Слово "фюрер" в немецком языке, кроме привычного всему миру значения
„вождь“, имеет вполне безобидные варианты употребления. Например: фюрер
туристов, фюрер собак, фюрер автомобиля. Первое, что требует дотошная
немецкая полиция у такого „фюрера на колесах“– водительское
удостоверение – в прямом переводе на великий и могучий русский язык:
"справку фюрера".
Безусловно, в повседневной речи никто не назовет водителя грузовика
"фюрером грузового автомобиля", как никто в России не станет издеваться
над деревенским дояром, обзывая его "оператором машинного доения".
***
Олежек приехал в Германию наслаждаться жизнью бюргера с просторов
Донецкого угольного бассейна. Первой преградой на пути к истинному
наслаждению стали курсы еще одного великого и могучего, теперь уже
немецкого языка.
К моменту начала занятий Олежек сумел самостоятельно разобраться, что,
кроме "аусвайсконтроль" и "хэндехох", в немецком языке существует еще
около двухсот тысяч "иностранных" слов. Растроил его "хэндехох", любимый
и привычный из старых советских фильмов о войне. Оказалось, это не одно,
а целых два слова.
В первый день Олежек поделился филологическими окрытиями с соучениками,
людьми на Родине некогда уважаемыми и заслуженными: двумя профессорами
московских ВУЗов, работниками научно-исследовательских институтов,
учителями, врачами и инженерами. Сам Олежек, в прошлой жизни
экскаваторщик, был лишен радости студенческой жизни по причине слабого
здоровья и плохой памяти. В образованную компанию попал из-за жены,
учительницы начальных классов. Сердобольный немецкий чиновник от
образования решил не делить семью на умственно сильных и слабых и
отправил на одни курсы - для сильных. Простым смертным пропуском в
общество „сильных мира сего“ служил диплом о высшем образовании.
Украшал компанию учеников пионер-партизан дед Генрих. Тот же чиновник
предпочел сдаться в плен, разрешив посещать занятия, а не обьяснять
деду, почему в 70 лет не то что курсы, выход из дома, равноценен вылазке
за линию фронта. Дед Генрих был полуглух, полуслеп, молод душой и
рассуждал по-деловому - прорвались в сорок третьем, прорвемся и сейчас.
Дед единственный из группы говорил по-немецки.
Задание в тот день было "простое", в смысле: простое издевательство для
каждого, кто учил иностранные языки в советской школе. Непринужденно
обратившись к соседу на немецком языке, выяснить, как его зовут, сколько
ему лет и чем занимался в прошлой жизни.
Соседкой Олежки по парте была жена Олеся. Полушепотом Олежек уточнил
возраст любимой. Помня о слабом здоровье мужа, Олеся ограничилась
короткой информацией по-русски, снабдив скупые цифры парой вводных слов
для скорейшего понимания.
Первой выступила профессура, по привычке окупировавшая парту прямо под
носом учителя. Мешая в кучу русский, немецкий и московский, два ученых
мужа перечислили собственные регалии, звания и должности. Ученые,
учителя, инженеры и врачи, не поднимая глаз, примерно шуршали словарями,
выискивая незнакомые слова и подбирая выражения.
Дошла очередь и до Олежкиной жены. Бодро сообщив имя и фамилию мужа,
Олеся выпалила в класс:
- Mein Mann ist Führer... (Мой муж - фюрер...)
Нет, класс не испугался, класс перестал дышать. Фюрер среди нас! Никто
из присутствующих застать фюрера в здравом уме и светлой памяти не
ожидал. Говорили, он отравился в бункере.
Понимая, что сказала слишком мало и одновременно слишком много, Олеся
решила продолжить по-русски:
- Фюрер, ну этого, как его, экскаватора!
Ржание по сравнению с тем, что произошло в следущую секунду - кряхтение
одуванчиков. Кино показывало фюрера в бункере, на фронте, в Рейхстаге,
местами в Еве Браун, но до сих пор единственным фюрером на тяжелой
технике оставался Ленин на броневике.
Двух профессоров московских ВУЗов, учителей, ученых и инженеров
откачивали врачи. Последнее, что видел ваш покорный слуга, пикируя под
стол, был партизан дед Генрих. Боевая закалка! Дед не растерялся, встал
в этом хаосе рвущихся тел и сказал:
"Пока такие фюреры, как ты, Олежка, управляют экскаватором, а не
страной, я боюсь только за экскаватор..."