В последний год моей работы в телевизионном институте году этак в 1994
мне довелось войти в группу, которая разрабатывала проекционный
телевизор. Ну все, наверное, видели - здоровенный такой ящик с экраном
метра полтора по диагонали. Так то был наш, советский, им, наверное,
собирались умыть какую-нибудь Соню или Панас. Проблем было до фига и
больше: то экран не из чего делать, и надо было заказывать где-то за
рубежом, то потроха отказывают чуть не каждый день (что вполне
объяснимо, так как разрабатывался он по принципу райкинского костюма,
когда рукава изготавливает один, брюки шьет другой, а пуговицы пришивает
третий). Конструкция его была самая что ни на есть передовая - корпус из
толстых деревянных брусков, обшитых фанерой. Впрочем, передовой она
действительно была, так как содержала три зеркала, благодаря чему при
большом размере экрана общий размер "СовПро" оказался весьма компактным
(относительно, конечно). Весило это чудо столько, что когда понадобилось
тащить его на демонстрацию в конференц-зал, понадобилось человек
пять-шесть, среди которых был и я. Надо было спустить его на обычном
пассажирском лифте в холл и потом поднять примерно на уровень второго
этажа по широкой мраморной лестнице, по которой обычно провожали гостей.
Теперь представьте: после того как "телевизор" один приехал вниз на
лифте (больше с ним просто никто не влез бы), мы его встретили в холле,
на руках вместе с телегой, на которой он стоял, докатили до той самой
мраморной лестницы и уже готовы были вздрогнуть перед последним
марш-броском в коференц-зал, к нам спускается директор, радостно
улыбаясь. Проведя по фанерному боку чудо-проекционника, он произносит:
"О! Это наш первенец!" После чего отваливает по своим делам. Мне ничего
более умного в голову не приходит кроме как подкорректировать его слова:
"Да нет, - говорю, - это наш выкидыш..."
Выдержка у мужика была какая надо. Он даже не обернулся.
Вскоре я покинул институт, но, похоже, оказался прав. Больше таких
монстров не рожали.