При всех своих пороках, советская власть на такое свинство, как
невыплата трудящимся их кровного жалования, не отваживалась. Но имела в
своем арсенале, ряд сравнительно честных способов отъема денег,
например: в дни зарплат, могли своих трудящихся облапошить изящным
способом – пол зарплаты вместо денежных купюр отоварить красивыми
фантиками с убедительной государственной символикой, именуемые
облигациями государственного займа (без отдачи), были и другие
добровольно-принудительные поборы. А случилось это в конце августа,
аккурат ко дню шахтера. Руководство шахты "Стахановский забой", которую
ехидные бабы окрестили: "СтаКановский заПой", осчастливило своих
трудящихся зарплатой одновременно с премией. Получив на руки приличные
бабки, рыцари отбойного молотка и совковой лопаты, не мешкая, рванули на
волю, с единственной целью – плодотворно отметить свой пролетарский
праздник. Не всем удалось благополучно миновать родную проходную без
потерь. У ворот многих горняков подстерегали дальновидные жены.
Умудренные опытом, они отлавливали зазевавшихся мужиков и с боем
отбирали часть барыша в пользу тощей мошны семейного бюджета.
Миновав коварную таможенную преграду, узники подземелья, направились
прямиком в ближайший гадюшник со скромным названием кафе "Уголек", где
кофеем отродясь не пахло. Зато царил стойкий дух кислых щей и
пригоревшего лука. За прилавком находилась типичная общепитовская тетка
неопределенного возраста, грудастая, в несвежем фартуке с серым от
густого алкогольно-никотинового смрада лицом. Благоухая дешевой
косметикой, она одаривала вмиг разбогатевших клиентов приветливой
золотозубой улыбкой. Вскоре на столах было не протолкнуться от изобилия
алкоголя самой различной мощности, что можно было списать на широту
души: водка, вино, пиво и даже чуждый рабочему люду "шампусик",
выставленный от душевной щедрости и для куражу. Ассортимент же закусок
был по-спартански скуп: макароны по-флотски, салат из квашеной капусты,
селедка и крутые яйца. Собственно из-за яиц-то и произошла
трагикомическая история, хотя несушки к тем яйцам отношения не имели.
Торжество удалось на славу и даже обошлось без традиционного мордобоя. А
когда были опорожнены все емкости, спеты любимые песни, типа:
"Распрягай-ты, хло-опци конив..." и выяснилось, кто кого и за что уважает,
возник спор, без которого редко обходился подобный сабантуй.
Если кто помнит, разливное пиво тогда доставлялось в дубовых бочках,
заткнутых деревянной пробкой. Пробку забивали вовнутрь молотком и
насосом качали пиво. Сидя на пустых бочках, крепко подогретые мужики
затеяли спор: кто сможет засунуть свои яйца в отверстие из-под пробки.
Не подозревая подвоха, за бутылку водки вызвался осуществить эту,
казалось бы, нехитрую манипуляцию мелкий и шустрый мужичек, известный
как - "дядя Коля Суета", который был, как та пробка, - во все дырки
затычка. Его неразлучный приятель, тоже Николай, но крупный и
медлительный, отчего его прозвище звучало в переводе с непристойного:
"Дядя Коля - задери горячку". Он, как обычно, стал подстрекать приятеля
на очередной героический подвиг: "Ну не влезут твои яйца в эту дыру, ты
же не кролик! " Упертый Суета под ободряющие вопли "болельщиков",
ухитрился по одиночку пропихнуть в бочку свои принадлежности, после чего
победоносно прогорланил: "Нюрка, готовь пол литра! ". Всеобщее
ликование, бурные аплодисменты (как на очередном съезде партии). Но
радость победителя оказалась преждевременной и была омрачена одним
непредвиденным обстоятельством: извлечь назад свои причиндалы Суете
никак не удавалось: они, подлые, вместе наружу не выходили, а поодиночке
изнутри бочки их пропихнуть было невозможно.
Еще минуту назад собутыльники были в восторге от циркового трюка и
весело ржали, а после, хмельное веселье сменилось озабоченностью, и они
стали сообща размышлять: как избавить легкомысленного спорщика от такого
цепкого капкана. Это напоминало консилиум хирургов перед операцией по
разделению сиамских близнецов. И тут: "позвольте встрять", выступил
горняк Семен, как бывший сапер, предложил сгонять домой, где у него
хранятся еще с войны толовые шашки, по его словам, можно взорвать бочку
в лоскуты, и при этом яйца Николая останутся невредимыми. Против таких
экспериментов с риском кастрации Суета категорически возражал, он еще не
терял надежды наплодить кучу себе подобных каскадеров.
Как сбивали обручи со злополучной бочки и освобождали бесшабашного
Суету, это отдельный рассказ, но после благополучного завершения,
выяснилось, что не все трудящиеся в состоянии продолжить праздничный
марафон. Многие сошли с дистанции и устроились на ночлег под густыми
кустами соседнего парка культуры и отдыха. А один член бригады
коммунистического труда, не найдя подходящего места, улегся у изваяния
своего кумира да так и уснул, нежно обняв гипсовые ноги вождя мирового
пролетариата. Самые стойкие трудящиеся разбрелись по ночному городку в
поисках приключений на свою известную часть тела и, как правило,
находили. Обычно, после таких мероприятий, сплоченные ряды шахтеров
заметно редели, и прямо пропорционально пополнялись койки в местной
больничке.
К чести Семена, он после упоительного застолья отправился прямиком
домой, попутно заглянув в одно не вполне легальное учреждение, где
предприимчивая гражданка, несмотря на почтенный возраст, трудилась в
поте лица, выдавая на гора десятки литров популярного народного напитка
за весьма умеренное вознаграждение. Ее услугами пользовались самые
широкие слои населения: рабочие, интеллигенция, беспартийные, члены КПСС
и даже местный участковый милиционер, который в виде исключения
обслуживался бесплатно.
К своей хибаре Семен добирался на ощупь, часто спотыкаясь в темноте:
лампочки Ильича исправно крушили из рогаток юные его внучата – октябрята
и пионеры. Он с трудом протиснулся в калитку, навстречу ему устремился
дворовой пес Пират, но, учуяв знакомый сивушный душок, вежливо вильнув
хвостом, благоразумно нырнул в будку от греха подальше. Сбросив с себя
одежду, Семен отправился прямиком в спальню и плюхнулся в супружеское
ложе. Попытался обнять свою необъятную половину с вполне конкретным
намерением. Но жена холодно отвергла его робкое домогательство, буркнула
что-то невразумительное и демонстративно отвернулась к стене. Потерпев
неудачу на амурном поприще, он почувствовал, как на смену возвышенному
чувству явилось вполне земное – здоровое чувство голода. В потемках,
дабы не разбудить ворчливую супружницу, он, руководствуясь исключительно
обонянием, обнаружил на подоконнике еще теплую миску с едой. В считанные
минуты опустошил объемную посудину, лег и моментально уснул. Утром его
разбудил желчный голос жены: "Эй ты, стаКановец хренов, зачем вчера
кормил Пирата, он не доел и я ему оставила на утро! ".