Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Abrp722
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Главное действующее лицо этой истории - Виктор Михайлович Г., или Витюня среди друзей и коллег. Витюня - талантливый химик, пишет озорные стихи, рисует, музыкален. Как многие талантливые люди в чем-то нестандартен. В частности, любит мочиться с балкона. Живет он на девятом этаже над пустырем, так что эта его привычка никого не беспокоит. Говорит, что вид звездного неба и отдаленный шум Центрального Парка Культуры и Отдыха привносят в эту простую функцию организма медитативный компонент, а в полнолуние он, мочась с балкона, испытывает просто-таки состояние просветления.
Еще в этой истории участвует Т.Б., Витюнин шеф. Т.Б. - профессор в третьем поколении и русский интеллигент в бог-знает каком. Всех окружающих называет только по имени-отчеству и только на Вы. Скажем, “Виктор Михайлович, очень жаль, что Вы пропустили вчерашний семинар, хотя я и сам бы с удовольствием пропустил.” Исключений из этого правила не слышал никто и никогда.
Несколько лет назад Т.Б. и Витюня съездили на международную конференцию по химии. Конференция проходила в Крыму в июне, в когда-то элитном доме отдыха. Участников разместили в удобных двухэтажных коттеджах. На третий день после успешного доклада Витюня возвратился в свой номер на втором этаже довольно поздно. Вышел на балкон. Над морем в прозрачном крымском воздухе сияла полная луна. Рука сама потянулась к ширинке, и Витюня обильно помочился вниз.
На этот раз под балконом, к сожалению, был не пустырь. Там, удобно расположившись в шезлонге, любовался тем же морем и той же луной другой участник конференции - академик, главный редактор химического журнала, заслуженный деятель, лауреат и прочая и прочая. Будем называть его для краткости Редактор. Он и принял на себя весь этот водопад, низвергшийся со второго этажа.
Согласно закону Боргардта человеческие таланты и качества не коррелируют между собой. Например, выдающийся повар может иметь музыкальный слух, а может и нет. Великий художник может быть порядочным человеком, а может и последней скотиной. Редактор оказался печальной иллюстрацией правильности этого закона. Выдающийся химик, он подтвердил свою репутацию, мягко говоря, дурака. Вместо того чтобы молча пойти и искупаться в душе, он поднял скандал. Кричал, как базарная торговка. Поднял на ноги весь оргкомитет, вызвал милицию и почему-то скорую помощь. Рвался в номера в поисках свидетелей, оставляя за собой мокрый след. Наконец, сорвал с себя мокрую одежду. Заставлял председателя оргкомитета эту одежду нюхать. Заставлял милиционера упаковать ее в полиэтиленовый мешок и взять, как вещественное доказательство. Те отказывались. Шум длился почти до утра и его подробности стали достоянием широкой научной общественности. В душ Редактор так и не пошел.
Утром Витюня сидел в столовой, и “все взоры были обращены к нему”. Вошел Т.Б., посмотрел на печального коллегу и сказал: “Да, в этом журнале нас больше никогда печатать не будут, но в историю отечественной химии ТЫ, ВИТЯ, безусловно вошел.”
Всегда есть люди, готовые убить красоту. Они говорили, что на Витюню подействовала не только луна. Говорили, что было выпито много пива, и не только пива. Но я верю, что это была все-таки луна. Почему? Летней ночью выйдите на балкон, посмотрите на полную луну, попробуйте... Вы поверите тоже.
Эту историю время от времени вспоминают в нашей семье. Случилась она в большом украинском городе, когда наш родственник Л.М. был еще Леней. Леня был спокойным, уравновешенным мальчиком. В 132-й школе, где он учился, его любили и учителя и ученики. Он ходил в кружок художественного чтения при городском Дворце пионеров. Читал стихи звонким голосом. В 1952 году он перешел в пятый класс, и его ввели в состав концертной бригады Дворца пионеров. Эта бригада выступала перед участниками мероприятий районного и городского уровней. До смерти Сталина оставалось полгода.
Лениным номером было стихотворение Сергея Михалкова “Граница” (http://www.litera.ru/stixiya/authors/mixalkov/v-gluxuyu-noch.html). Начинается оно так:
В глухую ночь, В холодный мрак Посланцем белых банд Переходил границу враг - Шпион и диверсант.
По ходу стихотворения десять школьников обнаруживают этого врага и сдают его карающим органам. Последняя строфа была установочной:
Есть в пограничной полосе Неписаный закон: Мы знаем все, мы знаем всех - Кто я, кто ты, кто он.
Ее Леня читал с некими театральными эффектами. Говоря “кто я”, - он указывал на себя. Говоря “кто ты”, - он указывал на одного из танцоров в вышитых рубашках, которые к этому моменту уже стояли за ним. Говоря “кто он”, - Леня указывал на произвольного человека в зале. Публика одобрительно хлопала.
Однажды во время концерта в госпитале для инвалидов войны Леня, на “кто он”, указал на пожилого человека в белом халате. Просто его он знал на самом деле. Это был доктор Гольдштейн из соседнего дома. На внимание зала доктор Гольдштейн прореагировал своеобразно - негромко вскрикнул и умер, как говорила моя бабушка, от разрыва сердца. Власть на смерть доктора прореагировала тоже своеобразно - Леню в торжественной обстановке наградили почетной грамотой МГБ “За бдительность”. Указывание, таким образом, было одобрено свыше и стало сакральным актом. Через несколько месяцев на районной партконференции Леня указал на второго секретаря Горкома Партии. Руководителя концертной бригады забрали в тот же день, директора Дворца пионеров сняли через неделю, а через две - второй секретарь Горкома был уличен в родстве с кем-то из украинских националистов, и его фамилия исчезла из местных новостей. Леню наградили второй почетной грамотой МГБ “За бдительность”. Среди окружающих Леня стал объектом суеверного страха, его осторожно избегали. Родители стали думать о переезде в другой город.
Тем временем бригада без руководителя прекратила свое существование, Сталин умер, вдова доктора Гольдштейна вышла замуж, Леня вырос и стал Л.М., видным инженером-электриком. Его роковой дар ничем себя не проявляет. Правда, Л.М. никогда ни на кого не указывает, но окружающие этого не знают.
Мой приятель, скажем А.Р., живет в США много лет. Недавно съездил в Москву. Уже в Москве надумал посетить родные могилы на Украине. Друзья сказали А.Р., что для поездки на Украину ему, как американскому гражданину, нужна виза. Еще сказали, что посольство Украины принимает документы только в первой половине дня, людей много, а потому лучше всего занять очередь в шесть утра. На следующий день, в шесть утра А.Р. подошел к украинскому посольству в Леонтьевском переулке. Там уже были энтузиасты, пришедшие еще раньше: три вьетнамца, араб в клетчатой куфии, сикх в тюрбане, двое африканцев и еще несколько менее колоритных личностей. Всего - человек двенадцать. А.Р. занял очередь за африканцами. В это время мимо проходил уже (или еще) очень пьяный и очень помятый человек. Он остановился, окинул мутным взглядом скучающую публику и громко обратился к ней: “Что, жиды, в Израиль собрались?”
Дежурный милиционер, который в это время вышел из своей будки размяться, вежливо сказал пьяному: “Гражданин, по этому делу Вам бы лучше подойти в израильское посольство на Большой Ордынке. Доедете до метро Полянка, там спросите.”
Мой дальний родственник, скажем Д.И., - человек очень деятельный и предприимчивый. Приехав в США в весьма преклонном возрасте, он тем не менее быстро вписался в эмигрантскую жизнь. Одно из местных русскоязычных изданий опубликовало очерк о его жизненном пути. В частности, там было сказано, что Д.И. прошел от Сталинграда до Берлина в кирзовых сапогах и что эти сапоги он хранит до сих пор. Удивительно, но оказалось, что русскоязычные издания читают не только русские. Вскоре Д.И. позвонили из Вашингтона, ДиСи. Звонящий (на вполне приличном русском языке) представился сотрудником Национального Мемориала Второй Мировой Войны и сказал, что Мемориал заинтересован получить его сапоги для своей коллекции и готов достойно заплатить за эту реликвию. Д.И. поблагодарил за предложение, но попросил время подумать, так как сапоги ему дороги и ему нужно привыкнуть к мысли о расставании с ними. - Надеюсь, вы их не ремонтировали,- забеспокоился сотрудник - В последний раз в Варшаве, в 1944 году, -успокоил его Д.И. Распрощались. Д.И. взял телефон и пообещал перезвонить.
Даже не положив трубку, а только нажав на рычаг, Д.И. уже звонил сыну, который остался в большом украинском городе. Имел место быть следующий диалог: Д.И. - Юра, есть интересное деловое предложение. Можешь ли ты прислать кирзовые сапоги? Сын (в восторге от перспективы торговли с Америкой): - О чем речь! Тысяча для начала устроит? Д. И. - Пришли, пожалуйста, три пары и как можно более старые. Сын. - Ты, отец, в своем Нью-Йорке уже совсем с ума сошел! И в сердцах бросил трубку.....
Обсуждая эту историю с Д.И., я спросил: “А почему вы попросили три пары?” - Ты ничего не понимаешь, - ответил он, - Ты что думаешь, что в Америке только один музей?
Место действия этой истории - большая американская софтверная компания. Действующие лица: Линда - очень симпатичная леди, ведущий тестер одного из проектов, афро-американка. Наши кубиклы (маленький оффис с проемом вместо двери) были напротив друг друга, и мы как-то подружились. На мое утреннее приветствие “How are you? ” она иногда отвечала не обычным “Thank you, great”, а “Could be better”. Выяснилось, что в университете Линда учила русский, и мы практиковались в нем каждое утро минут по пятнадцать: приветствия, числа, дни недели, части тела (разумеется в рамках корпоративной этики), направление итп. У нее оказался хороший слух, так что ее русский звучал очень естественно. Алла - тоже симпатичная леди, ведущий разработчик того же проекта, очень толковая и, как мне кажется, честолюбивая. Алла говорила по-русски так же хорошо, как по-английски, но догадаться об этом можно было только, если услышать как она звонит домой. У нее было два русских сотрудника, но и с ними Алла общалась только по английски, не говоря уже об остальных. Официально мы представлены не были, но при встрече говорили нейтральное “Hi”.
Тем утром Алла и Линда вели деловую беседу в непосредственной близости от меня. Линда стояла в проеме своего кубикла лицом к моему, а Алла - в проходе, соответственно, спиной. В какой-то момент стало тихо. Я понял, что беседа окончена, удостоверился в этом с помощью замаскированного зеркальца, развернул кресло на 180 градусов и привычно сказал Линде: “Привет, как дела?” Алла мгновенно повернулась ко мне. Ее лицо пылало гневом, глаза метали молнии, рот был раскрыт, но звук как бы не мог выйти наружу. И до меня дошло: Алла решила, что я обращаюсь к ней, можно сказать незнакомому человеку, почти во время деловой беседы и, что самое ужасное, по-русски...... А в это время Линда, сверкая глазами и зубами и излучая тепло, как это может делать только черный человек, привычно ответила: “СПАСИБО, НОРМАЛЬНО. КАК У ТЕБЯ?” Алла начала поворачиваться в противоположную сторону.........
Эта история случилась, когда польский лак для пола был модной новинкой и предметом дефицита.
Подруга моей мамы, скажем Ф.А., решила обменять свою квартиру на большую. Квартира была замечательной: в тихом центре большого украинского города, с высокими потолками, с большими окнами во двор, на очень высоком первом этаже, с видом на детскую площадку, расположенную в центре двора на горке (важно для обменщиков с детьми). Ремонт в квартире был свежим, а вот полы было решено покрыть польским лаком. Муж Ф.А., который работал в большом строительном управлении, принес польский лак, валик, поддон и противогаз, так как лак был очень вонючим и ядовитым. Летним воскресеным утром Ф.А. открыла настеж окна для проветривания, разделась до бюстгалтера и трусов, надела противогаз и принялась за работу. Работа спорилась, пол сиял. Через некоторое время Ф.А., даме с пышными формами, стало жарко, а стекла противогаза окончательно запотели. Она подошла к окну и... услышала аплодисменты. Сняла противогаз и увидела на детской площадке толпу зрителей, человек пятьдесят. От неожиданности всплеснула руками. Aплодисменты перешли в овацию, кричали “браво” и “бис”.
Мой добрый приятель и бывший сотрудник, Фред Райт, - очень многосторонний человек. Доктор в физической химии, большой знаток UNIXа, он еще имеет массу увлечений: разводит пчел, поддерживает свой Web site, ходит в походы по Аппалачинской Тропе, бегал марафон, имеет пятерых детей итп. Фред также вносит посильный вклад в охрану окружающей среды: не выбрасывает пищевые отходы, а компостирует их в саду (зимой складирует в пластиковые мешки и держит в подвале до весны), и пытается минимизировать расход моющих средств.
В обеденный перерыв Фред бегает 5 километров. Пропотевшие майку и трусы он не несет домой стирать, как остальные, а тщательно без мыла (!) выполаскивает. Сушит их Фред на веревке, которую он натянул у себя в кубикле (маленький оффис с проемом вместо двери) под столом. Однажды он верулся после длительного совещания и увидел, что рядом с его трусами висят изящные женские трусики......
Вспоминая эту историю, Фред всегда спрашивает: “Что они имели и виду? Может быть они на что-нибудь намекали?”