Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Вовочка059
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
«Энтеролиз для Музы, или Тайное искусство актёров Современника»
В театральной среде ходят легенды. Одну из самых пикантных и гениально-абсурдных рассказывал известный режиссёр Роман Виктюк, чья память была сундуком с сокровищами театрального закулисья.
Дело происходило в легендарном «Современнике» начала 1970-х. Эпоха дыхания оттепели, гениальных премьер и железной руки его лидера — великого Олега Ефремова. Театр был храмом, а Ефремов — его строгим и вдохновенным жрецом. Но даже в храме находятся те, кто готов молиться и… немного грешить.
Среди служителей Мельпомены был один выдающийся актёр — назовём его Б. Его позже знала вся страна по фильмам Рязанова и Шукшина. Харизматичный, мощный, обаятельный. Но с одной слабостью — неистребимой страстью к «употреблению». В те годы это было, увы, почти нормой. «А кто не пьёт? Нет, ты скажи!» — как говаривал герой Броневого из «Покровских ворот».
Ефремов, человек дисциплины и высочайших требований, объявил в театре сухой закон. Но где запрет, там и хитрость. Б. быстро нашёл себе сообщника — коллегу В. Вместе они составляли идеальный дуэт: талантливые, весёлые и неизлечимо жаждущие обмануть систему.
Сначала они пили традиционно — из стаканов, в укромных уголках за кулисами. Ефремов ловил их, громил, грозил увольнением. На время это помогало — грешники затихали, как школьники после грозной взбучки.
Но однажды Олег Николаевич снова заметил знакомые признаки: туман в глазах, лёгкую нетвёрдость походки, ту самую творческую расслабленность, что бывает только от «принятого на грудь». Он подошёл ближе, приготовившись к разоблачительной речи… и отступил в полном недоумении.
От них не пахло! Ни единым пАром от дыхания. Чистые, как младенцы. Но глаза — стеклянные, походка — ватная. Ефремов метался, но ничего не мог доказать. Словно его водили за нос сами законы физиологии.
Разгадка оказалась до гениальности проста и до безумия рискованна. Актёры, доведённые до отчаяния сухим законом, нашли нетривиальный выход. Они ставили себе клизмы с водкой.
Это был коктейль из отчаяния, юмора и своеобразного гения. Способ обмануть не только бдительность режиссёра, но и собственный организм. Эффект был — а следов нет.
Узнав об этом, Ефремов, по легенде, не то чтобы рассвирепел, а… зауважал. Ярость сменилась невероятным изумлением. Как можно было уволить таких изобретательных, таких преданных (пусть и в своём роде) искусству людей? Они же не просто пили — они творили процесс!
Говорят, после этого история замялась. Возможно, Ефремов сдался, признав их победу. Или просто понял, что гениальность — она разная. Иногда — с душком спирта, но абсолютно без запаха.
Эта история стала театральной притчей. О том, что настоящий актёр всегда входит в роль. Даже если для этого нужно применить нестандартный метод. И о том, что русский театр — это не только «Чайка» и триста лет традиций, но и триста грамм водки, введённых туда, куда не ступала нога критиков.
Соревнование титанов, или Стриптиз с трагическим финалом
В ресторане «Карты, кэш и пять стволов», где по вечерам пахло дорогими сигарами, жареным миндалем и деньгами, царило необычное оживление. На сцене, освещённой прожекторами, стоял щегольской конферансье в смокинге и с микрофоном, объявивший о начале «Вечера виртуозной стрельбы». В зале, за столиками, уставленными хрустальными бокалами, собралась изысканная публика и сами виртуозы — стрелки международного класса.
«Итак, джентльмены, начинаем с классики!» — возвестил конферансье, и его помощник подбросил в воздух сочную спелую сливу. Раздался единственный, хлёсткий выстрел. Слива превратилась в облачко пыли. «Герхард Шмальц,Германия!» — отчеканил седой герр, не вставая со стула и убирая в кобуру изящный «Вальтер».
«Браво! Следующая цель — грецкий орех!» Англичанин Джон Кайф,невозмутимый как скала, снял с плеча штучный «Энфилд». Грохот эхом прокатился по залу, и от ореха осталась лишь горстка скорлупы. «Джон Кайф,Британия. Профессионал».
«Превосходно! А теперь — фундук!» Американец Джеймс Смит,щёлкнув жвачкой, выхватил из-под мышки револьвер «Кольт». Грохот, вспышка — и фундук был стёрт с лица земли. «Джеймс Смит,Штаты. Профессионал», — бросил он, как будто подписывал контракт.
«Усложняем задачу! Муха!» На "арену" выпустили нахальную муху.Она жужжала, описывая круги, пока итальянец Риккардо Монтеверди с сицилийским бесстрашием не вскинул пистолет. Выстрел — и назойливое жужжание оборвалось. «Риккардо Монтеверди,Италия. Профессионал».
«А теперь — комар!» — с вызовом произнёс конферансье. Крошечное насекомое,едва слышно звеня, принялось летать под потолком. Русский стрелок Кандыба, до этого мирно пивший водку, метким выстрелом из «Макарова» установил полную тишину. «Иван Кандыба,Россия. Любитель», — скромно представился он, возвращаясь к стопке.
«И наконец, ещё один комар! Посмотрим на искусство нашего французского гостя!» Комар зазвенел.Француз Жак Моруа встал, прицелился из дуэльного пистолета и выстрелил. Раздался хлопок, но высокое «ззззз» не исчезло. Оно стало лишь тоньше, пронзительнее и, казалось, наполнилось жгучим возмущением. «Но он же летает!»— воскликнул конферансье. Жак с достоинством опустил оружие. «Летает и будет летать!— философски изрёк он. — А вот любить — никогда!»
Зал взорвался смехом и аплодисментами. Но вечер на этом не закончился.
«А теперь, джентльмены, финал — стрельба по самой сложной и прекрасной цели!» — объявил конферансье, и на сцену вышла танцовщица в вечернем платье с двумя бретельками.
Первый выстрел англичанина Кайфа сорвал левую бретельку, не задев кожу. «Джон Кайф,Британия. Профессионал».
Выстрел немца Шмальца сразил правую бретельку. Платье шелковым облаком сползло на пол. Девушка продолжала танцевать в изящном нижнем белье под восхищённый гул зала.
Американец Смит лишил её лифчика. «Джеймс Смит,США. Профессионал».
Француз Моруа и итальянец Монтеверди филигранными выстрелами справились с «последним треугольником». «Жак Моруа,Франция, Риккардо Монтеверди, Италия. Профессионалы».
Девушка танцевала, и на ней сверкало лишь тонкое колье. Выстрел Кандыбы перебил застёжку, и украшение упало. «Иван Кандыба, Россия. Любитель».
И в этот миг, когда зал расслабился и ожидал объявления конферансье об окончании шоу, раздался оглушительный, утробный грохот, от которого задребезжали хрустальные люстры. Танцовщица, как подкошенная, рухнула на сцену.
Из-за дальнего стола поднялся коренастый мужчина лет пятидесяти с чубом, в вышиванке и с дымящимся дробовиком. Он сплюнул сквозь усы и хрипло провозгласил:
«Мыкола Поросюк, Полтавщина. Любитель...»
В наступившей гробовой тишине был слышен лишь возмущенный звон оскоплённого комара. Абсурд восторжествовал. Профессионализм пал перед простой народной любовью к картечи.
«Невинная оговорка, или Как огурец стал главным героем эфира»
Телевизионный эфир — это всегда лотерея. Можно подготовиться к вопросам, отрепетировать ответы, но нельзя предугадать, как одно случайное слово вызовет бурю ассоциаций в умах миллионов. Именно это произошло в программе «Кто хочет стать миллионером?», когда за столом встретились поэтесса Лариса Рубальская, актёр Марат Башаров и ведущая Юлианна Караулова.
Прозвучал вопрос о Празднике огурца. Варианты ответов: Ярославль, Суздаль, Иваново, Кострома. Обсуждение пошло по стандартной колее — перебор городов, поиск логических связей. И тут Лариса Алексеевна, женщина глубоко порядочная и абсолютно далёкая от двусмысленностей, машинально бросила фразу:
— Вот Суздаль или Кострома, на мой взгляд, подходят. А Иваново — город невест, зачем там огурцы?
Она не вкладывала в эти слова никакого скрытого смысла. Для неё «город невест» был просто официальным статусом, туристическим брендом — как «город Золотого Кольца» или «Родина первого космонавта». А огурец был просто огурцом — хрустящим, зелёным и не более того. Её мысль была простой: «В Иваново ткут ситцы, а не солят овощи».
Но телевидение — это эхо, которое многократно усиливает любое слово. Стоило ей это произнести, как в студии повисла лёгкая пауза. Юлианна Караулова, как опытная ведущая, лишь загадочно улыбнулась — она поняла, как этот комментарий может быть воспринят зрителями. Марат Башаров, вероятно, едва сдержал смех. А страна уже замерла у экранов, оценивая неожиданный подтекст.
В этом и есть магия живого эфира: даже невинная фраза может стать сюжетом для обсуждений. Лариса Рубальская, сама того не желая, на секунду превратила кулинарный вопрос в повод для улыбок. Не потому, что она сказала что-то неприличное — а потому, что зрители услышали в этом намёк.
Правильный ответ — Суздаль — быстро восстановил серьёзность. Но момент уже стал частью истории шоу. Теперь каждый раз, когда речь зайдёт о праздниках огурца или городах невест, кто-то обязательно вспомнит эту фразу и улыбнётся.
Так что мораль проста: на телевидении даже овощи могут стать героями шуток. Главное — произносить их с лёгкостью Ларисы Рубальской. И тогда даже невинный огурец 🥒 на мгновение покажется… немножко больше, чем просто овощем.
Этот случай напоминает, что даже в невинных вопросах кроется второе дно. Ведь если в Городе невест вдруг объявится Праздник огурца, это будет уже не кулинарный фестиваль, а мероприятие с очень личным подтекстом.😉
P.S. Говорят, после этого эфира властям Иваново пришло анонимное предложение учредить праздник, подобный суздальскому, но называть его «День огуречной благодарности». Но Город невест решил остаться верен традициям — и своим ситцам.
Кабинет отдела информации пах старыми газетами, дешёвым табаком «Ява» и пылью, въевшейся в бархатные портьеры. Михаил, молодой журналист, только что вернувшийся с задания, застыл на пороге, поражённый открывшейся ему картиной.
Его начальник, Борис Сергеевич, сидел в своём кожаном кресле, откинув голову. Глаза его были закрыты, а губы тихо, нараспев, выводили странную мантру: —Ооуу, как ужасно мы жили!.. Ооуу, как ужасно мы жили!..
— Борис Сергеевич, вы чего? — не удержался Миша.
— Тихо, Миша, не мешай... — не открывая глаз, пробурчал шеф.
— Но всё же? Что это?
Борис Сергеевич наконец посмотрел на него усталыми, немного стеклянными глазами. —Занимаюсь аутотренингом. Осваиваю новую установку. —Какую? —Очернять СССР. Безоговорочно и тотально. Таково распоряжение. Сверху.
Миша только развёл руками. Время было странное — перестройка, 1989 год. Казалось, все прежние ориентиры поплыли, как кляксы на промокашке.
Через несколько дней Борис Сергеевич, сияя, влетел в кабинет с папкой в руках. —Вот, Миш, гляди! Нашёл в архиве золотую жилу! В семидесятые годы в некоторых детских садах детей укладывали спать на улице осенью! — Он триумфально посмотрел на подчинённого. — Это ли не издевательство над личностью?
— Слышал я про такое, — осторожно сказал Миша. — Это называлось «сон на воздухе». Укладывали их одетыми, в тёплых спальниках, да ещё и одеялом сверху укрывали. Для закаливания. Многие врачи это одобряли.
— Во-о-от! — перебил его Борис Сергеевич, тыча пальцем в документ. — А мы подадим материал с позиции: над детьми глумились! Издевались, проклятые коммунисты! Читатель должен содрогнуться!
В другой раз он принёс чёрно-белую фотографию. —Или вот, смотри! Дети ходят вокруг лампы кружком, в одних трусах, руки за спиной! Прямо как заключённые по двору тюрьмы гуляют, честное слово! Ууу, проклятые коммуняки, любили они поиздеваться над беззащитными детками!
Миша вздохнул. Он помнил эту процедуру из собственного детства. —Борис Сергеевич, это же ультрафиолетовая лампа «горное солнце». Они в защитных очках, чтобы витамин D вырабатывался, особенно зимой. В санаториях то же самое делали. Ничего страшного.
— А мы подадим как триллер! — с непоколебимым энтузиазмом заявил шеф. — «Детский сад имени Горького, или Круг ада под кварцевой лампой»! Таково, Мишенька, распоряжение. Сверху.
Прошла неделя. Михаил, готовя очередной «разоблачительный» материал о том, как в школьных столовых вместо ананасов давали компот из сухофруктов с червями, почувствовал, как у него начинает подёргиваться глаз. Он зашёл в кабинет к Борису Сергеевичу, чтобы пожаловаться на творческий кризис.
Шеф сидел в кресле, снова с закрытыми глазами. Но на этот раз он не был один. Рядом, в таком же кресле, сидела Вера Аркадьевна, пожилая корректор, вся погружённая в свой внутренний мир.
И они дуэтом, покачиваясь, тихо и проникновенно выводили свою новую, самую главную рабочую мантру:
— Ооуу, как ужасно мы жили!.. Ооуу, как ужасно мы жили!..
Миша посмотрел на них, на стопки «разоблачительных» статей на столе, на портрет Ленина, заботливо убранный в шкаф, но всё ещё пристально смотревший на них со своей полки. Он молча подошёл к свободному креслу, опустился в него, откинул голову и, закрыв глаза, присоединился к хору.
— Ооуу, как ужасно мы жили!..
Теперь их было трое. Аутотренинг был в самом разгаре. Новая установка успешно внедрялась в массы.
«Щенок, которого не было, или Как Додик рыбачил без удочки»
В уютной гостиной, пахнущей штруделем и тревогой, восемнадцатилетняя Сара уткнулась мокрым лицом в диванную подушку. Её мама, Роза, стояла посреди комнаты с лицом, на котором гнев и материнская жалость вели ожесточённую войну.
— Сара, доченька, — начала Роза, стараясь говорить спокойно, но каждый слог звенел, как натянутая струна. — Ну зачем? Зачем ты пошла к этому… Додику?
Роза зажмурилась, мысленно перебирая в уме все известные ей породы собак и параллельно составляя список того, что бы она сделала с этим Додиком.
— И дальше? — выдавила она, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
— Только, говорит, у щенка зубки режутся… — продолжила Сара, всхлипывая. — Он всё кусает. Поэтому вам, Сарочка, колготки лучше снять… Чтобы не испортил.
Роза беззвучно пошевелила губами, мысленно добавляя в список для Додика пункт «пожизненная каторга по стирке колготок».
— И? — прозвучал следующий вопрос, уже более металлическим тоном.
— И жакетик, говорит, тоже снимите… Чтобы щенок не порвал. И блузку… И юбочку… — голос Сары окончательно перешёл в стадию тихого отчаяния.
В воздухе повисла тягостная пауза. Роза представила эту сцену: её дочь, послушно раздевающаяся под предлогом спасения гардероба от несуществующего щенка. Это был шедевр абсурда.
— И что? — спросила она, уже зная ответ.
— А когда выяснилось, что щенка вовсе нет… — Сара разрыдалась с новой силой. — Было уже поз-з-здно…
В этот момент в комнату вошёл папа Марк, услышав шум. Увидев плачущую дочь и жену с лицом древнегреческой трагической маски, он спросил: —Что случилось?
Роза повернулась к нему и произнесла с ледяным спокойствием: — Нашу дочь обманул аферист, использующий в своих схемах несуществующих щенков. Теперь я пойду и объясню этому Додику, что такое настоящий укус. И для этого мне не нужно снимать колготки.
Мораль этой истории проста: девушки, если вам предлагают посмотреть на щенка, но при этом настойчиво советуют раздеться — бегите. Бегите, не оглядываясь. Или хотя бы потребуйте предъявить щенка до того, как снять перчатки.
P.S. Говорят, Додик до сих пор ищет того щенка. Но уже в полицейском участке, куда его привела Роза с криком: «Вот он, гражданин начальник! Тот самый кинолог-мошенник!». А Сара завела себе настоящего щенка. Того, который действительно грызёт всё подряд. Но хотя бы существует.
Дополнение: Лингвистический и исторический контекст термина «варяги-русь» Начало здесь: https://www.anekdot.ru/id/1550194/
1. Река Руса: Южнобалтийский ключ к загадке
Для понимания летописного термина «варяги-русь» недостаточно знать о племени варинов. Ключевую роль играет конкретная географическая привязка.
· Исторический факт: На территории Вагрии (земли варинов) существовала река с названием Руса (Rusa), упомянутая хронистом Гельмольдом из Босау. · Современное отождествление: Историки уверенно отождествляют эту реку с современной немецкой рекой Грабау (Grabau), верхнее течение которой называется Альбах (Aalbach). Она протекает в земле Шлезвиг-Гольштейн и впадает в Балтийское море в районе залива Травемюнде. · Логическая связка: Таким образом, в самом сердце земли варинов мы имеем не только этноним (варины), но и топоним (Руса). Это позволяет вывести гипотетическую, но чрезвычайно убедительную формулу: дружина, базировавшаяся в устье этой реки, могла получить двойное определение — «варины с реки Руса».
2. Эволюция термина и забвение его истоков
Именно из такой формулы и мог родиться летописный термин «варяги-русь».
· Конкретика IX века: Изначально это было название конкретной военно-торговой корпорации — союза варинов и их соседей (ободритов, лютичей, скандинавов), контролировавших район реки Руса. · Расширение значения: С течением времени, по мере того как выходцы из этого региона активно действовали на торговых путях, слово «варяг» (от «варин») стало нарицательным, профессионимом, обозначавшим любого наёмника или морехода с Южной Балтики. · Позиция летописца Нестора (XII век): К моменту написания «Повести временных лет» прошло около 250 лет с момента призвания Рюрика. Исходная, узкая географическая привязка термина «русь» к реке Руса была давно забыта. Для Нестора «русь» — это уже самоназвание его народа и государства. Сталкиваясь в древних документах или преданиях с устойчивым сочетанием «варяги-русь», он уже не понимал его первоначального смысла. Он знал, что «русь» и «варяги» как-то связаны, и сохранил эту связку, пытаясь вписать её в свою картину мира: мол, «русь» — это одно из варяжских племён.
3. Важное уточнение: Заимствование имён и культурный синтез
В критике гипотезы часто звучит контраргумент: имена первых князей — Олег (Хельги), Игорь (Ингварр), Ольга (Хельга) — имеют скандинавское происхождение. Однако этот факт не опровергает «ободритскую» версию, а лишь усложняет картину.
· Славянизированная знать Южной Балтики, находясь в теснейшем контакте со скандинавским миром, могла перенимать у него престижные имена и элементы культуры как символ статуса, ровно так же, как русская аристократия XVIII века перенимала французские имена и манеры. · Яркая аналогия: Имена Иван (от евр. Иоханан) и Мария (от евр. Мирьям) имеют неславянское, библейское происхождение. Но их массовое заимствование никак не свидетельствует о том, что иудеи правили Русью. Это говорит лишь о мощном культурном и религиозном влиянии. · Вывод: Наличие скандинавских имён у династии, вероятно, славянского происхождения, является не доказательством её скандинавской сути, а свидетельством сложного культурного синтеза в среде балтийской элиты IX-X веков, где славянские, скандинавские и финские элементы свободно смешивались.
Таким образом, дополнение данных о реке Руса и учёт механизмов культурных заимствований делает «ободритскую гипотезу» целостной, непротиворечивой и способной ответить на все ключевые критические вызовы.
«Три миллиарда соседей, или Геополитика в цифрах и просторах»
Конечно, стратегическое сближение России, Китая и Индии — это как собрать за одним столом трёх мудрецов, каждый из которых держит в руках свою вселенную. Но даже у мудрецов бывают особенности, которые заставляют задуматься.
Вот факт, который не скроешь за дипломатическими протоколами: Китай + Индия = 3 000 000 000 человек. Россия = 147 000 000 человек.
Цифры говорят сами за себя. Это как если бы на одну чашу весов положили мегаполис размером с планету, а на другую — всё население Москвы, умноженное на десять. Возникает лёгкое чувство, будто Россия в этой компании — скромный интеллектуал, пришедший на пикник, где главные блюда — демография и трудолюбие.
Но природа, как всегда, всё уравновесила. Площадь России = 17,1 млн км². Площадь Китая + Индии = 9,6 млн км² + 3,3 млн км² = 12,9 млн км².
То есть Россия больше их обоих вместе взятых. Наши просторы — это не просто территория, это философия. Пока в Шанхае жители едут в метро час до работы, в Сибири медведь идёт через тайгу неделю просто чтобы проверить, не вырос ли где новый кедр.
Что это значит?
1. Мы не теснимся. У нас есть место для манёвров — как дипломатических, так и медвежьих. 2. Наш главный ресурс — не люди, а пространство. Возможно, в будущем именно это станет ключевым преимуществом: когда Китай будет строить небоскрёбы вверх, мы будем осваивать земли вширь. 3. Тишина — тоже стратегия. Пока в Дели шумят базары, а в Пекине гудит промышленность, в российских деревнях слышно, как растёт трава. Это сила иного порядка.
Так что да, нас 147 миллионов. Но за нами — бескрайние леса, степи, горы и реки. За нами — территория, которая может вместить всех желающих, но пока предпочитает гармонию с природой.
И если Китай и Индия — это мощь числа, то Россия — мощь пространства. Вместе мы становимся комплементарной силой: они дают людей, мы даём место. Они — динамика, мы — ресурс. Они — концентрация, мы — свобода.
Так что за будущее BRICS можно быть спокойным. Главное — чтобы у нас хватило места за столом переговоров. И чтобы на карте хватило места для всех трёх миллиардов, если они вдруг решат зайти на чай.
БЛАГОСЛОВЕНИЕ ЗВЕРИНЦА, ИЛИ РЕКВИЕМ ПО ЗАПАДНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Фельетон
Если вам кажется, что за окном XXI век, вы просто не были на днях в Нью-Йорке. Там, в священных стенах собора Святого Иоанна Божественного, время решило развернуться вспять и застыло где-то между Всемирным потопом и карнавалом в Рио-де-Жанейро. Произошло событие, которое с предельной ясностью демонстрирует, куда катится некогда великая западная цивилизация.
Представьте себе: под величественными сводами, где когда-то звучали молитвы о спасении душ, сегодня раздавалось довольное ржание, мычание и повелительное «Кис-кис-кис!». Да, вы не ослышались. В рамках празднования Дня святого Франциска Ассизского – апостола нищеты и смирения – по храму дефилировали верблюды, лошади и прочие «пернатые и хвостатые».
Картина маслом, достойная кисти Босха: почтенные прихожане, которые ещё вчера, возможно, молились о стабильности на бирже, сегодня с благоговением толпятся вокруг пони, ожидая, когда же священник окропит его святой водой. Рядом дама в шляпке стоимостью с бюджет небольшого африканского государства тянет к алтарю на шлейке котика, явно желая ему не столько царствия небесного, сколько удачного стула в новом дизайнерском лотке. «Не психуй, Барсик, это тебя благословляют!»...
«Смешались в кучу кони, люди...» – писал классик. Он и представить не мог, насколько пророческой окажется эта строка. Лошадь, благословлённая в соборе, – это уже не просто лошадь. Это полноправный член общества с духовными запросами. Верблюд, получивший свою порцию благодати, – теперь не вьючное животное, а личность, чьи права защищает «Амнести Интернешнл».
Где-то там, за океаном, принимаются законы, от которых у наших дедов встали бы дыбом седые волосы. Где-то там школы упраздняют понятие «мальчик» и «девочка». Где-то там всерьёз рассуждают о правах искусственного интеллекта. А кульминацией этого великого похода за «прогрессом» становится то, что цивилизация, построившая атомные реакторы и полетевшая к Луне, теперь с благоговением водит хорьков в храм, чтобы те тоже не чувствовали себя ущемлёнными.
Ирония судьбы заключается в том, что святой Франциск, призывавший к отказу от земных благ и смирению, стал невольным покровителем самого оголтелого и странного вида потребления – потребления духовных услуг для домашних питомцев.
Что ж, каждый выбирает по себе. Мы же, глядя на это ярмарку тщеславия в церковных стенах, можем лишь с тихой грустью констатировать: да, нравы падают. Но не где-то абстрактно, а вполне конкретно – в соборе Святого Иоанна Божественного, где отныне вместе с фимиамом веры в воздухе стойко витает аромат конюшни и кошачьего корма.
И как-то само собой напрашивается вывод: когда у нации заканчиваются великие цели и общая идея, она начинает благословлять хомячков. Лишь бы не решать настоящие проблемы. Лишь бы не каяться в настоящих грехах.
Тема взята в https://t.me/OlesiaLoseva и литературно обработана.
«Подтяжки, гонорары и немые сцены: афоризм от Михалкова»
В середине 1960-х, когда советская литература цвела метафорами, а быт великих писателей оставался загадкой для простых смертных, в московской квартире Сергея Михалкова разыгралась сцена, достойная пера самогО острослова.
Поэт и писатель, чьи строки знала вся страна — от пионеров до партийных деятелей, — сидел за столом, погружённый в работу. Одет он был в рубашку и брюки с подтяжками. Не новыми, блестящими, а теми самыми, бывалыми, с растянутыми резинками, видевшими, кажется, ещё рождение «Дяди Стёпы».
В комнату вошла соседка — женщина, чей взгляд не мог скользнуть мимо столь прозаической детали гардероба великого литератора. —Сергей Владимирович, простите… — начала она, смущённо кашлянув. — Вы же известный человек, гонорары получаете… Неужели не купите себе новые подтяжки?
Михалков не обернулся. Его рука продолжала выводить строки, но голос прозвучал чётко и ясно, будто он декламировал со сцены: —Милая моя, откуда средства? Все мои гонорары уходят на аборты для подруг моих сыновей!
Воздух в комнате застыл. Соседка онемела — её воспитание, советская мораль и просто человеческое участие смешались в одном немом вздохе. Казалось, даже часы на стене перестали тикать, чтобы не нарушить красоту этого момента.
А поэт? Он продолжил работать. Возможно, именно в тот день рождались строки, которые потом печатали в «Правде». Или просто дописывал письмо. Но ясно одно: даже в быту Михалков оставался мастером слова — точного, острого и безжалостно правдивого.
Эта история — не просто анекдот. Это напоминание о том, что гении часто носят потрёпанные подтяжки, а их гонорары порой уходят не на новые костюмы, а на оплату ошибок молодости — своей или чужой. И что иногда одна фраза может сказать о времени и нравах больше, чем целое расследование.
Так что в следующий раз, увидев потрёпанную вещь на человеке искусства, помните: возможно, за ней скрывается не бедность, а новая глава чьей-то бурной жизни. Или просто гениальный ответ, чтобы отвязаться от назойливых советчиков.
Весеннее солнце золотило купола Кремля, когда царь Алексей Михайлович, облачённый в парчовый кафтан, вышел на Красное крыльцо. Перед ним, стройными рядами, стояло войско — стрельцы в алых кафтанах, дворянская конница в блестящих доспехах, казаки с длинными пиками. Начинался отпуск — старинный обряд, когда Государь благословлял ратников на битву с ляхами.
Царь поднял руку, и площадь замерла.
— «Православные воины!» — голос его звенел в тишине. — «Идёте вы не на бойню, но на защиту земли Русской от супостата. Да будет над вами благословение Господне!»
Воинство грянуло в ответ: «Рады стараться, Государь!»
После речи ближние бояре и воеводы были приглашены на царский обед. В Грановитой палате столы ломились от яств, но главным было не угощение, а беседа. Князь Алексей Никитич Трубецкой, назначенный главным воеводой, сидел по правую руку от Государя. Лицо его было озабоченным — не от страха перед врагом, а от предстоящего церемониала.
По обычаю, перед самым выступлением в поход воевода должен был пасть перед царём на колени, обливаться слезами и причитать: «Прости, Государь, не поминай лихом!» — словно на смерть шёл, а не на ратный подвиг.
Алексей Михайлович, отхлебнув из кубка мёду, наклонился к Трубецкому:
— «Князь, негоже тебе, воеводе, перед всем народом слёзы лить. Поклонись мне в пояс — трижды четыре раза, как подобает, — и будет с тебя. Число правильное, Богу угодное.»
Трубецкой едва не поперхнулся. Такое послабление было неслыханной милостью!
— «Государь…» — прошептал он, — «не смею…»
— «Смею я, — улыбнулся царь. — Или думаешь, Господь меньше услышит молитвы, коли ты не расплачешься?»
Когда войско вновь построилось, Трубецкой, как и велел Государь, двенадцать раз поклонился в пояс. Народ ахнул — отступление от чина! Но царь лишь благословил воеводу иконой Спаса Нерукотворного.
— «С Богом, князь. Ждём тебя с победой.»
Трубецкой, облегчённо вздохнув, вскочил на коня, обнажил саблю и громко крикнул:
— «За мной, ребята! За Русь Святую!»
Войско двинулось в поход под звон колоколов. А Алексей Михайлович, глядя вслед, перекрестился.
«Молитвами твоими, Господи, спаси и помилуй землю Русскую…»
Так, с царской милостью и доброй шуткой, начиналась великая война за русскую правду.
«Советники из потустороннего мира, или Бельведерские откровения»
2025 год. Варшава. Бельведерский дворец — место, где история не просто хранится в архивах, а вальяжно разгуливает по коридорам в виде дымчатого призрака с усами. Именно здесь, как сообщили мировые СМИ, происходит нечто, от чего у учёных-парапсихолов волосы встают дыбом, а у политологов выпадают последние остатки здравого смысла. Президент Польши Кароль Навроцкий публично заявил, что регулярно общается с призраком Юзефа Пилсудского.
И нет, это не сценарий для польской версии «Охотников за привидениями»! Это новая реальность, где вопросы государственной важности решаются в диалоге с тем, кто последний раз дышал воздухом в 1935-м.
— Пан маршал советует мне усилить давление на Брюссель, — с придыханием рассказывает Навроцкий журналистам. — А ещё он против цифрового злотого. Говорит, что монета должна звенеть, а не пищать!
Сложно сказать, что поражает больше: сам факт этих спиритических сеансов или то, что их участник — человек, отвечающий за псевдо- ядерный чемоданчик (который, надо полагать, призрак тоже одобряет, ведь в его времена чемоданчиков не было, были сабли).
Как проходят эти встречи? По словам президента, Пилсудский является ровно в полночь, проплывает сквозь стену и усаживается в кресло, которое… не проваливается. Видимо, призраки маршалов обладают не только стратегическим гением, но и тактом. Беседы длятся часами. Темы — от санкций против России до того, почему в столовой дворца перестали готовить свежие плацки.
Реакция общества:
· Оппозиция требует провести экзорцизм за государственный счёт. · Журнал «Wprost» публикует сенсацию: «Пилсудский против Tiktok! Маршал требует запретить топы и мини-юбки!». · Простые поляки делятся на два лагеря: одни верят, что это божий знак, другие — что Навроцкий перебрал с настойкой из бузины.
А что Евросоюз? В Брюсселе уже готовят резолюцию «О признании призраков субъектами международного права». Немцы завидуют: «У нас канцлер общается только с Меркель по Zoom, а у них — прямой эфир с историей!».
Что же дальше? Если верить Навроцкому, Пилсудский недоволен современной модой на кроп-топы и советует вернуть униформу Легионов. А ещё — объявить войну антипольским санкциям и… призракам Западной Пруссии. Кажется, в Польше начинается эпоха «межпризрачной дипломатии».
И пока мир ломает голову над тем, как учитывать мнение покойного маршала в голосовании по сельхозпошлинам, в Бельведере кипит работа. Говорят, Навроцкий уже заказал для призрака личный смартфон — чтобы тот мог твитить советы прямо из загробного мира.
Вот так и живём. Одни строят будущее, другие — консультируются с прошлым. И если вы думаете, что это предел, то ошибаетесь. Ходят слухи, что следующий на очереди — призрак Коперника. И он категорически против геоцентрической модели ЕС, где в центре всё ещё Берлин.
«Серость под знаком „Кое-кто“: почему „ЗнаТоКи“ выжили лишь на обаянии актёров»
Что бы ни говорили апологеты советской ностальгии, а критический взгляд — вещь незаменимая. Вот и комментатор по имени Лёша, откликаясь на историю создания лейтмотива «ЗнаТоКов», выдал ту самую «рецензию», которую многие боялись озвучить вслух. Жёстко? Беспощадно? Зато честно.
«ЗнаТоКи» он смотрел в детстве, но — признаётся — далеко не каждую серию досматривал до конца. Причина проста: многие серии были нудны. Не помнит ни одного захватывающего детективного сюжета, который мог бы тягаться с Конан Дойлем, Агатой Кристи или хотя бы с Вайнерами. Тех же Вайнеров он в том же возрасте читал — и помнит отлично. А тут — сериал, который при совершенно сером творчестве сценаристов и никудышных операторах (сделавших из детектива подобие ситкома) держался исключительно на обаянии главных актёров.
И то не всех. В основном — на Томине-Каневском. Немножко — на Кибрит. А вот Знаменский был, по его мнению, скучен, блёкл и примерен, «как шахматист Карпов» — гениален, но без эмоций.
Но главный грех сериала — заставочная песня. «Если кто-то кое-где у нас порой…» — в первый раз её можно было выслушать со смехом. Но с сотого раза она начинала бесить. Лучше бы, считает Лёша, наняли какого-нибудь частушечника, который на тот же мотив выдавал бы к каждой серии новые куплеты. Для профи — дело на минуты. Были бы деньги, хоть копейки и слава всенародная. Но у поставщиков контента фантазии на такое не хватило. Записали чёрт знает что один раз — и вздохнули с облегчением: ставить можно до бесконечности.
Возможно, в этой критике есть доля правды. «ЗнаТоКи» действительно стали явлением не благодаря детективным интригам, а благодаря узнаваемости героев — их человеческим слабостям, шуткам, бытовым диалогам. Они были не столько следователями, сколько соседями по эпохе. А песня… Что ж, песня стала таким же символом советского телевидения, как и гимн — символом государства. Её можно любить или ненавидеть, но невозможно забыть.
Так что Лёша, возможно, не прав в своей категоричности. Но он точно прав в одном: искусство требует фантазии. И если уж делать культовый сериал — то либо с частушечником на каждый выпуск, либо с сюжетами, которые не уступают Кристи. А иначе — остаётся только надеяться на обаяние Томина.
В скульптурной мастерской Мухинского училища пахло сырой глиной, гипсом и вечной творческой мукой. Воздух, густой от пыли и сосредоточенности, вдруг зазвенел от тихого, но чёткого голоса доцента Лазаря Максовича.
— Так, что это у нас тут? — он медленно обошёл вращающуюся подставку, на которой красовалась небольшая, около полуметра высотой, статуя обнажённого юноши.
Маша, затаив дыхание, ждала. Она вложила в этого «Аполлона» душу, два килограмма лучшей глины и три бессонные ночи.
— Аполлон, — выдохнула она, гордо выпрямив спину.
Лазарь Максович, сухонький мужчина с седыми вихрами и пронзительными глазами, скрытыми за очками в толстой оправе, молча крутил в пальцах вечно дымящуюся папиросу. Он сделал последнюю затяжку, бросил окурок в банку из-под гуталина, служившую пепельницей, и приблизился к скульптуре вплотную.
— Неплохо, — процедил он, рассматривая проработку мышц спины. — Очень даже недурно… Пластика чувствуется. Динамика.
Маша расцвела. Похвала от Лазаря Максовича стоила больше, чем диплом с отличием.
Он перешёл к лицу. — Черты… благородные. Античный идеал.
И тут его взгляд, скользнув вниз по торсу, внезапно замер. Застыл в одной точке с такой концентрацией, будто он обнаружил на безупречном теле древнего бога клеща. Брови Лазаря Максовича поползли вверх, к седым вихрам. Он снял очки, протёр их носовым платком, снова надел и, обернувшись к Маше, уставился на неё с немым вопросом.
— Мария, — голос его прозвучал как-то уж слишком мягко. — А кто у нас Аполлон?
Маша насторожилась. Вопрос показался ей подозрительно простым. —Древнегреческий бог, Лазарь Максович. Покровитель искусств.
— Вот! — Голос доцента внезапно взметнулся до раскатистого баритона, а его указательный палец взмыл к потолку, указующий перст пророка, узревшего истину. — Греческий! Эллин! Воспитанник строгих спартанских нравов и олимпийских идеалов!
Он сделал паузу, давая словам достигнуть самого дальнего угла мастерской, где уже замерли с стуками и резцами другие студенты.
— Почему же он у вас, — Лазарь Максович понизил голос до конспиративного шёпота, но так, что его было слышно даже в коридоре, — еврей?
В мастерской наступила гробовая тишина, которую на третьей секунде пронзил чей-то сдавленный смешок. Ещё мгновение — и скульптурная мастерская взорвалась хохотом. Смеялись все: и парень у мольберта, вечно рисовавший кубы и шары, и две девушки, корпевшие над керамическими вазами, и даже суровый бородатый мужчина, резавший по дереву макет «Рабочего и колхозницы».
Маша стояла, как статуя, которую только что высекли из самого алого мрамора. Её щёки пылали таким жаром, что, казалось, могли обжечь глину её несчастного Аполлона. Она с ужасом посмотрела на своё творение и вдруг, наконец, поняла. Поняла, в чём заключался досадный анатомический просчёт, превративший бога с Олимпа в молодого человека, явно готовящегося к бар-мицве.
Лазарь Максович, довольный педагогическим эффектом, снова подошёл к скульптуре. Он достал из кармана кителя небольшой стек и с деловым видом протянул его Маше.
— Ну что ж, Мария, — сказал он уже совершенно спокойно, с лёгкой, почти отеческой улыбкой. — Не ошибается тот, кто ничего не делает. Ваш Аполлон, безусловно, талантлив. Но сейчас ему требуется небольшая… реконструкция. Приведите его, так сказать, в соответствие с культурно-историческим каноном. И чтобы я больше никогда не видел, чтобы у греческого бога был… — он снова понизил голос, — брис.
Он повернулся и пошёл к своему столу, оставив Машу наедине с её уникальным, интернациональным божеством. А в мастерской ещё долго стоял счастливый, заразительный смех, пахнущий глиной, гипсом и молодостью.
Внезапная встреча, или Лифт как испытание на прочность
Осень вступала в свои права, зажигая огни в окнах и сгущая темноту в подъездах. Семнадцатилетняя Лена, ученица одиннадцатого класса, возвращалась домой ровно в полночь. В кармане у неё был ключ от квартиры, в голове — обрывки мыслей о предстоящем дне и уроках, а на плечах — новая куртка с просторным капюшоном, надетым на голову. Эта деталь гардероба вскоре станет роковой.
Подъезд встретил её гулким эхом и знакомым запахом затхлости. Нажав кнопку вызова лифта, Лена смотрела, как светящиеся цифры над дверью медленно, с неохотой, отсчитывали этажи сверху. Наконец, с металлическим скрежетом двери распахнулись. Девушка зашла, повернулась спиной к выходу и, не глядя, ткнула кнопку своего этажа.
И тут, в самый последний момент, в проём юркнула тёмная фигура. Двери с лязгом захлопнулись. —Успел! — прозвучал хриплый, простуженный и оттого зловещий голос.
В голове у Лены чётко и ясно, как приговор, пронеслось: «Точно маньяк».
Лифт с надрывом рванул вверх. И вдруг... щёлк. Свет погас, мотор замолк, и кабина, дёрнувшись, замерла в полной, непроглядной темноте между этажами. В тишине, нарушаемой лишь учащённым дыханием, раздался тихий, сиплый смешок её спутника.
«Ну всё, — с ледяным спокойствием отчаяния подумала Лена, — сейчас начнётся...»
Полная тьма. Гробовая тишина. Прошла минута, которая показалась ей часом. Нервы были натянуты до предела, и в голове, отключённой от страха, включилась примитивная, животная логика: лучшая защита — нападение.
— М-мужчина... — прозвучал её голос, дрожащий, но твёрдый в своей чудовищной решимости. — Как насчёт минета?
В ответ она услышала лишь невнятный, удивлённый возглас. Затем «маньяк» грубо взял её руки и приложил их к некоему ОБЪЕКТУ. Дрожащими пальцами, в полной темноте, она совершила необходимые манипуляции, расстегнув ширинку...
В общем, всё было сделано быстро, молча и с отчаянием, не оставляющим места для сомнений.
Теперь, когда непосредственная угроза, как ей казалось, миновала, в ней заговорила нервозность. —Дай закурить, что ли, гад... — выдохнула она, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Молчаливый спутник протянул ей сигарету. В следующее мгновение в темноте щёлкнула зажигалка, и маленький огонёк осветил пространство перед ней.
И тут раздались два одновременных, пронзительных крика, в которых смешались ужас, стыд и абсолютное непонимание.
— Лена?! —Папа?!
Пламя зажигалки, дрогнув, выхватило из мрака знакомое, но осунувшееся за четыре месяца вахты лицо отца. Он смотрел на дочь с таким выражением, будто видел призрак.
— Лена, — его голос, сорванный простудой, дрожал от неподдельного ужаса. — Ты куришь?!?!
Занавес.
————————— Необходимые пояснения, без которых сюжет теряет логику:
Папа был вахтовиком и отсутствовал дома как раз те самые четыре месяца. Он приехал на день раньше, чтобы сделать сюрприз, и подхватил простуду, из-за которой его голос стал неузнаваемо хриплым. У Лены тоже была лёгкая простуда, и её голос слегка изменился. В лифте она сперва стояла спиной к отцу, голову её скрывал капюшон, да и за месяцы разлуки она заметно повзрослела и изменилась. Судьба, обладающая извращённым чувством юмора, свела их в самом неподходящем месте и в самых неподходящих обстоятельствах.
Вот такая история, где бытовые детали и случайности сложились в идеальный шторм из ужаса, стыда, абсурда и семейной драмы.
«Типун на язык, или Диалог о Всевышнем на взлётной полосе»
Михаил Задорнов, мастер подмечать абсурдность бытия, как-то рассказал историю, которая могла бы стать сюжетом для короткометражки о вечном противостоянии детской непосредственности и взрослой суеверности.
Самолёт. Внутри — гудит всё: двигатели, нервная система пассажиров, кондиционеры. Все пристёгнуты, лица сосредоточенны — каждый мысленно прощается с землёй и готовится к встрече с небом. Впереди — мама с дочкой лет пяти. Девочка, ещё не испорченная взрослыми страхами, смотрит в иллюминатор широкими глазами. Самолёт разбегается, отрывается от земли, и в этот момент сквозь рёв турбин раздаётся её звонкий, невинный голосок:
— Мама, мы к Боженьке летим?
Вопрос, полный искренней веры и любопытства. Для неё полёт — это почти магия, а раз магия — то и направление должно быть соответствующее. Кто же живёт на небе? Конечно, Боженька! В её картине мира это так же логично, как то, что трава зелёная, а мороженое холодное.
Но взрослые — существа, испорченные суевериями и опытом. Мама, которая только что мысленно перебрала все грехи и запасные выходы, реагирует мгновенно — как будто дочка предложила прыгнуть без парашюта:
— Да типун тебе на язык!!!
В этом возгласе — вся суть человеческой природы. Мы хотим верить в лучшее, но готовимся к худшему. Мы мечтаем о рае, но панически боятся оказаться там раньше времени. И вместо того чтобы улыбнуться и сказать: «Нет, дочка, мы пока только в Сочи», — мы суеверно отгоняем саму возможность такого маршрута.
Задорнов, рассказывая это, наверняка хохотал. Потому что это идеальная метафора нашей жизни: мы летим к курортам, к бизнес-встречам, к родственникам — но где-то в глубине души всегда помним, что конечный пункт у всех один. И только дети могут сказать это вслух — прямо перед самым взлётом.
Так что в следующий раз, когда услышите в самолёте детский голос, задающий неудобные вопросы, — не кричите «типун!». Лучше вспомните, что мы все в какой-то мере летим к Боженьке. Но пока — только в качестве туристов.
Бывают привычки возвышенные: читать перед сном, делать утреннюю зарядку. А есть моя – сидеть в ванне и смотреть, как она наполняется. Дурацкая, знаю. Но это мой личный дзен, мой момент умиротворения перед тем, как смыть с себя налёт будничной суеты.
В тот злополучный вечер суета, кажется, решила нанести превентивный удар.
Раздевшись, я торжественно уселся в холодную эмалированную чашу и повернул краны. Вместо благородного потока из излива на меня с шипением обрушился душ. Я же забыл переключить ручку! Наша сантехника, пережившая ещё деда жены, восприняла это как объявление войны. Раздался оглушительный гидравлический удар, стальной шланг душа вздрогнул, и на стыке лопнула резьба. Оттуда, с свистом вырываясь под давлением, ударила струя горячей воды прямо мне в грудь.
Я взвыл, но не голосом, а как-то внутренне, и в позе обожжённой креветки потянулся к крану, чтобы перекрыть воду. Вода захлебнулась, и воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь моим шипением и частым капаньем из проклятого шланга. Надо было его выкрутить. Разворачиваясь в тесном пространстве, я задел локтем жестяную мыльницу. Та, звякнув, совершила идеальный полёт и юркнула в щель между стиральной машинкой и стеной, под раковину.
Мыло – вещь сакральная. Без мыла вечер был бы окончательно испорчен. Стиральную машинку пришлось с скрежетом выкатить на середину ванной. И тут я увидел Его. На белой крышке агрегата лежал, безмятежно улыбаясь, розовый плюшевый заяц – игрушка моей пятилетней дочери. «Поющий гад», – пронеслось у меня в голове.
Чтобы дотянуться до мыльницы, пришлось лечь животом на холодный пластик машинки и протянуть руку в пыльную паутину. В этот момент я почувствовал, что мое тело, и без того пребывавшее в состоянии стресса, заняло крайне неустойчивое положение. Я пополз вперёд, и в этот самый миг мое мужское достоинство, простите за физиологическую откровенность, с нежностью уперлось в пузо несчастного зверька.
Раздался тихий щелчок, и заяц, подрагивая, завел свою проклятую песенку: «Как-кой-чу-де-сный-день…»
Терпение моё лопнуло. Весь день, всю неделю, всю жизнь копившаяся ярость вырвалась наружу. Чтобы выключить зайца, нужно было нажать на кнопку ещё раз. А я был перегнут пополам, руки были заняты мыльницей. Единственный инструмент, находящийся в непосредственной близости от цели, был уже опробован и показал свою чудовищную эффективность.
«Заглохни, тварь пушистая!» – прохрипел я и начал методично, с остервенением, прыгать на несчастной игрушке тем самым местом, пытаясь попасть по кнопке.
Именно в этот момент, под аккомпанемент унылого «Какой-чудесный-день-день-день…», дверь в ванную открылась. На пороге стояла жена. Заяц, под моим финальным, сокрушительным нажимом, захлебнулся на полуслове.
Я замер в позе, которую можно описать как «раненный насмерть гладиатор на стиральной машине», с мыльницей в одной руке и с дикой, адреналиновой эрекцией, возникшей, видимо, от ярости и трения.
Жена медленно перевела взгляд с моего пунцового лица на розового зайца, потом обратно на меня. В её глазах читался не ужас, не гнев, а какая-то космическая, вселенская усталость от бытия. Она тяжело вздохнула и произнесла фразу, которая, я уверен, высечена на скрижалях супружеского долготерпения:
– Ты бы хоть закрывался, что ли, когда… занят.
Дверь закрылась. Я остался наедине с зайцем, с разорванным шлангом и с бездонной пропастью стыда внутри. Мыться уже не хотелось. Хотелось закричать. Но я лишь тихо прошипел в тишину:
– Чудесный день. Просто чудесный.
И плюшевый заяц, казалось, молча с этим соглашался.
«Красные обои, или Как Тольятти меня учил географии»
Тольятти конца прошлого века — это город-стройка, город-мечта, город-близнец. Его новенькие панельные дома росли как грибы после дождя, и у каждого была одна важная особенность: они были настолько похожи друг на друга, что даже голуби, садясь на подоконники, иногда путали этажи. Именно в этом каменном лабиринте стандартов и типовых проектов со мной приключилась история, которую я до сих пор вспоминаю с лёгким ужасом и смехом.
Я гостил у родственников. После ужина решил прогуляться — подышать воздухом Волги, посмотреть на молодой город. Улицы были тёмными, фонари горели не везде, а дома стояли как солдаты в строю: одинаковые подъезды, одинаковые балконы, даже клумбы у входа казались сестрами-близнецами. Я бродил, наслаждаясь тишиной, и вот пришла пора возвращаться.
Подхожу к «своему» дому. Поднимаюсь на «свой» этаж. Нажимаю на «свою» кнопку звонка. Дверь открывает незнакомый парень. В голове мелькает: «Наверное, друг семьи, гость». Но потом я вижу ЭТО. За его спиной — прихожая. И она ярко-красная. Не просто красная, а огненно-алая, как будто внутри квартиры горит вечный закат.
Мой мозг отказался верить. Я же всего час гулял! Как за это время можно было полностью переклеить обои? Да ещё такие — будто из голливудского фильма ужасов? Я представил, как мои родственники с дикой скоростью сдирают старые обои, месят клей, хватают валики — и всё это пока я смотрел на безразличные звёзды над Волгой.
Парень смотрел на меня с лёгким подозрением. Я, пытаясь сохранить достоинство, спросил: — Извините, это дом номер 111-Б? — Нет, — ответил он. — Это соседний. Я извинился и побрёл обратно — в правильный подъезд, с правильными обоями. Но тот красный портал в другую реальность остался со мной навсегда.
Теперь я знаю: Тольятти — это не просто город машин и одинаковых домов. Это место, где можно зайти в соседний подъезд и оказаться в параллельной Вселенной, где обои кричат, а родственники исчезают. И если вам когда-нибудь покажется, что вы заблудились во времени и пространстве, — просто посмотрите на цвет стен. Возможно, вы просто не там нажали на кнопку.
P.S. Говорят, тот парень так и живёт с алыми обоями. А я (Denial, оставивший комментарий к рассказу о коте- путешественнике из 1993) до сих пор мечтаю спросить у него: «Какой клей вы использовали? Он явно держит не только обои, но и границы реальности».
«Двойная реальность, или Как пионерлагерь научил нас считать до трёх»
В те времена, когда студенчество измерялось не кредитами, а стройотрядами, "картошкой" и пионерскими лагерями, на наш гуманитарный факультет свалилась «честь» — провести лето в роли вожатых под Москвой. Декан, романтик до кончиков усов, верил, что дети сделают из нас людей. Дети сделали. Но только после того, как мы сами превратились в подобие дикого племени, сплочённого не идеями, а крепкими напитками.
К концу смены мы были настолько едины, что родители, приезжая к чадам, с каждым днём видели всё менее узнаваемые лица. Наши физиономии, опухшие от бессонных ночей и "утренней росы", сливались в одно коллективное полотно — шедевр абсурда и братства.
Закрытие последней смены в августе стало апофеозом. Мы отметили его так, что сознание вернулось лишь к сентябрю. А утро встретило меня видом моего друга, стоящего у окна. Он судорожно перебирал пальцы, шептал что-то, затем замирал, вглядываясь в даль, и снова начинал считать. Длилось это минут пятнадцать.
— Ты чего там считаешь? — не выдержал я. Он подозвал меня с светящимися от ужаса глазами: — Смотри, видишь, идёт два одинаковых Михалыча!
Я увидел одного Михалыча — дворника, семенящего с метлой. — За ним идут две одинаковых жены! — продолжал друг. Действительно, за ним плелась его громадная супруга, что-то бубня и подталкивая его. — Не бери в голову, — успокоил я. — Это бывает. Выспишься — и всё будет в одном экземпляре.
Но друг, пересчитав пальцы в очередной раз, произнёс роковое: — То, что их по двое, я ещё понимаю. Это часто случается... Но объясни, почему за ними идут ТРИ ОДИНАКОВЫХ СОБАКИ?!
Мы замерли в шоке. Кавалькада из двух дворников, двух жён и трёх псов стала для нас символом той грани, где алкогольное опьянение перерастает в философский ужас.
Годы спустя друг признался: именно тот день заставил его бросить пить на целый год. Да и сейчас, после возлияний, он к окну не подходит — боится снова увидеть умноженную реальность.
Мораль: пионерлагерь учит не только дружбе и работе с детьми, но и тому, что иногда трезвый взгляд на мир — лучшая защита от двоящихся Михалычей и троящихся собак. И если вам вдруг покажется, что реальность множится — просто закройте глаза. Или перестаньте пить. Хотя бы до обеда.
P.S. Говорят, Михалыч до сих пор ходит по той аллее. Один. С одной женой. И одной собакой. Но кто его знает — может, это тоже лишь наша трезвая версия?
В русском языке есть такое слово — "Пигалица". А в Париже есть Пляс Пигаль — площадь с похожим названием . Есть ли какая-то связь, или это просто совпадение? Может быть, русские солдаты в 19 веке завезли? Задал этот вопрос нейросети, и вот что получилось.
Отличный вопрос! Это одно из тех кажущихся совпадений, которое на самом деле является совпадением, но с очень интересной и запутанной историей. Связи между русским словом «пигалица» и парижской площадью Пигаль (Place Pigalle) — нет.
Давайте разберемся по порядку.
1. Русское слово «Пигалица»
Значение: Это устаревшее или диалектное русское слово, которое имеет два основных значения:
1. Птица. Так называют мелких куликов, в частности чибиса или зуйка. Это слово звукоподражательное — оно имитирует писклявый крик этих птиц («пи-га-ли!», «пи-ги-пи-ги!»). 2. Человек. В переносном, часто пренебрежительном смысле — маленький, тщедушный, невзрачный человек (обычно о девушке или подростке). Например: «Ну и пигалица же ты!» — то есть «ну и щуплый/худой же ты».
Этимология: Чисто славянская, от звукоподражательного «пигать» (пищать).
2. Французская площадь «Пигаль» (Place Pigalle)
Происхождение: Площадь названа в честь конкретного человека — французского скульптора Жана-Батиста Пигаля (Jean-Baptiste Pigalle, 1714–1785). Он был очень известным мастером своего времени, представителем стиля рококо, автором многих знаменитых работ (например, статуи «Меркурий, завязывающий сандалию»).
В Париже есть традиция называть улицы и площади в честь национальных деятелей искусства, науки и политики. Так и появилась Place Pigalle.
Что представляет собой сейчас? Это место — знаковый район Парижа, известный своим бурным ночным жизнью, кабаре (знаменитое «Мулен Руж» находится совсем рядом), секс-шопами и атмосферой взрослых развлечений. Это значение абсолютно никак не связано с изначальным именем скульптора и уж тем более с русским словом.
Почему же кажется, что есть связь?
Здесь работает чистая фонетическая иллюзия. Слова «Пигаль» (фр. Pigalle) и «пигалица» звучат для русского уха очень похоже. Мозг ищет знакомые паттерны и пытается найти логическую связь там, где её нет.
Это как если бы вы решили, что французский город Бордо (Bordeaux) имеет отношение к русскому слову «борода» только из-за схожего звучания.
Итог в таблице: ----------------------------------------- Признак Русское слово «Пигалица» Площадь «Пигаль» в Париже ----------------------------------------- Происхождение Славянское звукоподражание крику птицы Фамилия французского скульптора Пигаля ----------------------------------------- Значение 1. Птица (чибис, зуёк) 2. Худой, невзрачный человек Название площади в честь человека ----------------------------------------- Связь — Отсутствует полностью -----------------------------------------
Так что это классический пример ложной этимологической связи — одно из самых увлекательных явлений в языкознании, которое часто порождает забавные мифы и легенды.
Несбывшаяся угроза, или Один в поле не воин, но Старший сисадмин
В начале десятых, в эпоху, когда допофисы банков ещё пахли свежим ремонтом и несбывшимися амбициями, служил я в одном таком Храме финансов Старшим сисадмином. Титул звучал гордо, как звание генерала в карликовой армии. Подчинённых у меня не было, так что был я сам себе и генералом, и рядовым, и знаменосцем. Но в тайне душа моя пела арии от того, что в трудовой книжке значилось это сладкое словосочетание — «Старший».
Царил я в своём серверном царстве, среди мигающих лампочек и гула вентиляторов, и был в целом доволен жизнью. Пока однажды в мой цифровой рай не впорхнула она — менеджер лет двадцати пяти, олицетворение деловой целеустремлённости с обаятельной улыбкой. Мне же в ту пору было лет на пятнадцать больше, и я уже знал, что за обаятельной улыбкой часто скрывается желание обойти регламент.
Суть её просьбы была проста: установить программу, которая по её скромной должности и юному стажу была ей пока что не положена. Но дело было не в просьбе, а в способе её подачи. Улучив момент в оперзале, когда клиентов не было, а коллеги-девушки занимались своими делами, она, одарив меня своим самым сокрушительным взглядом, изрекла:
— Александр, я ведь с вас не слезу!
Она произнесла это с такой лёгкостью, с такой игривой улыбкой, прекрасно осознавая всю двусмысленность сказанного. Фраза повисла в воздухе, смешавшись с ароматом утреннего кофе и запахом оргтехники. Краем глаза я заметил, что уши у соседних операционисток повернулись в нашу сторону, и как будто даже заострились. Я, как и положено Старшему сисадмину, отвечающему за моральный климат в цифровом хозяйстве, опешил. Вместо того чтобы парировать, я погрузился в скучное объяснение про должностные инструкции, регламенты и временные рамки. Короче, отступил по всем фронтам, прикрывшись ширмой корпоративного кодекса.
А надо было… А надо было ответить в стиле истинного мастера словесного айкидо, обратив её же энергию против неё самой. Эх, владел бы я тогда этими приёмами!
Идеальный ответ, который родился в моей голове спустя годы, должен был быть таким:
— То есть, ты предпочитаешь сверху, в позе Наездницы? — спросил бы я с задумчивым видом. — Заманчивое предложение, не спорю… А ты как предпочитаешь — лицом ко мне или спиной? Когда приступим? Может, прямо во время перерыва попробуем? У меня на складе есть укромное местечко, между серверными стойками…
Но нет. Судьба распорядилась иначе. Я лишь смущённо хмыкнул, перевёл всё в шутку и ретировался в своё царство проводов и серверов. Царство, где царит порядок, где всё по инструкции, и где единственное, что с тебя слезает без лишних слов — это пыль с системного блока после плановой чистки.
Так и осталась эта история несбывшейся победой, напоминая, что иногда самый сложный баг в системе — это собственная неготовность парировать удар в самый неожиданный момент. Но зато моральные устои допофа остались непоколеблены. И это, как ни крути, тоже победа.
«Дипломатия для BLM, или Как объяснить, что Чёрнобыль — это не про расизм»
2020 год. Америка бурлила, улицы городов заполонили активисты движения BLM, а в воздухе витали лозунги о справедливости, равенстве и тотальной переоценке всего, что хотя бы отдалённо напоминало о дискриминации. В этой атмосфере всеобщего безумия российское посольство в Вашингтоне стало неожиданным центром абсурдных инициатив.
Звонок первый. — Алло! Это снова активисты BLM! — раздался бодрый голос в трубке. — Мы призываем россиян и украинцев отказаться от словосочетания «чернобыльская катастрофа» — оно оскорбляет чувства афроамериканцев! Сотрудник посольства, человек с железными нервами и дипломом истфака МГИМО, вздохнул: — Вы в курсе, что название «Чернобыль» происходит от слова «чернобыльник» — то есть «чёрная трава»? Это вид полыни. — Да, мы знаем! — парировал активист. — Поэтому теперь следует говорить «афробыльник»! И катастрофа должна называться «афро-американская катастрофа»! Дипломат не смог сдержать улыбки: — Вы очень точно описали июль 2020 года в США... В трубке послышались рыдания и крик: «Проклятые белые демоны! Опять!» — затем короткие гудки.
Звонок второй. — Хай! Мы из BLM! — на этот раз голос звучал воинственно. — Призываем россиян отказаться от частицы «не» перед глаголами на «гр...». Слова «не грусти», «не грузи» — это микроагрессия! Дипломат, уже освоившийся, решил подыграть: — А как насчёт «не грабь» и «не громи»? Это тоже под запретом? Пауза. Затем яростный вопль: «Проклятые белые демоны!» — и снова гудки.
Но на этом крестовый поход против воображаемого расизма не закончился. Активисты добрались и до культурного наследия.
Литературный фронт. Книга Гавриила Троепольского «Белый Бим Чёрное ухо» была признана экстремистской. Причина — «неравномерный и оскорбительный окрас собаки». Бим, по мнению борцов за справедливость, должен был быть либо полностью белым, либо полностью чёрным — чтобы никого не обидеть. Вариант «пёстрый, как совесть человечества» — не прошёл.
Кинематографический фронт. Актёру Александру Панкратову-Чёрному предложили сменить фамилию. Варианты: «Панкратов-Африканов» или «Афро-Панкратов». Сам артист, по слухам, отреагировал просто: «Лучше уж буду Чёрным, чем бесцветным».
Географический фронт. Российское географическое общество получило требование переименовать Белое море. Один из предложенных вариантов — «Белое кающееся море». Река Белая на Урале, по логике активистов, должна была стать «Рекой Раскаяния».
Всё это могло бы казаться смешным, если бы не было так грустно. Где-то там, за океаном, люди всерьёз боролись с ветряными мельницами, принимая историю, литературу и географию за поле расовой битвы. А российские дипломаты лишь пожимали плечами и записывали эти звонки в архив — под грифом «Юмор XXI века».
Ирония в том, что пока BLM требовало переименовать Чёрнобыль, настоящие проблемы — неравенство, насилие, бедность — оставались где-то на заднем плане. Но, как известно, легче бороться с словами, чем с смыслами. Особенно если не отличать полынь от политики.
P.S. Говорят, кто-то из посольства в шутку предложил переименовать движение BLM в «Borsch, Lenin, Matryoshka» — чтобы уж точно никого не обидеть. Но идею забраковали — вдруг украинцы обидятся за борщ?
«Светлов и искусство язвительного ответа: классики, Моцарт и не только»
Заседание литераторов — место, где страсти кипят не только на страницах рукописей, но и в спорах о творчестве и морали. Однажды там обсуждали молодого поэта, чей талант был столь же ярким, сколь и его пристрастие к «употреблению». Дело, в общем-то, житейское: кто из гениев прошлого не грешил этим? Но юный дар, вместо того чтобы принять укор молча, решил защищаться — и попал в ловушку собственного красноречия.
— Ну что вы все, в самом деле! — воскликнул он, с вызовом оглядывая зал. — Ведь многие великие пили! Пушкин пил, Лермонтов пил, Есенин пил, Моцарт пил...
В зале повисла пауза. И тут раздался спокойный, почти бытовой вопрос откуда-то из задних рядов: — Кстати, а чтО Моцарт пил?
Вопрос был задан с такой невинной любознательностью, что казалось — собеседник искренне интересуется историческими деталями. Но все понимали: это ловушка. Молодой поэт замер, пытаясь сообразить, куда же ведётся эта нить.
И тогда вступил мастер слова, поэт Михаил Светлов — человек, чьи остроты были точнее шпаги Д’Артаньяна. Не меняя выражения лица, он произнёс: — А вот что Сальери ему наливал, то он и пил.
Зал взорвался смехом. Молодой поэт понял, что его защита не просто провалилась — она превратилась в анекдот. Светлов одним предложением не только "уколол" оппонента, но и напомнил всем:
1. Ссылаться на классиков — рискованно. Они уже давно стали мифами, и их грехи — часть легенды. 2. Юмор — лучшее оружие в споре. Не нужно морализаторства, когда можно ткнуть носом в иронию. 3. Пить — дело личное, но если уж взялся оправдываться — будь готов к вопросам о Моцарте и Сальери.
Эта история стала литературной легендой. Не только потому, что Светлов блеснул остроумием, но и потому, что она вскрыла вечную истину: творчество и порок часто идут рука об руку, но оправдывать одно другим — занятие неблагодарное. Особенно если на горизонте маячит кто-то, кто помнит, что Сальери был не только коллегой, но и барменом сомнительной репутации.
P.S. Молодой поэт, кстати, после этого случая пить не бросил — но зато научился молчать на заседаниях. Что тоже можно считать прогрессом.
Жизнь порой преподносит сюжеты, которые и придумать-то сложно. Вот и у нашего героя, только что пережившего размолвку с подругой и вернувшегося в пустую квартиру, случился момент, достойный то ли романтической комедии, то ли учебника по самообороне от собственной наивности.
На лестничной клетке его ждала соседка — симпатичная блондинка с этажа ниже. В руках у неё были ключи, а на лице — лёгкое недоумение, которое так и просило помощи. — Вы не вставите ключик в мой замочек? — спросила она, и фраза эта повисла в воздухе, словно первая нота в джазовой импровизации.
Герой, человек практичный и, видимо, временно лишённый романтического дара, воспринял всё буквально. Вставил ключ. Повернул. Дверь открылась. Замочек оказался вполне обычным — ни капризным, ни сложным. — Всё в порядке? — уточнил он. — Да, спасибо! — улыбнулась соседка.
Он кивнул и пошёл к себе, разуваясь в прихожей с чувством выполненного долга. И только тут его осенило: «Вот бабы пошли, совсем тупые. Дверь открыть не могут. Блондинки, одним словом».
Мысль была произнесена с той уверенностью, которая рождается только у мужчин, абсолютно слепых к намёкам. Он не увидел ни игривого взгляда, ни того, как соседка задержала его руку на секунду дольше необходимого. Не заметил, что «ключик» и «замочек» — это не всегда про дверь. Иногда — это приглашение. Шанс. Возможность скрасить вечер после работы чем-то более интересным, чем телевизор и холодильник.
Но наш герой прошёл мимо этого шанса, как танк мимо хрустальной вазы. Он решил, что соседка просто не справилась с механизмом, хотя на самом деле она предлагала ему стать тем самым «ключиком», который откроет совсем другую дверь.
Ирония в том, что он, возможно, единственный человек в истории, кто воспринял фразу «вставить ключик в мой замочек» как инструкцию по эксплуатации, а не как намёк на нечто более интимное.
Так что мораль этой истории проста:
1. Не всё то дверь, что с замком. 2. Иногда блондинки умнее, чем кажутся. 3. Если жизнь даёт вам ключ — проверьте, туда ли вы его вставляете.
P.S. Говорят, та самая соседка до сих пор иногда улыбается, встречая его в лифте. А он всё гадает, почему она так странно смотрит на его ключи. Возможно, однажды он всё же поймёт, что «замочек» — это не всегда про железо. Но пока — он герой анекдота, который даже не подозревает, что был его главным персонажем.
Рюрик-Рарог: Князь с Южной Балтики. Научный разбор гипотез Ломоносова и Задорнова Введение: Предание и Научный Поиск
Летописный рассказ о призвании варягов в 862 году на княжение в Ладогу, изложенный в «Повести временных лет», столетия является краеугольным камнем русской историографии и источником ожесточённых споров. В центре этих дискуссий — вопрос об этническом происхождении князя Рюрика и его дружины. В противовес классическому норманнизму, выводящему Рюрика из Скандинавии, существует мощное интеллектуальное течение, связывающее его с западнославянским миром Южной Балтики. Ярчайшими выразителями этой «южнобалтийской» гипотезы в разное время были Михаил Ломоносов и Михаил Задорнов. Данное исследование ставит целью провести сравнительный анализ их версий, выявив сильные и слабые стороны каждой.
--- Гипотеза Михаила Ломоносова: Прусская Версия
Суть гипотезы: Отвергая скандинавское происхождение варяжской руси, Ломоносов, опираясь на западные хроники и собственные лингвистические изыскания, утверждал, что Рюрик был выходцем из Пруссии. Он отождествлял пруссов (балтское племя) с поруссиями-славянами, считая, что название «Пруссия» содержит корень «рус».
Аргументация «За»:
1. Летописный намёк: Ломоносов интерпретировал фразу «идоша за море к варягом, к руси» как указание на южное побережье Балтики, противоположное Скандинавии. 2. Лингвистические параллели: Он видел сходство в названиях прусских городов (например, Трусо) и именах братьев Рюрика (Трувор). 3. Политико-идеологический контекст: Для Ломоносова, ученого-патриота, было принципиально важным доказать автохтонное славянское происхождение государственности, дабы опровергнуть построения немецких историков о «неспособности» славян к самоуправлению.
Критика и аргументы «Против»:
1. Этническая путаница: Главная слабость версии. Пруссы IX века были не славянами, а балтами. Их язык относился к балтской группе и был близок к древне- литовскому. Но, с другой стороны, в те времена славяно- балтийского единства славяне могли понимать пруссов, хотя языки и отличались. Это можно сравнить с современным разговором русского и серба. 2. Отсутствие прямых свидетельств: Нет ни в русских, ни в западных хрониках указаний на миграцию знатного прусского рода в Приильменье в середине IX века. 3. Слабость лингвистики: Предложенные Ломоносовым этимологические связи (Пруссия-Русь, Трусо-Трувор) современной наукой считаются натянутыми и несистемными.
--- Гипотеза Михаила Задорнова: Ободритский Князь Рарог
Суть гипотезы: Михаил Задорнов, опираясь на работы ряда современных археологов и историков (А.Г. Кузьмина, В.В. Фомина), предложил более детализированную и аргументированную версию. Согласно ей, Рюрик — это Рарог, князь из славянского племенного союза ободритов (бодричей), сын князя Годслава (Годлиба), убитого датчанами в 808 году.
Аргументация «За»:
1. Историчность Годслава: Князь Годслав — фигура документально подтверждённая. Его гибель в захваченном датчанами городе Рерик описана в Франкских анналах. Это создает безупречную историческую канву: сын убитого князя, лишённый престола, ищет новое место для себя и своей дружины. 2. Лингвистический ключ — «Рарог»: Имя Рюрик (Hrørekr) убедительно связывается со славянским словом «Рарог» — сокол-чеглок, а также огненный дух. Сокол был родовым тотемом ободритской княжеской династии. Это один из сильнейших аргументов в пользу славянского происхождения. 3. Культурный контекст: Задорнов и его сторонники подчёркивают, что южнобалтийские славяне (ободриты, варины) были мореходами и воинами, ничуть не уступавшими викингам. Их дружины были полиэтничными, включая и славян, и скандинавов, что объясняет смешение культурных элементов в археологических находках. 4. Геополитическая логика: Призвание князя с близкой и родственной Южной Балтики выглядит для словен и кривичей более логичным, чем обращение к далёким и чуждым скандинавам.
Критика и аргументы «Против»:
1. Отсутствие прямого доказательства: Как и в случае с Ломоносовым, нет ни одного источника, прямо называющего летописного Рюрика сыном Годслава. Вся конструкция является остроумной и логичной, но остаётся реконструкцией. 2. Проблема «братьев»: Версия о том, что Синеус и Трувор — не люди, а искажённые слова «свой род» (sine hus) и «верная дружина» (thru varing), — это заимствование из арсенала норманистов. Она остаётся крайне спорной лингвистической гипотезой. 3. Археологический вызов: Ранние слои Старой Ладоги и других ключевых центров демонстрируют мощный пласт скандинавских артефактов. Сторонникам гипотезы приходится доказывать, что эти находки могли принадлежать не скандинавам, а онемеченной или оскандинавленной славянской знати, что усложняет модель.
--- Ключевые дополнения, усиливающие гипотезу
1. Город Рерик: Разрушенная столица
· Что это было? Рерик (лат. Reric) был не просто поселением, а крупнейшим международным торговым центром (эмпорием) ободритов, их главными «экономическими воротами». Археологически он отождествляется с городищем у современного Гросс-Штрёмкендорфа (Германия). · Трагедия 808 года: Датский король Гудфред, стремясь уничтожить торгового конкурента и ослабить ободритов, захватил и полностью разрушил Рерик. При этом был убит князь Годслав. · Стратегический удар: Датчане насильственно переселили купцов из Рерика в свой торговый центр Хедебю. Это был не просто набег, а целенаправленное уничтожение экономической мощи ободритского союза. · Связь с Рюриком: Разрушение Рерика и гибель Годслава создают идеальную историческую предпосылку для версии Задорнова: сын убитого князя, Рарог (Рюрик), был лишён наследства и вынужден искать новое «место под солнцем» для себя и своей дружины, что могло привести его в Ладогу.
2. Лингвистический анализ: Рерик vs. Рёрик/Рарог
· Топоним «Рерик»: Его происхождение спорно. Наиболее убедительная версия возводит его к старославянскому корню rěr- / rar-, связанному с соколом-рарогом. Таким образом, город мог называться «Соколиный». · Имя «Рюрик»: Скандинавское имя HrørekR («Славный Властитель») в западнославянской среде могло быть переосмыслено через народную этимологию и звучать как «Рарог». · Символическое единство: Фонетическое сходство между названием города Рерик и именем/прозвищем князя Рарог не могло быть случайным для современников. Это создавало мощную сакральную связь: «Князь-Сокол правит в городе Сокола». Гибель города с таким именем стала личной трагедией для князя с таким именем.
3. Опровержение «Руслагенской» версии
· Геологический факт: Регион Руслаген в Восточной Швеции в IX веке в значительной степени находился под водой из-за постгляциального подъема суши. Крупные поселения, способные быть «метрополией» для экспансии, сформировались там лишь к XII-XIII векам. · Исторический анахронизм: Таким образом, версия о приходе Рюрика из Руслагена является научно несостоятельной. Это проецирование более поздних реалий на эпоху IX века.
4. Имена «Синеус» и «Трувор»: возможные славянские версии
· «Синеус»: от «Синие Усы». Вместо спорной скандинавской гипотезы о sine hus («свой род»), имя Синеус может иметь прямую славянскую этимологию. Это прозвище могло быть буквальным описанием внешности (например, усы, темневшие от чего-либо) или, что более вероятно, символическим. В древности «синий» (в значении «тёмный», «сивый») мог указывать на зрелость, опыт, а усы — на воинскую доблесть. Такое прозвище — Синеус — вполне органично для славянского воина-дружинника. · «Трувор»: от «Твердый в Слове». Имя Трувор также находит убедительное объяснение в рамках славянской лексики. Оно может быть образовано от двух основ: 1. «Тру-» — от праславянского корня trudъ («труд», «усилие»). 2. «-вор» — от общеславянского корня voriti («говорить»), того же, что и в словах врать (изначально – «говорить»), врач (върач- «заклинатель», «тот, кто заговаривает болезнь») и ворчать. Таким образом, значение имени Трувор могло быть «Трудноглаголивый» или «Твердый в речах» — то есть, человек, чьё слово весомо, даётся с трудом и неоспоримо. Это прекрасная характеристика для уважаемого воина, старейшины или судьи, идеально вписывающаяся в систему славянских двухосновных имён (ср. Добровор, Ворислав, Лютовор). Вывод: Имена братьев Рюрика, считавшиеся долгое время исключительно скандинавскими, имеют полноправные и семантически богатые славянские этимологии, что укрепляет гипотезу об их западнославянском происхождении. --- Общее ЗА и ПРОТИВ южнобалтийской гипотезы в целом
Сводные аргументы ЗА:
1. Летописная логика: Варяги-русь в ПВЛ чётко отделены от шведов, норвежцев, англов и готов. 2. Лингвистика: Имя «Рюрик» имеет убедительную славянскую параллель «Рарог». 3. Исторический контекст: Наличие мощных славянских княжеств на Балтике (ободриты) с развитой дружинной культурой. Трагическая и документально подтверждённая история Рерика и князя Годслава создаёт идеальную канву для биографии Рюрика. 4. Политическая целесообразность: Призвание родственного по языку и культуре князя более вероятно. 5. Геологическое опровержение альтернативной версии о Руслагене.
Сводные аргументы ПРОТИВ:
1. Отсутствие бесспорного аргумента: Нет решающего документального свидетельства, прямо связывающего Рюрика и Годслава. 2. Археология: Преобладание скандинавских находок на ранних этапах требует сложных объяснений в рамках этой гипотезы. 3. Имена последующих князей: Имена Олег, Игорь, Ольга имеют прозрачные скандинавские параллели, что заставляет сторонников гипотезы говорить о быстрой ассимиляции или о том, что это тоже славянские имена (что менее убедительно). С другой стороны, имена могли быть заимствованы славянами. Например, такие, казалось бы, традиционно русские имена, как Иван и Марья имеют еврейское происхождение. Это, впрочем, не означает, что иудеи в своё время правили в Приильменье. Заключение
Гипотезы Ломоносова и Задорнова представляют собой не альтернативные, а эволюционирующие стадии одной научной парадигмы, направленной на поиск славянских корней русской государственности.
· Версия Ломоносова была прорывом для своего времени, но её конкретика устарела. · Версия Задорнова является её современным, более изощрённым и аргументированным продолжением, подкреплённым данными археологии (Рерик) и лингвистики (Рарог).
Не будучи общепризнанной в академической науке, «ободритская гипотеза» остается полноправной и плодотворной научной альтернативой. Она не столько доказывает, кем был Рюрик, сколько доказывает саму возможность его славянского происхождения, разрушая устаревшие стереотипы. Она заставляет по-новому взглянуть на Балтику IX века не как на «мир викингов и их жертв», а как на арену взаимодействия равных сил, среди которых западнославянские дружины играли одну из ключевых ролей.
Дело было в Перми в 1990-х годах. Город тогда жил своей размеренной жизнью, и даже в центре, на Комсомольском проспекте, ночью было тихо и пустынно. Только редкие прохожие да милицейские патрули нарушали эту ночную тишину. Но в одну из таких ночей случилось нечто, о чём потом долго говорили в городе.
Два студента Медицинского института, Сашка и Витька, были известными шалопаями. Вечно что-то выдумывали, вечно попадали в истории. В тот вечер они решили навестить двух студенток Педагогического института, Лену и Катю, с которыми познакомились на днях в общежитии. Девчонки жили в небольшой квартирке недалеко от центра, и парни, захватив с собой бутылку медицинского спирта и два литра колы, отправились к ним в гости.
Разговор за столом шёл оживлённо. "Виски с содовой" (спирт, разбавленный газировкой), лился рекой, шутки сыпались одна за другой. К чести девушек нужно отметить: доля спирта в их коктейле была мизерной. Сашка и Витька, как всегда, старались быть в центре внимания. В какой-то момент Сашка, подмигнув Витьке, торжественно объявил:
— А сейчас, девчонки, будет сюрприз!
Девушки заинтересовались, но парни, не объясняя ничего, вышли из квартиры, пообещав вернуться через полчаса. Лена и Катя переглянулись, гадая, что же за сюрприз готовят их новые знакомые.
Через полчаса Сашка и Витька вернулись с тёмным пакетом в руках. Девушки, смеясь, спросили:
— Ну, где же сюрприз?
— А вот он! — с торжеством ответил Витька и вытащил из пакета... человеческую голову.
Настоящую. Не муляж.
Визг, который подняли Лена и Катя, мог бы перекрыть реактивный самолёт на взлёте. Девушки вскочили с мест, закричали, чтобы парни немедленно убирались и забрали с собой эту жуткую находку. Сашка и Витька, слегка опешив от такой реакции, поспешно ушли, прихватив пакет с головой.
На улице было темно и тихо. Комсомольский проспект, центральная улица Перми, в это время суток казался безлюдным. Парни шли, обсуждая, как лучше вернуть голову обратно в анатомичку института. Но тут вдали показался милицейский патруль. Сашка и Витька, недолго думая, сунули пакет в ближайшую урну и поспешили удалиться.
Урна стояла возле центрального ресторана "Кама". Всё бы ничего, но в 6 утра дворник, как обычно, пришёл приводить территорию в порядок. Он вытряхнул урну и... обнаружил то, что обнаружил. Его вопли разбудили пол-улицы. На шум сбежались повара и другие работники ресторана. Одна из поварих, увидев находку, чуть в обморок не упала. Позже она и рассказала эту историю, которая быстро разлетелась по городу.
Сашку и Витьку, конечно, нашли. Что с ними сделали — неизвестно. Говорили, что их чуть не отчислили из института, но в итоге всё обошлось строгим выговором и отработкой в анатомичке. Голову, кстати, вернули на место.
А Лена и Катя после этого случая долго не общались с медиками. И, говорят, даже шампанское больше не пили.
«Банковский роман без романа, или История с прозрачным подтекстом»
В допофисе банка, где царили строгие костюмы, гул принтеров и запах свежего кофе, работала Сусанна. Татары, как известно, любят вычурные имена, и её имя звучало как музыка — Сусанна. Ей было лет 25, мне — на пятнадцать больше. Я — старший сисадмин, она — главный специалист по кредитованию малого бизнеса. И она была очень красива.
Немного не в моём вкусе, конечно — я славянин, а она была девушкой восточного типа, смуглой, с глазами, как угли, и волосами, тёмными, как ночь. Но красота — вещь универсальная. Она до боли напоминала известную латиноамериканскую певицу — и даже поставила её фото на заставку рабочего компьютера. Я, конечно, говорил, что это певица похожа на неё. Чтобы польстить. И это срабатывало.
Я был увлечён Сусанной. Но всё это витало в области флирта — лёгкого, необязательного, как летний ветер. Я был женат, у неё был бойфренд. Мы дружили: я рассказывал анекдоты, она смеялась; она училась дистанционно, а я помогал с учёбой, когда она просила. Всё было в рамках корпоративной этики. До того дня.
Мы отмечали какое-то событие. Сидели за круглым столом вчетвером: Сусанна — напротив, глаза в глаза, слева — кассирша Алёна (лет на пять старше меня), справа — ещё кто-то из девушек- не запомнил. И не мудрено. Потому что Сусанна была в белой корпоративной футболке с логотипом банка. И под футболкой не было НИЧЕГО.
Её грудь — «мой любимый размер», как сказал бы Иа-Иа — была идеальной. Два упрямых пупырышка нахально проступали сквозь белую ткань, а соски просвечивали так откровенно, что я, мужчина опытный, повидавший в жизни всякое, почувствовал себя подростком на первом свидании. Я старался не пялиться, отводил взгляд, но он снова и снова возвращался к этим двум холмикам, будто загипнотизированный.
Сусанна с невозмутимым видом пила чай. Алёна слева таинственно улыбалась — то ли одобряя, то ли насмехаясь. А кто был справа? Не помню. Да и какая разница. Позже я понял: это был её способ сказать «спасибо» за помощь в учёбе. Молчаливый, но более чем красноречивый.
Через год у Сусанны была свадьба. Она приехала в банк с женихом и свитой. Мы все поздравляли её по очереди. И вот тогда я поцеловал её единственный раз — в щёку, по-товарищески. Всё остальное так и осталось в области намёков, белых футболок и того дня, когда соски говорили громче слов.
Эта история не о любви. Она о том, как иногда благодарность приходит в самой неожиданной форме. И о том, что даже в мире банковских процентов и кредитных отчётов есть место для лёгкого безумия. Безумия, которое проступает сквозь белую ткань и остаётся с тобой навсегда.
Звонок в посольство России в Вашингтоне: - Хай, это снова активисты BLM! Мы призываем россиян и украинцев отказаться от словосочетания "чернобыльская катастрофа", так как они ущемляют права афроамериканцев! - Вы в курсе, что название города Чернобыль произошло от "чернобылка", то есть "черная трава" или полынь? - Да. Теперь следует говорить "афробылка" - А "чернобыльская катастрофа" - "афро-американская катастрофа"? - Именно. - Вы очень точно описали июль 2020 года в США... (пауза) - Проклятые белые демоны! Опять!(рыдания, затем короткие гудки)
Холод, тепло и память: заметки на полях одной истории
Двадцать шестого июля я опубликовал рассказ «Испытание Димы Загородских». Благодарю всех, кто откликнулся. Особый интерес вызвал комментарий одного из участников, Эктора, от 27 июля. Его реакция была столь жаркой, что показалась мне полярной противоположностью той морозной истории, что случилась с Димой. Позвольте мне привести его слова и предложить свой взгляд.
Голос Эктора:
«И правда, похожая история есть в запасе у многих. Вот только нормальные мужики не любят её вспоминать. Слишком уж она бьет по самолюбию. Позвольте проиллюстрировать, почему.
Было мне тогда под тридцать, а с женщинами я оставался совершеннейшим невеждой — не то что флиртовать, даже просто говорить с ними не умел. В отчаянной надежде обрести если не жену, то хотя бы родственную душу, я записался в клуб ролевого моделирования. Не компьютерного или интимного, представьте себе, а самого что ни на есть настоящего: дюралевые мечи, кольчуги, эльфы и гоблины в подмосковных лесах.
И вот на одной из таких игр я встретил Её. Невероятную. Ту, о которой можно только мечтать. Её красота и харизма сводили с ума весь "полигон". Атмосфера на таких мероприятиях, как известно, располагает к излишне тесному общению и вину у костра. Но эта девушка была иной. И именно поэтому она пришла переночевать в мою палатку. Она знала, что я не решусь сделать ни единого движения.
Я и не сделал. И не потому, что был святой, а потому, что для меня женщина — это не «галочка» в списке, а целый мир. Она либо становится твоей, либо нет. Полумер не признаю. Утром же, сквозь спазм робости, я всё-таки выдавил вопрос: «Скажи, а это… что-нибудь значит?»
Господи, КАК она обиделась! Эхо её возмущения доносилось до меня ещё месяц. А я-то думал: ничего, что последние полгода моей единственной спутницей была кошка? Разве это нормально — провести ночь с мужчиной, который смотрит на тебя как на недостижимое чудо, а наутро сделать вид, что ничего не произошло? Лучше бы попросила палатку — я бы с чистой совестью ночевал у костра, не из сахара же сделан.
Так что обижаться должен был я. Моя обида была горче — меня даже не восприняли как мужчину, как потенциальную угрозу. Как обогреватель с пульсом.
Вот отчего такие истории не вспоминают с теплом. А у автора того рассказа какое-то странное, на мой взгляд, отношение. Бро, тебя УНИЗИЛИ! Тебе наглядно показали твою ничтожность. Ты был грелкой, живым одеялом. На тебя можно закинуть ногу, не боясь последствий. Чем тут гордиться?»
Мой ответ:
Уважаемый Эктор, твоя история — это крик боли от уколотого самолюбия, и он понятен. Но в ней есть одна роковая ошибка: ты приписываешь другим людям мотивы, рождённые в твоей собственной голове.
Спустя тридцать лет те самые девушки из истории Димы, Юля и Надя, со смехом признались мне в единственном своём стремлении той ночью: выжить. Согреться. Их жесты не были ни кокетством, ни намёком, ни тем более жестоким экспериментом. Это была физиология, чистая необходимость.
«Бедный Дима, — смеялась Юля, — каково ему пришлось! Но он держался молодецки...» 😉
Они не видели в нём «ничтожество» или «обогреватель». Они видели надёжного, безопасного товарища, который не станет превращать их уязвимость в фарс. Их доверие было высшей формой признания его человеческих, а не сексуальных качеств. И именно это доверие — а не пренебрежение — и стало для Димы тем катализатором, что превратил мальчика в мужчину.
Ты ждал признания своей мужской силы, а тебе, как ты решил, указали на её отсутствие. Дима же, не ожидая ничего, получил бесценный опыт — опыт тихого мужества, терпения и самообладания. Он не служил грелкой. Он был оплотом, скалой, о которую разбилась стужа. И этот опыт, этот миг взросления, оказался дороже любой интимной победы.
Твоя история — о том, как тебя не увидели. История Димы — о том, как он сам себя нашёл. В этом, мне кажется, и есть вся разница.
Комната, уставленная добротной мебелью. За столом, испещрённым колонками цифр, сидит Сарочка, чёртыхающаяся от натуги. Перед ней — Мотя, её супруг, с лицом, выражающим лёгкий ужас.
— Мотя! — возглашает Сарочка, торжественно водружая на стол исписанный лист. — Я всё подсчитала. Смотри. На свадьбу Лёлика надо позвать триста человек. —Три-ста?! — Мотя поперхнулся воздухом. — Сара Исааковна, но это же целый полк! И где мы их всех разместим? —Не перебивай! — отрезала Сарочка, сверкнув очами. — Триста. Ровно триста. Разместимся в пригороде, в Малиновке, на природе, на берегу ручья. И, — она подняла указательный палец, — никакого спиртного. Ни грамма. —Но, Сарочка, — взмолился Мотя, — позволь! Какая же это свадьба без «горько»? Без коньяка? Без шампанского? Это же… неприлично! —Не перебивай, я тебе говорю! — грозно прогремела хозяйка положения. — Никакого алкоголя. Зато, — и здесь её голос снизился до конспиративного шёпота, — мы нанимаем троюродного брата Борю. Его хата как раз недалеко от ручья, и он будет продавать всё то же спиртное… из-под полы. По двойной цене. Она откинулась на спинку стула с видом Наполеона,разработавшего Аустерлицкое сражение. —Тогда, Мотенька, свадьба не только окупится, но мы ещё и на медовый месяц Лёлику сэкономим!
Глубоко в сердце Германии, там, где холмы подпирают небо, а вековые дубы шепчутся с ветром, стоял опрятный, крепкий дом. Дом – полная чаша, пахнущий воском для мебели, старыми книгами и сладким яблочным штруделем. Хранителем этого мира был восьмидесятилетний Карл. Он подолгу сидел у камина, в своём кресле с высокой спинкой, и его морщинистое лицо, похожее на старую карту, было бесстрастно. Он наблюдал, как танцуют языки пламени, и в их трепетном свете, казалось, можно разглядеть тени прошлого.
Однажды на пороге возник его внук, тридцатилетний Герхард, с лицом, озарённым новостями с экрана смартфона. –Дедуля, ты слышал? – почти выдохнул он, полный значимости момента. – Мы поставляем этим смелым украинцам наши «Панцерхаубицы»! Лучшие в мире гаубицы! Теперь русским не позавидуешь! Ну, скажи, это же хорошая новость?
Карл медленно перевёл на внука свой спокойный, чуть замутнённый временем взгляд. –Хорошая, внучок, – голос его был похож на скрип старого дерева. – Главное, чтобы не дошло до супа...
Герхард слегка опешил. «Суп?» – мелькнуло у него в голове. Дед, видимо, отвлёкся, задумался о своём, о деревенском. Юноша пожал плечами и удалился, унося с собой пылкую уверенность в правильности выбранного миром курса.
Прошёл год. Огонь в камине Карла потрескивал с прежней неспешностью. И вновь на пороге появился Герхард, на этот раз с триумфом в глазах. –Дедушка! Теперь всё серьёзно! Наши «Леопарды» поедут на восток! Эти стальные кошки разорвут любую оборону. Русским точно не поздоровится! Скажи, это ведь прекрасная новость?
Карл, не меняя выражения лица, покачал головой, глядя в огонь. –Прекрасная, внучок. Главное, чтобы не дошло до супа...
Герхард снова услышал это странное упоминание. В голове зашевелилось лёгкое раздражение. «Что за суп? Может, врач новую диету прописал? Или таблетки путает?» Он махнул рукой, списав всё на старческие чудачества, и снова ушёл, полный веры в мощь немецкой стали.
Прошёл ещё один год. Герхард влетел в дом, как ураган. –Дед, привет! Ты в курсе? Это же полный разгром! Мы отправляем им ракеты! Дальнобойные! Всё, через три месяца русские точно сдадутся! Ну скажи же, это же просто отличная новость?
Карл оторвал взгляд от пламени и уставился на внука. В его глазах вспыхнул огонёк, более яркий и жаркий, чем в камине. –Новость – супер! – неожиданно громко и чётко произнёс он. – Главное, чтобы до супа не дошло...
Терпение Герхарда лопнуло. –Дедушка! – воскликнул он. – В третий раз уже слышу от тебя про эту похлёбку! До какого, в конце концов, супа?!
Старик медленно поднялся с кресла. Его фигура, казалось, выросла и заполнила собой всю комнату. –До бесплатного, Герхард, – прозвучало как удар молота. – Ты думал, я совсем в маразм впал, как тот твой Байден? – Он презрительно хмыкнул. – Русского медведя, внучек, лучше не дразнить. А именно этим сейчас и занимаются наши бараны-правители.
Карл сделал паузу, давая словам просочиться в сознание внука. –И русские вполне могут снова оказаться здесь. На своих танках. Но русские – они добрые, – в его голосе вдруг послышалась странная, горькая усмешка. – Они сразу начинают раздавать гражданским бесплатную еду. Из полевых кухонь. Горячую. Так что пусть наши бараны тешатся, играют в свою большую политику.
Он подошёл к окну и посмотрел на ухоженную улицу, на мир, который казался таким незыблемым. –Главное, мать-перемать, – прошептал он, с силой стукнув костяшками пальцев по подоконнику, – ЧТОБЫ НЕ ДОШЛО ДО СУПА!
И в наступившей тишине Герхарду вдруг почудился далёкий, навязчивый запах дыма и чего-то вареного, запах, который шёл не из кухни, а прямиком из страниц учебников истории, которые он когда-то давно, в беспечной юности, так и не удосужился как следует прочесть.
ФЕЛЬЕТОН НА ТЕМУ: «ЗВОНОК ДЛЯ ГЕРОЯ СРАВНИТЕЛЬНОЙ МИФОЛОГИИ»
Действующие лица:
· Я (он же Пострадавший, он же Бдительный Гражданин). · Неизвестный Доброжелатель (голос с того конца провода, исполненный сладкой заботы о моём потребительском благополучии). · Курьер-призрак (лицо не установлено, присутствует в повестке гипотетически). · СМС-код (электронный страж ворот на «Сравни.ру», невольный предатель и спаситель одновременно).
Место действия: Моя кухня. Время: ранее утро. На столе дымится кофе, в голове — планы на день. В воздухе витает дух идиллии, который вот-вот будет грубо развеян телефонным звонком.
Раздаётся звонок. Не простой, а с международным кодом +810. Ах, как лестно! Звонят из-за границы! Наверное, Нобелевский комитет наконец-то по достоинству оценил мои труды по изобретению идеального бутерброда с колбасой.
— Алло! Это Курьерская Служба Вселенского Значения! — вещает на том конце голос, в котором деловая хватка борца с клиентами смешана с сиропной сладостью работника отдела заботы. — Для вас готов заказ с Озона! Через сорок минут к вам пребудет наш курьер! Вам это удобно?
В голове проносится вихрь вопросов. Что я заказывал? Слоновью кость? Шлем Александра Македонского? Саморазгружающуюся посудомойку? Но нет, память упрямо твердит: «Ничего не заказывал, даже носков».
— Я ничего не заказывал, — сообщаю я, наивно полагая, что на этом диалог исчерпан.
И тут мой визави совершает гениальный в своей наглости логический кульбит: — То есть, вы отменяете заказ?
В его голосе — неподдельное огорчение. Я чувствую себя варваром, который только что растоптал хрустальную вазу прекрасного сервиза. Точнее, сЕрвиса. Во мне просыпается вина и желание исправиться.
— Да… — неуверенно бормочу я. — Отменяю…
— Прекрасно! — его голос вновь становится победным. — Тогда для оформления отказа продиктуйте мне, пожалуйста, номер вашего заказа!
И в этот миг мой взгляд падает на экран телефона. Туда только что приземлилась СМС-ка. От неведомого мне доселе царства финансовых сравнений — «Сравни.ру». «Код для входа: 123456. Никому не сообщайте».
О, великий момент прозрения! Картина выстраивается в идеальную, пугающую своей простотой схему. Мне звонят не из курьерской службы. Мне звонят сравнительные мифологи нового времени! Они не Зевс и Гермес, они — Зловред и Мошеней.
Их «Озон» — лишь приманка, троянский конь из мира электронной коммерции. Их «курьер» — это не парень на велосипеде, а виртуальный гонец, который вот-вот примчится в мой личный кабинет на всех парах, чтобы оформить на мой счёт не заказ на доставку, а заказ на… кредит! Или два. Или двадцать. Пока я буду ждать упаковку с носками, они будут сравнивать: какой банк даст больше и быстрее.
Их «номер заказа» — это тот самый волшебный ключ-код из СМС, который откроет им врата в финансовый рай за мой счёт.
Я представил, как этот "курьер" на том конце провода, потирая руки, уже готовится не только «отменить мой заказ», но и «оформить» мне парочку новых: на микрозайм под «сравнительно» низкий процент и на кредитную карту с «сравнительно» грабительскими условиями.
— Извините, — говорю я, чувствуя, как во мне просыпается не вина, а праведный гнев консультанта по собственной безопасности. — Мой номер заказа — «идите лесом».
Трубка бросается на стол с таким чувством удовлетворения, с каким римский легионер вонзает меч в грудь варвара, посягнувшего на его виллу. Кофе ещё не остыл. Идиллия восстановлена. Правда, теперь она пахнет не только кофе, но и едким дымком от сгоревших мошеннических схем.
Мораль сей басни такова, друзья: Если звонят вам насчёт заказа, что вы не ждали, И просят код от вас узнать — трубку бросайте немедленно! Вам шлют не курьера с пакетом, а диверсанта финансового, Чтоб жизнь ваша разделилась на «до» и «после» кредита под двести процентов.
Вместо посылки — долговая яма, Вместо подарка — счета и стресс. Не верьте сладким обещаниям — Чтоб счётик в банке не исчез!
Запомните: настоящий курьер никогда Не спросит код — лишь подпись и улыбку ждёт. А кто звонит с подозрительным намёком — Тот в вашем бюджете проделает обход! 😉
«Дипломатия трёхлетнего следователя, или Искренность вне диет»
Дети — это единственные существа на планете, которые способны выдать комплимент, звучащий как приговор, и критические замечания, от которых хочется смеяться сквозь слёзы. Их искренность не знает дипломатии, зато обладает потрясающей точностью. Именно такой урок этики и эстетики преподнесла на днях моя трёхлетняя дочь — специалист по неожиданным оценкам и разрушительным откровениям.
В наш дом пришла в гости подруга — девушка, чья жизнь состоит из трёх вещей: работы, йоги и бесконечных диет. Она давно не появлялась у нас, и дочь, видя её впервые за несколько месяцев, подошла к делу с ответственностью ревизора. Внимательно осмотрела гостью с ног до головы, задумалась на секунду — и вынесла вердикт: — Как у тебя попа выросла!
В воздухе повисла тишина. Подруга замерла между ужасом и восторгом. С одной стороны — это ведь комплимент? Рост — это хорошо. С другой — она две недели сидела на кефире и гречневой крупе, чтобы как раз обратного достичь. Но ребёнок не врал: он констатировал. Как метеоролог прогноз погоды. Без оценок, без подтекста. Просто факт.
Казалось бы, на этом можно было остановиться. Но дочь — существо справедливое. Она не могла оставить без внимания вторую подругу, которая уже начинала расслабляться, думая, что пронесло. Девочка развернулась к ней и, глядя в глаза, заявила с той же непоколебимой уверенностью: — Как у тебя стала!
Тут всё и прояснилось. Это не было двумя разными комментариями. Это был сравнительный анализ. Первой гостье она сообщила: твоя попа выросла и достигла идеала — того самого, который мы все знаем и которым восхищаемся. А второй просто подтвердила: да, эталон остаётся неизменным. Вот он, передо мной.
Мы сидели, пытаясь не смеяться — потому что смех был бы предательством по отношению к нашим подругам. Но удержаться было невозможно. Дочь стояла между ними — довольная, как режиссёр, только что закончивший спектакль. Она не хотела никого обидеть. Она просто проводила исследование. Как учёный, фиксирующий: образец №1 демонстрирует положительную динамику, образец №2 сохраняет эталонные показатели.
Это был урок для всех нас. — Взрослые говорят: «Ты прекрасно выглядишь!» (и тут же бегут взвешиваться). — Дети говорят: «Твоя попа выросла до эталона!» (и ставят галочку в отчёте).
Мораль: если хотите настоящей искренности — заведите ребёнка. Или хотя бы чаще приглашайте в гости трёхлетних критиков. Но будьте готовы к тому, что ваша попа может неожиданно «вырасти», а чья-то — навсегда остаться «эталонной». Зато без обмана. И с бесценными данными для статистики.
«Исповедь в маршрутке, или Почему пассажиры № 37 плачут от смеха»
Города могут спорить о первенстве в архитектуре, достижениях или знаменитостях, но есть истории, которые каждый уголок страны считает своими. Эта — из таких. На «Анекдот.РУ» её опубликовали в 2005 году, но лично я услышал её ещё в 2003-м в Верхнекамске — и рассказчик клялся, что всё произошло именно там. Так что, с большой долей вероятности, эта история — наша, уральская, верхнекамская. Гордитесь, земляки!
Дело было днём. Маршрутка № 37, будто капля ртути, ползла по улицам города, вбирая в себя судьбы, настроения и случайные откровения. На одной из остановок в салон вошла молодая мама с дочкой лет пяти. Девочка — кудрявая, с бантами и бездной решимости в глазах. Мать — уставшая, но собранная, словно знающая, что её ждёт.
Оплатив проезд у кондукторши (ещё один признак Верхнекамска, маршрутки с девушками-кассирами), мама усадила дочь рядом. И тут началось.
— Маааам, купи Баарбиии… — завела девочка, растягивая слова, как жвачку. — Зайка, нет денежек, — мягко, но непреклонно ответила мать. — Ну купиии… — Нет денег.
Диалог повторялся с упорством, достойным лучшего применения. Пассажиры уже начинали ёрзать , кто-то улыбался, кто-то прятал взгляд в газету. Но девочка была непоколебима. И тогда она произнесла фразу, которая вошла в историю городского фольклора:
— А тогда я бабушке всё расскажу! — Что ты ей расскажешь?! — мама всплеснула ресницами, чувствуя подвох. — Расскажу, как ты папе писю целовала!
В салоне наступила тишина на долю секунды — та самая, что предшествует взрыву. А потом маршрутка взорвалась хохотом. Водитель, ржавший так, что слёзы заливали лицо, на мгновение потерял управление, и автобус пошёл по синусоиде, будто танцуя от восторга. Мама, пунцовая от стыда, схватила дочь и выпрыгнула на ближайшей остановке, даже не дождавшись полного торможения...
Салон понемногу утих. Люди переводили дух, вытирали глаза, обменивались улыбками. Казалось, на сегодня эмоций хватит. Но судьба приготовила второй акт водевиля...
Через пару остановок в маршрутку вошёл мужчина с сыном лет пяти. Мальчик, серьёзный и сосредоточенный, устроился на сиденье и, едва тронулись, изрёк:
— Папа, купи машинку!
В салоне снова началась форменная истерика. Люди смеялись уже не просто так, а с каким-то фатальным, надрывным восторгом. Мужчина, красный от непонимания, водил взглядом по пассажирам, пытаясь понять, что здесь смешного. А они не могли объяснить — просто давились слезами и смеялись, зная, что это не просто совпадение, а какая-то высшая шутка Вселенной.
Так маршрутка № 37 стала легендой. Говорят, до сих пор водители Верхнекамска, проезжая те остановки, иногда улыбаются — вспоминая, как однажды смех едва не увёл их с маршрута. Но не увёл. Потому что жизнь — она как маршрутка: то в гору, то под уклон, а иногда — по синусоиде, но всегда с пассажирами, которые помнят всё. Даже то, о чём лучше молчать.
«Немецкий порядок против Шекспира: когда дверь важнее монолога»
Конец 90-х. Гамбург. На сцене идёт спектакль «Гамбургского английского театра». Актёры — темпераментные англичане и раскованные американцы — погружены в страсти шекспировской драмы. Зрительный зал — строгие, подтянутые немцы, для которых культура — это не только искусство, но и порядок. Абсолютный, не терпящий компромиссов.
И вот в самый напряжённый момент, когда Гамлет вот-вот произнесёт «Быть или не быть», один из американских актёров, выходя на сцену, лишь слегка притворяет за собой бутафорскую дверь. Не захлопывает, не проверяет рукой — просто отходит, оставив её неплотно закрытой. Для него это мелочь, деталь, не стоящая внимания. Для немцев — это вызов самой системе мироздания.
В зале повисает тишина. Не та, что полна ожидания, а та, что гудит от внутреннего возмущения. И вот одна фрау, не выдержав, поднимается с места. Она не кричит, не свистит — она молча идёт к сцене, поднимается на неё, подходит к двери и… плотно её закрывает. Щелчок замка звучит громче, чем все реплики Гамлета вместе взятые.
Зал взрывается аплодисментами. Не вежливыми, а бурными, продолжительными, переходящими в овацию. Немцы аплодируют не актёрам, не режиссёру, не Шекспиру — они аплодируют порядку. Тому, что был восстановлен. Тому, что даже в мире иллюзий дверь должна быть закрыта правильно.
Актёры за кулисами позже шутили: «Хорошо, что Шекспир не дожил до этого дня. Это была самая долгая овация в истории нашего театра — и её вызвала не смерть Дездемоны, а обычная дверь».
В этом жесте фрау был весь немецкий дух: — Дисциплина важнее драматургии. — Пунктуальность побеждает поэзию. — Порядок — высшая форма искусства.
И возможно, где-то в театральном раю Шекспир грустно улыбнулся. Он понял, что его трагедии могут проиграть в борьбе с неправильно закрытой дверью. Но он же — гений — наверняка оценил иронию: иногда самый громкий успех приходит не к тем, кто говорит «Быть или не быть», а к тем, кто просто закрывает дверь. Плотно. На совесть.
Так что если вас когда-нибудь спросят, в чём разница между культурами, расскажите эту историю. Англичане создали Шекспира. Немцы сделали так, чтобы его пьесы шли при плотно закрытых дверях. И то, и другое — вечно.
«Кино для взрослых: от сантехников-супергероев до Камы с утра»
Мир порно-кинематографа 🍓 — это вселенная со своими законами, мифами и абсурдом, который порой смешнее комедий. Почему женщины досматривают такие фильмы до конца? Опытные зрительницы утверждают: они надеются, что в финале будет свадьба. Ведь сюжет, как правило, начинается с того, что курьер принёс пиццу, а заканчивается… да ничем не заканчивается! Так что надежда на бракосочетание — единственное, что поддерживает интригу.
Но у этого жанра есть и более серьёзные недостатки. Например, он создаёт у зрителей иллюзию, что сантехники и электрики 👨🏭 прибывают по вызову быстрее, чем супергерои. В реальности же ждать мастера можно неделями, и он точно не предложит «особый способ оплаты». То же касается 👩⚕️ медсестёр и женщин-стоматологов: кинематограф убеждает нас, что они всегда готовы к страстным приключениям прямо на рабочем месте. В жизни же вас, скорее всего, вежливо попросят заполнить анкету.
Съёмочный процесс тоже полон курьёзов. Мужчины-актёры, не задействованные в сцене, часто стоят в сторонке и… помогают себе руками. Почему? Всё просто: чтобы не заглохнуть на холостых оборотах! Как автомобиль, который нужно прогревать перед поездкой, так и актёр должен быть «в тонусе» — вдруг вызовут на съёмочную площадку.
А вот история про душ и вовсе стала легендой. После съёмок уставший актёр направился помыться. Там уже мылась начинающая порнозвезда 18 лет. Увидев его, она возмутилась: «Куда попёрся, тут девушки!». Ирония в том, что минуту назад они вместе осваивали половину поз Камасутры перед камерой. Но видимо, душ — это священное пространство, где действуют свои правила приличия.
Говоря о Камасутре: откуда появилось это название? По одной из версий, 5000 лет назад предки индийских ариев жили на Урале, на берегах реки Камы.🌊 Один из них любил встречать рассвет на песчаном берегу — не один, а с подругой. После акта он восторженно восклицал: «Как же она прекрасна, Кама с утра!». 🏞️ Так и родилось слово «Камасутра» — как символ любви и красоты утренней реки.
И да, порнофильмы — пожалуй, самые гуманные в мире кино. Ни трупов, ни крови, ни насилия — только добровольность, страсть и всеобщее довольство. Все любят друг друга, даже если знакомство началось с поломки холодильника.
Так что пусть в вашей жизни будет больше любви, понимания и немного здорового юмора — как в этом сокровенном, но таком искреннем жанре. 💐
«Неразлучники, или Медицинский протокол для Сиамских близнецов»
Самое удивительное в медицине — это не редкие болезни, а редкие ситуации. Именно такая и произошла в начале лихих девяностых, когда жизнь была проще, скорые ездили медленнее, а диагнозы ставились с почти поэтической изобретательностью.
Два шестнадцатилетних организма, юная девочка и такой же юный мальчик, решили познать любовь во всей её полноте. Всё шло как по учебнику биологии, пока внезапный звук ключа в двери не возвестил: вернулись родители мальчика. Стресс — великий художник по части неожиданных физиологических реакций. У девочки случился спазм мышц влагалища, и она, словно ракушка-жемчужница, захлопнула створки, намертво зажав парня в самом уязвимом месте.
Наступила пауза. Родители, сначала решив, что это глупая шутка, быстро осознали — дети не шутят. Они действительно срослись в порыве страха и стыда. Начались попытки спасательной операции: ногой упереться и тянуть, как в басне про репку. Но репка не поддавалась. Пришлось звать профессионалов.
На вызов приехал молодой врач скорой. Он знал, как бороться с инфарктами и аппендицитами, но тут его знания иссякли. Решение было гениально в своей простоте: если не можешь помочь — вези в больницу. Но как везти? Дети напоминали диковинное двуглавое существо. Их уложили на носилки, накрыли одеялом — и понесли по лестнице, как двух спрутов, сцепившихся в смертельных объятиях.
Двор в тот день увидел незабываемое шоу. Старушки на лавочке замерли с открытыми ртами, дети в песочнице перестали копать, а соседи внезапно вспомнили, что им срочно нужно вынести мусор — ровно в тот момент, когда мимо проносили это сокровище. Слава разнеслась быстрее, чем скорая доехала до больницы.
В приёмном покое "неразлучникам" повезло: дежурил старый хирург, видавший виды. Он не стал тянуть, пилить или читать инструкции. Он просто надел перчатки, намазал перст вазелином , велел не двигаться — и одним точным движением пальца в анус девочки снял спазм. Магия! Парень «отлип» как перезревший плод.
Казалось бы, история на этом закончилась. Но нет! Молодой врач столкнулся с настоящим вызовом: бюрократией. Нужно было заполнить направления на каждого пациента отдельно, указав диагноз. Он думал, чесал затылок, и наконец вывел:
Для девушки: Инородное тело во влагалище. Для юноши: Половой член в инородном теле.
Пожилой хирург, просматривая бумаги, сдвинул очки на кончик носа и укоризненно произнёс: — Молодой человек, но позвольте! Что же здесь, скажите на милость, инородного? Всё абсолютно нативное и на своих местах!
Так и уехали они домой — по отдельности, с новыми диагнозами и старой как мир мудростью: иногда любовь сближает так, что даже медицина разводит руки в недоумении. А самый надёжный способ избежать спазма — просто стучать родителям перед входом.
Активисты BLM призвали Российское географическое общество изменить название "Белое море".
Один из предложенных вариантов: "Белое кающееся море".
Призыв относится и к реке Белой на Урале.
В выходные, фрагментами, посмотрел документальный фильм к восьмидесятилетию Никиты Михалкова. Картина, как водится, была выстроена по всем канонам жанра: воспоминания, архивные кадры, поздравления коллег. Но ближе к финалу, когда риторика должна была достичь своей самой гладкой и предсказуемой точки, Михалков произнёс нечто, заставившее отложить пульт.
Он сказал — я передаю смысл, но слова намертво врезались в память:
— «Вот дожил я до такого очень зрелого возраста и понял, что жизнь оказалась гораздо сложнее, чем во времена, когда я шагал по Москве...»
В этой фразе — не просто ностальгия по юности. Это намёк-цитата, отсылка к тому самому герою из черно-белого фильма Данелии, который бросал вызов миру с высоты крыш. Тогда, в двадцать лет, мир казался ясным: вот — правда, вот — ложь, вот — путь. Искусство было игрой, а идеология — декорацией.
Но главное откровение ждало дальше. Пауза, взгляд прямо в камеру, и — приговор, вынесенный целой эпохе и самому себе:
— «Ещё я понял важную вещь. То, что западная пропаганда говорила про социализм и СССР, оказалось неправдой. А то, что советская пропаганда говорила про Запад и капитализм... к сожалению, оказалось правдой».
И это «к сожалению» прозвучало не как оговорка, а как ключ ко всему. Не злорадное «я же говорил!», а горькое, выстраданное признание. Признание человека, который большую часть жизни прожил в одной системе координат, чтобы на её излёте обнаружить жутковатую правоту тех, кого в этой системе было принято считать глашатаями лжи.
Это «к сожалению» — о цене ошибки. О времени, потраченном не на ту иллюзию. О поколениях, свернувших не туда. Это осознание того, что пропаганда, которую ты презирал, в главном — угадала. А та, которой ты, возможно, верил, — обманула.
Такие вот дела. Фильм закончился, а эти слова повисли в воздухе, как итог не одного лишь творческого пути, а целой исторической развилки, на которой мы когда-то стояли. И, кажется, до сих пор стоим.
История Василия Витальевича Шульгина — это один из самых удивительных и парадоксальных сюжетов XX века, настоящий роман длиною в жизнь. Василий Витальевич Шульгин (1878—1976)
Это человек, который прожил почти 100 лет и стал живым свидетелем крушения империи, Гражданской войны, двух мировых войн, сталинских лагерей и хрущёвской оттепели.
Монархист, принявший отречение: Парадокс 1917 года
Шульгин был не просто монархистом, а одним из лидеров правых в Государственной думе, ярым русским националистом, убеждённым, что только сильная самодержавная власть может удержать "тюрьму народов" от распада.
2 марта 1917 года он в составе думской делегации (вместе с А.И. Гучковым) отправился в Псков к Николаю II. Его мотивы были таковы:
1. Спасти монархию: Он и его соратники считали, что Николай II, с его репутацией "слабого правителя", своими руками губит и страну, и саму идею самодержавия. Армия разлагалась, власть в столице была утеряна. 2. Сохранить династию: План был в том, чтобы убедить Николая отречься в пользу сына Алексея при регентстве брата, Михаила Александровича. Это, по их мнению, могло бы успокоить страну и остановить революцию, сохранив правящую династию Романовых.
Однако Николай II отрёкся и за себя, и за сына, передав престол Михаилу. А на следующий день, 3 марта, Шульгин присутствовал при отказе Великого князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти до решения Учредительного собрания. Шульгин был одним из тех, кто уговаривал Михаила отречься, понимая, что тот не удержит власть и будет немедленно свергнут, что окончательно дискредитирует монархию.
Таким образом, монархист Шульгин стал могильщиком монархии, руководствуясь государственническими соображениями. Позже он назовёт этот день "актом всенародного покаяния" в грехе цареубийства, который не был услышан.
Долгий путь: От Гражданской войны до ГУЛАГа
· Гражданская война: Шульгин сражался в Белой армии, был одним из идеологов белого движения. После поражения эмигрировал. · Операция "Трест": В 1920-е годы он стал жертвой знаменитой операции ОГПУ "Трест", когда его тайно вывезли в СССР, чтобы скомпрометировать белоэмигрантские круги. Затем ему специально дали возможность выехать. Позже он опишет "монархическое подполье" в книге "Три столицы". А затем ОГПУ объявит на весь мир, что "Трест"- это разработка советских спецслужб. · Арест и лагеря: В 1944 году советские войска заняли Югославию, где он жил. В 1945-м Шульгин был арестован СМЕРШем, осуждён на 25 лет по ст. 58-4 (помощь международной буржуазии) и 58-11 (участие в антисоветской организации). Он прошёл Владимирскую тюрьму и лагеря. · Освобождение и реабилитация: Он был досрочно освобождён в 1956 году в рамках хрущёвской оттепели и в 1958-м — реабилитирован. Ему было уже 78 лет. Он поселился во Владимире.
"Перед судом истории" (1965): Последняя битва монархиста
В 1962 году режиссёр Фридрих Эрмлер приступил к съёмкам уникального документального фильма. Идея была гениальной и рискованной: свести в диалоге двух главных антагонистов 1917 года — большевика (его роль играл историк-актёр) и настоящего монархиста-черносотенца, каким был Шульгин.
Что показал этот диалог?
Шульгин, будучи гостем и почти пленником советского государства, на съёмках вёл себя как непокорённый противник. Он:
· Блестяще держал удар: Несмотря на почтенный возраст (84 года!), он был остроумен, язвителен и демонстрировал феноменальную память. Он не каялся и не отрекался от своих взглядов. · Продемонстрировал "советский патриотизм": Он заявил, что поддерживает СССР как сильное государство, отстоявшее единство России в её имперских границах. Для него, государственника, это было крайне важно. Он видел в советских лидерах наследников дела собирания русских земель. · Остался монархистом в душе: Сквозь все его реплики проглядывала неизменная убеждённость в том, что монархия — это органичный для России строй. Он вёл диалог не как побеждённый, а как равный, представитель другой, но не сломленной исторической силы.
Фильм "Перед судом истории" стал сенсацией. Власти были в шоке: они ожидали показать жалкого старика, кающегося в грехах перед историей, а получили мощный манифест несгибаемой личности. Фильм положили на полку, и широкий зритель увидел его только во времена перестройки.
Вывод:
Судьба Шульгина — это история человека, для которого идеи и принципы были выше личной судьбы. Он стал живым мостом между Российской империей и Советским Союзом, символом той сложной, трагической и неразрывной связи, которая навсегда соединила две эпохи в истории одной страны. Его диалог с советской властью так и остался незавершённым, как и главный вопрос русской истории: что есть Россия — наследница империи или проект строительства нового мира?
«Объятия на гололёде, или Случайное спасение на Блюхера»
Декабрь 1998-го. Екатеринбург. Температура где-то под минус двадцать, тротуары — как каток, а воздух пахнет снегом, надеждой и лёгким дыханием эпохи, когда мобильники были роскошью, а знакомства начинались со взгляда в упор. Мне ещё не стукнуло тридцать, и мир казался бесконечно большим — особенно когда ноги сами несли тебя вперёд по обледенелым улицам.
Перекрёсток Блюхера и Уральской. Лестница, ведущая вниз, — идеальная метафора жизни: кажется, вот-вот достигнешь дна, но оно внезапно становится стартом для полёта. Последние ступеньки блестели, как полированный хрусталь — дворник, видимо, решил, что лёд украшает город лучше, чем песок. Я поскользнулся и полетел вперёд — не падая, а почти паря, как чайка на ветру.
И тут я увидел её. Девушка, идущая навстречу — не спасительница, а скорее стихийное препятствие, которое внезапно стало решением. Со всего размаху я заключил её в объятия. Это не было объятием нежности — это был акт самосохранения, жест отчаяния и надежды одновременно. Всё случилось за долю секунды: её взгляд, широко открытые глаза, мой импульсивный бросок.
Она опешила. Не крикнула, не оттолкнула — просто произнесла: — Ну чего? Эти два слова вместили в себя всё: удивление, лёгкий испуг, и даже намёк на иронию. Я стал извиняться, объяснять про дворника-лентяя, про лёд, про то, что я не маньяк, а просто жертва гололёда.
И вот тут случилось странное: мне понравилось. Не она — а сам момент. Эта внезапная близость с незнакомым человеком, тепло сквозь зимние куртки, смех, который вот-вот готов был вырваться. И, кажется, ей тоже — по крайней мере, она не убежала, а слушала с улыбкой.
Можно было бы познакомиться. Спросить имя, предложить кофе, начать историю. Но — увы — она была не в моём вкусе. Не потому, что была нехороша собой. Просто иногда момент прекрасен сам по себе, без продолжения. Как случайный аккорд в симфонии — не главный, но идеально вписанный.
Я кивнул, ещё раз извинился и пошёл дальше. Она — в свою сторону. Мы не обменялись телефонами, не пообещали встретиться. Но где-то в Екатеринбурге до сих пор живёт эта история: о том, как гололёд может подарить тебе объятия незнакомца, а ты — подарить ему улыбку в ответ.
P.S. Если та девушка читает это — спасибо. Вы были прекрасным «столбиком». Надеюсь, ваш дворник стал посыпать тротуары.
Были у нас с женой золотые деньки — сразу после свадьбы, когда мир ещё пахнет свежей краской и бесконечными возможностями. Молодость, свобода, ни детей, ни забот — одни только вечеринки да открытия. И вот одно из таких открытий я запомнил навсегда.
Собираемся как-то на тусовку. Я, воспитанный армейской дисциплиной, всегда был готов «к вылету» за пять минут: побрился, натянул рубашку — и в строю. А она… Моя копуша, моя вечная жемчужина, способная растянуть сборы на целый ритуал. В тот вечер она упорхнула в ванную, и оттуда долго доносилось щебетание воды и шелест шампуней.
Решил помочь — проявить рыцарскую инициативу. Захожу с предложением: «Душ принять помочь? Спинку потереть?». И застываю на пороге.
Она стояла, склонившись над бритвой с сосредоточенным видом ювелира, обрабатывающего алмаз. И занималась… ну, скажем так, филигранной ландшафтной работой в самых сокровенных окрестностях.
Я опешил. — Ты это… зачем с такой тщательностью? — выдавил я, чувствуя, что мой мир слегка накренился.
Она подняла на меня глаза — чистые, ясные, сияющие непоколебимой уверенностью. — Ну как же! Там же столько людей будет!
В её голосе звучала такая непоколебимая логика, будто она сообщала о необходимости взять зонт из-за надвигающегося дождя. Я молчал, пытаясь перезагрузить мозг. Она же, видя мою оторопь, добавила мягко, с лёгким смущением: — Ну я это… просто по привычке.
Вечером на той вечеринке, заливая в меня пиво (которое я пил, всё ещё пытаясь осмыслить произошедшее), она объяснила свою философию. — В человеке всё должно быть прекрасно, — говорила она, смотря на меня так, будто открывала великую истину. — И дело не в том, кто увидит. Дело в ощущении себя. Идеально — до мелочей.
Я смотрел на неё — сияющую, уверенную, абсолютно гармоничную в своей «логике» — и понимал, что женился на гении. На странном, удивительном, непредсказуемом гении, который всегда будет для меня загадкой.
И знаете? С тех пор прошло много лет. Но каждый раз, собираясь на людное мероприятие, я невольно провожу рукой по подбородку и думаю: «Вдруг и мне нужно… для порядка?». На всякий случай. Вдруг там людей будет много?
А она до сих пор улыбается той своей таинственной улыбкой — и я понимаю, что женская логика не поддаётся законам вселенной. Она просто есть. И это прекрасно.
Открытое письмо разработчикам голосового помощника «Алиса»
Тема: О системной проблеме в работе сервиса «Оживление фотографий»
Уважаемая команда разработчиков!
Пишет вам активный пользователь «Алисы». Хочу обратиться к вам с серьёзной обеспокоенностью, связанной с работой функции «Оживление фотографий». К сожалению, в её алгоритмах наблюдается системная проблема, которая не только ухудшает пользовательский опыт, но и вызывает глубокое недоумение и вопросы у граждан.
Суть проблемы заключается в том, что сервис излишне жёстко, и, на наш взгляд, неадекватно, трактует любой визуальный элемент, связанный с историей, патриотизмом и государственной символикой России. Приведу несколько примеров из личного опыта:
1. При попытке обработать архивное школьное фото, сделанное в актовом зале на фоне советского агитационного плаката о Дружбе народов (не содержащего военной тематики), сервис заблокировал операцию. 2. Сервис отказался обрабатывать снимок штендера для «Бессмертного полка» с фотографией моего дяди, погибшего в годы Великой Отечественной войны. На штендере, помимо его портрета в гражданской одежде, присутствовали красная Звезда и Георгиевская ленточка — официальные символы воинской доблести и памяти о Победе в России. 3. Была заблокирована обработка современного фото на фоне танка-памятника (на снимке были видны лишь фрагменты гусениц).
Уважаемые разработчики, подобные ситуации заставляют нас, пользователей, задаваться тяжёлыми вопросами. Получается, что алгоритмы, призванные сохранять наши семейные и исторические реликвии, напротив, препятствуют этому. Символы национальной памяти и гордости, почитаемые миллионами граждан, трактуются как нечто недопустимое.
Просим вас дать официальные разъяснения по этому поводу и, что важнее, пересмотреть и скорректировать политику модерации сервиса «Оживление фотографий». Память о предках, уважение к истории и государственной символике своей страны — это не то, что должно попадать под искусственные и необъяснимые ограничения.
Мы верим, что «Алиса» — это технология, созданная для людей, живущих в России и разделяющих её ценности. Надеемся на ваше понимание и скорейшее решение данной проблемы.
С уважением и надеждой на диалог, Пользователь«Алисы», Вовочка059
Сентябрь 1982 года. Школьный турслёт, костры, палатки и… первая сигарета. Юра, Володя и Коля Овечкин, семиклассники из 7-го «А», стояли за соснами, сжимая в пальцах дымящиеся «Космосы».
— Ну как? — спросил Коля, стараясь не кашлять. — Горько, — сморщился Юра. — Зато теперь мы не лохи, — важно заявил Володя.
На самом деле они просто повторяли за Димой и Андреем, главными хулиганами класса. Те курили уже год, а то и два. Но родителям, конечно, знать этого не следовало.
2. Первый звоночек
Однажды мама Володи, застигнув его в прихожей, резко наклонилась и понюхала воротник водолазки.
— Ты куришь? — прямо спросила она. — Нет! — Володя сделал круглые глаза. — Это другие ребята курили, я просто рядом стоял…
Классическая отмазка. Но материнский взгляд говорил: «Я тебе не верю».
3. Роковая крыша
В начале октября троица решила подняться на крышу двенадцатиэтажки у магазина «Лада». День выдался серым: свинцовые тучи, моросящий дождь, слякоть под ногами.
— Пойдёмте наверх, — предложил Коля. — Там ветер, высота… и никто не увидит, если покурим.
Они забрались по чёрной лестнице, вышли на плоскую кровлю и замерли. Отсюда весь город был как на ладони — серый, дымчатый, но бесконечно красивый.
— Вот это вид! — восхитился Юра. — Джины 'Монтана', аха-аха, кроссовки 'Ботас', аха-аха!— запел Коля на мотив известной песни "Арабесок".
И тут небо взорвалось.
4. Молния
Ослепительная вспышка — и через долю секунды оглушительный треск, будто кто-то разорвал небо по шву. Молния ударила буквально в паре десятков метров от них.
Коля стоял напротив Володи, и в синем свете разряда его лицо стало жутко-бледным, волосы встали дыбом. У остальных — то же самое.
— ВАУ! — выдохнул Юра.
Но через секунду их охватила животная паника.
— ВАЛИМ ОТСЮДА!
Они рванули к люку, спустились на чердак и несколько минут просто дышали, пытаясь прийти в себя.
— Вот это да… — прошептал Володя. — Молния… ПРЯМО РЯДОМ… — Коля всё ещё дрожал. — Ладно, — Юра твёрдо поднял голову. — На крышу в грозу — больше ни-ни.
5. Последствия
После этого случая троица курила ещё пару раз — скорее по инерции. Но интерес быстро угас.
— Володя Пожедаев и так занимался спортивной акробатикой — ему вредные привычки были противопоказаны. — Коля Овечкин иногда баловался, но без фанатизма. — Юра и вовсе бросил — сказалось впечатление от того удара. В армии, правда, снова начал курить, но после дембеля сумел прекратить.
Но главное — они навсегда запомнили этот урок.
Эпилог
Спустя годы, встречаясь во дворе «Лесенки», они иногда вспоминали тот день.
— Помнишь, как у нас волосы дыбом встали? — смеялся Володя. — Ещё бы! — хмыкал Коля. — Природа нам тогда ясно дала понять: "Мужики, вы идиоты".
И все дружно смеялись, глядя на хмурое небо.
Мораль: Иногда, чтобы понять, что ты на грани глупости, нужно, чтобы в тебя почти ударила молния.
«С хреном или с аппетитом: как Суворов мужика угощал»
При дворе Екатерины Великой царили блеск, интриги и изысканные манеры. Но великие умы Империи порой черпали мудрость не в салонных беседах, а в случайных встречах с народом — прямым, искренним и не ведающим, что такое «консерватория». Именно такая история приключилась с бригадиром Александром Суворовым — будущим генералиссимусом, чьё имя станет синонимом гения и простоты.
Однажды Суворов, уже снискавший славу умного и чудаковатого военачальника, оказался на постоялом дворе. Там он заметил крестьянина — богатырского сложения, с руками, знающими цену труду, — который увлечённо уплетал скромную трапезу. Ел он с таким усердием, будто не просто насыщался, а одерживал победу над миской щей.
Суворов, всегда ценивший рвение в любом деле, не удержался от похвалы: — Сразу видно, что ты работал сегодня хорошо, детинушка, раз ешь с таким аппетитом!
Крестьянин, услышав незнакомое слово, поднял глаза. В его мире не было «аппетита» — был голод, да хлеб, да хрен к щам. Ответил он с достоинством, слегка подковырнув барина: — Воля ваша, барин, только мы народ простой, консерваториев не кончали… Вы, может, и с аппетитом едите, а мы вот по-простому — с хреном!
Суворов не стал поправлять мужика. Вместо этого он рассмеялся — не над невежеством, а над меткостью народной логики. Каламбур вышел столь же сочным, как тот самый хрен: простота против учёности, прямота против условностей. И кто кого? Мужик с его «хреном» оказался остроумнее иных придворных стихотворцев.
Полководец велел подать крестьянину вина. Не из снисхождения, а из уважения — к труду, честности и тому самому «простому» складу ума, который бывал мудрее многих трактатов.
Эта история — как малая роса на сапоге солдата: вроде бы мелочь, а отражает целое небо. Суворов, гений войны, знал: сила России не только в штыках, но и в народной смекалке. Иной раз и с хреном — вкуснее, чем с аппетитом.
Рецензия на фильм «Сало, или 120 дней Содома» (1975)
Оценка: 1/10 — Антикино как акт разрушения
Один мой знакомый, обладающий базовой эмпатией, как- то сказал: "Вы фильм «Сало...» не смотрели? Так вот, и не смотрите". Пьер Паоло Пазолини, безусловно, один из самых интеллектуально сложных и провокационных режиссёров в истории кинематографа, но «Сало...» (ударение на последний слог) — это не фильм в привычном смысле слова. Это тотальный акт насилия над зрителем, эстетизированный манифест отчаяния, снятый незадолго до собственной гибели режиссёра.
Фильм, переносящий роман маркиза де Сада в последние дни фашистской Италии, — это не просто шоковый контент. Это сознательное уничтожение всех границ: между телом и духом, между властью и бесправием, между искусством и порнографией. Пазолини не показывает — он препарирует, вскрывает гнойник человеческой природы, лишённой морали под давлением тоталитарной системы. Сцены пыток, унижений, фекализма (поедание экскрементов) — это не ради «эффекта», а метод демонстрации абсолютной дегуманизации.
Почему оценка 1/10? Потому что это кино, которое невозможно «оценить» по шкале развлечения или эстетического наслаждения. Оно создано, чтобы вызвать отторжение, ужас и физиологическое неприятие. Его цель — не катарсис, а травма. Пазолини не оставляет зрителю ни малейшего луча света, ни намёка на надежду. Это визуальный ад, смонтированный с холодной, почти документальной точностью.
Кому можно смотреть? Только тем, кто изучает кинематограф как философский феномен, готов к глубокому психологическому анализу и обладает устойчивой психикой. Это не для «любопытствующих» — это для тех, кто способен выдержать бездну и не сломаться.
Вердикт: «Сало...» — это опыт, который не приносит ничего, кроме шока и отвращения. Это фильм-предупреждение, фильм-приговор. Его не стоит смотреть ради «остроты ощущений». Это тот случай, когда искусство перестаёт быть искусством и становится орудием пытки. 1/10 — не потому, что это «плохое кино», а потому, что его существование оправдано лишь в контексте академического исследования. (21+) — крайне мягкое ограничение; многим зрителям не стоит сталкиваться с этим никогда.
Сентябрь 1982 года выдался на редкость ярким. Двор дома № 79, который местные называли «Лесенка», утопал в золоте и багрянце. Три семиклассника — Юра, Коля и Володя — шли в школу, лениво перебрасываясь фразами о предстоящей контрольной по математике.
Возле газосварочного аппарата, который все звали «реактором», стояла миска с карбидом. Сварщиков поблизости не было.
На перемене перед математикой Коля исчез. Юра и Володя не придали этому значения — мало ли куда он мог подеваться. Но когда прозвенел звонок, Овечкин влетел в класс запыхавшийся, с горящими глазами.
— Ты чего? — шепотом спросил Володя.
— Да так… — отмахнулся Коля, но в его ухмылке было что-то зловещее.
Примерно на двадцатой минуте урока в коридоре поднялась суматоха. Антонина Владимировна, строгая учительница математики, вышла посмотреть, в чем дело, и вернулась с бледным лицом.
— В туалете что-то горит, — сказала она. — Дежурные тушат…
В классе зашептались. В те годы школьники, начиная с четвёртого класса, дежурили по школе: следили за порядком, убирали мусор и проверяли сменку. Видимо, сегодня им досталось больше, чем обычно.
3. Последствия
После урока весь 7-й «А» рванул смотреть на «пожар». Картина была впечатляющей: два дежурных — парень и девушка — в панике бегали вокруг унитаза, из которого вырывалось пламя. Керамика треснула, верхняя часть была полностью разрушена.
— Ну и дела… — прошептал Юра.
Володя только молча покачал головой. А Коли и след простыл.
4. Разбор полетов
Разумеется, виновника нашли быстро. Коля Овечкин, сын директора завода, был не самым скромным учеником, и его «опыты» знала вся школа.
Что было дома — история умалчивает. Но вскоре в школьном туалете появился новый унитаз, а сантехники, присланные с завода, установили его за рекордные сроки.
Эпилог. Два года спустя
9-й «А» дежурил по школе. Валентина Павловна Чацкая, их классная руководительница, строго инструктировала ребят:
— Напоминаю, стены должны быть чистыми, в том числе и в туалетах. Никаких рисунков с сердечками и надписей вроде: «Унитаз Коли Овечкина — подарок родной школе»!
Класс рассмеялся. Даже сама Валентина Павловна не смогла сдержать улыбки.
А Коля, краснея, сгорбился за партой, но в глазах у него блеснул огонёк — может, не последний…
Памятка от Теодора Казимировича, или Простые истины для тех, кто не умеет копить.
Сидел как-то вечером Теодор Казимирович в своём каминном зале, что в подмосковном замке, стилизованном под Людовика XIV с налётом палладианства. Перетирал в пальцах хрустальный бокал с коньяком возрастом старше ипотеки среднего россиянина и изучал на планшете свежие данные. Взгляд его, привыкший выискивать в графиках точки роста, выхватил жирную цифру: 87 953 рубля.
«Средняя зарплата… — прошелестели его губы, тронутые дорогим бальзамом. — Восемьдесят семь тысяч! Почти девяносто! Отлично же живём!»
В душе Теодора Казимировича, рядом с зоной ответственности за нефтегазовый экспорт, затеплилось тёплое чувство. Чувство социальной ответственности. Он давно хотел сделать что-то для народа, что-то более осязаемое, чем абстрактные налоговые отчисления. И тут его осенило.
«Вот в чём корень всех жалоб! — мысленно воскликнул олигарх. — Люди просто не умеют распоряжаться деньгами! Им нужен простой, понятный план».
Откинувшись в кресле из шкуры белого медведя (законно добытого, разумеется), Теодор Казимирович принялся за составление памятки. Он, как человек, знающий толк в капиталовложениях, подошёл к делу фундаментально. Вспомнил про сложный процент, про еженедельные взносы. Через полчаса вдохновенных расчётов на салфетке от «Живанши» план был готов. Гениальный в своей простоте.
ПАМЯТКА ДЛЯ ГРАЖДАН, ЖЕЛАЮЩИХ НАКОПИТЬ 500 000 РУБЛЕЙ ЗА ГОД
· Шаг 1. Найдите в кармане, в кошельке или под подушкой 9300 (девять тысяч триста) рублей. Найти нужно каждый четверг. Без пропусков. · Шаг 2. Отнесите эти деньги в банк и положите на вклад под скромные, но стабильные 4.5% годовых. · Шаг 3. Повторяйте шаги 1 и 2 52 раза в году. · Шаг 4. Через год вы получите свои полмиллиона. Поздравляю! Вы финансово грамотны!
«Эврика! — с чувством выполненного долга подумал Теодор Казимирович. — Я дал им ключ к процветанию!»
Он тут же продиктовал текст помощнику для публикации во всех корпоративных мессенджерах и пабликах с хештегом #КаждыйМожетПолмиллиона. Лёг спать с лёгким сердцем, упокоенный мыслью, что завтра тысячи россиян, наконец, перестанут ныть и возьмутся за ум. Перед сном он даже представил, как какой-нибудь токарь дядя Ваня из Ижевска, прочитав памятку, хлопает себя по лбу и говорит: «Точно, Теодор! Как я сам не додумался? Буду теперь по четвергам откладывать!»
А в это самое время в той самой России, статистику которой он лицезрел, происходило следующее.
Молодой программист Артём из Москвы, чья зарплата как раз тянула на «среднюю», прочитал пост и горько усмехнулся: «9000 в неделю… Это ж 36 тысяч в месяц. После ипотеки, садика для ребёнка и коммуналки у меня столько и не остаётся. Видимо, я плохо стараюсь».
Бухгалтер Светлана Петровна из Воронежа, чья медианная зарплата в 45 тысяч была честно отражена в справке 2-НДФЛ, посчитала и ахнула: «Да это же почти вся моя зарплата! На что я жить-то буду? На проценты с вклада?» — и пошла доливать суп мужу, который как раз вернулся с двухсменной вахты.
А студентка Катя, подрабатывающая бариста, и вовсе рассмеялась: «Мечтаю на такую сумму счёт телефона пополнить, а он про вклады…»
Но Теодор Казимирович ничего этого не услышал. Стены его замка, отделанные дубом и стойкой к критике штукатуркой, надёжно защищали его от навязчивого шума реальности. Он спал крепким сном человека, который не делит 88 тысяч на двоих, не вычитает из них 30 за ипотеку и 15 за кредит на машину, а просто видит красивую, ровную цифру, которая говорит ему: «Всё в порядке, Теодор Казимирович. Страна развивается. А кто не развивается — тот просто ленится откладывать по девять тысяч каждую неделю».
И ему снились сны. Снились аккуратные ряды цифр, складывающиеся в стройные колонки. Снились счастливые россияне, несущие ему по четвергам символические девять тысяч рублей в знак благодарности за мудрый совет. И один большой, красивый, средний арифметический показатель по больнице, который, как известно, является лучшим лекарством. От всего.
