Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: яволь
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
...давайте оставим сгоревший музей религий в Казани не отремонтированным, эдаким "Домом Павлова", как напоминание на всё пожирающую (поджигающую) исламскую руку ИГИЛ.
Премудрость номер два. Раз мы братья и нам нечего делить, перенести столицу славян Киев в Москву . А, чё? Немцем - Поволжье и Калининград, японцам четыре скалы и богатое рыбой море в этих районах. Китайцам - татаро-монгольские степи. Индийским цыганам - весь мир. Пусть всё будет как раньше. А если посмотреть за погоду - вообще, гори всё огнем! (вот такая "каша" в голове после просмотра "новостей" в 2014 году. Как это у Пелевина - нужно сразу доставать булавку, чтобы такие мысли не появлялись)
Первая кража …конечно, первая кража случилась до меня. Какой-нибудь «волосатик» стибрил топор у соплеменника и начал новую жизнь. Но это было давно, а про себя рассказывать начну со времен фестиваля 1957 года в Москве. Помните, как после Чернобыльской катастрофы быстро соображающие киевляне, захватив детей, «поехали отдыхать» на неопределенное время. Вот и моя мама, наслушавшись о заразе, которую привезут со всего света, подхватила нас с сестрой и повезла подальше от фестиваля. «У Края» страны СССР, а именно, на Украине была родина моего батьки и где его родные сестры с радостью нас приняли. Ах, как же хорошо, когда любовь правит миром. Мы не слышали плохих слов в спину, да и в лицо мы получали только внимательные взгляды: – из самой Москвы приехали. Посмотрите на них – обыкновенные, не задаются и не кривляются. Мы были такими же как они. Местные ребята и наши двоюродные братья составили хорошую компанию и с удовольствием мы забирались туда, куда хотели – на высокую шелковицу, в колхозный сад полный груш с названием «дуля». Ходили и на конюшню, где нам давали лошадей искупать в местном ставке. Тут нельзя не вспомнить хитрую-хитрость, что «сробыли» со мной местные. Дали купать «Кабардинку» - лошадь очень красивую, но не переносящую, чтобы кто-нибудь был впереди неё. Я же бедолага, естественно, был рад, что такую красоту доверили «напувати» мне. На лошадь я забрался второй раз в жизни. Первый раз это когда конюх дядька Илько посадил меня на местного племенного тяжеловоза «Буйного». Спина у того была, ну, как диван. По кругу я с удовольствием попрыгал на спине тяжеловоза и счастливый побежал к ребятам. Так вот, имея «малый опыт» езды на широкой спине тяжеловоза, я с радостью забрался на спину «Кабардинки». Надо заметить, все лошади были без сёдел, а уздечки не давали шансов удержатся, кроме исполнения твоих команд «НО» и «ТПРРР» - «пошла» и «стой зараза». Лошади хорошо знали куда и зачем их вывели и получив седоков, поскакали. Я чуть замешкался и это и была моя крупная ошибка. «Кабардинка» увидев перед собой «конкурентов» сходу перешла на галоп. Ребята поднажали и тогда я узнал, что такое аллюр-три креста. Как говаривал барон Мюнхгаузен усидеть на «Кабардинке» летящей за «стаей» «было совсем не просто, клянусь мой треуголкой». Но «москвич» прижав колени крепко-крепко к корпусу лошади даже не успел испугаться. Красота летящей лошади, даже с таким наездником, была завораживающей, так перевела свой страх моя сестра. Кабардинка «сделала» всех и первой ворвалась в теплую воду ставка. Дорога была короткой от конюшни до ставка и пота на лошадях еще не было, разве что мурашки у меня, но их никто не заметил. Испытание я прошел. А вот грехопадение меня подстерегло на этом самом ставке. Давно по указанию председателя в ставок были запущены карпы, которые превратились в зеркальных «коропов». Так и называли этих красивых рыб – «короп». Кто был охоч к ловле рыб, тот покупал «вентирь». Известное приспособление для ловли неповоротливой и глуповатой рыбы. Шурка, по местному ШуркО, внук бригадира полеводческой бригады, тот который каждый день приезжал и уезжал на бричке в поля, имел такую возможность – ловить коропа вентерем. Но рыба не стремилась забраться внутрь каждый день и мы компанией по очереди осматривали – не попалась ли сегодня рыбина. Макуху, по нашему подсолнечный жмых, загружали внутрь вентеря и карасики регулярно толпились в сетке, когда кто-нибудь из нас приподнимал вентерь на водой. Редко, но были и коропа. Весили от 3-х до 5 килограммов эти рыбины и в этом случае вентерь вытаскивался из воды и коропа ШуркО относил бабушке Оксане на готовку. Вентерь их – значит их и рыба. Все правильно. Но это всё-таки было, по понятиям моих двоюродных братьев, не до конца справедливо. Тут и началось моё грехопадение. ШуркО, поехал в центр к матери, а наша компания, одуревшая от вишни, абрикосов, груш и яблок, пошла купаться. Туда где я научился плавать. Перевернутое ведро сослужило мне хорошую службу. Держишь этот «спасательный буй» за ручки, стараешься не перевернуть эту конструкцию и барабанишь ногами по воде. Вот и поплыл. Но главное в «этом стиле» научиться дышать. Голову не задирать, выдыхать лучше в воду. Неделя тренировки и ты поплыл самостоятельно! Ура!!! На этот раз на ставке и осенило братьев, что не плохо бы проверить вентерь. Вдруг что попалось. Вчера не проверяли и за два дня и макуха вся раскисла. Я был самый длинный, а место, где последний раз поставили вентерь было у края тростника и «по шейку» даже мне. Не имея прав на экспроприацию, всё равно отправились. Мне очень не хотелось нарушать закон дружбы, который сложился у нас с Шуркой. И я всё врем крутил головой, посматриваю то в одну, то в другую сторону. Моя настороженность сыграла важную роль в этой истории. Я вдруг почувствовал и, кажется, заметил, мелькнувшую рубашку Шурки, которая исчезла в кукурузной посадке шуркиного деда и которая доходила почти до ставка. Дорога для трактора и брички отделяла кукурузу от ставка, а на берегу, у воды, выросли уже большие ивы, от которых спускалась в воду рогоза, которая была в ставке едой для рыбы. Всё так долго писалось, но как не медлил я, и не говорил ребятам, что ШуркО вроде здесь, не поверили. Тогда я скинул лишнее с себя и полез в воду. В ставке дно илистое, а называется оно «мулякой», идти по ней не совсем приятно, но особых проблем нет. Вот и конец зарослей рогозы, вот и веревочка, которой крепиться вентерь, чтобы не унесло и не потерялся. Чуть подныриваю, берусь за верхний прут и поднимаю. Офигенный короп зацепился верхним плавником за сетку вентеря и в таком виде заиграл «зеркалами» на солнце. Восторженный, но приглушенный крик, был «испорчен» голосом Шурки, который нарисовался из своего участка кукурузы. Не помню, что именно он сказал, зато на всю жизнь запомнил, что сказал я: - «смотри, Шурко, какой огромный попался». Такой ответ, сохранил нашу дружбу и объяснение, что давно вентерь не проверялся, устроил всех. Кроме меня, который и по сей день помнит свою первую кражу. Хорошо, что неудачную.
...Дездемону играла южноафриканка из Америки. Мавр был как всегда темен и страшен (переодетый заслуженный белый артист). Монолог Отелло прервала шальная пуля отмщения белым от негров
Солдаты, Джейн и Ко «Америка, Америка…» как там дальше не помню, да и знать не хочу. Наша СА была из другого материала и был тот материал такой за который не стыдно. Но хватит пустых слов… Преамбула. В далеком году в далекой стране были наши войска. Т.е. я хочу сказать в шестьдесят шестом году аж того века в исчезнувшей стране ГДР жили были советские войска. Полковник Носов, нач. штаба, говаривал, что мы уйдем отсюда, когда весь их флаг станет красным (гэдээровский флаг имел и желтый, и черный, и красный цвета и еще циркуль и шестеренку. Умный народ эти немцы даже на флаге изобразили «серп и молот» в своей интерпретации). Но мы ушли раньше. Память осталась пусть только в наших сердцах и вот про эти сердца этих «орлов», а не про «морских котиков», мой рассказ. Радиовзвод получил нового командира. В те времена попасть в ГДР считалось везухой и каждому кому удавалось попасть служить в «загранке», удавалось отовариться ну хотя бы сервизом «мадонна». Новый старший лейтенант был строен и невысок и потому или по кочану, получил «уважительную» кличку – «Мальчик». В части ребята были со всех уголков страны и с набором всех качеств и плохих, и хороших. Вот для поднятия авторитета, или по причине увидеть всех и сразу всё понять, объявил старлей, что в такую жару (дело было летом с рекордами по жаре. Именно по жаре и не по температуре) поведет достойных солдат на карьер купаться. Карьеры были те еще, наверное, с тех времен, когда военнопленные мостили немецкие дороги камнями. И то правда – дороги Германии одно загляденье. Камней было вытащено много, карьер получился глубоким с высокими отвесными берегами. Этот карьер затопили водой, чтобы не было, так сказать, чего. Каждый год «стариков» нашей части водили купаться. Всего идти-то четыре километра по жаре. Желающих было всегда много, да только был и фильтр, который отсеивал «достойных» в другую, так сказать, служебную, сторону. Но этот «Мальчик» отказался от советов и рекомендаций – забрал список у старшего сержанта Васильева со всеми, кто был из его подразделения и всех старослужащих, кто изъявил желание сходить поглядеть на немок в купальниках. Да, это из тех небольших, но запоминающихся зрелищ о которых мечтает здоровый солдатский «дух». Если на гражданке – выпитая мужиком водка лучший вид «макияжа» для всех женщин, то для солдата в армии, «…и поросенок божий дар!» особенно на берегу в жаркий день. Длиной колонной по-трое отправились. Первый километр молодые попели, затем выдохлись и так молча дошли почти до карьера. За двести метров шаг замедлился, хотя и был он давно не строевой, «Старики» повели на достойное место мимо светящихся женских тел. Колонна приняла стройный вид, подтянулись все и так дошли до края карьера. Знали бы вы, какая там была высота, почти пять метров до воды. И вот с этого момента и проявилась Советская Армия. Старший сержант Васильев дал команду раздеться, затем ни слова не говоря прыгнул в воду. На него смотрели восхищенные немки. Почти сразу прыгнули те кто был ближе к краю, можно сказать «обрыва» (если не пропасти). Общий настрой все за всех начал скидывать в воду остальных солдат. Никто не захотел оставаться на берегу и услышать смешок от «абсолютных красавиц» того времени и места. Прыгнул и я, как учили – ласточкой. За мной был Филимон. Я, когда вынырнул на поверхность услышал как Филимон с шумом вошел в воду. Вскоре голова Фили показалась из воды и я услышал: – я плохо плаваю! На обрывистом берегу карьера не осталось никого, кроме старшего лейтенанта и нашей аккуратно сложенной одежды. Вот вам пример воинского единения, общего понимания ситуации и простой человеческой гордости за нашу ту Армию. Но все-таки хорошо, что было там не десять метров высоты откуда надо было прыгать. Наверное, прыгнули бы. Не ласточкой, конечно, а «солдатиком». Но прыгнули бы, будь спок Америка.
Сто первая рассказка (читать деткам на ночь. очень хорошо засыпают в кровати между мамой и папой)
Роли исполняют: - Синяя Рука – сказочный персонаж, умеющий проникать в наш мир - Нога реальная отдельно от тела (запасная Бабы-Яги - из детских высказываний) - Дети – Петька, Сашка, Толик, Лена, Вера, Ира - Дворник «Гуляй-Нога»
Давным-давно это было… Петька, наш общий друг, прибежал к нам во двор и страшным голосом проговорил: - Ой, там на углу, где помойка, чья-то нога лежит, белая. Все засмеялись и стали подтрунивать над ним. - Сами вы врунишки. Идите и посмотрите. Все притихли. Только что Сашка рассказывал страшную историю про «Синюю Руку» и так было страшно интересно, что мурашки на коже еще не прошли. А тут еще и нога появилась. Жуть. Но кому-то надо идти и проверить, что за нога там лежит и лежит ли вообще. - Иди, Сашка. Раз ты наплёл про «Синюю Руку», теперь будешь сочинять про «Белую Ногу». Сашка хмыкнул, но пошёл. На углу двора была у нас сделана общественная помойка. Туда мы носили вёдра с мусором из своих квартир. Мусорка представляла из себя большущий бак, который раз в три дня чистил наш дворник «Гуляй-Нога». Мы так его называли, потому что он был хромой. Он воевал, но дети жалости не знают и поэтому звали его «Гуляй-Нога». Вот и угол двора. Вот и помойка. Петька сказал, что где-то рядом лежит «это». «Эх, а вдруг правда». Еще шаг, еще … и точно лежит – нога белая вся в бинтах. Бррр! Сашку как ветром сдуло. Скорей к ребятам. Когда ребят много, не так страшно. Ребята не расходились. Ждали Сашку. Он прибежал с такими же круглыми глазами и немного заикаясь проблеял: - Там нога лежит и вправду. Вся в бинтах. Страшная – жуть. Верка и Ира сказали – дураки и рванули домой. Думали, наверное, что дома не так страшно будет. Петька, Сашка и Толик с Леной остались. Только поплотнее встали, как бы защищая друг друга от непрошенной ноги. Петька и Сашка, которые видели «ногу», молчали. Страх не давал фантазировать. А Ленка высказала «здравую» мысль: - Это Баба-Яга костяная нога свою ногу чинит. А запасную выбросила, но нога живая и может перемещаться. - И к нам она может придти? - спросил Петька. - Не знаю, - проговорила Лена. - Я предлагаю всем вместе идти на неё посмотреть. Всем вместе не так страшно. Петька и Саша не горели желанием еще раз идти к помойке, но трусить до конца не стали. И молча согласились. Из своих окон на ребят смотрели улепетнувшие Вера с Ирой. Ребята гурьбой двинулись к краю двора, где лежала эта гадкая нога. Вот и бак, вот и то место, где была нога. Но её там не было. Сашка и Петька завопили, и ребятишки сорвались с места. Нога переместилась и, наверное, теперь караулит кого-нибудь из них. Добежав до своего места сбора, а этим местом был большой теннисный стол, сбитый взрослыми из досок, все заторопились домой. У каждого нашлось дома дело. Петька пришел домой быстро, но радости не было. В доме родителей не оказалось, сестра Варя тоже куда-то убежала, хотя обещала родителям быть дома и покормить Петю, если он придет домой. Квартира была с соседями и поэтому не запиралась на все замки. На кухне Петька подошел к своему столику, потрогал кастрюльку с супом, взял кусок хлеба и в столе нашел не разрезанную колбасу. Сделал бутерброд, очистил колесики колбасы от оплетки и решил выбросить очистки в мусорное ведро под раковиной. Нагнувшись поудобней, увидел в ведре бинты. Сердце Петьки заколотилось. Очистки он бросил в ведро, но промахнулся. Нагнулся, хотел взять поднять их с пола, да только это сделать не удалось. Бинты вдруг вылезли из ведра и Петьке показалось, что они захотели обвить его руку. Ааааа! - закричал Петька и отдернул руку. Бутерброд вылетел из руки. С кухни Петька рванул, сбил табуретку, ударился о косяк, получил здоровенную шишку, но даже не заметил, так ему стало не по себе. Дверь из дома, лестница, двор! Свобода, Петька со всего маха врезался в живот дворника «Гуляй-Ноги». - Стой, куда это ты, пострел, бегишь? - Я, я, – не смог выговорить Петька. - Чего ты испугался, а? - Там нога у помойки белая страшная исчезла и к нам в квартиру пробралась. «Гуляй-Нога» серьезно так посмотрел на Петьку и сказал: - Извини, малец, я виноват. Это я ногу Палыча не убрал вовремя. Знаешь же, сломал он ногу, а теперь врачи гипс с ноги сняли у него на дому, а он и выбросил её на помойку. Вот вы и увидели её в этот момент. А я её, ногу эту, засунул подальше в бак, чтобы бинты не были видны, а вы из-за меня страху натерпелись, подумали, что она пошла по квартирам. - А откуда у нас в квартире бинты? - продолжал своё Петька. - Сестра чуть обрезалась и руку не смогла как следует забинтовать, и выбросила остаток бинтов в мусорное ведро. - А чего же они зашевелились? - Обертка, небось, распрямилась, а бинты легкие, вот и шевеление произошло. - Фу. Теперь подожду ребят. Скажу, как было – приходила ко мне домой нога и сестра от нее убежала вся в крови. Теперь надо предупредить родителей, а то напугаются. - Ну, ну. Смотри не переборщи, а то спать не смогут. Сказал так и пошел двор убирать, а я остался ждать трусих Веру и Иру, которые поглядывали на меня из своих окон.
Сказка про Тьму-Тьмущую (часть первая) (для деточек, любителей Интернета, самому автору от неё стало страшно) Все дети на свете не любят мертвых. Их и взрослые не любят. Стрелять любят, убивать только в кино и играх. А так, только плохие дяди, которых надо обходить стороной. Вот однажды такого жутко-плохого дядьку и хоронили. Гроб ему выдали самый плохой – из тонких досок, материя синяя, как сам покойник. Без покаяния и без речей. Да и народу не было, чтобы проводить этого недоброго «недочеловека» под землю. Одна только горбатая старуха, со смешной, но не очень, фамилией – Нелёгкая, плелась за гробом. Но толи он был очень плохой, то ли злая сила в нем была огромной величины, только долго еще будут помнить про зло и жуть, которые появились после его похорон. Поднесли гроб с покойником к краю могилы. Бригадир посмотрел на то что получилось и побледнел. Провал в земле не имел дна. «Кто копал эту яму?» - спросил бригадир. Два местных рабочих подняли руки. «А ну, замерь», строго спросил старший. «Чего мерить – метр восемьдесят, стандарт». Ответил ближайший к бригадиру рабочий. Второй сунул нос в яму и издал такой звук, что стало нехорошо всем. «Ладно, давай опускать гроб» - попросил «метр восемьдесят». «Берись ребята за веревки». Там наверно земля черная, как этот упырь, вот и мерещится всякая чертовщина.» Четыре человека взялись за веревки и занесли гроб над ямой, которую трудно назвать могилой, так как была она очень глубокая и свет в глубине был, но назывался он тьма-тьмущая. Старуха, с фамилией Нелегкая, истуканом застыла у будущей оградки. Только глаза недобро поблескивали. Кто копал и первым охнул, неловко повернулся, свежий грунт вырвался из-под ноги и молодой заскользил в могильную яму. «А-аа» - заорал парень. Хорошо, что веревку не выпустил, а не то хоронили бы еще одного. А Веревка всё-таки ослабла, гроб накренился и устремился в проем, который уже никто не смог назвать могилой. Без звука ушел весь деревянный «корабль» со своим единственным «пассажиром» в темноту. «Давай «мамаша» кинь ком земли и мы будем делать могильный холмик». Старуха подошла поближе, взяла немного земли, поцеловала её и бросила вниз. «Всё, привет», начали» - скомандовал бригадир. Работа закипела, земля улетала в могильную яму. Последнюю лопату бросил бригадир, а могильного холмика так и не образовалось. «Вот же гадость», давай вон с той возьмем землицы» Привезли на тачке земли и только тут могила выровнялась, но холмика так и не получилось. «Всё, шабаш!». Осядет, а там еще подсыпать придется. Бригадир вытер пот со лба, но видать это не от работы, а от страха пот выступил на видавшем всякое лице бригадира. Покидав лопаты в тачку бригада покинула страшное место. Старуха еще постояла немного и тоже пошла к выходу кладбища. Оглянулась, чтобы запомнить место – вот деревце, вот кусты. Запомнить легко и уже не оглядываясь удалилась. А в это же время в темной могиле в душном тесном гробу лежал очень плохой человек. В нем была звериная злоба на все хорошее что было на Земле. И вот от этой-то злобы почти сразу стали у мертвеца расти ногти. Как корни дерева они вырвались из-под одежды добежали до тонких досок гроба и без усилий потянулись на вверх к людям. Уже через три дня ногти как вьюнки обвили сначала кустик, а потом и деревце, что росли у края этой могилы. И замерли эти побеги, как бы поджидая кого-то. Не тебя ли?