Поиск по автору:

После окончания университета работал я некоторое время в одном из
институтов. Естественно (для меня), что большую часть времени я проводил
в местах расположения всяческих компьютеров. Старшие товарищи, с
подобными увлечениями, не только помогали приобретать новые знания, но
иногда и радовали забавными историями. В те времена в институте из
компьютеров кроме достаточно древнего Минска-22 (если мне не изменяет
память), стоящего в институте с целью совместимости со старыми версиями
сотрудников была только ЕС-1040, по случаю купленная у какого-то
богатого института. Машина по тем временам была неплохая и считала
достаточно много. Я несколько опоздал к "банкету", но за несколько лет
до моего прихода в институт, на профилактику этой машины было положено
40 (прописью: сорок) литров чистого спирта в месяц. Конечно же ей
доставалась малая толика указанной жидкости. Это так сказать
обстоятельства истории, а сама история звучала так (дальше со слов
автора):
Захожу в машинный зал и вижу стоит Володя (один из сотрудников
отдела) и какой-то незнакомый мужик. И Володя поливает АЦПУ
(алфавитно-цифровое печатающее устройство, так сказать принтер тех
времен размером с нехилый комод) спиртом и протирает тряпкой. Первый
порыв кинутся к Володе с криком: "Что ж ты, %^$%$#, делаешь?!" я подавил
и спокойно вышел из зала. Ловлю его через полчаса и задаю этот
сакраментальный вопрос. На что тот отвечает, что всего лишь показывал
новому материально ответственному, куда уходит 40 литров спирта в месяц.
История эта имела еще некое послесловие. С этим материально
ответственным потом раззнакомились. Он оказался подполковником в
отставке, который с душой впоследствии участвовал в расходе этого
спирта. И он вспоминал этот момент, как одно из самых сильных потрясений
в своей жизни. Говорил: Стою, смотрю, ничего сделать не могу, и только
думаю - ну неужели они действительно так продукт переводят?!

Вахтеры меня любят... своею нежною любовью. Если мимо вахтера сплошным
потоком идет сто человек, то из этих ста вахтер выловит меня и спросит
пропуск. Это я сейчас уже знаю. А тогда, в конце 80-х...
Еще учась на 4-м курсе университета я начал ходить в институт (НИИ) в
который потом и распределился. Сначала курсовая, потом диплом. НИИ был
самый обычный, никаких секретных отделений или еще чего-либо такого, но
проходные были, и было их две. Одна -- центральная, в главном корпусе и
проходной-то назвать тяжело было. Так, стояла будочка с бабушкой в
уголке, но ни вертушки ни чего-либо другого, препятствующего входу, не
было. Но через нее было очень неудобно ходить -- путь удлинялся минут на
10 и кучу всяких переходов по центральному корпусу. Вторая -- проходная
опытного производства. Домик у ворот в котором была действительно
проходная с блокирующейся вертушкой. Через нее я и ходил. Посменно там
работало 4 вахтера. Трое вахтеров несколько раз проверив у меня пропуск
успокоились и узнавали меня в лицо. Но одна бабулька...
Как я уже сказал, ходить я туда начал еще студентом и выписали мне
временный пропуск. Обычная бумажка -- на принтере сейчас гораздо лучше
напечатать можно, но эта бумажка давала право пройти в институт. Утром,
когда я шел на работу бабуля спрашивала у меня пропуск всегда. Я
оправдывал ее для себя тем, что пропуск у меня временный и она каждый
раз хочет убедиться, что пропуск действительный. Так я и ходил полтора
года, каждый 4-й день копаясь в поисках пропуска. Но вот университет
закончился, и я распределился в этот НИИ. Получил постоянный пропуск, и
казалось бы... но нет, ничего не изменилось. Бабуля все так же по утрам
спрашивала мой пропуск. Узкий проход в будочке, народ идет на работу и
протискиваясь мимо меня удивленно смотрит, как я тихо матерясь ищу
пропуск в "дипломате". Чего я только не испробовал: я и просто душевно
разговаривал с этой бабулей, и ругался, аргументируя, что остальные
проходят спокойно, а я должен искать пропуск -- бабуля была
непробиваема. На все мои слова у нее был железный аргумент: я имею право
проверять пропуск у входящих в институт. Казалось она меня победила --
каждый 4-й день выходя из дому я клал пропуск в карман поближе, чтобы не
ковыряться на проходной. И все же эта ситуация меня напрягала. Решение
пришло неожиданно. В институте столовая была плохая и на обед я выходил
в кафе неподалеку, но за территорией института. К обеду бабулька уже
несколько теряла свою бдительность и тихо-мирно кушала свой обед, уютно
устроившись за столиком в своей каморке. Очередной раз выходя на обед и
ощущая пропуск в кармане меня озарило, при виде мирно обедающей
бабульки. Я подошел к ее окошку и сказал: "Подойдите, проверьте мой
пропуск, я же выхожу, а вы должны контролировать, кто проходит через
проходную." Если бы бабулю навернули обухом по голове, это произвело бы
меньший эффект. С минуту она тупо втыкала на меня, не понимая, что я
хочу. Потом сказала: проходи. Но я не сдался.
- Вы же сказали мне, что должны убедиться, что я могу здесь проходить --
посмотрите мой пропуск.
Бабуле пришлось оторваться от своей мисочки, подняться, подойти и
посмотреть в мой пропуск. На том мы и расстались, но я понял, что мне
поперло. Возвращаясь с обеда я звонким молодым призывом оторвал бабулю
от довольного переваривания обеда на диванчике. Встать после сытного
обеда было тяжело, но бабуля знала, что не я это начал. Пришлось опять
осматривать знакомый до боли пропуск. Уходя домой, я не забыл о
контрольном выстреле пропуском в уставшую за день бабульку.
Через четыре дня я привычно приготовил пропуск и открыл дверь на
проходную. Увидев меня (еще без пропуска), бабуля расплылась в улыбке,
как-будто увидела своего самого родного и любимого внука. И с несходящей
с лица улыбкой замахала мне обеими руками: "Проходи, проходи!". За все
последующее наше общение, продолжавшееся до середины 90-х она больше ни
разу не спросила у меня пропуск. Более того, когда я шел на машинное
время вечером или в выходные, она не спрашивала у меня, выписана ли на
меня бумажка, а приветливо меня пропускала. И только уже в начале 90-х,
когда институт закрыли, а всех сотрудников отправили в неоплачиваемые
отпуска за свой счет, она очень извиняясь передо мной говорила, что "ну
не может она сейчас никого пропустить -- уволят ее за это". Ну да и не
очень нужно было -- так, забегал забрать какую-то мелочь. Прошло много
времени, и хотя шансов немного, но хотелось бы, чтобы с этой бабулей все
было хорошо -- не со зла она это все.

Коллега напротив сидит, набирает что-то в ворде и вдруг так раздраженно
и достаточно громко заявляет: Если я сказал "истекло", то это значит
"истекло", а не "и -- пробел -- стекло"!

"Иваси"
Давно уже о них ничего не слышал, а в конце 80-х, начале 90-х прошлого
века были эти исполнители весьма популярны. Популярны настолько, что
могли собрать в Киеве полный зал дворца "Украина", а мне кажется, что
это самый большой концертный зал в Киеве. Вот нам с женой, достаточно
молодым родителям в то время достались (уж как - не помню) билеты на их
концерт. И не куда-то на галерку, а в первый ряд. Кажется это
единственный раз, когда я сидел на концерте в первом ряду. Хорошо хоть
не по центру. Возникла только маленькая неувязочка, сына, которому было
года 4, не на кого было оставить. Тесть с тещей тоже пошли на этот же
концерт, другие возможные кандидаты присмотра за дитем тоже как-то
отмазались, и пришлось нам взять его с собой. Ну решили, что ладно,
будем приобщать ребенка к культуре... Мда... Ну что делать ребенку 4-х
лет (а может и младше) на концерте Иващенко и Васильева. Правильно, ему
было скучно. Нет, не так, ему было СКУЧНООООООО!!! До начала выступления
он бегал от мамы к бабушке и обратно через весь зал, и делал это отнюдь
не бесшумно. Но вот начались выступления и мы с женой пытаемся его
как-то зафиксировать на руках. Физически ребенок фиксируется, но ему же
скучно. Он начинает заигрывать с двумя молоденькими девушками, сидящими
сзади, с котороми по возрасту скорее впору заигрывать его папе. Но папа
смотрит концерт, а сын пока выдает стандартный набор молодого ловеласа:
"а как вас зовут?", "а что вы делаете после концерта?" и т. д. и т. п.
Но вот девушки за спиной себя исчерпали, и снова становится скучно...
И в этот момент артисты заканчивают очередную песню каким-то звонким
аккордом. И вот в эту паузу, когда артисты уже не звучат, а зал еще не
аплодирует и вклинивается наш сын и детским, звонким, но ужасно
истомившимся голосом на весь зал спрашивает: "Это уже все?!".
P.S. Я искренне надеюсь, что Иващенко и Васильев не услышали этого
вопроса. :)