"Мы все водили в наше время, когда-нибудь и как-нибудь..."
Ранним морозным зимним утром узел связи "Лопушок" (название изменено)
Краснознаменного Среднеазиатского Военного Округа поднялся по
"плановой" тревоге. Дежурное освещение, лязг "калашей" в оружейной
комнате, мат, осоловелые зевающие рожи личного состава - песня, петая и
тысячи раз перепетая на бескрайних просторах нашей Родины.
Оригинальность в старый мотив внезапных тревог вносило изданное накануне
распоряжение командира части подполковника П.: во избежание разрыва
радиаторов "ЗиЛов" и "Уралов", вода из оных должна была в нерабочее
время спускаться и храниться в сорокалитровых флягах в казармах, а
именно в "сушилках". Согласно распоряжению, в однородный поток серых
шинелей, влекомых суровым казахстанским ветром в сторону автопарка,
забавным образом вливались парочки "духов", волокущих в довесок к
"калашам" и противогазам еще и баки с живительной влагой.
Экипажу станции космической связи не повезло: половина
водителей-"карантинцев" находилась в санчасти с неподтвердишимся
впоследствии подозрением на дизентерию и не могла принять участие в
рекордном забеге. Боксы пустели, "приемники" и "передатчики"
разъезжались на заранее приготовленные позиции, а "космонавты" уныло
ходили вокруг своих железных коней и предвкушали заслуженные сексуальные
акты с отцами-командирами. Особенно мрачен был дембель Советской Армии
сержант Диордиев: каждая минута простоя семимильными шагами отдаляла его
от "почетки". С невесть откуда прорезавшимся болгарским акцентом он
носился по боксам и проклинал водил, "нажравшихся всякого дерьма".
Ефрейтор З., автор истории, не испытывал никаких теплых чувств к
сержанту и в глубине души даже немного злорадствовал, ибо совершенно
справедливо считал, что для такой сволочи, как Диордиев, уехать домой
даже в последнюю партию - незаслуженное поощрение. Но в какой-то момент
З. понял, что он вышел если не из одной шинели, то уж точно из шинели,
сотканной из шерсти той же самой овцы, что и шинель будущего автора еще
не написанного "Освободителя". З. подумал: "А вдруг и вправду война?"
"Т-щ сержант, я сечас!" - крикнул З. и лихо забрался в кабину ближайшего
"Урала". "Урала" с прицепом, на котором стояла в позе неустойчивого
равновесия многотонная "тарелка" космической связи.
Мотор завелся с пол-пинка. Надавив на сцепление всем своим тщедушным
телом, З. включил первую передачу. "Урал", как дредноут времен Цусимы,
начал медленно выползать из бокса. На лицах сослуживцев З. застыло
выражение непонимания, восхищения и отчаяния.
Ефрейтор З. сидел за рулем впервые в жизни.
Судьба ефрейтора хранила. "Урал" заложил крутой вираж и вытянул из бокса
прицеп, не обрушив ни одну колонну и даже почти не ободрав намотанный на
антенну СВЧ кабель, покрытый изнутри чистым серебром. Заподозрившие
неладное прапорщики и лейтенанты боязливо забегали в сектор обзора
водителя "Урала" и делали руками угрожающие, предупредительные и
запретительные знаки. Но ефрейтор З. не обращал на них внимания. Все его
сознание было сконцентрировано на воротах автопарка, таких узких,
по-идиотски узких, да еще и расположенных не прямо по курсу, а под углом
90 градусов. Все мосты были сожжены. Чтобы остановить рыгающего
соляровым выхлопам монстра, нужно было отвлечься от руля и надавить всем
тщедушным телом на сцепление. Этого ефрейтор З. не мог себе позволить.
Это означало неминуемую смерть неопределенного количества мечущихся
прямо по курсу прапорщиков и лейтенантов, а значит - Караганду. Дисбат.
Судьба сохранила ефрейтора З. еще раз. При повороте на 90 градусов
"Урал" въехал боком в угол домика дежурного по парку. Лязг металла,
хруст кирпича, мат прапорщиков и лейтенантов слились в экстазе и
заглушили рев дизеля. По-крайней мере, так показалось ефрейтору З. На
самом деле дизель заглох сам. Четыре пары рук вытащили ефрейтора из
кабины, оглушенного, охреневшего и все еще не до конца проснувшегося, и
поставили на промерзшую казахстанскую землю. "Урал" с прапорщиком Г. в
кабине снова завелся с пол-пинка и с пол-пинка же миновал злосчастные
ворота. Маневры удались.
А что же стало с ефрейтором З., спросите вы? А ничего не стало.
Человек, проспавший "полевую ленинскую комнату" и расстрелявший
пулеулавливатель, может позволить себе мелкие шалости. В конце концов,
никого еще не убыло от того, что его на построении полка перед строем
обозвали "му#$ком".