Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Если верить маме, я, миновав стадию младенческого лепета, сразу перешла к четко сформулированным предложениям, и одним из моих первых высказываний, произнесенных строгим бабушкиным тоном, стало: "Куда, блядь, пошла, с глязными лапами!" Изречено сие было в присутствии шагающей по свежевымытому полу кошки, ошарашенной мамы и бабушки, которая, даже не отрицая свою вину, сказала только: "Сделай вид, будто ничего не произошло, и ребенок все забудет." Так бы и произошло, я бы все забыла, если бы они мне этот эпизод периодически не напоминали.
На Занзибаре совсем мало дорог, и все они ведут в Стоун-Таун. Их выстроили, чтобы возить по ним любопытных туристов, желающих персонально отдать честь металлической табличке, заменяющей мемориальную доску на доме Фредди Меркьюри. Однако, не о доме речь. Примечательна сама дорога: она асфальтирована, а вдоль ее нескончаемой чередой нагромоздились хижины из красной глины. Лампочка Ильича там пока не горит, телевизоров нет, посему главное занятие обитателей хижин - сидеть на корточках вдоль дороги и созерцать моторизированные средства, на которых провозят туристов. Условия жизни на Занзибаре - как в библейском раю: всегда тепло, влажно, повсюду пальмы с произрастающим на них хлебом насущным, горы мусора и много мух. В раю работать не приходится, однако для счасться не хватает самой малости. Казалось бы, оторви от земли черную задницу, смастери себе лавку, сядь на нее, да и продолжай созерцать туристов с удобством и комфортом. Ан нет. Путешествуя по той дороге, фраза "Труд создал из обезьяны человека" вдруг обретает смысл. И еще приходит понимание, что благосостояние страны зависит не от политического строя, а от генетической предрасположенности к труду ее граждан. Каждому свое: африканец блаженствует в нищете, работоголик-немец толкает вперед локомотив Европы, ну а жизнь в России - это же золотая середина!
Говорила моя мать: «Ты в состоянии определить уровень интеллекта исключительно тех, кто глупее тебя. Те, кто умнее, видят уровень твоего идиотизма, ты же никогда не будешь в состоянии оценить степень превосходства их ума.» До сих пор не знаю, было ли это плодом ее размышлений, или она это где-то вычитала.
Судьба даровала мне встречу с идеальным преподавателем не в школьные, и даже не в университетские годы. Понадобилось срочно поднять уровень немецкого языка, и с этой целью занесло меня в берлинскую Hartnackschule. Смешного толстяка звали Бернд, он был безобразно одет, всегда небрит и хронически пьян, что, впрочем, чувствовалось только по запаху перегара, неизменно наполнявшего классную комнату, где он вёл уроки. Hartnackschule, будучи заведением респектабельным, могло бы давно уволить столь несуразного учителя, однако этого не происходило, ибо все знали, что Бернд был гением, играючи несущим немецкое слово в массы иноязычной публики. Когда он начинал свой урок, секунды и минуты кристаллизовались и испарялись, оставалось только внимание аудитории к странному человеку, стоявшему перед школьной доской. Бернд ловил внимание публики почти против воли самой публики. Каждая его фраза, каждый жест впечатывались в памяти даже тех, кто памяти этой самой практически не имел. Вот, отставив зад и издавая непристойные звуки, он наглядно объясняет, как надо учить немецкие глаголы (написать их на бумажке, а саму бумажку присобачить к туалетной двери, как раз напротив унитаза, иначе ввек не запомнишь). А вот он демонстрирует, как его жена по утрам натягивает на себя колготки (потом выясняется, что его жена является мужиком с усами и с бритой головой, который, в свою очередь, называет Бернда своей женой). Незабываема была и большая перемена, когда Бернд, прихватив с собой всех желающих, бежал в бар напротив, где, подкрепившись алкоголем и перейдя на весьма приличный английский язык, он вёл беседы с завсегдатаями-американцами, геями, как и он. Бернд преподавал не только язык, но саму концепцию свободы, на собственном примере объясняя, что не все люди обязаны жить в мире, полном условностей и предрассудков, что в некоторых местах на земном шаре можно безнаказанно быть самим собой.
Когда я была невинным, но уже обученным грамоте ребенком, жили у меня родственники на Украине - троюродный брат Валерик и его родители. Как-то летом поехали мы к ним в гости. Валерик был пацаном деревенским, в семье они говорили по-украински, но при необходимости переходили на русский, дабы доказать миру, что люди они образованные, не хуже городских. Славно мы с Валеркой друг друга понимали, весело проводили время, резвились на лоне природы беззаботно, как это бывает только у детей малолетних. Однажды, когда взрослые удалились по своим скучным делам, достал Валерка из недр книжного шкафа тоненький томик, перелистал его, и показал мне картинку, на которой было изображено нечто несуразное, заключенное в скобки, вывернутые неправильным образом. Никогда бы не догадалась, что сия схема представляла, если бы не комментарий снизу: женские наружные половые органы. Вывернутые наизнанку скобки оказались раздвинутыми бедрами, ну а внутри размещалось все остальное. Сама же книга называлась "Гигиена женщины". "Зачем вам это?" - спросила я у Валерки. Он на секунду задумался, потом важно сказал: "Батько читае!"
Середина 80-х, на улицах нашего заштатного уральского городка - весна, в моей девчоночьей душе - сумбур, мечты и предвкушение. Москва - очень далеко, а еще дальше - загадочный и прекрасный мир, который мне, провинциалке, непременно надо завоевать. Хочется особняк, как в романах Агаты Кристи, захватывающую работу где-нибудь в детективном агентстве и двух шикарных ухажеров, блондина и брюнета, как на обложке винилового диска Модерн Токинг. Эпоха перестройки и гласности делает невозможное возможным, и вот я еду в плацкарте поступать в университет, на факультет романо-германской филологии.
Наши дни. Сигнал будильника раздирает ошметки сна и пневматическим молотком врывается голос мужа: "Sveglia!" С отвращением размыкаю сонные вежды. "Porco Dio! Sono sveglia!" - оттягиваю последний гласный, как это сейчас принято; научилась этой тонкости у барышни, недавно принятой в наш стареющий коллектив, в отдел продаж, где я работаю вот уже 20 лет. В романах Эда МакБейна трудовые будни казались намного увлекательнее, но и мне жаловаться негоже. Особняк у нас большой, от мужниной бабки в наследство достался. Часть комнат закрыта за ненадобностью и завалена барахлом. Там могут водиться призраки и свершаться преступления без нашего ведома, почти как мне и мечталось. Вот только супруг мой до пластиночного Томаса Андерса как-то не дотягивает, хотя в молодые годы он был очень даже ничего.
И все вроде бы удалось, все получилось, однако почему-то все чаще вспоминаю я серые хрущевки, тающий на асфальте снег, пробивающийся сквозь него запах весны и ожидание нового и неизведанного.
Современная леди Годива, или о свободе непристойности.
Город Болонья, недалеко от которого я живу, известен тем, что в нем находится старейший университет Европы. А на этой неделе он вошел в светскую хронику благодаря тому факту, что на его улицах была замечена девушка, прогуливающаяся совсем без одежды, если не считать холщовой сумки на плече. Прогулка прекрасной незнакомки была увековечена бдительными согражданами (ежели кто желает просозерцать фотографии, вот слова для поиска: Bologna, nuda), однако стражи правопорядка быстро нарушили идиллию, выписав голой барышне штраф на 3300 евро. История получила широкий резонанс и потому, что ее героиней на сей раз была женщина. Американские туристы, спешно сбрасывающие одежды и погружающие голые телеса в воды фонтана Треви в самом центре Рима, жаждущие запечатлеть свой подвиг смартфонами друзей, уже никому не интересны.
Нарушительница закона заявила полицейским, что она хотела победить страх, который испытывала, когда чувствовала себя наблюдаемой. Если смотреть в глобальном масштабе, девушке удалось избавилась от своего психологического комплекса по весьма дешевой цене. Повезло ей, что родилась в Италии: мусульмане забили бы ее камнями. И исхлестали бы плетьми мужчин, членов ее семьи. Хорошо все-таки жить в цивилизованной стране.
Есть у меня страшная тайна, о которой моим сослуживцам лучше не знать. Речь не идет о регулярном приеме горячительных напитков в гордом одиночестве, хотя, если честно, и такой грешок за мною водится. Нет, все гораздо отвратительнее: мне нравятся куриные желудки, которые здесь, в Италии, вообще блюдом не считаются. До сих пор не понимаю, почему их продают! Наверное, исключительно для нужд эмигрантов и хвостатых друзей человека. Я их покупаю во время обеденного перерыва, и до вечера храню в офисном холодильнике, среди йогуртов, фруктов и прочей пищи для нормальных людей. А если вдруг кто надумает провокационный вопрос задать, ответ у меня всегда готов: это - для кошки. Что является беспардонной ложью, моя МилУ на куриные желудки даже смотреть не хочет, усатую морду воротит, гневно лапой встряхивает, демонстрируя всеми способами свою кошачью брезгливость.
Куховарить я не умею и не люблю, но для желудков делаю исключение, кипячу их в воде, по-спартански, без соусов и приправ, потом вылавливаю из кастрюли и сжираю жадно и торопливо, пока никто не видит. Получается далеко не так, как готовила бабушка, но тоже неплохо.
Иностранцев у нас на работе не много - только я, да еще одна дама, менеджер по продажам, в своё время уехавшая из Шанхая в Италию, чтобы стать оперной певицей. Так вот недавно выяснилось, что она мои извращенные вкусы разделяет, хотя нами столь любимые деликатесы домой и не несет, мужа пугать не желает.
В Китае, как известно, куриными потрохами меню не ограничивается. И хотелось бы задать ей сокровенный вопрос на предмет фелиноедения, да страшно: а вдруг всю правду расскажет!
Итальянский монсеньор Антонио Сталиано публично оскорбил чувства верующих, заявив, что Деда Мороза не существует, и что его придумала американская компания Кока-Кола для рекламы своего напитка. При этом не уточнялось, кто и когда придумал другого известного персонажа, Иисуса Христа.
Епархии католической церкви на Сицилии пришлось извиниться за слова своего епископа перед негодующими родителями верующих. В Епархии отметили, что церковь не хочет разрушать детские мечты.
В Италии издается научно-популярный журнал "Фокус", в котором есть раздел "Вопросы и ответы", где читатели спрашивают самые абсурдные вещи, а редакция журнала по мере сил старается на них отвечать. Однажды был такой вопрос: "Что будет, если проглотишь экскременты?" Ответили так: "Если собственные - то ничего. Чужими можно отравиться!" Короче, любителям экстремального секса и поклонникам творчества де Сада стоит задуматься.
Был у нас студент из Пакистана - парнишка спокойный, молчаливый, всегда ходил с гордо поднятой головой. Жил в общежитии, но особо ни с кем не дружил. Как-то раз собрались мы в приятной компании, как часто бывало. Пришел и он, пил водку, как все. Потом раскрепостился, расслабился, да и высказал все, что у него на душе наболело. Оказалось, очень ему, страдальцу, было неприятно жить в окружении проституток и собак! (Хотел, наверное, сказать "блядей и козлов", но был слишком хорошо воспитанным молодым человеком.) Выяснилось, что проститутками являлись все особи женского пола. Ну а мужики - собаками. Почему собаками? Да потому, что позволяли проституткам над собой командовать! Участники застолья, хоть и относились все поголовно к одной из вышеуказанных категорий, на провокацию никак не повелись. Никто не закричал истеричным голосом: "Бей мусульманскую гниду!" Да и зачем? Мы же учились в Крыму, и среди нас было много татар, а они, как всем известно, хоть и мусульмане, но люди хорошие, мы с ними по-братски жили, хлеб-соль делили, план вместе курили.
Лишь много лет спустя, общаясь с людьми из разных стран и различных социальных сословий - с тунисским официантом, с инженером-турком в Берлине, с таксистом в Дубае, с парикмахером в Египте - пришло понимание, что наш пакистанский собрат по alma mater - не единственный в своем роде. На свете есть очень много людей, которые искренне порицают и презирают то, что нам с рождения кажется естественным. И когда они - чтобы улучшить собственное материальное положение или даже просто сбегая от войны - переселяются сюда, в мир неверных, их ненависть не остается дома, а эмигрирует вместе с ними.
Христианство, хоть и натворило в свое время немало бед, сейчас выдохлось, его яд еще курсирует по телу, но уже в относительно безобидной форме. Мусульманское же говно должно еще продемонстрировать свою силу. Оно нас или убьет, или сделает нас сильнее.