Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Капелька
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Серая хмарь декабрьского утра. Дежурный по ОВД курит, разговаривает по телефону и что-то набирает на компьютере. Я уже пять минут пытаюсь привлечь его внимание, но разделяющее нас толстое стекло позволяет ему игнорировать меня с абсолютно чистой совестью. Наконец он поднимает голову и глядит на меня глазами мертвой мыши. - Здравствуйте, я потерял водительское удостоверение и мне нужна справка об утере, для ГАИ. - Уйдите отсюда, а? В его голосе нет злости. - Скажите хотя бы, кто может дать эту справку. - Вы мне мешаете. Нет, товарищ полковник, это я не вам, - последняя фраза уже в телефонную трубку. Я отхожу от стекла и начинаю приставать к проходящим мимо милиционерам со своим дурацким вопросом по поводу справки. Четвертым спрошенным оказывается начальник ОВД. Молча выслушав меня, он заходит к дежурному, дергает его за плечо, показывает пальцем на меня и произносит два слова: - Какого хуя? - Есть, товарищ полковник! – молодцевато отвечает дежурный. Мне дают бланк заявления. Я заполняю его, подхожу к дежурному. - Уйдите отсюда, а? – говорит он, когда я протягиваю заявление. Я упрямо смотрю ему в глаза. - К операм, в 206-ю комнату, - бурчит он и возвращается к своим телефонам. Комната под номером 206 заперта. Я иду обратно к дежурному. - Знаете... - начинаю я, но меня прерывает поток брани. - Где вы ходите? Мне из 206-го звонили, спрашивали, когда вы наконец придете? Вы понимаете, что вы людей задерживаете?! Я снова поднимаюсь по лестнице на второй этаж и меланхолично думаю, что верующим проще, ведь они могут сказать себе: "бог терпел, и нам велел".
Комната номер 206 по-прежнему заперта. Я стучусь в соседний кабинет, там открыто, двое мужчин играют в шахматы. - Простите, вы не знаете, в 206-й сейчас есть кто-нибудь? - Конечно, есть. Мы, например. - Э... а вы из 206-й? - Мы не из 206-й, мы в 206-й, - на меня смотрят, как на барана. Я выглядываю в коридор, вижу табличку с номером 206 на соседней, закрытой, двери. - Но ведь комната 206 – там, - неуверенно тычу я пальцем. - Нет, комната 206 – здесь. Мы переехали, так что комната 206 теперь здесь. Главное – не думать, говорю я себе и объясняю, зачем пришел. Мне дают какой-то бланк и отправляют к дежурному. Железными шагами я направляюсь к дежурному. Я тверд и уверен в себе. У меня все получится, я знаю. - Я не уйду, пока вы не скажете, кто мне может дать справку, - непререкаемым тоном говорю я дежурному. Не отрываясь от телефона, дежурный берет листок бумаги, что-то пишет на нем и протягивает мне. На листе написано: "117-221-334". Видимо, это номер его аськи, решаю я после некоторого раздумья, убираю лист в карман и отправляюсь в странствие по отделению. Через полчаса какая-то тетка говорит мне, что справку может оформить мой участковый. Скажи же, кто мой участковый, добрая женщина! - Вы где живете? Я называю свой адрес. - А, ну ваш участковый – Додин Иван Иванович. Вы идите к нему, не бойтесь, он хорошие ребята, это братья-близнецы. Я почти не удивился. Ну, может, самую малость. - Значит, мой участковый – Додин Иван Иванович, братья-близнецы? - Ага, - закивала сердобольная тетка. – Он в 120-м сидит. Хорошие ребята, они вам все сделают. Она уковыляла по своим делам, а я иду искать Додина Ивана Ивановича, который братья-близнецы и мой участковый. В принципе, размышляю я, назвать близнецов одним именем даже логично - все равно они неотличимы, так какая разница, как кого зовут? Или, может, речь в данном случае идет о сиамских близнецах? От этой мысли меня передергивает. Мой участковый – сиамские близнецы. Для сохранения психики я прекращаю думать. В 120-й комнате никаких близнецов нет – ни сиамских, ни обычных. Три мужика играют в шахматы. Повсеместная игра в шахматы вместе с этим абсурдом начинают меня напрягать. Я неуверенно спрашиваю: - А... могу я видеть Додина? - Вам зачем? Объясняю в тридцать шестой раз. - Какой у вас адрес? Называю свой адрес. - Ваш участковый – Арбузенко, а не Додин. Вам в 115-й кабинет. Я разворачиваюсь, чтобы уходить, но все-таки спрашиваю: - А правда, что Додин – братья-близнецы? Кто-то из шахматистов, не поднимая головы, отвечает: - Угу. В 115-й комнате сидит меланхоличный капитан. - Здравствуйте, мне нужен Арбузенко. - Его нет, - печально отвечает капитан. - А когда будет? - Не знаю. Я снова пускаюсь в странствие по отделению, спрашивая всех встречных, не видели ли они Арбузенко. Наконец какой-то толстый майор раздраженно говорит мне: - Да в кабинете он у себя! Пять минут назад туда пошел. Нисколько не сомневаясь, что Арбузенко там нет, я все же возвращаюсь к его кабинету. Там по-прежнему только грустный капитан. Я уже собираюсь уходить, когда он спрашивает: - Вам что нужно? - Мне нужен Арбузенко. - Это я, - спокойно говорит мне он. Я считаю про себя до десяти. По-немецки. В обратном порядке. Кладу ему на стол все бумаги и коротко говорю: - Мне нужна справка. Он не берет бумаги в руки, а печально говорит мне: - Магазин за углом. Глядя в кристально честные глаза своего участкового, я понимаю, что против судьбы не попрешь, и иду в магазин. Через десять минут я получаю долгожданную справку в обмен на бутылку коньяка. Уже выйдя из отделения, я читаю справку внимательно. "Дана Кожевникову В. В. в том, что он действительно обращался в ОВД Измайлово по поводу утери водительского удостоверения". Дата, печать, подпись. У меня больше нет вопросов к этому удивительному миру. Все правильно – я действительно обращался по поводу утери водительского удостоверения и это подтвердили официальной справкой. Какой смысл в такой справке, я думать не буду. Главное – на ней есть печать и подпись.
В детстве Славик хотел быть волшебником, а стал обычным менеджером. Он упорно верил в чудеса – ну там, что можно выиграть миллион, если ответить на тринадцать идиотских вопросов, или что бритые подмышки сделают из него настоящего мачо, или что ему повысят зарплату. Славик был дите. Он не жил – он игрался.
Славик был способен на такие поступки, от которых захватывало дух. На корпоративную вечеринку он протащил здоровенную клетку с двадцатью белыми голубями, и когда все нажрались, вышел на сцену, от всей души пожелал в микрофон родным коллегам счастья и выпустил голубей на свободу. Это был красивый и дикий жест. Библейские птицы за пять минут уделали пафосную обстановку ресторана, всех сотрудников компании, официантов, администраторов, охранников и прочий люд, который сбежался на наши нечеловеческие вопли. Славика голуби пощадили, как своего.
В другой раз Славик достал где-то немыслимое количество гостиничных аксессуаров и вечером, когда все ушли, начал украшать офис. Каждое кресло и стул он обтянул бумажной полоской с надписью "Desinfected", на двери туалетов навесил таблички "Don’t disturb". Над розетками он прилепил таблички "Кипятильники не включать". По столам сотрудников разложил набор для ванной – два кусочка мыла, пузырьки с шампунем и гелем для душа, непромокаемая шапочка. Директору он положил на стол памятку для проживающих, в которой красным было подчеркнуто "Строго воспрещается принимать гостей в номере после 23.00". В общем, милая и дурацкая шутка.
А потом Славик влюбился. Танечка с брекетами на зубах, с темным пушком на руках, обладательница самого тонкого голоса в компании, Танечка, которая была самым мощным менеджером по продажам в нашей компании, стала его богиней. Славик был и жалок и велик в своей любви.
С половины девятого утра он ждал на остановке, чтобы доехать до работы в одном троллейбусе с ней. Он договорился с официантками в нашем кафе, и Тане за обедом всегда доставался лучший столик у окна. Долгое время Танечке никак не удавалось справиться с особо упрямым клиентом. Славик раздобыл адрес клиента и поехал к нему домой. Он появился на пороге с двумя бутылками водки в рюкзаке и робкой улыбкой, за которой пряталась твердая решимость. Наутро клиент приехал к Тане с кругами под глазами и подписанным контрактом. На прощание он поцеловал ей руку.
Как-то за обедом Таня обмолвилась подружкам, что ужасно хочется машину. Славик занял денег у кого только можно. Потом занял у тех, у кого занимать было нельзя. Через неделю Славик попросил Танечку помочь ему в одном небольшом деле и повел ее к нотариусу. Там потрясенная Таня получила генеральную доверенность на почти новый Форд, все документы на машину и ключи. На улице она оправилась и решила было потребовать объяснений, но Славик только показал пальцем на серебристую машину, робко чмокнул Таню в щечку и испарился. Сказать, что Таня была в шоке – значит соврать.
Офис был потрясен. Девки кругами ходили вокруг Славика, мужики тупо курили и плевали мимо урны. Таня весь день собиралась с духом, чтобы наконец подойти к Славику и как-то объясниться. Мешало то, что объясняться ей, в общем, было не в чем. Формально говоря, объясниться должен был Славик. Но он вел себя, как будто ничего не случилось, и к Тане даже не подходил. Как уже говорилось, Славик был дите.
Вечером Славику позвонили люди, у которых он занял денег. Это были как раз те люди, у которых занимать было нельзя. Ему мягко объяснили, что долг красен платежом. Славик простодушно развел руками и предложил дождаться лучших времен. Люди дождались Славика у подъезда. После короткой беседы Славик понял, что ситуация очень похожа на пиздец.
С трудом добравшись до квартиры, Славик стал думать, где бы взять денег. Из доступных ему вариантов самым надежным было найти клад. Других вариантов просто не было. Его раздумья прервал телефонный звонок. Это была Танечка. Она предлагала посидеть где-нибудь и попить кофе. Сказать, что Славик был рад – значит соврать.
Конечно, Таня была просто заинтригована. Конечно, она нисколько не была влюблена в Славика. Она была всего лишь польщена и удивлена. Конечно, она не считала Славика за мужчину (он и не был мужчиной). Ну и конечно, этой ночью она лишила Славика девственности. Ну и конечно, она влюбилась по уши в это дите.
На следующий день Славик оказался в больнице с ножевыми ранениями. Танечка примчалась в больницу, поговорила с врачами, потом с ментами, потом позвонила тому самому клиенту, которого для нее завоевал Славик. Клиент приехал, мрачно выслушал захлебывающуюся от слез Танечку и сотворил маленькое чудо. Он просто позвонил кому-то и сказал, чтобы Славика оставили в покое. И всех делов.
Свою жену Вова нашел на улице. Она стояла около метро Свиблово и грустно пела "Ах ты, степь широкая". На часах было полчетвертого утра и крепко выпивший Вова решил, что эта девушка вполне может скрасить ему ночь. Девушка испортила Вове жизнь.
Наутро тяжелобольной Вова обнаружил, что девица вовсю хозяйничает на кухне. Поначалу он обрадовался, но его в течение минуты одели и выгнали на улицу за картошкой, яйцами и кефиром. Разумеется, Вова купил пива и сигарет. Выпив бутылку пива, он ощутил прилив сил и купил еще презервативов. По возвращении Вова узнал, что у него дома есть скалка.
Вечером оккупантка заявила, что секс будет только после свадьбы. До свадьбы Вове был выделен матрас на кухне. Впервые в жизни ему пришлось ждать полтора часа, пока освободится ванная. Ворочаясь на жестком матрасе, Вова наконец вспомнил, что прошлой ночью и секса-то не было.
Утром пришедший в себя Вова решил показать, кто в доме хозяин. Получилось очень убедительно и грозно. Правда, результат оказался странным. Новоявленная сожительница внимательно выслушала его, сказала "тебе пора на работу, дорогой", чмокнула ошеломленного Вову в щечку и выпроводила за порог.
Когда "дорогой" Вова вернулся с работы, то обнаружил, что в доме появились новые занавески, идиотский коврик в прихожей и серая кошка. В ярости Вова приказал всему этому барахлу убираться из его дома. Кошка прошла мимо, равнодушно мазнула по Вове хвостом и удалилась на кухню есть рыбу. Девица выглянула с кухни, мило улыбнулась и сказала, что пора ужинать. Вова объявил, что либо уйдет девица со своим скарбом, включая кошку, либо уйдет он. Этот вялый интеллигентский ультиматум был тут же дезавуирован. "Ну куда ты пойдешь на ночь глядя, дорогой? " - спросили у него. Вова пошел мыть руки.
На свадьбу родственники жены подарили сервиз на девяносто шесть персон, хотя Вова всем говорил, что дарить надо деньги. Пьяненький тесть отозвал Вову в сторону и сказал, что весной все они поедут на дачу "садить кортошку". Теща, само собой, потребовала называть ее мамой. В первую брачную ночь дорвавшийся Вова долго и яростно трахал жену, мстя ей за все. Мести не получилось – жене все это явно нравилось.
Весной, на посадке "кортошки", до Вовы дошло, что от его прежней жизни не осталось камня на камне. Жена запрещала ему: пить, встречаться с друзьями, смотреть футбол, глазеть в окно, ковырять в носу, чесать в паху, трахать ее в любые дни, кроме субботы. Вова стоял, опершись на лопату и смотрел в бескрайнее поле, пытаясь понять, что он может противопоставить смолотившей его машине. Проблема заключалась в том, что никакого физического или морального насилия к нему не применялось, все делалось мягко и улыбчиво. Он вспомнил Льва Евгеньевича из "Покровских ворот". Того от схожей беды увезли на мотоцикле. Вова задумался – а куда увезли-то? Теща толкнула его сзади ведром с картошкой – работай, зять, работай.
За два года Вова присмирел. В жизни появились свои плюсы – он стал больше работать, а значит, и зарабатывать, дома всегда ждал вкусный ужин, он забыл, что такое стирка и уборка. Он покойно, как старый мерин, тянул свою повозку. Как-то вечером, выпив на даче с тестем по бутылке пива (теперь ему это позволялось), Вова вышел на улицу помочиться. Стряхивая последние капли во влажную траву, он услышал странные звуки. Вроде где-то мяукала кошка. Вова пошел к калитке, откуда раздавались эти звуки. Под забором стояла старая коляска. В ней, завернутый в грязное белье, тихо и надрывно плакал младенец. Какое-то время Вова в остолбенении смотрел на красное сморщенное личико, потом схватил кулек с младенцем и ринулся в дом.
- К калитке подбросили, - коротко сказал он, лихорадочно разматывая ребенка. - Это тут рядом у нас детдом, вот несли небось, да решили не возиться. Надо его отвезти туда, - сказала теща. – Давай, Володя, заворачивай его обратно, - добавила жена, потягиваясь.
- Завали ебало, сука! – Вова рявкнул так, что в доме сразу стало холодно и тихо. Жену бросило в пот, у тещи лязгнули зубы. Вова повернулся к тестю. - А ты, старый хрыч, бегом заводи свою трахому! И если она не заведется, я жиклеры из нее тебе в жопу вставлю, понял? Теща пихнула тестя локтем в бок – давай, двигай. В машине Вова прижимал к себе ревущего ребенка и пытался накормить его купленным по дороге молоком.
- Если я еще хоть раз, - тихо и бешено говорил Вова жене, - приду с работы и увижу, что ребенок у тебя плачет, то ты вылетишь отсюда на хуй. Не сможешь стать ему хорошей матерью – станешь разведенной бабой без средств к существованию. Кормиться будешь "кортошкой", которую твой папочка сажает. Жена пыталась что-то возразить, но Вова уже возился с сыном и ее не слушал. Сын радостно смеялся и дергал счастливого отца за волосы.
Когда у сына вылез первый зуб, Вова на радостях нажрался как свинья. Придя домой, он со вкусом отодрал жену на кухонном столе. Полгода сына Вова отпраздновал в лесу, на шашлыках с друзьями. Жену он с собой не звал, но та поехала и бережно нянчила ребенка, пока Вова пил водку, орал песни, голышом прыгал с обрыва в реку и спал у костра. Поздно вечером, когда они вернулись домой, она сделала пьяному Вове минет.