Поиск по автору:

Вместо того, чтобы у себя в Баку, Ташкенте и прочих Кызыл-ордах строить жизнь, как в Москве, люди приезжают в Москву, чтобы там создать себе такую жизнь, как в Баку, Ташкенте и Кызыл-орде. Это странно. Ещё более странно заставлять при этом и русских жить, как в Баку, Ташкенте и Кызыл-орде.

Останавливает меня вчера ДПСник, ну там то-сё, покажите документы. Не жалко, показываю, сын (4,5 года) с заднего сиденья позвал ДПСника посмотреть, что в кресле и пристёгнут (за что удостоился поднятого большого пальца).
Тут мимо нас пролетает на питбайке сладкая парочка малолеток. Пацанам реально лет 10 на вид. Я инспектору, который даже не дёрнулся в их сторону, говорю, а что вы этих двух не тормозите? Сколько раз видел как мимо ваших коллег пролетают. А дальше я его процитирую (зачёркнутое это он сам себя на полуслове одёргивал):

"Сказали, не трогать. Потому что детская психология, а особенно у таких малолетних придур преступников построена так, что они при виде мигалок дадут по газам и размотаются об ближайший столб на повороте. А нам потом писать рапорты полжизни, обосновывать, почему пытались остановить, почему он об столб размотался, а потом ещё и родители этих долбо детей будут всячески долбить все инстанции. Размотаются сами - оформим, воткнутся в кого-то и пострадавший такого удержит - выеб оформим так, что мало не покажется ни пацану ни родителям, а вот ЛОВИТЬ нам их крайне не рекомендуют. Сами, наверное, видели видосы, как они разматываются."

Так что не ловят их не потому что они такие неуловимые, а потому что шанс на их самовыпиливание увеличивается резко. А верно это или нет, решать, конечно, каждому для себя надо.

К 1794 году Речь Посполитая, когда-то державшая в страхе пол-Европы, доживала последние дни. Страну уже дважды «делили» соседи — Россия, Пруссия и Австрия. Естественно, полякам это не нравилось. Весной 1794 года вспыхнуло восстание. Во главе встал Тадеуш Костюшко — идейный парень, герой американской Войны за независимость, приехавший нести свободу на родную землю. И началось оно грязно.

В апреле 1794 года в Варшаве произошла так называемая «Варшавская заутреня». Ранним утром повстанцы напали на разрозненные отряды русского гарнизона. Солдаты, многие из которых были без оружия и шли в церковь, совершенно не ожидали нападения и были вырезаны. Убивали их страшно, выкалывали глаза, вспарывали животы. Погибло, по разным оценкам, от 2 до 4 тысяч русских. Командующий, генерал Игельстрём, спасся чудом — его вывезла в своей карете любовница.

Восстание разгорелось, начало расползаться все шире и шире. Екатерина II, недовольная тем, как генералы ведут дело, решила, что «полумеры» — это дорого и долго. Нужен был человек, который умел решать проблемы быстро и окончательно. И тогда вызвали Александра Васильевича Суворова.

Суворов не стал размениваться на мелочи. Двигаясь к Варшаве, он по пути разбил несколько польских корпусов. Ключевой момент — пленение самого Костюшко под Мацеёвицами — произошел еще до его подхода, но именно Суворову предстояло поставить точку.

Этой точкой была Прага. Не та, что в Чехии, а весьма мрачное, хорошо укрепленное предместье Варшавы на правом берегу Вислы. Поляки все лето превращали ее в крепость: валы, бастионы, волчьи ямы, больше 100 орудий. Прага была ключом к Варшаве, и защитников там хватало — по разным оценкам, до 20 тысяч человек, включая ополченцев, вооруженных косами (косиньеров).

Суворов, подойдя с 25-тысячной армией, не стал начинать долгую осаду. Уже недолго оставалось до зимы, нужно было или заканчивать быстрее, или оставлять на следующий год. И он решил всё одним ударом. Перед штурмом он издал приказ, который четко разделял его намерения и то, что случилось потом. Приказ гласил: «Идти в тишине... В дома не забегать, просящих пощады — щадить, безоружных не убивать, с бабами не воевать, малолетков не трогать».

В 5 утра 4 ноября 1794 года семь колонн русской пехоты в полной тишине пошли на штурм. Солдат, помнивших о «Варшавской заутрене», гнала вперед ярость и благородная жажда мести. Участник штурма фон Клуген вспоминал: «В жизни моей я был два раза в аду — на штурме Измаила и на штурме Праги… Страшно вспомнить!»

Укрепления, которые должны были держаться неделями, взяли за пару часов. Русские, ворвавшиеся в Прагу, мстили. Принцип XVIII века «возьмёшь крепость — всё твоё» сработал на полную. Как только линия обороны рухнула, начался хаос уличных боев. Солдаты врывались в дома, откуда по ним стреляли, и мстили. Приказ Суворова «не трогать безоружных» утонул в грохоте выстрелов и криках. Александр Васильевич даже приказал поджечь мост на Висле, чтобы его собственные солдаты, вымещавшие сейчас все обиды разом, не перенесли резню в саму Варшаву.

К 9 утра все было кончено. Увидев дымящиеся руины и тысячи трупов, Варшава потеряла всякую волю к сопротивлению. На следующий день магистрат города вынес Суворову ключи от столицы. Суворов в реляции отчитался о 13 тысячах убитых поляков и 12 тысячах пленных. Собственные потери — около 1500 человек. Он отправил Екатерине II, пожалуй, самый короткий и знаменитый отчет в истории: «Ура! Варшава наша!» На что императрица ответила не менее лаконично: «Ура, фельдмаршал!»

Так, одним стремительным и кровавым штурмом, Суворов подавил восстание, закончил войну и решил судьбу Польши. Через год состоялся Третий раздел, и Речь Посполитая исчезла с карты мира на 123 года. Самого же Суворова за Прагу в Европе прозвали варваром, но правда здесь в том, что в сложившейся ситуации он решил дело наименее жестоким способом из возможных.