Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Просто Вася
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Эта история есьм комментарий к рассказу Стрелка об умных англичанах прикуривавших от тостера. Хочу предупредить, что люди далекие от компьютерного железа могут не все понять.
Сначала контекст. В начале девяностых нелегкая занесла в стольный град Сингапур по делам фирмы. В основном - закупка винчестеров, заодно - исследование рынка на предмет мелких гаджетов (прибамбасов электронных). Оказываюсь в маленькой фирмешке эти самые гаджеты разрабатывающей. Народу немного, в основном электроншики, т.е. коллеги, общих тем для обсуждения оказалось навалом, в общем слово за слово - к вечеру подружились и пошли это дело отмечать в крохотный китайский кабачок. За столом шло бурное обсуждение профессиональных проблем, и главное - различий в российской и китайской методики их решения. После энного бокала виноградного сока, который они обзывали вином, я им рассказал нижеследующее.
Конец восмидесятых. В один уважаемый и солидный ВЦ при агропроме привезли новейшие компьютеры, оснащенные 5ти-дюймовыми винчестерами с огромной емкостью в 20 мегабайт. Сингапурского, кстати, производства. Которые обошлись агропрому в совершенно непристойную сумму. Через месяц эксплуатации один из этих огромных винтов вышел из строя. Не грузился, при попытке форматирования ругался матом, когда дело дошло до низкоуровнего форматирования из суббиоса самого винта - наконец выяснилось, что нулевая дорога испорчена безнадежно и винту пора на заслуженный отдых.
Начальник отдела эксплуатации (мой босс, Игорь Эдуардович, в миру Эдмундыч или Босс) сказал, что скорее повесится, чем доложит об инцинденте руководству и бухгалтерии, ибо устроят они ему ритуальное убийство сразу, ввиду непристойной цены оборудования и мизерного срока эксплуатации. Напомню, что дело было в конце восьмидесятых и бухгалтера в солидных ВЦ отличались жуткой кондовостью, а технический персонал считали своими личными врагами априори.
Но наши электронщики - самые наши в мире. Винт был раскручен, все плобы сорваны (нечего терять), и интимные места его были вывернуты на всеобщее обозрение. Три главных спеца (главмех - Евгений Никифорович, отставной стармех СевФлота, в миру Кефирыч; мой босс и я), привыкшие к "большому железу" минского, киевского и вильнюсского производства, навсегда провонявшие машинным маслом и канифолью, долго хмыкали, удивляясь сингапурской простоте и изяществу конструкции. После первого стакана была обнаружена реечная передача, двигающая вперед\назад головки чтения\записи. После второго - пропИл на конце этой передачи и пара свето\фотодиод, между которыми этот пропил и оказывался в тот момент, когда головки вставали на нулевую дорожку. После третьего - было принято изящное решение эту пару слегка сдвинуть, дабы "эта сука", как сказал Кефирыч, "думала, что нулевая дорога проходит теперь в другом месте". В кронштейн (очень солидное название для крохотного уголка из жести), на котором эта пара крепилась, был уперт ржавый гвоздь-стопятидесятка, добытый из бездонных карманов Кефирыча, по концу которого я и тюкнул слегка маленьким молоточком. И все. Не считая обратной сборки. Когда через полтора года я увольнялся - "эта сука" еще работала, при нулевом количестве сбойных секторов, кстати.
Вот эта история и была рассказана сингапурским товарищам. Товарищи бились в падучей, лили сок на голову, но поверить не могли. Сама идея такого ремонта ни сомнений, ни возражений у профессиональных инженеров не вызывала. Другое в головах китайских не помещалось - как кому-то могла придти в голову мысль чинить такое безумно сложное устройство без гермозон, стерильных скафандров, да еще с помощью такого социалистического инструмента, как молоток. Жаль - серпа не было.
Расцвет развитого социализма, самая восточная окраина империи. Раннее воскресное утро. Туман очень густой. Над туманом солнце. Фантастичное освещение. Тишина, как в раю, только чайки очень далеко орут. Все люди братья.
Во двор хрущебы въезжает три уазика покрытые грязью по брезентовые крыши. Отец с друзьями вернулся с рыбалки. Мама всегда говорила, что рыбалка - пьянка в сапогах. Восемь мужиков пропахших рыбой, в штОрмах и болотниках, веселые и злые. Веселые, бо с рыбой, злые бо голодные и с похмелья. Вламываются толпой к нам, насилуют телефон и холодильник. Надолго.
Во двор выходит дядя Толя неся на плече кукУль. Это спальник из оленьей шкуры, очень теплый и легкий, с одним недостатком: оставлять мокрым надолго нельзя - сгниет. Дядя Толя похож на маленький тяжелый танк, совершенно квадратный, с залитыми триплексом смотровыми щелями вместо глаз. Всегда хмурый и неприветливый. Сыскарь дослужившийся до замнач ГорУВД.
Вешает кукуль на веревки специально натянутые во дворе для белья. Где - чьи естественно не интересуясь. Сзади него на первом этаже тихо открывается хорошо смазанное окно и на подоконник выкладывается внушительный бюст. Над ним появляется мясистое лицо бабы Лены. Баба Лена типичный представитель базарных леди цветущего социализма. Судя по врожденному такту и интеллигентным манерам - всю жизнь проработала старшей вертухайкой на женской зоне.
Она некоторое время разклядывает широкую спину дяди Толи, обтянутую грязно-желтой рыбарьей штормой, не впечатляется ни капли, а потом произносит внушительно, со спокойной злобой: - Слышь, ты, бичара, а ну-ка убери это говно с моих веревок...
Дядя Толя ни на секунду не прерываясь, и не оборачиваясь, произносит с обманчивой мягкостью в голосе: - Это вы мне?
Баба Лена охреневает. Бабу Лену все воспринимают всерьез. Баба Лена слегка обижается. Уровень злобы в голосе и децибельность повышается весьма: - Тебе, бичара вонючий!
Дядя Толя резко развернулся и очень громко ответил: ПОШЛА НА ХУЙ, СТАРАЯ БЛЯДЬ!!!
Было похоже на выстрел из дробовика снаряженного рублеными гвоздями. Слышно было наверное за километр. Я подумал - стекла вышибло. Чайки заткнулись. В пустом окне бабы Лены появилась на мгновение дрожащая толстая рука и одним движением захлопнула окно и задернула штору.
Завершение истории дня через два. Баба Лена ловит маму в подъезде и поджав губы очень вежливо расспрашивает о гостях. Мама, наконец поняв, о ком речь, тщательно скрывая улыбку отвечает что-то типа: "Аааа, это Толик, он в милиции работает". Баба Лена вздыхает, и произносит с искренним уважением и завистью: "Сурьезный мужчина!"
Составляли мы на днях бумагу с разрешением производить определенные работы. Возникла только одна закавыка: сменился руководитель разрешающей организации и мы не знали его звания. Мой шеф решил позвонить секретарше начальника Любе (начальники меняются, а секретарши остаются) и узнать. В телефонной трубке раздался мужской голос. Шеф: - Попросите Любу. Голос: - Она вышла, что ей передать? Шеф (вдруг осознавший, что трубку снял сам начальник): - А это Михаил Васильевич? Голос: - Да. Шеф: - Мы тут на Вас бумагу пишем и не знаем: Вы полковник или подполковник? Голос: - Пока еще подполковник... Шеф: - До свидания.
Не знаю, как чувствовал себя начальник (контора большая), которого просят позвать его собственную секретаршу, а потом заявляют, что пишут на него бумагу.
Эта история есьм комментарий к рассказу Стрелка об умных англичанах прикуривавших от тостера. Хочу предупредить, что люди далекие от компьютерного железа могут не все понять.
Сначала контекст. В начале девяностых нелегкая занесла в стольный град Сингапур по делам фирмы. В основном - закупка винчестеров, заодно - исследование рынка на предмет мелких гаджетов(прибамбасов электронных). Оказываюсь в маленькой фирмешке эти самые гаджеты разарбатывающей. Народу немного, в основном электроншики, т. е. коллеги, общих тем для обсуждения оказалось навалом, в общем слово за слово - к вечеру подружились и пошли это дело отмечать в крохотный китайский кабачок. За столом шло бурное обсуждение профессиональных проблем, и главное - различий в российской и китайской методики их решения. После энного бокала виноградного сока, который они обзывали вином я им рассказал нижеследующее.
Конец восмидесятых. В один уважаемый и солидный ВЦ при агропроме привезли новейшие компьютеры оснащенный 5ти-дюймовыми винчестерами с огромной емкостью в 20 мегабайт. Сингапурского, кстати, производства. Которые обошлись агропрому в совершенно непристойную сумму. Через месяц эксплуатации один из этих огромных винтов вышел из строя. Не грузился, при попытке форматирования ругался матом, когда дело дошло до низкоуровнего форматирования из суббиоса самого винта - наконец выяснилось, что нулевая дорога испорчена безнадежно и винту пора на заслуженный отдых.
Начальник отдела эксплуатации, (мой босс, Игорь Эдуардович, в миру Эдмундыч или Босс) сказал, что скорее повесится, чем доложит об инцинденте руководству и бухгалтерии, ибо устроят они ему ритуальное убийство сразу, ввиду непристойной цены оборудования и мизерного срока эксплуатации. Напомню, что дело было в конце восьмидесятых и бухгалтера в солидных ВЦ отличались жуткой кондовостью, а технический персонал считали своими личными врагами априори.
Но наши электронщики - самые наши в мире. Винт был раскручен, все плобы сорваны (нечего терять), и интимные места его были вывернуты на всеобщее обозрение. Три главных спеца (главмех - Евгений Никифорович, отставной стармех СевФлота, в миру Кефирыч; мой босс и я) привыкшие к "большому железу" минского, киевского и вильнюсского производства, навсегда провонявшие машинным маслом и канифолью, долго хмыкали удивляясь сингапурской простоте и изяществу конструкции. После первого стакана была обнаружена реечная передача двигающая вперед\назад головки чтения\записи. После второго - пропИл на конце этой передачи и пара свето\фотодиод, между которыми этот пропил и оказывался в тот момент, когда головки вставали на нулевую дорожку. После третьего - было принято изящное решение эту пару слегка сдвинуть, дабы "эта сука", как сказал Кефирыч, "думала, что нулевая дорога проходит теперь в другом месте". В кронштейн (очень солидное название для крохотного уголка из жести) на котором эта пара крепилась был уперт ржавый гвоздь-стопятидесятка добытый из бездонных карманов Кефирыча, по концу которого я и тюкнул слегка маленьким молоточком. И все. Не считая обратной сборки. Когда через полтора года я увольнялся - "эта сука" еще работала, при нулевом количестве сбойных секторов, кстати.
Вот эта история и была рассказана сингапурским товарищам. Товарищи бились в падучей, лили сок на голову, но поверить не могли. Сама идея такого ремонта ни сомнений ни возражений у профессиональных инженеров не вызывала. Другое в головах китайских не помещалось - как кому-то могла придти в голову мысль чинить такое безумно сложное устройство без гермозон, стерильных скафандров, да еще с помощью такого социалистического инструмента, как молоток. Жаль - серпа не было.
В одной камере сидят два вора: один за кражу часов, другой - за корову. Специалист по коровам, желая "уесть" любителя чужих часов, спрашивает: - Который час? - Точно сказать не могу, - сдержанно отвечает "часовщик", - но, думаю, самое время доить корову.
Расцвет развитого социализма, самая восточная окраина империи. Раннее воскресное утро. Туман очень густой. Над туманом солнце. Фантастичное освещение. Тишина, как в раю, только чайки очень далеко орут. Все люди братья.
Во двор хрущебы въезжает три уазика покрытые грязью по брезентовые крыши. Отец с друзьями вернулся с рыбалки. Мама всегда говорила, что рыбалка - пьянка в сапогах. Восемь мужиков пропахших рыбой, в штОрмах и болотниках, веселые и злые. Веселые, бо с рыбой, злые бо голодные и с похмелья. Вламываются толпой к нам, насилуют телефон и холодильник. Надолго.
Во двор выходит дядя Толя неся на плече кукУль. Это спальник из оленьей шкуры, очень теплый и легкий, с одним недостатком: оставлять мокрым надолго нельзя - сгниет. Дядя Толя похож на маленький тяжелый танк, совершенно квадратный, с залитыми триплексом смотровыми щелями вместо глаз. Всегда хмурый и неприветливый. Сыскарь дослужившийся до замнач ГорУВД.
Вешает кукуль на веревки специально натянутые во дворе для белья. Где - чьи естественно не интересуясь. Сзади него на первом этаже тихо открывается хорошо смазанное окно и на подоконник выкладывается внушительный бюст. Над ним появляется мясистое лицо бабы Лены. Баба Лена типичный представитель базарных леди цветущего социализма. Судя по врожденному такту и интеллигентным манерам - всю жизнь проработала старшей вертухайкой на женской зоне.
Она некоторое время разклядывает широкую спину дяди Толи, обтянутую грязно-желтой рыбарьей штормой, не впечатляется ни капли, а потом произносит внушительно, со спокойной злобой: - слышь, ты, бичара, а ну-ка убери это говно с моих веревок...
Дядя Толя ни на секунду не прерываясь, и не оборачиваясь, произносит с обманчивой мягкостью в голосе: - это вы мне?
Баба Лена охреневает. Бабу Лену все воспринимают всерьез. Баба Лена слегка обижается. Уровень злобы в голосе и децибельность повышается весьма: - тебе, бичара вонючий!
Дядя Толя резко развернулся и очень громко ответил: ПОШЛА НА ХУЙ, СТАРАЯ БЛЯДЬ!!!
Было похоже на выстрел из дробовика снаряженного рублеными гвоздями. Слышно было наверное за километр. Я подумал - стекла вышибло. Чайки заткнулись. В пустом окне бабы Лены появилась на мгновение дрожащая толстая рука и одним движением захлопнула окно и задернула штору.
Завершение истории дня через два. Баба Лена ловит маму в подъезде и поджав губы очень вежливо расспрашивает о гостях. Мама, наконец поняв, о ком речь, тщательно скрывая улыбку отвечает что-то типа: "Аааа, это Толик, он в милиции работает". Баба Лена вздыхает, и произносит с искренним уважением и завистью: "Сурьезный мужчина!"
- Сегодня пить не буду! У меня философское настроение! Во мне происходит внутренняя борьба... - Что за борьба? - Да доктор выписал два лекарства: на одном из побочных эффектов: запор, на другом понос. Жду, кто победит!
Недавно имел разговор с одним политическим деятелем не очень большого пошиба. Но, не смотря на небольшой ранг, настроен он был очень политично. Уже после ста грамм он поливал коммунистов и советскую власть так, что описать пожалуй будет трудно. И все бы ничего, если бы не некоторые его высказывания. Например, я услышал, что суки-коммунисты перестреляли всю интеллигенцию России. - Прямо всю? – переспросил я. - Конечно, всю! Всех до последнего к стенке поставили! – хлопнув еще полстакана, смело заявил он. – И не только интеллигенцию, они козлы всех нормальных людей постреляли! Всех! Такой расклад меня смутил, и я вступил в дискуссию. После чего воочию уяснил, что уж после 37 года в России остались одни коммуняки, суки-чекисты и всякая мразь, типа жополизов. Дискуссия затягивалась, и я понимал, что стопроцентно в ней проигрываю, так как аргументы о миллионах убиенных сыпались не меньше чем с экрана телевизора. Остановил, всю эту аргументацию, мой единственный и в общем-то невинный вопрос. И ведь надо же мне было сдуру поинтересоваться, кем при таком раскладе были его бабушка, дедушка, мама, папа и все остальные родственники. Видимо сделать выбор между педерастами-коммунистами, суками-чекистами и остальными жополизами было так трудно, что водка осталась недопитой...
В тюремную камеру попали зоофил, садомазахист и экстремал. Зоофил: сейчас бы кошечку сюда, зубы ей выбить, е»№;ть ее в рот, потом в жопу… Садомазахист: Да, а потом бы ножичком ее чик-чик, уши бы ей поотрезать… Экстремал: Мяу…