Лучшая десятка историй от "дед Санько"

Пистолет
В 1949 году, впервые после окончания войны, в Поповку со своей семьёй приехал из Ленинграда мой дядя Пётр Ильич М., лётчик Второй мировой войны – для него война началась в 1939 году в Финляндии, а закончилась с разгромом Японии в 1945 году. Сам я об этом ничего не помню – был еще слишком мал, однако, один эпизод сохранился в коллективной памяти семьи.
Однажды Пётр Ильич вместе с женой Анной Борисовной отправился по делам в Богучар. Пешком, так как автобусное сообщение отсутствовало. Путь неблизкий, пять километров по шоссе, вымощенному булыжником. В Богучаре пара задержалась, возвращаться домой пришлось затемно.
На безлюдном участке шоссе, почти в полной темноте навстречу им показались две фигуры с явно недружественными намерениями. Короче – обычные грабители, которых после войны можно было встретить в любом уголке страны.
Пётр Ильич был в офицерской форме, рядом – жена, встреча с бандитами не сулила ничего хорошего.
Увидев, что опасности не миновать, Анна Борисовна громко спросила Петра Ильича:
– Петя, а пистолет у тебя с собой?
– Конечно, – ответил тот.
Неизвестные, услышав этот короткий диалог, убрались с дороги, не тронув пару. Они знали, что после войны офицерам некоторое время разрешалось ношение личного оружия, и проверять его наличие на себе бандитам как-то не хотелось.
Пистолета у Петра Ильича, кстати, не было, но находчивость Анны Борисовны сработала.

Рядовой Ваня Ходус
В дивизион вместе с очередным пополнением из Западной Украины прибыл служить рядовой Ваня Ходус. По своему среднему образованию он вполне подходил на оператора одной из систем зенитно-ракетного комплекса, куда и был назначен. Однако через неделю ко мне зашел сержант, начальник отделения и доложил, что рядовой Ходус не годится на должность оператора. Я не поверил и приказал доставить Ходуса в кабинет. Пришел, стоит, переминается с ноги на ногу. Спрашиваю про образование – среднее, автомобильный техникум. Вполне прилично, но решаю проверить кое-какие знания за десятилетку:
– Корень квадратный из шестнадцати?
Ваня недоуменно смотрит на меня, про корень наверняка не слышал.
– Три умножить на четыре.
– Девять,– подумав, отвечает Ваня.
– Ясно, назови части света.
– Норвегия, Австралия…
– Чем занимался после техникума?
– Ремонтировал машины.
– Ваня, ты наверняка знаешь, что в двигатель заливают бензин, масло, воду. Как получается, что они не смешиваются между собой?
Ваня задумался и уверенно сказал – потому что бензин и масло легче, чем вода. Сдерживая смех, задаю контрольный вопрос – почему машина всё-таки едет? Ваня, не моргнув глазом, отвечает – потому, что крутится вентилятор! И тут я вспомнил, что в далёком детстве думал именно так, как этот бравый воин! И отправил Ваню на свинарник ухаживать за поросятами.

Заслуженное угощение
В проулке, недалеко от Колькиного огорода, в своей дореволюционной хибаре проживала баба Галя, с которой мы всегда здоровались, поддерживали добрососедские отношения. Хотя иногда тайно посещали ее небольшой садик, где росла замечательная груша. Да и от гороха на ее огороде не отказывались.
Однажды баба Галя выкопала созревший картофель, но сил унести несколько ведер из огорода у нее не было. И мы с Колькой решили ей помочь, за что она пообещала нас угостить чем-то вкусным. Бабка накладывала картофель в ведра, а мы по очереди таскали их в ее хибару. Путь пролегал через небольшие сени, где я заметил жестяную коробку, доверху с горкой наполненную вкуснейшим, крупным пасленом. Пробегая в очередной раз через сени, отметил, что горка паслена заметно уменьшилась. После Кольки. Недолго думая, я тоже прихватил горсть паслена и закинул в рот. С каждым нашим проходом банка пустела на глазах, а вскоре и дно показалось.
Когда мы управились с картофелем, баба Галя поблагодарила нас за помощь и позвала:
– Ребятки, у меня для вас есть целая банка… паслена. Заходите.
Ребятки молча переглянулись и, сверкая пятками, рванули от благодарной бабки.

Малолетние земледельцы
Мысль обзавестись своим огородом долго витала в наших неокрепших восьмилетних головах и однажды мы решились.
Рядом с огородом Колькиных родителей мы расчистили и вскопали небольшую площадку – примерно 2 на 3 метра. Решили посеять пшеницу – хлеб всему голова. Принесли полведра зерна, отрыли на своем огороде канавки, засыпали туда посевной материал и прикрыли влажной землей. Оставалось подождать урожай. Первыми взошли сорняки, но мы были начеку и усердно пололи свою делянку. А вскоре появились и всходы пшеницы. Всходы точно напоминали густую траву, которая обычно растет на сенокосных лугах. Этим-то и воспользовалось стадо коров, которое однажды возвращалось с пастбища. В общем, наши посевы, в буквальном смысле слова, «корова языком слизала». На оставшиеся всходы мы уложили сухие колючие ветки, однако урожай получить не удалось, так как пшеница почему-то не росла.
На следующий год мы решили посадить картошку. На родительском огороде клубни всегда вырастали крупными, вкусными, что и повлияло на наш выбор. Когда картофель взошел, мы пололи сорняки, поливали, окучивали грядку и, на этот раз, охраняли от прожорливого стада коров. Действовали, как настоящие опытные земледельцы.
К августу картофельная ботва засохла, пришло время убирать долгожданный урожай. Однако нас ждало разочарование – картофель вырос мелкий, словно горох. Но ронять честь опытных земледельцев не хотелось – все родственники и соседи не без интереса следили за нашими успехами в этой области. Ситуацию решили исправить самым простым и доступным способом – в соседнем огороде тайно накопали ведро картофеля, оставив себе самые крупные клубни и выбросив мелочь. Когда мы представили родителям собранный урожай, то услышали самую высокую оценку нашего труда. Мы были единодушно признаны выдающимися земледельцами, успеху которым можно позавидовать. Картофель тут же был превращен в пюре, которым мы щедро угостили всех желающих.
Но наша слава продержалась недолго. Обнаружив выкопанные кусты с брошенным мелким картофелем, Колькины родители без труда разоблачили нас как мелких жуликов…
Посрамленные, мы больше не предпринимали попыток освоить тайны земледелия.

Волки и вишни
Спелые вишни были для нас долгожданным, доступным, любимым угощением. Ели мы их в неограниченном количестве, до оскомины в зубах. Груши, яблоки, смородина тоже неплохи, но вишни мы всегда ждали с нетерпением.
Как-то, когда стали поспевать вишни, мы с Колькой решили построить в саду шалаш.
Дело в том, что грозой вишневых садов были стаи скворцов, обивавшие спелые ягоды на землю. Охрану сада от налетов этой наглой птицы мы решили взять на себя. Приготовили рогатки, старую кастрюлю, которая неплохо гремела при ударе по ней металлическим прутом, повесили самодельное чучело.
Шалаш получился замечательный, в нем было даже освещение – лампочка с питанием от батарейки, а рядом мы соорудили печку из двух кирпичей и жестянки. На печке мы в старой консервной банке тут же сварили вишневое варенье и с удовольствием его съели, запивая холодным молоком из погреба. Налетавших скворцов мы всеми имеющимися средствами с успехом отгоняли.
День клонился к вечеру, и в наши разговоры постепенно пробрались волки, которые, как известно, выходят на охоту по ночам, змеи и прочие опасные твари. Но мы крепились, готовые встретить все опасности стойко и мужественно. Волки нам раньше не встречались, а змеи вообще не водились в нашей местности, но напряжение нарастало по мере наступления темноты. Мало ли что! Даже горящая в шалаше лампочка не могла развеять тревогу в душе у каждого, но мы крепились, боясь сказать друг другу, что ночевать в саду, когда вокруг столько опасностей, необязательно. Короче – мы струсили, но подходящего повода, чтоб драпануть из сада, не было. Волки, змеи – это все серьезно, но показаться другу трусом никому не хотелось.
Проблема решилась совершенно неожиданно. Колькина мама с другого конца огорода закричала в темноту:
– Микола, стервец, иди вечерять (ужинать)!
Вздохнув с облегчением, не сговариваясь, мы со всех ног бросились в темноту по своим домам, где нас уже ждали беспокойные родители.

Неудачное пчеловодство
Лето – замечательное время для похода на речку, набегов в вишневый сад или огород с огурцами, помидорами, горохом, морковкой, пасленом. Но мы с моим другом Колькой особенно любили добывать мед диких пчел из камыша, которым были покрыты все сараи и большинство домов села. Надо было внимательно осмотреть торцы таких крыш и найти запечатанные зелеными листьями трубки камыша. Там и был мед диких пчел. Мало, конечно, но все-таки мед, иногда с горьковатым привкусом.
Однажды мы нашли старинную деревянную шкатулку с дырой от сломанного замка. Повертев шкатулку тут же решили: ну, чем не улей для пчел, которые, само собой разумеется, соберут нам мед. Сказано – сделано! Чтобы превратить шкатулку в улей, необходимы воск и пчелы. С воском вопрос решился быстро – попросили кусочек у соседа, который держал пасеку. А вот с пчелами было сложнее – где их взять? Поиски привели нас на одну грядку в огороде, где насекомые роились над цветущим шариком лука. Поймать пчелу – секундное дело. Как муху со стола. Колька лихо взмахнул рукой и – готово! – пчела в кулаке. Но через мгновенье мой друг истошно заорал и разжал пятерню. С его ладони упала мертвая пчела, а ее жало торчало в большом пальце как заноза. С ревом Колька помчался во двор, я со шкатулкой кинулся следом. Колькин старший брат Володька вытащил жало из ладони и на всякий случай, для профилактики, дал нам по пинку в зад.
Так хорошо задуманное предприятие с ревом провалилось… Это было в 1957 году.

Кошкин хвост
Казаки и украинцы, хохлы и москали веками проживали бок о бок в хуторах, селах, деревнях, станицах вдоль Дона, перенимая друг у друга привычки, уклад, говор, традиции. Марфа Павловна, баба Марфа, всю свою жизнь прожившая в этой среде, кроме молитв, знала великое множество местных поговорок, выражений и частенько пользовалась ими.
Если у меня что-то не получалось, то баба Марфа оценивала кратко – «не кругло в носу», долго умывался – «смотри, сороки украдут», ныл, что скоро могу умереть – «поедим горячих пирожков», напоминая, что на похоронах раздают пирожки.
Особенно часто в мой адрес звучало – «за день кошке хвоста не завязал», что в переводе означало – бездельничал. И я решил опровергнуть несправедливое обвинение, то есть завязать-таки кошке хвост и показать результат работы назойливой бабке. Подозвал кошку, погладил ее, чем-то угостил и приступил к выполнению задуманного. Кошки не любят, когда хватаешь за хвост, но когда я начал вязать узел, она завизжала и со всей силы цапнула меня острыми когтями. Я взвыл от боли и заревел. Так на собственном опыте я убедился, что упомянутое выражение не имело практического применения.

Жил-был ясень…
На краю Колькиного огорода, в буйных зарослях дикого терна возвышался красавец ясень – стройный, высокий, ветвистый.
А прохладное место под этим ясенем облюбовали куры, нарывшие много земляных ям для комфортного времяпрепровождения в то жаркое лето. Туда-то мы и забрались с моим дружком Колькой в поисках приключений. И обнаружили это приключение в виде старого тупого топора с обломанным топорищем. Недовольные куры с кудахтаньем уступили нам захваченную ранее территорию, и мы недолго ломали голову, что делать с топором. Решили срубить ясень. О необходимости свалить ясень и о возможных последствиях мы, восьмилетние мальчишки, не помышляли. Однако была опасность, что наши действия могут быть замечены Колькиной мамой, которая периодически появлялась у расположенного неподалеку колодца. По очереди оценивая обстановку у колодца, мы принялись за дело. Но топор был настолько тупой, что даже через час упорного и опасного труда ясень стоял как вкопанный. Бросать начатое «дело» не хотелось, и мы приняли решение обзавестись пилой, которая была у Колькиного папы. Искусно маскируясь от родителей, которые сновали по всему двору, Колька притащил-таки пилу. Дело пошло на лад. Соблюдая конспирацию и тишину в нужные моменты, мы пилили толстенный ствол приговоренного ясеня. Уж очень хотелось увидеть, как он будет падать.
И вот наступил момент, когда ясень начал медленно, с треском крениться в сторону огорода. Мы на четвереньках поползли из кустов в лопухи, чтобы полюбоваться на грандиозное зрелище и к своему ужасу увидели у колодца Колькину маму, которая с квадратными глазами, видя среди белого дня ни с того ни с сего падающий ясень, усиленно крестилась и причитала:
– Свят-свят, свят-свят!…
В этот момент ясень с шумом грохнулся на грядки. Мы увидели то, что хотели, но ощущение счастья мгновенно улетучилось: мама, заметив нас и поняв в чем дело, перестала креститься и закричала на весь огород:
– Санько, ты глянь, что натворили эти паразиты!
Колькин отец схватил огромную метлу и со словами «ну, черти рогатые!», кинулся за нами. А мы со всех ног рванули через дорогу в подсолнечники. Бежали огородами так долго, что вскоре очутились на другом конце села, где жили мои дедушка и бабушка. Тут нас как дорогих гостей приютили, накормили, напоили.
Но день когда-нибудь кончается, а домой идти не очень-то хотелось. Но пришлось. Уже начало смеркаться, когда мы добрели с Колькой до моего дома и обнаружили своих строгих отцов мирно беседующих на интересующие их темы. Увидев понуро бредущих сыновей, отцы ласково спросили: «Ну что, хлопчики, погуляли?», – на что мы утвердительно кивнули. К нашему удивлению, более суровый разговор не состоялся, наказание за содеянное нас миновало. А зря. До конца лета мы свалили еще несколько мощных кленов, даже грушу с ее вкусными плодами не пожалели. Варвары…
Это было лето 1957 года, впереди был 2-й класс Поповской начальной школы, первый искусственный спутник Земли и 40-летие Великой Октябрьской Социалистической революции…

Ракета Якова Павловича.
Закончив в 1978 году военную академию в Харькове, я вместе с дядей Петром Ильичом, побывавшем у меня на выпуске, на его «Запорожце» приехал в родное село. Встречи с родственниками, друзьями, рыбалка – обычный круг событий в такой ситуации.
Однажды наблюдаю такую картину – Петр Ильич и друг его детства Яков Павлович, сидя на корточках, что-то чертят на песке палочками и оживленно дискутируют. Подойдя поближе, понял, что идет обсуждение проблемы противовоздушной обороны во время войны. Петр Ильич – летчик-бомбардировщик второй мировой войны, был несколько раз сбит немецкими зенитками, но выжил, Яков Павлович во время войны неоднократно попадал под бомбежки и мечтал создать надёжное оружие для борьбы с авиацией противника. И, по его словам, это удалось сделать. В первом варианте он предполагал пристроить на наши истребители металлические сегменты, которые применяются на… сенокосилках. Подлетая к вражескому самолету, наш истребитель этими сегментами должен был протаранить неприятеля, оставаясь при этом невредимым. Однако от этого проекта Яков Павлович вскоре отказался, так как «изобрел» специальное топливо для ракет собственной конструкции, которые будут летать со скоростью 2000 км в секунду. Но для изготовления такого секретного топлива необходимо 2 миллиона тонн нефти. Тут в разговор о проблемах борьбы с авиацией противника пришлось вмешаться мне, дипломированному специалисту в этой области – за плечами факультет зенитных ракетных войск академии противовоздушной обороны. Заметив, что при такой скорости в 2000 км\сек, ракета сразу сгорит от перегрева, пытался переубедить изобретателя.
– Не сгорит, – парировал Яков Павлович, – ракету обмажем белой глиной, что лежит кучей около двора у деда Ивана.
Против такого аргумента возражать было трудно, но я попросил показать устройство его ракеты. Яков Павлович пообещал под большим секретом показать, схема у него дома, надо только зайти в гости. Чем я незамедлительно и воспользовался.
– Посиди на скамейке, схему сейчас принесу, – произнес Яков Павлович. Ждать пришлось около получаса, прежде чем он показался с двумя листами бумаги, выдранных из журнала «Огонёк». На листах была нарисована схема ракеты Циолковского из учебника физики. В кратенькой беседе пришлось разочаровать новоиспеченного ракетчика.

Немного о политике. Челн деда Зота.
Жизнь в стране в 50-70-х годах носила чрезвычайно политизированный характер. В школьные годы мы были октябрятами, пионерами, комсомольцами. Радио, газеты, кинофильмы настойчиво внедряли в сознание жителей страны определенную идеологию, на основе которой и строилась наша жизнь. Когда в конце 50-х вместо привычных со сталинских времён пятилеток, Никита Хрущов объявил семилетку, пионерский отряд в школе был назван «Спутник семилетки». Количественные результаты «хрущёвской индустриализации» выглядели солидно: к 1965 году национальный доход СССР увеличился на 53% по сравнению с 1958, производственные фонды выросли на 91%, продукция промышленности – на 84%, сельского хозяйства – на 15% (вместо запланированных 70 %). Реальные доходы населения выросли на одну треть. Были введены зарплаты и пенсии колхозникам. Частично была решена жилищная проблема. Наша Баба Марфа за многолетнюю работу в колхозе стала получать пенсию аж в 12 рублей.
На этом фоне и формировалось наше мировоззрение. Мы частенько спорили в своём кругу на политические темы, родители, пережившие сталинские времена и войну были сдержаннее и осторожней. Даже в более свободные горбачевские времена отец, выслушав мои рассуждения, рекомендовал «болтать поменьше».
Поздним ноябрьским вечером 1963 года после ужина и завершения повседневных дел я улёгся на кровать и уснул. Внезапно просыпаюсь от чрезвычайного сообщения по радио, которое никогда не выключалось – убит президент Америки Джон Кеннеди! Сообщение было настолько важным, что политизированный мозг спящего подростка принял решение разбудить меня. Но кто организовал убийство президента мир не знает до сих пор.
Твёрдость моих политических убеждений однажды ярко проявилась при просмотре телерепортажа из Италии, где в окружении телят о своих питомцах рассуждал внук Льва Толстого. Несмотря на веселый и упитанный вид стада животных, мне стало их жалко, так как они не понимали, что их хозяин – капиталист и эксплуататор!
С моим старшим другом Славой К. мы могли часами чесать языки на политические темы, не имея ни малейшего представления о реальном положении дел в мире. Во времена Р. Рейгана (президента США) обстановка серьёзно осложнилась, бешеная гонка вооружений ставила мир на грань новой войны. Рассуждая, что же можно сделать для предотвращения ядерной катастрофы, Слава предложил простой и эффективный способ:
– Надо взять у деда Зота челн, посадить туда Рейгана и Брежнева и дать им возможность уединиться в затоне нашей речки Богучарки для серьёзных переговоров на волнующие весь мир темы.
Пришлось согласиться с таким железным аргументом. Чёлн у деда Зота был рассчитан как раз на двоих, надежно служил своему хозяину многие годы. Дед Зот славился как искусный кузнец, собственная кузница которого работала с дореволюционных времён. За пятаки он мастерил нам, мальчишкам наконечники для стрел, на рынке в Богучаре торговал собственными изделиями из металла – рогачами, ухватами, мог подковать лошадь или даже сварить в своей кузнецкой печи лопнувшую стальную ленту от сенокосилки. Так что его чёлн мог бы послужить делу мира…