ВЫШЕЛ ЗАЙЧИК ПОГУЛЯТЬ
Давно это было, лет десять назад. Один мой приятель влип в безнадёжную
ситуацию на личном фронте. Он перешагнул за двадцатник, но продолжал
влюбляться горячо, искренно и часто взаимно.
Но всякий раз приключалась какая-нибудь исключительная фигня - очередная
любимая девушка кидала его то ради героического мужа-спецназовца,
который вдруг раскаялся, то ради бывшего парня, откинувшегося с зоны, то
ещё приключалась какая-то стопудовая заморочка. В отчаянии он пошёл
лечить депрессняк по ночным клубам и запутался окончательно с новыми
знакомствами. В довершение ко всему, двум бросившим его девушкам вдруг
приспичило с ним снова встречаться, но связывать с ним свою жизнь они не
хотели. Новых серьезных отношений на своём горизонте он больше не видел,
гормоны играли, подержанная иномарка ещё дышала, и он принялся жить как
мог. Этот город полон прекрасных девушек, несчастных в личной жизни, и у
каждой был какой-то головняк, мешающий жить вместе долго и счастливо.
Перейдя на гаремное положение, сам он счастливым от такой жизни
абсолютно не выглядел – осунулся, почернел и где-то даже обуглился.
В самую мерзкую погоду, засыпая от усталости, он нёсся вечерами по
одному из адресов, чувствуя себя вероятно добрым доктором Айболитом – он
всегда летел туда, где чувствовал себя наиболее нужным.
От нескольких месяцев такой жизни его финансы заколебались петь романсы
и однажды перешли к конкретному реквиему –
занял не у тех людей. Он хватался за любую подработку и как-то нашёл
хорошую халяву – детский праздник. Местный спонсор подкинул денег
детскому онкологическому диспансеру. Директор диспансера, заткнув этой
суммой главные дыры в бюджете, на остатки решила пригласить к детям
артиста. До Нового года оставался всего месяц, но по понятным причинам
она не стала откладывать детям праздник.
Имевшийся у приятеля потрёпанный костюм Деда Мороза для этой цели не
подходил, но он одолжил у знакомых великолепный костюм клоуна. Приятель
тщательно подготовил сотню шуток и игр, наложил прикольный густой грим и
добросовестно отыграл этот праздник.
При виде этих детей у него встал ком в горле, но вскоре он с удивлением
обнаружил, что они находятся в гораздо лучшем настроении, чем он сам –
праздники случались у них не так часто. Дети смогли быстро растормошить
своего клоуна, и все свои номера он провёл с таким подъемом и блеском, с
каким никогда больше не выступал.
Под конец к нему подошел мальчик и протянул свой подарок –
синего плюшевого зайца. Приятель стал было отказываться, но директор под
каким-то предлогом отвела этого клоуна немного в сторону и вкратце тихо
объяснила диагноз мальчика.
Парень его обнял, покружил в воздухе, взял нелепого зайца, сбивчиво
поблагодарил и поспешно распрощался, пока не накрылся его клоунский
грим.
Мой приятель в этот диспансер никогда больше не вернулся.
Те, кто в таких местах частый гость, могут смело бросать в него камень.
Но на следующий день он покончил со всеми своими знакомствами, кроме
одного. Увидеть хоть какую-то логическую связь между этим поступком и
детским праздником было затруднительно. Спустя годы он вдруг
разговорился. Он почти ничего не рассказал о диспансере и о том, как
вскоре сделал предложение одной из своих девушек - всё это я знал и так.
Но он живо, с веселым самоудивлением вспомнил, что случилось между двумя
этими событиями.
В поздний ноябрьский вечер того дня он так и не доехал до одной из своих
пассий. Он свернул машину на обочину, прислонился спиной к её побитому
боку, слез на корточки и принялся внимательно обозревать пустырь
напротив, в котором ни черта не было видно.
Сверху понемногу посыпалась какая-то мокрая мерзость, морось вперемешку
со снегом, но он продолжал сидеть на корточках спиной к машине, одной
рукой прикрывая сигарету, а другой сжимая синего плюшевого зайца за
пазухой. Виновато улыбаясь, приятель сообщил мне, что в те минуты мыслей
в его голове вообще не было –
одни выражения. В промежутках между ними, глядя на зайца, он продолжал
снова и снова шептать свою любимую детскую считалку:
«Раз-два-три-четыре-пять-вышел зайчик погулять». Он задумывался на
мгновение над каждым "разом" своей грустной считалки, и с особо
издевательской интонацией, ломая ритм, отмечал, что зайчик вышел просто
погулять. Ему явно удалось обогатить это простое стихотворение новым для
себя смыслом.
На "пиф-паф-ой-ой-ой" перед его внутренним взором отчётливо вставали
физиономии достойных людей, у которых он занял денег, а также
героического спецназовца с парнем из зоны в обнимку.
Доходя до последней строчки, он орал в темноту:
«Оказался он – живой!!!» - то счастливо, то с горьким упрёком.
При этом он грозно потрясал в воздухе плющевым зайцем.
Устав наконец грозить несчастным зайцем злодейке-судьбе, он принялся на
этой строчке изредка шарахать затылком корпус своей любимой и
ненавистной машинки доктора Айболита, словно намереваясь доломать её по
следам целой череды владивостокских автолюбителей. На его лице
воцарилась теперь счастливая улыбка.
У девушки, которой он сделал предложение на следующий день, была
наибольшая куча заморочек – она была на четыре года старше его,
категорически против его полигамных связей и с двумя детьми от другого.
А ещё у неё с детства остался свой нелепый плюшевый заяц, который по
своему внешнему виду годился только на набивку подушки, но гордо
восседал у телевизора. Правда, он был совсем другого цвета, но приятелю
это было уже совершенно пофиг – у того мальчика из диспансера другого
наверное не было …