Поиск по автору:

Притча.

Молодой монах принял постриг, и в монастыре ему первым заданием было
помогать остальным монахам переписывать от руки церковные уложения,
псалмы, законы и т. п. Поработав так с недельку, наш монашек обратил
внимание, что все монахи переписывают эти материалы с предыдущей копии,
а не с оригинала. Подивившись этому факту, он выразил свое удивление
отцу-настоятелю: "Падре, ведь если кто-то допустил ошибку в первой
копии, она же будет повторяться вечно, и ее никак не исправить, ибо не с
чем сравнить!". "Хм, сын мой - ответил отец-настоятель, - вообще-то мы
так делали столетиями... Но, в принципе, в твоих рассуждениях что-то
есть!" - и с этими словами он спустился в подземелья, где в огромных
сундуках хранились "первоисточники", столетиями же не открывавшиеся.

И пропал.

Когда прошли почти сутки со времени его исчезновения, обеспокоенный
монашек спустился в те же подвалы на поиски святого отца. Он нашел его
сразу - тот сидел перед громадным раскрытым томом из телячьей кожи,
бился головой об острые камни подземелья и что-то нечленораздельно
мычал. По покрытому грязью и ссадинами лицу его текла кровь, волосы
спутались и взгляд был безумным. "Что с вами, святой отец? - вскричал
потрясенный юноша, - Что случилось?!"
"Celebrate, - простонал отец-настоятель, - слово было:
c-e-l-e-b-r-a-t-e! Not "celibate"!"

(celebrate - празднуй, радуйся; celibate - воздерживайся (сексуальное
воздержание - одна из основ католицизма)

Мораль: читайте первоисточники - не их толкование

Навеяло историей таперши в ресторане в Австрии.

Музыкальное образование у меня... как бы это помягше... незаконченное.
Среднее. Играю почти исключительно по слуху, в одной-двух тональностях,
и репертуар, соответственно, "наш", советский. Случилось мне как-то
подрабатывать в хорошем ресторане "фоновым" пианистом (надо бы
"пианиста" тоже в кавычки, да уж ладно.. :-). Ресторан, повторяю, очень
крутой, публика приличная, платили хорошо (раза в полтора больше чем в
компютерной компании, где я тогда трудился на основной работе), и чаевых
когда-никогда перепадало.

Проблема была одна, но большая - репертуар. Разбирать те ноты, что мне
дал игравший до меня, было в лом, да и не сыграл бы то, чего никогда не
слышал. И играл я в основном Таривердиева во всех ипостасях,
Дунаевского, Цфасмана, Гараняна, и - под настроение - Высоцкого(!),
Розенбаума и других. Чтобы доведенная до отчаяния непонятной музыкой
публика не стала швырять в "пианиста" столовыми приборами (люди
предпочитают знакомый фон во время приема пищи), я приберег на самый
крайний случай "Strangers in the night" и Гершвина. После этого я шел на
второй круг советского музыкального наследия, справедливо полагая, что
нормальный человек два часа моей музыки не выдержит. Я недоучел одного:
персонал оставался на местах, и слушал меня независимо от своего
желания...

На третий вечер моих упражнений ко мне приблизился менеджер Джим, и
поинтересовался, что у меня за такой интересный репертуар, и нельзя ли
его разбавить более понятным для простых миллионеров. Терять мне особо
было нечего, и я, вспонив классику, заявил с апломбом, что:
а) в мире музыки - торг неуместен;
б) мой репертуар - лучшая европейская музыка (я не уточнил -
воточноевропейская...) когда-либо звучавшая в его паршивой забегаловке,
и
в) в Новой Англии не принято стрелять в пианистов, которые играют, как
умеют.
Уважительно покивав на первые две максимы, и посмеявшись над третьей,
Джим удалился по своим менеджерским делам.

Кстати, за все пару месяцев моей работы, не покормили ни разу: видимо,
"какая песня - такая и кухня"(С)...

С публикой было сложнее. Иногда они, наивные, подходили и просили
сыграть что-нибудь особенное. Если я не мог отвязаться, сказав, что у
меня "другое культурное наследие", чем у них - приходилось
выкручиваться. Тогда шли в ход либо "странники в ночи", или, если чел
был явно с Юга - Мироновская "Джекки была прекрасной". Сходило где-то в
одной трети случаев; люди находили какие-то знакомые мотивы даже в
музыке из "Семнадцати мгновений..."

Многие благодили. Вежливый народ, эти миллионеры.

Однажды зашла в ресторан компания относительно молодых ребят, две пары.
После пары моих Дунаевских и Паулсов один из них подошел, похвалил игру,
бросил пятерик и спросил, знаю ли я то-то и то-то. Я сказал,
естественно, что нет, мол, знаете, у нас в Париже ЭТО давно уже не
играют, но если он покажет... Мужик, не чинясь, сел за рояль (между
прочим, белый концертный Стэйнвэй - я смотрелся за ним, надо сказать,
неплохо...) - и заиграл.

Моим первым желанием было: бежать, забрав чаевые. Вторым желанием -
бежать так, без чаевых. Третьим - заплатить парню из своих денег, только
бы он играл... Играл он классно: того же Гершвина, Бернстайна, и кучу
еще кого-то, я уж и не упомню. Мое ковыряние по клавишам после его игры
не хиляло - однозначно. И видно было, что он получал от всего этого кучу
удовольствия. Его друзья за столиком хлопали и поощряли.

Но кончилось все прозаично: прибежал Джим, и тихим шепотом сказал мне,
что
а) играю в его ресторане я, а не клиент;
б) клиент должен есть и платить, а я сидеть и играть;
в) что он говорит мне вце это два раза: первый и последний.

Я насколько мог деликатно донес Джимовы сентенции до музыканта; он сразу
поскучнел, извинился и пошел за свой столик. Я взял перерыв (чтобы не
так бросалась в глаза - точнее, в уши, - разница), и доиграл свою
"смену" до конца.

Когда я закончил, эти ребята все еще сидели; они пригласили меня за
столик. Музыкант оказался... профессиональным дантистом, который, как я
понял, всю жизнь мечтал играть в ресторане, брал уроки, занимался по
многу часов... О, он, конечно, любит лечить зубы - но вот играть в
ресторане!...

Расстались как-то грустно. Они шли к своей машине, и его девушка что-то
ему горячо доказывала, а он все кивал и глядел вниз, на дорогу, где
пешеходная "зебра" была так похожа на клавиши рояля....

С удовольствием прочитал историю https://www.anekdot.ru/id/861874/. Вспомнилось из воспоминаний товарища, далее от его имени:

В нашей части все было как и в обществе, ибо армия - это отражение страны в её концентрированном виде. Была своя элита, жрецы (офицеры) и народ. В элиту входили телефонисты (давали позвонить воинам в их аулы и поселки), радисты (сидели рядом с телефонистами), штабные писаря (могли доставать чистые увольнительные с печатями) и кодировщик (тоже сидел в штабе). Наш кодировщик был знатный тролль, нашел в инструкции к своей страшно секретной машинке строчку - "...протирать деталь чистым этиловым спиртом...". Написал заявку на спирт и эту фразу на чистом листе бумаге, и пошел к зампотылу с этими бумагами. Тот, конечно, потребовал инструкцию целиком - "секретная, только эту фразу могу Вам сообщить..." " - А размер и детали, и как часто надо протирать? - не унимался зам, - "Секретно, не могу сказать, тыщ подполковник, ", "Я хочу на неё посмотреть" - упорствовал зам, "запрещено, комполка и тот не имеет такого права...".
В общем, сошлись на 3 литрах в месяц, несмотря на слезы завсклада...
Нужно ли рассказывать, сколько радости приносила банка чистого спирта в унылую жизнь штабных служивых, и сколько новых и неожиданных рецептов коктейлей и закусок было создано неутомимыми.
"...учите матчасть, бойцы, пригодится в любом случае..."

В Штатах, в рамках борьбы с проституцией, местные власти периодически
проводят полицейские рейды по поимке как тружениц сексуального фронта,
так и их клиентов. Поскольку арестовывать девочек - которых копы и так
всех знают, - хлопотно и дорого, ловят в основном клиентов, на подсадную
утку.
Переодетая (довольно натурально) "жрицей любви" полицейская клеится к
подъезжающим на машинах мужикам, копы в вагончике, типа газели - за
углом; ничего не подозревающие мужики трепятся о том, о сем, пока те не
потеряют бдительность; когда же прозвучит желанное слово "сколько",
из-за угла вылетает вагончик, и начинаются маски-шоу, только без масок:
некого местным копам особенно бояться.

Наказание, в зависимости от города, серьезное: от конфискации машины, до
приличного штрафа или даже краткосрочноого заключения. В любом случае
огласка серьезная, что ведет обычно к разводу, потере работы,
социального статуса, и т.д.

Один местный хлопец, как говорится, "попал" на одном из таких рейдов.
Когда его вели в наручниках в вагончик, он, потрясенный, все повторял:
"Я должен был понять, что что-то не то, когда увидел, что у нее есть все
зубы!"

(У работников местных муниципалитетов обычно неплохая медицинская
страховка...)