Первое и единственное публичное выступление Алика в школьные годы
состоялось в четвертом классе.
Готовился праздничный концерт школьной самодеятельности: стихи, песни,
сценки, танцевальные номера и прочее. Начать решили, как большие, с
доклада, который и поручили Алику, мальчику с феноменальной памятью. Две
странички общих фраз были одобрены классной руководительницей, затем
завучем и выучены Аликом наизусть: шпаргалками в те времена еще не
пользовался даже сам Леонид Ильич. В докладе бегло упоминались славные
страницы российской истории и в конце цитировались строчки из Лермонтова
- про то, что были люди в наше время, не то что нынешнее племя. Никто не
разглядел в этой цитате бомбы замедленного действия.
И вот концерт. Народу в зале полно: старшеклассники, младшеклассники,
родители, специально приглашенные ветераны войны и труда. За кулисами
тоже столпотворение: все занятые в концерте плюс вожатые плюс учителя
плюс куча добровольных помощников. Конферансье объявил начало, Алик,
вытолкнутый на сцену, прошел к трибуне...
Обычно такие рассказы заканчиваются тем, что выступающий, потерявшись,
забывает или путает слова. С Аликом этого случиться не могло. Круглый
отличник, он привык отвечать урок в любых условиях, не отвлекаясь на
занимающийся своими делами класс. Вот и сейчас он мгновенно отключился
от гудящего зала, от света софитов, от возни за кулисами. Просто
перестал все это видеть и слышать. Громко и четко, безо всяких актерских
изысков он отбарабанил текст доклада, продекламировал «были люди»... и
не остановился. Команды, «достаточно, пять» не прозвучало, а что
отвечать дальше, было совершенно очевидно: «Бородино» он знал до
последней запятой.
Стихотворение «Бородино» довольно длинное. Наверное, его не так легко
прослушать целиком даже в исполнении великого Юрского, а тут Юрским и не
пахло. К пятой строфе в зале началось покашливание и перешептывание, к
шестой – смешки, к восьмой – свист и топание ногами. Из-за кулис уже не
шептали, а кричали в голос: «Алик, заканчивай! » Но Алик был
непоколебим. Он впал в состояние, сходное с состоянием глухаря на току.
Все окружающее виделось и слышалось как сквозь туман, и единственной
путеводной звездой в этом тумане сверкали бессмертные лермонтовские
строки.
Лучший друг Вовка Медведев пригнувшись пробежал по сцене и попытался за
фалды школьного пиджачка сдернуть Алика с трибуны. Не тут-то было. Ни на
мгновение не переставая декламировать, Алик отмахнулся от него левой
рукой, потом правой, потом вцепился обеими руками в трибуну и лягнул
ногой куда-то назад. Ушибленный Вовка покатился по сцене и уполз за
кулисы. Зал уже лежал.
На этом наступило некоторое затишье. И зал, и кулисы решили смириться с
неизбежным и дотерпеть до последней строфы, благо оставалось уже
немного. Но Алик превзошел их ожидания. Покончив с «Бородином» и даже не
переведя дух, он объявил: «А еще Лермонтов написал поэму "Мцыри"»! И
погнал с самой первой строчки.
На сцену, уже не скрываясь, вышли два десятиклассника, взяли Алика за
руки – за ноги и унесли за кулисы. Там он еще бормотал некоторое время,
пока не перешел на плач. Концерт кое-как продолжился, но был сильно
скомкан.
Из этого случая Алик вынес некоторую неприязнь к творчеству Лермонтова и
сильную неприязнь к публичным выступлениям. Самое удивительное, что
каких-нибудь восемь лет спустя он снова оказался на сцене. Но эту
историю я уже рассказывал.