на ней. Потому что лучшей матери для своих детей я даже не представляю.
КАК МЕНЯ ПРИНЯЛИ ЗА ШПИОНА Когда-то, я работал в одной молодежной организации в качестве специалиста по составлению образовательных программ и переводчика в одном лице. В организации нас было только двое. Я и мой друг, который являлся директором организации, и моим начальником в одном лице. Пусть его зовут Шавкат. В то время в нашу организацию постоянно приезжали иностранные практиканты. Для них, наш родной Таджикистан, являлся экзотической и дикой страной, но большинству из них это даже нравилось. Не смотря на то, что зимой, часто отключали электричество, а из развлечений у нас в городе только один ночной клуб.
Как-то раз к нам приехало сразу три иностранца из Германии. Такие добродушные студенты с очень добродушными улыбками, мохнатыми дредами на голове и забавно произносящие букву «Р». Классные ребята эти немцы. Правильные, пунктуальные и очень забавные. Нам было интересно с ними, а мы были нечто типа аборигенов. Как-то раз, мне с Клаусом пришлось протягивать кабель для интернета с одного кабинета в другой. Надо было это сделать красиво, аккуратно и эстетично. Клаус вызвался мне помогать. Сначала мы пошли и купили напитки в жестяных банках, потом выпили их, и разрезали банки ножницами на прямоугольнички размером один сантиметр на два, а потом из этих прямоугольничков я делал хомутки, вкладывал туда кабель, и аккуратно прибивал это к деревянной планке под потолком маленькими гвоздиками. Для Клауса это было откровением. Он говорил, что если бы ему понадобились хомутки, то он бы просто пошел и купил их в магазине, и никогда бы не додумался до такой вот самодеятельности. А я, молча кивал потому что не знал как объяснить ему что найти такие хомутки у нас в городе трудно, и продаются они не в каждом магазине. После этой работы я завоевал просто железный авторитет у своего немецкого гостя, и по техническим вопросам он обращался ко мне.
В общем, жили мы дружно, работали слаженно. В один день мои гости решили поехать в соседний город на экскурсию. Город этот Истаравшан, имеет очень-очень древнюю, в несколько десятков тысяч лет, историю, и очень колоритен, но малоизвестен для туристов. Где-то в интернете прочитав об этом, наши коллеги воспылали желанием посетить это чудо истории и как можно скорее. Итак, восьмого мая (очень важно), не помню какого года, мы двинулись в Истаравшан. Как средство передвижения мы выбрали не такси, а общественный транспорт. Гостям хотелось испытать все на своей шкуре. Маршрутки у нас тогда были, еще доживавшие свой срок прибалтийские рафики. Рычащие, кричащие, скрипящие, но все-таки ездящие микроавтобусы. Приехав на главный вокзал, мы решили пройтись пешком через весь город. Так и двинулись. Шли по разбитой дороге, пока не наткнулись на одно красивое древнее строение с башней. Гости загорелись желанием забраться на башню, и мы направились туда, даже не заметив ржавого, заляпанного грязью знака «Вход посторонним лицам строго воспрещен». Забравшись на самую высокую башню, мы предстали пред просто шикарнейшей панорамой города. Башню строили давно, и видно, что архитектор выбирал место долго и со знанием дела. Клаус достал свой фотоаппарат, вытянул руки, и стал щелкать. Клаус смотрел в объектив и цокал от восхищения. В объективе, как в калейдоскопе, сменялись пейзажи города, деревья, люди и летящий к нам на не реальной для своих тех способностей, военный уазик, поднимающий столп пыли. Военный уазик с грохотом поднялся по кривой на холм, к башне и еще не остановился, как из него выпрыгнули солдаты в формах, с автоматами. Один из них, офицер, держался за кобуру и громко орал, что бы мы спустились. Продолжая фотографировать грозное матерящееся лицо офицера, он спросил меня, кому адресована столь не бурная агрессия. Я сказал, что, скорее всего, кричит он на нас. Мы спустились, а офицер спрашивал, что мы делаем и как мы пробрались на секретный(!), охраняемый(!) объект. Мы сказали, что никого на входе не видели и не знали что это секретный и охраняемый объект. Солдат с автоматом на шее подбежал к Клаусу и выхватил фотоаппарат. Нас, подталкивая, усадили в уазик и отвезли в местное отделение, уже не помню чего. В предпраздничные дни, большинство ведомств объявляло комендантский режим, и в отделении были все, даже те у кого был законный выходной. Нас вели по коридору с металлическими дверями, а сопровождающий нас офицер гордо шел впереди, говоря всем что поймал шпионов. Дни в этом провинциальном городке были скучны, а тут событие государственной важности. Нас завели в большой кабинет с ковром где сидел майор. Лейтенант, который нас привел, отрапортовал. Говорили между собой, они на таджикском, и были уверены, что их никто из нас не понимает. -Ты где этих обезьян поймал? – Спросил майор, указывая на Клауса с его мохнатыми дредами. -На башню залезли. Фотоаппарат у них! -А как пролезли? Где часовые? -Не важно! Фотоаппарат надо посмотреть! -Досмотрите. Только аккуратно. Без силы.
Нас отвели в другой, маленький кабинет, где сидели люди в штатском. Молодой работник достал пожелтевший листок писчей бумаги, достал ручку, и стал заполнять. Параллельно спрашивал на русском: -Фамилия Имя, Страна,. Потом положил ручку и спросил, глядя на нас: -С какой целью проникли на секретный объект? -Так мы и не знали что он секретный Работник выстрелил свою фразу: -Не знание закона не освобождает от ответственности! .. Эту фразу он потом повторял через каждое предложение. Наверное, его в высшей школе только этой фразе и научили. А еще научили вести себя по-хамски.
Гости очень были напуганы. Все это им очень напоминало режим восточной Германии во времена советской оккупации, когда если человека забирали в управление, то выходил он оттуда совсем другим. Промытым. Напуганным. Замкнутым. Все для них это было очень страшно. Военная форма советского типа, фуражки, красный лычки, железные мощенные двери с решетками, и темные гулкие коридоры.
Потом настал момент, когда у нас захотели изъять документы. Свой паспорт я показал. Они были очень удивлены, увидев, что у меня таджикский паспорт. Паспорта гостей же они лично брать в руки побоялись и попросили меня, что бы я им сказал, что бы они самостоятельно отдали паспорта в руки допрашивающему нас офицеру. Я же перевел, что бы крепко держали документы и просто показали страницы. Офицер понял, что я перевел не так и с ухмылкой закурил. -Обыскать!..
Мою сумку вывернули на стол, один работник брал каждую, даже маленькую деталь, вслух описывал ее, а второй все это дело протоколировал, демонстративно показывая двух понятым. Когда я увидел, сколько, ненужного хлама в моей сумке, то очень пожалел, что не чистил ее. -Маленький кусочек бумаги желтого цвета. Размером, приблизительно пять на пять сантиметров. Надпись карандашом. Номер телефона и фамилия… И так далее.
Затем дело дошло до моего ежедневника. Офицер открыл его и начал листать. Лицо его бледнело и вытягивалось, вытягивалось и бледнело. Второй работник понял, что дело не так. Меня снова повели в другой кабинет. Уже третий по счету.
Дело было в записях ежедневника. Я когда то курировал работу по созданию сайта путеводителя по городу. Это должен был быть информационно познавательный ресурс для приезжих, а надписи были такого рода – «Найти детальную карту всего города…», «четкие фотографии всех административных зданий города…», «Узнать в каком году было построено здание КГБ и историю всех руководящих…», «У старого моста столько-то несущих свай. Мост построен…», «Начальник такого то отдела сотрудничать отказался. Боится. Трус.», «Получить информацию от ….», «Встреча с…». И т д и т п… Встреч было очень много, а фамилии тех с кем я встречался, были очень влиятельных людей. Вдобавок ко всему, в кармашке у меня хранились мои пропуска удостоверения в местную телерадиостанцию, в международную организацию, проездной который я получил в Германии(хранил как сувенир). Всего удостоверений было около десяти штук и все с разными фамилиями и фотографиями…
Никаких сомнений у них не оставалось. Перед ними шпион высшей степени. Сволочь. И еще с таджикским паспортом. В это время в кабинет зашел майор который сидел в кабинете с ковром. -Эти до сих пор тут? Я, там, в коридоре видел, сидят еще три обезяны. Я думал, вы попугаете их и отпустите. Я не вытерпел. Повернулся к мойру и на чисто таджикском произнес: -Это не обезьяны. Это люди. Люди, которые где то услышали о красоте вашего города и загорелись желанием посетить его лично. Город может быть и красивый, но из-за таких, как вы, этот город теперь самый ужасный с ужасными людьми. Потому что первых и последних кого мы увидели все в формах и ведут себя как свиньи…
Улыбка с лица майора медленно растворилась. Он перевел взгляд на стол. Ежедневник. Записи. Удостоверения и пропуска. Фамилии. Он взял мой ежедневник в руки и стал листать. Глаза бегали по записям, глаза расширялись, а на лбу появилась испарина. Он посмотрел на меня, потом быстро вышел и начал с кем-то громко говорить по телефону.
Где то через полчаса было слышно, как подъехала волга. Хлопнула дверь. А еще через несколько минут в кабинет, в сопровождении взмокшего майора, вошел мужчина пожилого возраста в белой рубашке. Все закопошились и стали здороваться. Было видно, что мужчина пользовался большим уважением в этом учреждении. Хоть и был он одет в гражданскую форму, все в нем выдавало бывшего военного. Гладко выбрит. Опрятен. Выутюжен. И терпкий запах армейских духов. Он вежливо поздоровался со мной за руку и так же вежливо попросил присесть. Это был первый человек в этом городе, который вел себя как истинный джентльмен. Далее наше общение заняло не более десяти минут. Я объяснил кто мы, откуда мы, объяснил происхождение записей в моем дневнике и все то, что до этого поставило на уши все управление. Мужчина слушал и улыбался. Я замолк. Мужчина поднял глаза и думал. С минуту. Потом вдруг повернулся к майору и спросил: -Какое сегодня число? -Что? -Какое сегодня число? -Восьмое мая. -А завтра какое? -Что какое? -Какое завтра число? – с холодом в голосе спросил мужчина в белой рубашке. -Девятое мая? – не понимая, к чему ведет разговор, ответил майор. -А какой это праздник? -День победы? над фашизмом? -Правильно. Они сегодня выйдут от суда, и догадайся куда обратятся? В посольство. И доложат, что над ними издевались и называли обезьянами, отмечая день победы над фашизмом. Я с тобой потом поговорю. -А? – Пытался возразить майор.- А как же это все?- показывая на стол с моими хламом, спросил майор. -Освободить. Сейчас же! – с очень грозной улыбкой сказал мужчина.- И молись, что бы они в посольство не пошли.
Что там началось. Люди, которые были готовы лично избить меня до полусмерти, как вьетнамские пограничники, начали быстро и аккуратно складывать все мои вещи обратно в сумку. Мусор тоже сложили. Делали быстро, тайком посматривая на меня. Это были совсем другие люди. Очень вежливые и добрые. Мы вышли. Нас провожали как дорогих гостей. Майор вышел и спросил, какая у нас программа. -Программа? Вы нам всю программу сломали. Нам теперь скорее обратно надо. Гости куда-то позвонить хотят. От этих слов майор побелел: -Не надо, звонить. Я прошу тебя как братишку. Мы же не знали. Хочешь город посмотреть? машину с водителем выделю. Свою. Волгу.
Затем вышел человек в белой рубашке. Отвел в сторону и лично извинился за всех и за этот спектакль. Он крепко, по-дружески пожал мою руку, и мы пошли.
Много лет назад я работал помощником режиссера на съемках кино. Это было полноценное художественное кино – настоящий режиссер с несколькими знаменитыми наградами, настоящие артисты с большими гонорарами и своими капризами, настоящая съемочная группа с ужасно-дорогостоящим оборудованием и все это на настоящие деньги зарубежного фонда. Денег было столько, что организаторам удалось получить такую бумагу, увидев которую любой чиновник или генерал подпрыгивал в стойку смирно, и, отдавая честь, громко выкрикивал «Есть! Так точно! Служу Отечеству!». Бумага была реальна крутой. Что там было написано, я не видел, но, к примеру, мы всегда и везде ездили с военным грузовиком «УРАЛ» с дизельным генератором. Это такой танк на колесах, способный вырабатывать электричество достаточное для целого этажного жилого дома, мы могли перекрыть главную улицу с дорожным движением на неопределенный срок, или арендовать поезд. Да, да, целый поезд с вагонами и полотно, по которому он передвигался и кататься на нем целый день, аккуратно погрузив на него грузовик Урал с генератором. Про поезд и вокзал, как раз таки эта история. Location scout (Специалист по подборе натуры для съемок), предпочел снять вокзал, который находится в городе Гафурове, в качестве ткацкой фабрики. Очень понравилось им это старое здание советской эпохи. План утвердили. Режиссер подписал. Рабочая команда декораторов принялась за дело. Свое дело они знали хорошо. Через пол дня, с фасада здания было демонтировано все, что могло напоминать ЖД вокзал, и установлены плакаты и вывески ткацкой фабрики. Все выглядело так, как будто это здание было ткацкой фабрикой с самого начала, с самой постройки. Вторая половина дня. Съемки. На самом деле съемки настоящего кинофильма, это очень муторное и трудное дело. За трехсекундным дублем, который вы видите в настоящем фильме, стоит объемная работа огромной команды. Поэтому площадь привокзальную оцепили полностью и народ не пускали. То, что идут съемки фильма, никому не объявляли, чтобы не собирать толпы зевак. Итак, сами съемки. Декораторы раскидали последние штрихи, мастер по свету выровнял освещение. Актеры на исходную. Внимание. Мотор! И вдруг на площадь выбегает мужичок. Маленький, толстый, весь увешанный сумками, баулами и летит. Милиция, оцепившая площадь, даже не понял, как он прошел такое окружение. И вот он, мужичок, летит, почти спотыкаясь. А съемки-то идут. В это время к нему подбегает второй режиссер, и, можно сказать, почти сбивает с ног этого мужичка с матами и криком (нецензурную речь я отпущу. Потом что придется писать еще пару страниц текста): - Ты куда прёшь? - Я на вокзал. На поезд опаздываю! - Какой такой вокзал? Какой такой поезд? - Да вот... – не договорил мужичок и замер. Его вытянутый палец указывал на вывеску, на которой было написано не «ЖД ВОКЗАЛ» а «ТКАЦКАЯ ФАБРИКА». Второй режиссер продолжает кричать: - Здесь ткацкая фабрика! Не было и нет никакого такого вокзала! Пошел отсудова! Мужичок медленно огладывался по сторонам. Сумки стали соскальзывать с плеч. Он пытался понять, что произошло. Может, провал в памяти или шизофрения. Вы представьте, что испытывал он в этот момент. Всю жизнь он, возможно, проходил мимо здания ЖД вокзала, на работу и домой, может даже назначал людям встречи или свидание своей девушке, а может даже и жена у него работала в этом учреждении и на тебе в один день прозрение! Он открыл рот и не мог понять, что происходит. Смотрел по сторонам и искал глазами других пассажиров с сумками, которые в обычный день тут кишат как муравьи, таксистов, которые пристают к этим пассажирам, искал продавцов газет или носильщиков, дворников, цыган-попрошаек, работников в форме ЖД, продавцов пирожков и сигарет, и прочих резидентов привокзальной площади. Никого! Мужичок жмурился и открывал глаза, думая, что этот галлюциногенный припадок вот-вот пройдет.
Если бы на месте мужичка был я, то начал бы искать глазами Морфеуса, с кинофильма «Матрица», который подошел бы ко мне в черном кожаном плаще, и спросил, хочу ли я знать, насколько глубока кроличья нора. А мужичок, по ходу, фильм этот не смотрел, и просто начинал думать, что у него едет крыша. Он медленно пошел. Только шел он не по прямой, а по кривой, сам не зная, куда идет. В этот момент раздался громкий звонок как на школьной перемене. И с дверей фабрики высыпали работницы фабрики. Это была массовка. Огромная толпа женщин, человек триста, которые были одеты как работницы фабрики, вели себя как работницы фабрики и шли как работницы фабрики. Мужичок шел с широко раскрытыми глазами сквозь толпу людей и мямлил что-то невнятное. Дубль отсняли. Команда «На исходную». К мужичку снова подошел второй режиссер и спросил: - Ты что еще тут до сих пор делаешь? Тебе сказали идти отсуда. Мужичок смотрел по сторонам и мямлил: - А… я… вокзал… а теперь ткацкая фабрика… я… а… поезд… Второй режиссер взял его сумки, повесил на него. Развернул в противоположном направлении и подтолкнул. Мужичок послушно пошел.
Где-то через час мы увидели, что к нам, к съемочной бригаде направлялся этот же самый мужичок. Выпивший. Без сумок. Он улыбался, грозил нам пальцем и качал головой. - А вы тут кино снимаете! Я знаю! Это на самом деле вокзал!
Когда я был студентом, то я и несколько моих друзей создали свое собственное НПО. Мы были одними из первых, кто создал свое НПО, чем очень гордились. Наша организация занималась проблемами экологии, и тогда мы делали первые, неловкие шаги. Тогда мы еще верили, что сможем сделать мир лучше и чище. Когда мы писали проекты, то из-за большого бюджета, могли урезать и без того крохотные зарплаты, лишь проект прошел, так как должен. И ведь работали ведь! Тогда мы жили и работали идеей.
Именно тогда был организован большой экологический форум в соседнем городе. Я и еще несколько ребят вызвались сделать свой вклад в виде бесплатного физического труда. Мы согласились помогать в организационных моментах. Подготавливать залы, разносить канцелярские принадлежности, ассистировать приглашенным гостям проводить лекции. В общем, вся грязная работа легла на наши юные, не окрепшие плечи. Это называлось гордо – Волонтерство. Это сегодня волонтером называют лохов, тех кого кинули или не выдали зарплату. А тогда это было не просто слово. Волонтер – это звучало гордо. Тогда все приглашенные гости, казались нам некими мудрецами в экологии. Каждое слово мы впитывали как губки и ждали еще и еще. Нам тогда казалось, что все они так же работают за идею, и отдали свои жизни на улучшение мира. Они тогда казались нам идеалами. Это уже потом мы поняли, что на всех подобных собраниях перетираются одни и те же речи, говорят на одинаковые темы, проводят одни и те же упражнения, и хочешь, не хочешь, а выучишь это все наизусть. Но а тогда, в первый раз, мы просто боготворили каждого лектора, смотрели им в рот и следовали за ними как рабочие за Лениным. Каждую фразу пытались запомнить и записать, что бы использовать ее в нужное время. Форум шел несколько дней. Днем занятия, вечером банкеты. Первые дни нам приходилось ездить в соседний город. Для этого мы выходили из дома затемно и возвращались очень поздно. А ведь мы даже не просили денег на такси, так как очень стеснялись. Ближе к концу, все уже хорошо сдружились друг с другом, и мы уже без страха подходили к именитым специалистам, что бы пообщаться и даже пошутить. В последний день был запланирован грандиозный банкет. Мы это знали, так как сами относили на склад коробки с дорогими винами, диковинными фруктами и много других ништяков. А на следующий день заключительная речь организаторов и помощь гостям во время отъезда. Во время банкета мы вообще побратались со всеми. Все нас хвалили. Мы были на седьмом небе. Наверное как октябрята на встреча с ветеранами. И тут кто-то предложил: – «А зачем ребятам поздно возвращаться. Пусть повеселятся на банкете а потом могут переночевать в наших номерах. А завтра с утра со свежими силами приступят к работе. Я думаю, никого не притеснит то, что у них в номере поселится волонтер на одну ночь!» Все одобрительно закивали, и тут же стали предлагать свои номера. Меня пригласил к себе очень важный специалист. Назовем его Иванов, дабы не скомпрометировать его доброе имя. С мнением этого человека на тренингах никто не спорил, и никто не осмеливался оспаривать его слова. Я был очень горд. После банкета большая часть была пьяна в дрова. Включая господина Иванова. Мы разошлись по номерам, когда было очень поздно. У господина Иванова был люкс. Была огромная двуспальная кровать, кресла и диван. Иванов открыл чемодан, достал дорогую бутылку спиртного и предложил мне. Я отказался. Я вообще не пил. Он налил себе в стакан, и мы начали вести очень живую беседу. Я рассказал ему о нашей организации, чем мы занимаемся, и наше виденье на ближайшие годы. Он постоянно одобрительно кивал. Кивал и пил. Пил и кивал. Я рассказывал взахлеб, и ждал от него мнения специалиста. Это было важно услышать комментарии такого знатока. Потом он вдруг сказал: – «У вас классная работа. А у тебя очень хорошее умение организовывать деятельность. Таких, как ты, очень мало, именно по этому, я хочу пригласить тебя к себе в организацию. В столицу. Поделишься опытом, расскажешь, мы тебе поможем советами. Дорогу и прочие расходы я оплачу. Вот завтра с утра дам тебе деньги на билет в оба конца. Просто ночью отдавать деньги есть плохая примета.» Поехать в столицу! Да я же там не был ни разу в жизни! И поэтому я даже не придал серьезного значения его словам. Это был слишком крутой подарок. И видя, какое количество спиртного употребил господин Иванов, я подумал, что он попросту забудет обо всем к утру. Недаром не дал денег сразу, а сослался на утро, что бы потом «забыть», подумал я. Как я ошибся. Вся главные события развернулись в последнее утро. То из-за чего, я и пишу этот рассказ. Утром, мои друзья, переночевавшие у других гостей, зашли, что бы разбудить меня и позвать помочь к утреннему отъезду. Господин Иванов, как ни странно проснулся раньше меня и уже успел принять душ. Он сидел в банном халате, причесанный и гладко выбритый и курил. Я же спал на постеленном покрывалом полу, в одних трусах, потому что днем надо было выглядеть поопрятнее, и не хотелось, что бы вся одежда измялась. Один из друзей разбудил меня, я поднялся с пола, и пошел к ванной. Друзья расселись на диване. В тот момент, когда я вышел из ванной с полотенцем на плече, ко мне подошел Иванов, с кошельком. Открыл его. Достал стодолларовую купюру, протянул мне и с улыбкой сказал: - «Вот сто долларов, как и обещал»… Пауза. Тишина. Он больше ничего не добавил. Тима и Дима смотрели на меня в трусах, на господина Иванова в банном халате, и на стодолларовую купюру. Это была подстава. Когда мы вышли из его номера, первым не выдержал Тима и спросил: – «Чем вы занимались всю ночь, что он заплатил тебе сто долларов!» Я не знал что ответить. Я не знал что ответить! В конце концов Иванов согласился оплатить поездку в столицу четверых человек из нашей группы. Это было первый фандрайзинг нашей организации. Так, после этого события, каждый раз, когда нам надо было представить проект и получить финансирование, основным предложением было типа: - «А давайте Андрюху на ночь подселим в номер, этому донору, к утру деньги будут!»…
В офисе решили отварить на обед яйца. Да такое тоже бывает. Я похвастался, что знаю как сделать так что бы они легко чистились. А что нужно сделать что бы они легко чистились? Правильно просто сразу с кипящей воды переложить в холодную воду, то есть моментально охладить. То что воду в офисе отключили я понял уже когда подошел с кастрюлькой кипящей воды с яйцами. А я то уже похвастался. Молниеносное решение. Переложил яйца в тарелку, встал на стульчик у кондиционера и на вытянутых руках начал охлаждать под струей холодного воздуха. То что со стороны выглядит глупо я понял когда меня начали снимать на телефон, и фотографироваться со мной. Яйца нихрена не охлаждаются. Второе молниеносное решение - Спустился со стульчика обернул каждое яйцо мокрой салфеткой и снова на стул под кондиционер. Процесс обертки снимали уже на видео. Когда мои нервы не выдержали я психанул и сложил яйца в морозилку. Через пять минут пошел вытаскивать. А что сделали мокрые яйца в морозилке? Правильно. Примерзли. Оторвал. Частично. Каждое яйцо выглядело как будто побывало в боевых действиях. Их тоже фотографировали. Да, морозилку тоже надо чистить. Мораль. Не надо хвастаться.
Случилось это зимой. Под новый год. Я вез прах своей, погибшей при несчастных обстоятельствах, матери, для дальнейшего захоронения в своем городе. Все было как в тумане. Голова толком не работала, и постоянно хотелось спать.
С момента как мне сообщили эту трагическую новость, все шло как в параллельной реальности. Я ждал, когда мой мозг окончательно отключится, но он работал. Пусть как в полудреме, но я мог размышлять.
Но рассказ не об этом печальнейшем событии моей жизни, а о людях. О простых людях, которые попались мне именно в этот горький час.
За эти десять дней я смог встретить кучу людей, которых не иначе как хранителями назвать я не могу. Во-первых, кто-то оплатил мое пребывание в мотеле. Именно кто-то, потому что я до сих пор не знаю кто. Когда я подошел к приемной, мне просто выдали мои документы и сказали что, счет оплачен. И все. Потом я смог получить визу для транзитного проезда через Узбекистан, во время, когда консульство было закрыто на зимние праздники. Я получил все сопутствующие бумаги, которые просто так получить за такие сроки, и еще в выходные, просто не реально. Люди помогали. Я получал конверты от тех, кого знал, и которых видел первый раз в жизни. Это были друзья и знакомые матери. Таких эпизодов было не мало. И я очень прошу Бога дать мне возможность так же отплатить это обратно. Сейчас, когда прошло уже много лет, в памяти сильно отпечатался случай произошедший на узбекско-таджикской границе
Мы ехали ночью с аэропорта к границе. Меня сопровождали два человека. Мой друг, который был за рулем, и близкая подруга матери, которая была все это время со мной и поддерживала меня. Не знаю, что бы я делал, не будь она рядом со мной.
Подъезжая к границе, и уже издалека, я заметил длиннющую, почти километровую, вереницу машин стоявших в очереди на проверку. Габаритные отражатели обозначили кривую гирлянду автомобилей, грузовиков, фур. Водители злые, голодные, промерзшие до костей, находящиеся в очереди может не первые сутки, стояли около машин по несколько человек и ежились от холода. Это были праздничные дни, и, наверное, это злило всех еще больше. Я уже был готов к тому, что прибуду домой через несколько суток, не смотря на то, что от границы до моего дома, около сотни километров.
Мой друг остановился. Вышел. Подошел к водителям, поздоровался и что-то сказал. И тут водители, хмурые и угрюмые, постоявшие тут все самые вечера, когда должны были находиться в кругу семьи, и готовые убить любого кто хочет пролезть без очереди, вдруг понимающе закивали и стали отходить в сторону. «Груз 200! Груз 200!» эхом пошло по цепочке вдаль… Мой друг быстро запрыгнул в кабину, и мы стали продвигаться вдоль очереди, медленно проезжая водителей, которые вдруг затушили сигареты, и сложили характерно руки, как это делают на поминках в Азии. Из целого километра стоящих машин, ни один водитель не возразил и не пикнул, а только понимающе, отпускали головы и давали нам проехать. Я всегда думал, что водители дальнобойщики очень суровые и бесчувственные, закаленные, словно пираты и готовые дать отпор любому кто хочет перебежать им дорогу. Но тут я увидел их совершенно с другой стороны.
Так мы подъехали к шлагбауму КПП. Я собрал папку с бумагами и зашагал по черной, словно нефть слякоти в будку. В будке сидел пограничник. Курил. Курил много. В будке было очень много дыма. Я протянул ему документы. Ему уже сообщили, что я сопровождаю груз 200, поэтому лишних вопросов он не задавал. Он, молча, взял протянутые бумаги и начал листать. Не хватало одного документа. Насколько я помню доверенности на сопровождение, без которой пропустить меня пограничники по закону не имели права. -А где доверенность? -Не знаю. Вот все что есть. -Без нее нельзя. -Мне обратно в Ташкент ехать за ними? -Ну получается... Так не могу. Пойми. Порядок такой. Я держал руки в карманах, и уже сжимал трубочку заранее свернутых долларовых купюр. Я был уверен, что на границе, меня смогут обобрать по полной, поэтому был готов ко всему. Это были последние километры пути. Так что можно было отдавать последнее. -Может, как то можно договориться, начальник? Пограничник посмотрел на меня. Помолчал. А потом сказал: -Не надо со мной договариваться. Где твои документы? Я протянул свой паспорт. Он раскрыл его. Прочитал мои данный. Потом снова порылся в бумагах, что-то сверил. -Это кто тебе? Мать твоя что ли? -Да. -А что сразу не сказал? Пограничник, был немного обескуражен. Выключил пультом тихо кричащий телевизор. Сел ровно. И вдруг извинился передо мной. Он стал снова листать бумаги, и пытался мне объяснить, что не хватает очень вежливо, и даже не много с жалостью в голосе. Потому вдруг подумал, резко взял телефон и стал звонить куда-то. Как я понял по обрывкам фраз, звонил он в службу национальной безопасности. Он, сперва, долго объяснял про мои бумаги, потом он начал повышать свой тон, а потом даже вышел из будки и громко кричал и ругался с кем то, кто был на другом конце линии. Он говорил, пытаясь получить разрешение на мой пропуск. Так он несколько раз забегал обратно в будку. Закуривал новую сигарету и выбегал снова. Получал звонки, снова ругался и клал трубку. Потом спрашивал, чьи-то номера, записывал на клочки бумаг, потом перезванивал по ним и по новой объяснял. Все это время я сидел и слышал обрывки фраз.
Потом он, наконец, зашел, собрал аккуратно мои бумаги в папку, и вручил мне. -Можешь проезжать. -Сколько с меня? – спросил я, потому что не мог поверить что человек, потратил столько времени, и денег на разговоры по мобильному телефону, которые тогда были не дешевыми, и возможно разругался и испортил отношения со своим начальством, и заручился за человека, который видел первый раз в своей жизни, и все это бесплатно. И я был уже готов заплатить за его труды. Это было бы справедливо. Я ждал ответа от пограничника. Для него, кто должен сидеть в грязной будке в столь «семейные» часы, я должен был быть морально-финансовой компенсацией, подарком на блюдце и хорошей надбавкой к окладу. -Не надо мне таких денег.- вдруг тихо и твердо сказал он. А потом добавил, - что говорят у вас, когда умирает человек, -«Примите соболезнования», - сказал я. -Ну тогда, примите мои соболезнования, - повторил пограничник. -Спасибо, - сказал я. Пожал ему руку и вышел. Мы сели в машину и медленно тронулись. Пограничник вышел к шлагбауму и приказал пропустить. Шлагбаум начал медленно, скрепя ржавыми петлями подниматься…