Птичья песня
Недавняя дискуссия в Госдуме по поводу привлечения к ответственности
за искажение Гимна РФ напомнила мне одну старую историю.
Дело было зимой 1977 г. накануне какого-то государственного праздника.
Наша ракетно-техническая часть расквартирована в Группе Советских Войск
в Германии в районе небольшой немецкой деревушки с красивым названием
Фогельзанг, что в переводе означает «Птичья песня».
Итак, зима, время - около 23 часов, личный состав части построен на
плацу для проведения общей вечерней поверки. Это мероприятие регулярно
проводится, как правило, в канун каких-либо праздников и поэтому
особенно нелюбимо офицерами, поскольку в это время надо сидеть за
праздничным столом, а не мерзнуть на ветру. Однако сегодня в скуку
формальной процедуры внесено некоторое разнообразие: в соответствии с
недавно принятыми изменениями в Устав внутренней службы по окончании
поверки вся часть хором должна исполнить Гимн Советского Союза и сегодня
мы поем впервые.
Хоровое пение - дело ответственное и политическое, но хорошо
отработанное. В таких случаях обычно в частях на плацу вывешивается
громкоговоритель и в нужный момент включается требуемая запись в
профессиональном исполнении, а личный состав только разевает рты
(исполнение под «фанеру» в армии изобрели значительно раньше, чем на
эстраде). Однако сложность момента заключается в том, что по
соображениям секретности в ракетных частях запрещено использовать
усилительную и звукозаписывающую аппаратуру, так что надеяться
приходится только на собственный вокал.
Учитывая серьезность возникшей ситуации, идеологический аппарат части
развил бурную деятельность. На политзанятиях у солдат приняты зачеты по
знанию текста Гимна, всем офицерам и прапорщикам текст распечатан и
выдан на руки, по батареям проведены спевки. И все же замполит
неспокоен. Уж слишком изменчива партийно-политическая карьера. Свежо еще
воспоминание, как в соседней танковой дивизии молодого и быстрорастущего
начальника политотдела в 24 часа выгнали на Родину за то, что он на
каком-то крупном мероприятии с участием представителей Национальной
армии ГДР нечаянно обронил: «… наши немецко-фашистские друзья».
Чтобы окончательно устранить все возможные неприятности, с молчаливого
согласия командира и особиста комсомольскому секретарю части было
поручено принести из дома проигрыватель, поставить его возле штаба и
включить в нужный момент. Сделано как сказано. Проигрыватель
заблаговременно (это важно!) принесен, установлен и проверен. Самый
толковый солдат батареи управления поставлен рядом и тщательно
проинструктирован. Все готово.
И вот наступает решающий момент. Командир дает команду: «К исполнению
гимна приступить!». Солдатик включает проигрыватель, ставит иглу на
пластинку и бегом возвращается в строй. Все замерло в ожидании. И вдруг
из динамиков вместо торжественной мелодии послышалось что-то
невообразимое. Нет, это был гимн, но впечатление было такое, будто его
исполняла хорошо подгулявшая компания. После секундного остолбенения
присутствующих все стало ясно. На улице был легкий морозец, а
проигрыватель, хоть и был сделан в сибирском городе Бердске, но холода
не вынес, замерз и вместо положенных 33/3 об/мин. выдавал не более 20,
отчего голоса исполнителей приобрели явственно нетрезвый оттенок.
Делать было нечего, и под это сопровождение постепенно вступил хор
части. Однако петь в темпе проигрывателя было просто невозможно - он
устраивал только тех, кто успел до построения пропустить граммов 200 -
300. Поэтому, начав с запозданием на полкуплета, основная масса хора
вскоре перегнала подгулявших профессионалов. И когда из динамиков
доносилось «Сквозь годы сияло нам солнце свободы…», собравшиеся уже
видели грядущее нашей страны в победе бессмертных идей коммунизма.
Абсурдность происходящего была почти по Жванецкому: "Вы не пробовали
принять слабительное и снотворное одновременно?" Торжественность момента
самым причудливым образом накладывалась на комизм ситуации. Передние
ряды всеми силами старались удерживать серьезный вид, что получалось
слабо. На задах же царила полная анархия. Беззвучный смех приобрел форму
судорог, заставляя людей складываться пополам и икать. На замполита
жалко было смотреть. Его дальнейшая карьера в один момент получила
полную определенность. Командир странным образом успевал петь и в
бессильной ярости тихо материться. Начальник штаба, стоявший в шаге
сзади командира, делал страшные рожи и украдкой показывал кулак главному
комсомольцу, который к этому моменту уже находился в явно полуобморочном
состоянии.
Надежды на то, что в процессе работы проигрыватель разогреется и наберет
недостающие обороты, рухнули к началу последнего куплета. Слов уже было
не разобрать, из динамика доносилось какое-то рычание и гул. Терпеть это
безобразие дальше было невозможно. Первым не выдержал главный инженер
части. Подбежав к столбу, у которого стоял умирающий аппарат, он мощным
ударом кулака прекратил агонию.
Все стихло, и только из задних рядов доносились приглушенные
всхлипывания. Дана команда "Вольно. Разойдись". Солдат увели в казармы,
офицеры, оживленно переговариваясь, пошли по домам. Вечер удался.