Двадцать семь лет тому назад родители купили мне новые ботинки. Хорошие
ботинки – скрипучие и блестючие, но имеющие одну характерную
особенность, а заключалась она в том, что если повернуть подошву к полу
градусов так в сорок пять-семьдесят, то легким росчерком можно было
оставить довольно приличную и жирную черту. Не воспользоваться таким
пишущим инструментом я просто не мог, видимо поэтому и написал на полу
школьного коридора одну короткую, но довольно емкую фразу. В этой
сакраментальной надписи новоиспеченного граффити не было восхваления
КПСС или призыва в защиту Луиса Корвалана, а было скорее выражение
отношения ко всему происходящему в рамках умственных способностей не
очень успевающего ученика восьмого класса средней школы. Тем не менее
старался я исключительно и когда высунув язычок выводил кавычку
превращая букву «И» в «Й» без всякого намека на мат, даже не заметил,
что за мной уже наблюдает техничка баба Люда. Тем не менее молодость и
ловкость дала мне возможность увернуться от опускающейся чуть ниже спины
швабры. А потом был скандал - довольно глобальный скандал, я вам скажу.
Привлечены к нему были и директор школы и классный руководитель, да и
еще много нужных и ненужных лиц. Резюме было жестким и безапелляционным
– стереть немедленно! Поэтому всю десятиминутную перемену я тер пол под
жестким присмотром бабы Люды и Галины Сергеевны, то бишь классного
руководителя. Чертова надпись имела одну странно-характерную
особенность, вот писалась она легко – и я это точно помнил, а стираться
не хотела ни в какую. Я тер, а она даже не бледнела. Уже горели не
привыкшие к швабре ладони и я был несчетное количество раз обсмеян
одноклассниками и другими учениками, а надпись не потеряла еще ни одной
буквы. Хорошо хоть раздался спасительный звонок.
- Иди на урок – подвела черту классный руководитель – а после урока на
большой перемене продолжим!
Уроком была химия. Не думая ни о каких формулах, я тупо смотрел на
висящую над доской таблицу Менделеева и с содроганием ждал звонка на
перемену. Странно, но в какой-то момент мне показалось, что портрет
Менделеева висящий там же где таблица мне подмигнул и я вдруг явственно
представил как превращаю свой тяжкий труд в яркое шоу, которое может мне
принести не только радость, но и всешкольную, а то и всепоселковую
славу. Оставшиеся пятнадцать минут до звонка я думал уже о том, как мне
свой план внедрить. Не успел звякнуть звонок и я был уже рядом с
дежурным по классу.
- Дай-ка я тебе помогу! – схватив какие-то штативы и колбы устремился я
с ними в лаборантскую.
То, что мне было нужно, искать долго не пришлось, так как для своих
школьных, а иногда и внешкольных опытов мы уже использовали данный
элемент, который в те времена даже не прятали в сейф. Засунув пальцы в
керосин я выудил из банки довольно приличный кусочек грамм в десять и
завернул его в приготовленный лист бумаги. Дальше было дело техники.
Баба Люда вместе с Галиной Сергеевной уже были на моем трудовом посту,
довольно напряженно оглядывая школьный коридор. Техничка даже принесла
ведро свежей воды, видимо в надежде, что я попутно помою и остальную
площадь своего «холста» - как она глубоко заблуждалась!
- Галина Сергеевна – заканючил я стоя над злополучной надписью – да ее
не отмоешь, давайте лучше я краски принесу и закрашу.
Конечно это был отвлекающий маневр, в этот момент я отщипывал мизерные
кусочки от куска находящегося в кармане, незаметно бросая их на пол.
- А ты тщательней три! – с неким злорадством вмешалась баба Люда –
тщательней! Я за вами охламонами вон какую площадь оттираю и ничего не
померла пока!
- Ну как тщательней то? Вот так что ли?! – ухватив швабру с тряпкой,
макнул я ее в ведро. – Вот так да!? Вот так?!! – делая резкие
поступательно-возвратные движения, шмурыгнул по полу. – Вот так!? Вот
так!?
- Ага!!! Ага!!! – поддакнула мне баба Люда – только ты милок надпись
три, а не возле ведра, и пошустрей!
Движения швабры в моих руках стали поистине стремительными. Исказив
лицо в остервенело-идиотическом выражении и беспрестанно повторяя; «вот
так – вот так», я приближался к надписи. Первая вспышка, дым, и огненный
всполох произвели неизгладимое впечатление. Баба Люда охнула и
ухватилась за подоконник, глаза Галины Сергеевны стоящей тут же у окна
по размерам перестали уступать оконным проемам. Ну и правильно, откуда у
учителя русского языка фундаментальные знания о реакции натрия с водой.
А я шуровал шваброй отчаянно, так отчаянно, что валивший из-под тряпки
дым и огненные вспышки создавали реальную картину трудяги-парня.
Заключительным этапом, стал мой рывок к ведру куда предварительно перед
тряпкой я бросил остаток натрия.
Красивый фейерверк я вам скажу, некоторые слабонервные даже на колени
упали, а баба Люда говорят потом к любому ведру опасливо подходила, но
этого я уже не видел. Слава которая меня окружила после столь
значительного и яркого шоу вылилась мне в две недели отстранения, да и
вообще в школу пускать не хотели, хорошо хоть в поселке она одна, а то
бы переводится пришлось. Но скажу так – до окончания десятого класса
меня больше никто и никогда не просил мыть полы, а это согласитесь, уже
не мало.