Мой папа был пограничник. Он ходил с собакой. Она нюхала, он смотрел,
через час менялись. Граница была румынская, степень присмотра-догляда
средняя, папа в секрете иногда спал, приставив бинокль к уху. Цыгане
были очень хитрые, очень тихие и в составе делегации имели течную суку.
Против которой у папиной собаки шансов не было, потому что она была
кобель и в жизни не трахала ничего лучше, чем нога стоящего часового.
Цыгане сказали суке "айдануданай", она побежала в лес,
пограничник-кобель побежал за ней, а пограничник-папа спал и не видел,
что кругом враги, а друг предал. Цыгане папу будить не стали, спящему
гадать постеснялись и просто пошли воровать по своим делам. Но в
расположении отряда товарищи офицеры постигали принцип действия недавно
привезенных сейсмодатчиков и обнаружили мелкий групповой топот. Плохого
никто не подумал, а все подумали хорошее про косулю с огромными глазами
и длинным отварным языком. Ком сказал "таки да", зам сказал "уже есть" и
с парой юных карабинеров пошел встречать вырезку. Но цыгане были вдвое
хитрее самих себя и впереди пустили одетое ребенком дитя. Которое
ломаными жестами стало уверять, что оно соотечественник, идет длинной
дорогой, несет бабушке пирожок. Уже почти убедило, но тут позади него в
зарослях раздались более чем просто скорбящий крик и звуки гибнущей
жопы. Это папин кобель, то ли не догнал суку, то ли догнал, что его
посадят за измену Родине и ноге, вернулся и стал поедать чавэл.
Последовал уставный азохнвэй, примчались группы и повязали вторгшиеся
иностранные организмы. Когда папу везли на гауптическую вахту, конвойный
штык-ножом вырезал на борту кузова слово "Лена". Папа сказал, что его
брат в ней тонул, едва вынули, после чего долго объяснял, что именно он
этим хотел сказать.