НЕГР И МАРША
Это произошло на веранде в моем бэкярде. Погожим летним вечером, ко всем
прочим удовольствиям, там можно вкусно потрахаться под гудение и треск
противомоскитного фонаря, вдыхая свежий запах трэшкенов в драйвее и
аромат барбекью у соседей. Кстати говоря, в отличие от Союза, где мухи,
комары и прочие твари могут превратить нежности на природе в сущий
кошмар, тут никаких насекомых нет, по причине того же противомоскитного
фонаря. Только тараканы изредка из бэйсмента забегают, но они у нас
мирные; летают, только когда термометр за 90 по Фаренгейту зашкаливает.
Обнаженная Марша (моя американская пассия) простиралась на вынесенной на
веранду, привезенной еще из Союза, раскладушке. Я приближался к ней,
находясь в виде, достойном резца великих скульпторов античности. Ее
черный треугольник, при виде моего приближения, весь покрылся капельками
росы и матово заблестел в неверном свете противомоскитного фонаря. Я
понял, что она уже готова. В том смысле, как женщина. Я увидел, как
радостно разъехались ее ноги и в предвкушении наслаждения закрылись
глаза. Запахло грибницей. Она ждала меня. Я опустился на колени перед
раскладушкой.
И тут я понял, что смущало меня все эти последние десять шагов - мое
мужское достоинство, несмотря на упорную идеологическую подготовку,
упрямо сохраняло статус кво, как Финляндия по отношению к вступлению в
блок НАТО. Мысленно проклиная своего папашку-алкаша, который изволил
наградить меня генами импотента, я предпринял отчаянную попытку
исправить положение - чудовищным усилием вызвал в сознании образ Синди
Крауфорд в бесстыдной позе (это помогало всегда, даже когда приходилось
трахаться с блядьми пострашнее моей Марши) и... ничего не произошло. Как
говорил, рыгая селедкой и спиртом, мой папашка: “иcкра ушла в колесо”. А
между тем Марша ждала и я чувствовал, что так не может продолжаться
долго. Желая выиграть время, я принялся ласкать ее чудовищной
волосатости влагалище правой рукой, а левой стал лихорадочно искать
выход из сложившейся ситуации.
“Какой позор! ” - думал я, “ища выход”. Нельзя сказать, чтобы такого не
происходило со мной раньше, но первый раз это случилось в той точке, из
которой уже нет возврата и я понимал, что на этот раз никак не удастся
списать неожиданную перемену настроения на головную боль, усталость или
тяжелый трудовой день.
А между тем, “выхода” никак не находилось и мысль о неотвратимом
грядущем поражении была мучительна. Марша, сначала просто улыбалась с
закрытыми глазами, а потом легкими постанываниями дала мне понять, что
готова приступить к более решительной части акта. Я и сам был давно уже
рад к той самой части приступить, но увы мне, увы! Такого конфуза я не
испытывал с той поры, когда однажды трахался с женой младшего научного
сотрудника на полу кухни коммунальной квартиры в Москве. На кухню вдруг
забежал соседский дог Борька, радостно обнюхал трахающихся, то есть нас,
обошел кругом, виляя хвостом, потом вдруг пристроился сзади и... Но не
будем об этом. Попытки найти выход оказались совершенно бесплодны. О,
если бы я был самураем! Тогда наверно совершил бы харакири! Но под рукой
не оказалось ни одного достаточно длинного, или достаточно твердого для
этого предмета. Я был уже совсем готов отчаяться и вдруг...
Помощь пришла из темноты. Случайно кинув взгляд на темный драйвей, я
заметил в неверном свете противомоскитного фонаря чей то силуэт.
Приглядевшись, я понял, что это старинный наш знакомец, тот самый негр,
который так любил онанировать, подсматривая за нашими любовными
забавами. Поначалу это вызывало раздражение, гнев и звонки в
иностранную, то бишь американскую, ментовку. Со временем мы перестали
обращать на него внимание, лишь взяли обещание, что он не станет
нарушать границ нашей прайвет праперти. Он и не особо нам докучал, со
временем как бы превратившись в часть интерьера нашего семейного очага,
и только изредка напоминал о себе лужицами засохшей спермы на газоне у
дома.
Свободной рукой я стал подавать негру знаки - иди, мол, сюда. Поначалу
он переминался с ноги на ногу, потом, неуверенно, бочком, засеменил к
веранде. Когда он окончательно приблизился, я знаками дал ему понять, в
чем дело и что от него требуется. Как ни странно, он сразу понял. На
цыпочках поднялся на веранду, со сладострастной улыбочкой во весь раскат
своих толстых губ, стащил с себя майку, баскетбольные шорты и трусы, под
которыми оказался не раз вызывавший у меня зависть огромных размеров
хуй, уже принявший, соответственно обстоятельствам, готовность номер
один. Наступил самый ответственный момент - я на секунду прервал
стимуляцию и негр тут же взгромоздился на Маршу, полностью завладев
процессом. К счастью, ее веки во время “смены рулевого” даже не
дрогнули, глаза по прежнему оставались закрыты.
Между тем, негр неистовствовал на Марше. Практически сразу он вошел в
мощный, размеренный ритм, что мне редко удавалось. У негров вообще
хорошо получается с ритмом. Марша, по прежнему с закрыми глазами, начала
подвизгивать ему в такт, совсем как щенок, которого я ради любопытства
задушил в детстве. Негр приподымался и мощными толчками врывался в
Маршу, вызывая кучу поощрений с ее стороны возгласами “Оh, fuck,
Frankie! Fuck! ”
“Кто такой этот “Frankie? ”, еще не успел подумать я, а негр уже
переменил тактику: он приподнял ее за обе ноги, так, что они оказались
выше его головы и заработал, как отбойный молоток, мелко вибрируя тазом.
Восторгам Марши не было конца, она то хрюкала, то заливалась смехом, то
стонала, то издавала совсем уже немыслимые звуки, то вдруг начинала
грязно ругаться, используя многочисленные русские матюги, которым она
научилась у меня и все это не открывая глаз! “Йа биляд! Йа биляд! Еби
мениа, please! ” - орала она.
Я тоже не остался безучастным в этом процессе. По прежнему стоя на
коленях возле раскладушки, я истово молился о том, чтобы Марша случайно
не открыла глаза. Это была самая искренняя молитва моей жизни. И судя по
всему, она была услышана.
Наконец, процесс подошел к развязке. Первой кончила Марша: на пороге
оргазма она простонала “Oh no, daddy, please, don’t! ”, вскрикнула... и
потеряла сознание. Секундой позже кончил негр - молниеносно выдернув
свой член, он залил весь живот Марши густой, горячей влагой.
Все складывалось как нельзя лучше. Я не дал негру прохлаждаться, ведь
Марша в любой момент могла прийдти в себя - убежал в дом, вернулся с
двадцаткой, сунул ее утомленному солнцем любви негру вместе с охапкой
его одежды и быстренько выпроводил за пределы бэкярда. Уходя, негр вдруг
обернулся и, устало улыбнувшись, сказал: “Hey, man, if yo be evah
needin’ anythin’ else…” Я не дал ему договорить - молча пожал крепкую
мозолистую руку, и вернулся на веранду. И не увидел, как уходил в ночь
честно заработавший свою двадцатку негр.
Вернувшись к Марше, я тут же примостился рядом с ней. Оставалось
последнее, не очень приятное, но необходимое - я зачерпнул две полные
пригоршни негритянской спермы с живота Марши и старательно умастил свой
член, яйца и даже лобок. И вовремя! Марша открыла усталые, но безмерно
счастливые глаза.
Увидев меня возле себя, она повернулась на бок и долго рассматривала мой
героический бюст. Потом, трогая рукой мой обмякший, мокрый от
негритянской спермы член, со значением сказала:
- Wow! Сегодня ты был великолепен, дорогой!
Мне не оставалось ничего, как мужественно улыбнуться, и ответить:
- Да, да, я был!
ЭПИЛОГ
В тот вечер Марша из благодарности нажарила мне целую сковородку грибов
на ужин. Сидела за столом, опиралясь на кулачок и смотрела, как ест ее
мужчина. Чувство тайной гордости переполняло ее. И засыпая, она шептала
мне на ухо: “Ты знаешь, сегодня ты превзошел сам себя. Мне даже
показалось, что меня трахал афроамериканец. ”