Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Леонид Хлыновский
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Пацан переходит в другую школу: - Ребята, я буду учиться с вами... - Э, жирный, иди сюда! - Толстый, у тебя двадцати рублей не найдётся? - Эй, хомяк, а ты сигарет притащил? - Мля, - думает пацан, - тут всё такое родное, будто и не переводился!
Один хороший художник очень бедствовал, и друзья, наконец, нашли ему работу - преподавать рисование двум девочкам 9-ти и 12-ти лет из чопорной замшелой профессорской семьи. А у художника был ещё один талант - он страшно матерился, говорить без этого связно не мог. Но клятвенно обещал молчать на уроках. Так вот, первый урок. Сидят девочки, он и говорит сквозь зубы: - Вот вам кисти, вот краски, вот мольберты. Начинайте рисовать, но только ничего у меня не спрашивайте. А если вдруг возникнет вопрос, вы мне - х*як!- записочку...
- Израиль Соломонович, одолжите, пожалуйста, сто долларов, очень надо, я вам через три дня верну. - Конечно, Фима, бери. Под какой процент предпочитаешь взять: под ссудный или депозитный?
Начальник вызывает к себе своего сотрудника и говорит ему: - У меня для вас две новости: хорошая и плохая. Хорошая - я вам увеличиваю зарплату вдвое. Плохая - я вас увольняю. Знайте теперь, какое хорошее место вы потеряли!
Большое, как дом, жрёт 20 литров горючки в час, шумит и дымит, как сволочь, и режет яблоко на три части. Что это? Советская машина для разрезания яблок на четыре части!
Учитель выговаривает дежурному по классу: - Опять доска грязная, тряпка сухая, а на глобусе, - он ткнул в него пальцем, - пыль. - Это не пыль, - возразил дежурный. - Там, где у вас палец, находится Сахара.
В ноябре 1937 года в Мраморном дворце на берегу Невы разместили филиал музея В.И.Ленина. Часть мебели, картин и скульптур, некогда принадлежавших хозяевам дворца, детям великого князя Константина Константиновича, перекочевала в национализированные музеи или была продана за границу, остальное - сгинуло в вихре революции. Но великолепная отделка интерьеров, над которой потрудились Антонио Ринальди и Александр Брюллов, осталась. Как известно, вождь мировой революции отличался скромностью в быту, и выставлять витрины с ленинскими потёртыми пальто и френчем на фоне золочёных барочных завитушек казалось не комильфо. Поэтому поступили просто: живописные плафоны выдрали, лепнину отбили, позолоту отмыли. Получилось скромно и по-пролетарски. Через тридцать лет понадобилось отреставрировать зал, в котором воспроизводился антураж большевистской подпольной типографии. Принялись за потолок и с удивлением обнаружили, что великолепный плафон работы Стефано Торелли "День, прогоняющий ночь" на своём месте и лишь прикрыт побелённым картоном. Перед реставраторами, как перед Чернышевским, встал вопрос: "Что делать?". Оставлять изображение гологрудых красавиц в зале, где ведётся рассказ о трудностях подпольной работы, идеологически сомнительно. А выкинуть произведение искусства уже жалко, ведь на дворе "оттепель"... Аккуратно изъяли плафон и передали в Китайский дворец в Ораниенбауме. Прошло ещё тридцать лет, музей Ленина закрыли (выяснилось, что трудящимся детали биографии вождя не интересны) и начали восстанавливать интерьеры дворца. И тридцать лет восстанавливают… И, кстати, плафон Торелли никто возвращать не собирается. На вопрос экскурсантов: "Есть ли планы реставрировать все парадные залы?", гиды скромно отвечают: "Планы есть - денег нет"...
В конце XIX века скончался король петербургских пьяниц - Ковалев. Имя его осталось неизвестным. В 27 лет Ковалев пропил до последней копейки своё состояние, которое изначально составляло четыреста тысяч рублей. Опекуном обнищавшего пьяницы стал его дядя, который давал ему триста рублей в месяц. Ковалев весь месяц нищенствовал, а в день выплаты на Никольском рынке выбирал четырех пьяниц, брал их собой, отводил в парикмахерскую, а потом покупал им приличный костюм. Все пятеро, постриженные и одетые с иголочки, отправлялись в ресторан, где пропивали и проедали все деньги. В тридцать лет Ковалев получил наследство в сто тысяч рублей и основал Общество пьяниц. В специально для этих целей снятой квартире собирались пьяницы. На столе стоял бочонок с водкой, а вокруг - вкуснейшие закуски, приготовленные искусными поварами. Правило в обществе было одно: есть и пить мог каждый, но, выпив рюмку водки, посетитель был обязан пить ещё два дня, причём только водку или пиво. Разумеется, для бывалых пьянчуг это испытание не было тяжёлым. Общество просуществовало два года, по истечении которых Ковалев разорился. Вскоре после этого он, как и ожидалось, умер от белой горячки. Провожали в последний путь его все пьяницы Петербурга.
- Если бы в Древнем Риме после боя гладиаторов зрители показывали не большой палец, а средний, проигравшему гладиатору было бы - нет, не больно... но очень обидно!
- Наум Абрамович, как вы думаете, что нужно подарить моей любимой Розочке, чтобы она обязательно забрала заявление из милиции? - Сёма, таки надо не подарить, а вернуть! Но как это сделать?...
- Сёма, ты слышал новость? Дима Вернер, шеф-повар популярной забегаловки "Анекдот.ру", в канун 15-летия своего заведения решил провести среди её завсегдатаев викторину с вопросами типа "на какой полке и в какой банке у нас хранится лавровый лист?" или "кто и в каком году целый месяц в прямом смысле этого слова жарил у нас скумбрию?". Но самое смешное, что подобных вопросов он придумал пятнадцать штук...
Рабиновича вечер пятницы застал в Бердичеве у родственников, и его пригласили поужинать. На столе стоит блюдо с замечательным карпом. Родственники спрашивают гостя: - Что поделывает мама Песя? - Она умерла, - грустно отвечает Рабинович и, пока женщины рыдают, а мужчины печально покачивают головами, берёт себе огромный кусок карпа с самой середины. А на стол тем временем подают фаршированного гуся с клёцками. Дамы к этому времени уже немного успокоились и спрашивают: - А как дела у папы Мони? - Он утонул, - сообщает Рабинович. Дамы опять начинают плакать, а гусь кусок за куском перемещается на тарелку Рабиновича. Вносят яблочный штрудель с хрустящей корочкой. - А что поделывает Монина тёща? - интересуются дамы. - Умерла от старческого слабоумия, - говорит Рабинович и принимается за штрудель. На этот раз он наталкивается на возражение. Один из гостей вмешивается в разговор: - Вы ошибаетесь! Я только позавчера видел эту даму в Одессе во время променада по Приморскому бульвару здоровой и бодрой. - Очень может быть, - равнодушно соглашается Рабинович. - Когда я ем, все остальные родственники для меня покойники.
"Кто обзывается, тот сам так и называется" - чуть более простая фраза, чем: "Гомофобия - первый симптом латентного гомосексуализма. Подумайте об этом на досуге".
Рабинович, красильщик по профессии, лежит с высокой температурой. Фельдшер щупает его пульс и объявляет диагноз: - Скарлатина. - Глупости, - протестует Рабинович. - Во-первых, мне семьдесят лет, а во-вторых, я ещё в детстве болел скарлатиной. - А красные пятна у вас на руках? - Так ведь я красильщик! - Ваше счастье, - говорит фельдшер, - а то бы это наверняка была скарлатина.
