Карие глазки.
Я так назвал эту историю, а вы уж сами решайте про что она.
Снова про юность и мореходку.
Станюковича 64. Мыс Эгершельд на полуострове Шкота. Как звучит! Словно из рассказа Грина.
Владивосток. Это то место где она была, мореходка, и есть до сих пор.
Красивое место – море, скалы.
Пару автобусных остановок от Морского или ЖД вокзала и ты в бурсе. Можно пешком, но если быстро идти, немного подзаеустанешь. Постоянно в сопку.
Мой ангарский однокашник-культурист с грузинскими корнями, будучи самым старшим из нашей роты, у него слетела «бронь» с какого-то атомного ангарского завода в 25 лет, и светила Советская Армия, называл местных дам ластоногими, от того что якобы из-за местного рельефа у них гипертрофированно развились икроножные мышцы и увеличились ступни. Ну да ладно про барышень, хотя он и покрыл своею статью пол Владивостока.
Это лирическое вступление не несет никакой смысловой нагрузки к данному повествованию, и сделано исключительно для придания ему в моих воспоминаниях особой владивостокской атмосферности.
А вот что несет нагрузку, так это эгершельдовский ветер.
Последние пятьсот метров до бурсы, если осенью в бушлате или, не дай бог, зимой в шинели давались только маленьким подвигом. Муссоны ли пассаты там дули, но чтобы устоять на ногах нужно было телом выдерживать тридцать пять градусов наклона к дороге, чтобы не сдуло.
А тогда весна была или даже начало лета.
Тогда, когда была дана команда перестать кидать туалетные бумажки в унитазы. Прямо жесткий приказ. Хотя, это даже не унитазы были, а толчки. Это если два подпятника и дырка.
А куда девать бумажки спросите вы? И еще вы спросите, что за бумажки?
Сначала про бумажки.
Жопными бумажками в те времена было все, что не сильно царапало жопу. Тетрадные листы, газеты, либо подготовленный тщательным сминанием ватман. Сминание производилось там же на толчках, поэтому иногда, заскочив в гальюн со всеми занятыми толчками, можно было легко себе представить экстренное собрание секретарей и вдобавок к ним еще и референтов.
Про бумагу пока все.
Теперь про ящик.
Ящик для бумажек сделали большой – достойный ящик. Он был из не толстой фанеры и с ручками как у носилок размером 1х1,5х1 (это в метрах) – охуенных носилок.
Вот. А теперь я буду приоткрывать карты.
Того тумана которого я напустил в названии этого рассказа и в его неспешном продолжении, следуя заветам великих писателей, на самом деле не было.
То говно которое оставалось на любой из этих использованных бумажек мы называли не «карими глазками» а КОРИЧНЕВЫМ ГЛАЗОМ. Ну и теперь уже сама суть.
Помните про Эгершельдовский ветер? Теперь еще и про ящик-носилки? Вспомните, если доросли до того, что и пакетов мусорных тогда не было. Никаких не было. И съедобных остатков в мусорке никаких. Мы своей девятой ротой в шестьдесят человек съедали все, что было в округе, даже несъедобное. Только коричневые глаза были. Полный ящик коричневых глаз которые нужно вынести на улицу и высыпать в мусорный контейнер.
И вот я однажды попал – мы были дневальными, вместе с моим друганом Игорем. Блядь, я так не смеялся никогда до и после этого!
Взяли мы с ним ящик-носилки и пошли. Уже почти морские офицеры.
Фанерный ящик с бумажками легкий, поэтому и шли мы легко, угорая по дороге с этой ситуации – выносить жопную бумагу.
Мы предполагали, что может произойти на улице, но не такое.
Контейнеры стояли в метрах двадцати от нашего подъезда, но коричневые глаза не хотели ждать и встали на крыло. Сначала по одному. Мы ускорились.
Они полетели из ящика стайками, а потом еще и стали кружить над нами веселым хороводом. А руки то заняты, вот тут и началась веселуха!
Самое смешное было представить как твоему другу прилетит в лоб и приклеится чей-то коричневый глаз. Как мы бежали и уворачивались! Никакие компьютерные игры рядом не стояли!
Мы двумя супердесантниками уворачивающимися от пуль, добежали до контейнера и высоко приподняв ящик (помните размеры?) его перевернули. Сдается мне, что ни один коричневый глаз в контейнер так и не попал. Мы бросили носилки и отбежав на безопасное расстояние корчились в конвульсиях, наблюдая за праздником их первого полета.
Ветер, блядь! Эгершельдовский! Они все сразу улетели в город, но скорее всего дальше – бодро полетели, наподобие стерхов! Возможно до сих пор летают. Так что если вдруг к вам прилетит кусок ватмана с разрезом двигателя Зульцер или Ман, с петлевой или прямоточной продувкой двигателя и с коричневым глазом, это привет от 9 роты ВМУ ММФ выпуска 1984 года. Не болейте!