Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: perke
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Новый бестселлер "Без лопасти во лугу", созданный на основе реальных событий, с использованием свежих фактов и неоспоримых доказательств, собрал все необходимые запчасти для вертолета. Badneedle
Кащей-Бессмертный спрашивает у Бабы-Яги: - Яга, ты как свои годики считаешь? - Да, по зарубкам, Кащеюшка... - А, зарубки-то где ставишь? - Да, на ноге своей костяной, Кащеюшка! А ты, как годочки считаешь-подсчитываешь? Кащей-Бессмертный задумался, а потом, осторожно так: - Ладно тебе, Яга, какие там наши годы! Mynabs
Сидит воробей на ветке. Чирикает. Да так, чирикает, что аж захлебывается. Подлетает к нему синица: - Воробей, чего ты расчирикался? Вот услышит тебя орел, будет тебе на орехи! Тут сверху камнем с неба падает орел, хватает синицу и взмывает под облака. Воробей затих, достал из-за пазухи орех, клюнул и произнес: - Вот так всегда! Чирикаешь-чирикаешь, а все самое вкусное - орлам! Hoity-toity
В небольшой лаборатории на "теорией игр" пыхтят Эмиль Борель и Джон Нейман. Устали и решили передохнуть. Стали рядиться, кто первый побежит за бутылкой. Решили спички тянуть. Кто вытянет короткую, тому и бежать.
Борель вытянул длинную, а короткая осталась у Неймана. Тот тяжело вздохнул, поднялся и направился к двери... В это время заходит Клод Шеннон с бутьылкой виски и говорит: - Господа, сегодня отмечаем мое новое открытие. Не поверите, гонорар за мою новую книгу "Играющие машины" оказался на десять порядков меньше, чем выигрыш на автомате, сконструированном по той же книге. Kiddy Bebby
Мировое сообщество кинематографистов предложило создать новый киноаттракцион в самом сердце пустыни Гоби. Ролики с голографическими миражами глобальных засух в самых крупных городах планеты со всеми дикими подробностями последствий будут услаждать взор заблудившихся путешественников и вселять в них силу духа и надежду на скорейшее возвращение к нормальным человеческим условиям. perke
Знаменитый российский филолог Поцелуйчиков недавно защитил диссертацию на тему: "Плагиат в СССР. 60-е-70-е." Филолог на 128 страницах подробно доказывает, как известное произведение В. И. Ленина "Шаг назад - два шага вперед повлияло на возникновение популярного танца Летка-Енка. perke
Не так давно последователи Бриджит Бардо подали в суд исковое заявление на произведение "Витязь в тигровой шкуре". Они обвиняют автора в порнографической направленности и бесчеловечном обращении с животными. Ввиду отсутствия ответчика "зеленые" предложили изменить название произведения на "Рыцаря в искусственных мехах". Perke
В кабинете врача-аллерголога рядом с баснословными расценками за услуги висит красочно оформленный плакат с надписью: "Лучше нету того свету, когда яблоня цветет!" Perke
На крупную овощебазу в отдел кадров на должность Управляющего делами пришел устраиваться мужчина. Директор фирмы печально уставился в документы: - Опыт работы есть? - Есть! - Рекомендации? - Есть! - А санитарная книжка? - Тоже есть! Директор помолчав, продолжает: - А руки моете? - Мою... - Часто моете? - Часто мою... - Чисто моете? - Чисто!!! - Это хорошо! А то у нас такие фрукты работают... Perke
Тост: Существует красивая древняя легенда о птицах, которые только раз в жизни встречаются высоков небе, поют свою брачную песню и потом падают в кустарник с острыми колючками. Также есть поверье, что человек, который наблюдал этот ритуал и слышал их пение никогда не будет нищим. Так вот! Однажды в небе над кустарником с колючками встретились две птички - одна толстая, другая тощая. И только они решили спеть, как толстая птичка, не выдержав веса, упала раньше времени на длинные колючки. А тощая - посмотрела на это с высоты и решила не падать. Так выпьем же за то, чтобы на всех пилюлях для похудания стояла надпись:
Идут попыльной дороге лиса Алиса и кот Базилио. Усталые, измученные... Напопрошайничались за день. Денег нет, вши заели, ноги ноют, руки болят.
А, навстречу, Буратино. Весь в бинтах, перевязанное ухо под колпаком оттопыривается. Лиса Алиса и Кот Базилио в один голос: - Бедненький, несчастненький Буратино, а где твои пять сольдо?! Буратино сверкнул фиксой из красного дерева и так спокойненько с расстановочкой: - Значит так, папа Карло просил передать-да... , что если вам нужна опять соль-да... , приходите завтра к нему в банк!
Задают вопрос Армянскому радио: - Скажите, чем отличается брак от водородной бомбы? Армянское радио незамедлило ответить: - Чем отличается не знаем, но то, что при запуске в действие того и другого никого в живых не остается, это точно!
Повадился Мойша к Сарочке с Абрамом приходить в обеденное время. Никакого спасу от него нету. Как-то прибешает Абрам домой. Довольный... и прямо с порога: - Сарочка-золотце, Мойша не заходил? Сарочка ему из кухни в ответ: - Нет, не заходил. А, шо случилось? - Да, мы с ним поспорили, Сарочка, на нашу машину, что не зайдет. Таки не зашел! Давай супу, Сара... Сара шмяк тарелкой с супом об стол: - Кушай, Абрамчик, кушай!!! Кушай так, как я о тебе думаю...
Хочу поговорить о фатальности в жизни и деятельности. На своем примере доказывать такое не особенно приятно. Воспользуюсь историей другого человека. Девушки. Я ее терпеть не могу, поэтому особенных угрызений совести испытывать не буду. Происходящие события относятся к давним временам и, думаю, что она сейчас изменилась настолько, что на нее это никак не спроецируется. Я учился в театральном институте. Учился так себе, но кое-какую выгоду для себя и знания, все-таки приобрел. Девушка, о которой идет речь, тоже училась там. Она была толстой. Звали ее Вера. Ни то, ни другое мне в ней не нравилось. Но самое ужасное, что при всем этом гонору у нее было ни занимать. На двух Комиссаржевских хватило бы. На настоящую Комиссаржевскую, она была совсем не похожа. Вообще, какая-то мисс Эклект: голос один, внешность другая, манера поведения третья, суть четвертая. Короче, скользкая личность. К тому же, она все время играла какие-то трагические истории и при этом плакала. За четыре года института она, по-моему, насквозь промочила сцену учебного театра. А еще она в каждом отрывке и в каждом спектакле умирала. Не физически, так морально, но обязательно с истязательным исходом. Умирала за любовь! К Родине, к детям, к мужчинам, к себе. Я считал это прямым издевательством над окружающими. К четвертому курсу ее мне уже жалко не было. Это прелюдия. Сама история об экзамене по сценическому бою. Ну, казалось бы, что может быть легче и приятнее этих занятий. Хук слева, хук справа, падение с высоты – прелесть, а не занятия. Одно из условий экзамена – студент сам выбирает тему, сюжет и партнеров для сценического боя. Я выбрал вестерн-ситуацию. Получилось потрясающе! Ограбление поезда, драгоценности, пистолеты, ножи и в довершение всему падение с самой последней перекладины шведской стенки. Эта мымра выбирает сюжет с бомжами у приемного пункта стеклотары. Я ей говорю: "Вера! Кому это интересно? " А она: "Я хочу, чтоб по-настоящему, как в жизни. Тем более эта проблема человечества. Субфилософия. Искусственно созданное мировоззрение". Эту дуру бесполезно было отговаривать. Но весь курс в один голос на обсуждении сюжета заявил: "Вера, пожалуйста, сделай хеппи-энд!". Вера поджала губки, но сделала. В конце драки, два ее партнера и она выпивают денатурат и засыпают у дверей пункта. Сама драка – скука смертная – рапид, потом часть в очень быстром темпе, а потом они уже по-настоящему махаются. Эта пробка? еще и музыку выбрала, какую-то патефонную, про какие-то притоны. Я перед экзаменом решил ей настроение поднять, да только сам себе испортил. Спрашиваю: "Вера! Ты, какой отрывок делаешь? " Она: "Сцену у фонтана. Марину Мнишек". Я чуть не поперхнулся. Спрашиваю: "А где ты ее репетируешь? " Она говорит: "У фонтана!". Я спрашиваю: "У настоящего?". Она отвечает: "Да!". Я: "И как, получается?". Она: "Нет!". "Почему? " - спрашиваю. А она мне: "Фонтан не работает!". Ну, ее... Начался экзамен. Я – хук слева, хук справа, падение на коробки сверху, со шведской стенки. Свою тройку получил. Дошло дело до ее отрывка. Все сначала шло нормально, по-скучному. Как вдруг, во время "настоящей" драки она одному из своих приятелей расслабленной ручкой в самый кончик носа, тихонечко, но точно так, "бац!". У парня кровища из носа, как из водопроводного крана. Прекращать показ нельзя – экзамен. Да и два поставят этой дуре. Он немного еще попинался, а потом сообразил – упал навзничь, как будто умер. А музыка-то еще осталась, надо дальше драться. Ну, дерутся теперь вдвоем. Весь курс понимает, что ситуация дурацкая, но виду не подает. И вдруг ее второй партнер громко так шипит: "А сейчас, я тебе отомщу!". И падает навзничь рядом с первым. Вроде тоже умер. А кусок музыки еще остался. Тогда, Вера выпивает всю бутылку денатурата, которая должна была разойтись на троих, и в конвульсиях падает рядом с теми двумя. Прямо на слова песни: "И вот три трупа лежат, все, извиваясь в крови!". Я бы сказал очень натурально, получилось. По-настоящему. Без хеппи-энда. Фатально. Вот так. В следующий раз расскажу про себя. Как каскадером подрабатывал. Учился на скорости из машины выпрыгивать.
Я, тут, приболел... Загрипповал на недельку. Противное это дело. Дык, зараза, есть зараза. Слава богу, крылышки не выросли, значит, грипп не птичий. Хотя, на птичий-то у меня стойкий иммунитет. Сейчас выздоравливаю. Играю, сам с собой. В шахматы. Правда, пока не могу разобраться у кого преимущество? Черные по центру – король, офицер, пешка (H4, H6, F4), белые в углу – король, ладья (B8, A7). Вышла со мной, примерно неделю назад история странная, непонятная... Иду с работы. Голодный, злой, усталый. Тогда уже чувствовал – заболеваю. А на автобусной остановке девушка стоит. Отпад! Стройная, высокая. Головы на две повыше меня будет. Плечи, как у пловчихи. Я балдею. Ну, в общем, в моем вкусе! Но, что меня окончательно сразило наповал. Так это ее волосы. Кудрявые. Кудрявая шатенка! Не подойти не смог. Облизнулся. Подгребаю... Говорю прямо в лоб: - Девушка, хотите, я вас постригу? А она так строго на меня посмотрела: - Чего это вы со мной, как с овцой? Я ей так ласково: - Девушка, милая, простите меня! Если бы я считал вас овцой, то постриг бы не спрашивая! Она первое недоверие в глазах погасила, и кокетливо скосив глазками в обшарпанную урну: - А вы всех стрижете? И замужних тоже? Только женщины могут быть такими пошлыми. - Девушка, - говорю, - думайте о хорошем. Интимная стрижка не моя ипостась. Я – стилист со стажем, стригу все, что движется и водит глазами. - И собачек тоже? – оживилась она. - Нет, - отвечаю, - собачками другие инстанции занимаются. За время разговора она заметно ко мне подобрела, попривыкла, наверное, и пойти со мной согласилась. Идем мы, значит, ко мне домой... А мне все хуже и хуже становится. Морозить чего-то стало. Голова гудит, но еще думает. А она тему продолжает: - Вы мне современную стрижку собираетесь делать? - Современнее не бывает, - а у самого в голове "опять, ты, идиот, попер... куда тебе сейчас в камушки". Она продолжает: - Вы, только, агрессивную стрижку мне не делайте. Мне не идет! Открываю дверь в квартиру. Запускаю ее в свой вольер, а сам косяк подпираю, чтоб не упасть! Чувствую, температура поднимается. Внутренне себя успокаиваю – это температура от желаемого действительного. Она оглядела прихожую, соблазнительно дернула плечиком и говорит: - У меня такое впечатление, что я здесь уже была. Ой, вспомнила, - продолжила она, качнув бедром, - я же здесь ремонт делала. Ну, точно, так стены крашу только я, больше никто. Тут мне стало не до смеха. Я ее за локоток и тяну за собой: - Девушка, славная, в комнату, в комнату пойдем, - не дай бог, вспомнит еще чего-нибудь, - я сюда недавно переехал. Вы когда стены красили? - В прошлом году, - отвечает и локоть выдергивает. - А я здесь всего два месяца живу. От тепла меня совсем разморило. Изображение перед глазами слоиться начинает: - Прости меня, родная, я на тахту прилягу? Что-то мне нехорошо... Она ручку свою нежную на лоб мне положила, да как, вскрикнет, я аж вздрогнул: - Да у вас температура! Вы больны! Вам сейчас только в постели лежать! Последняя фраза прозвучала как-то совсем издевательски. Я лег. Как дурак! - Я вам сейчас помогу, - нежно прошептала она и проскользнула в кухню. Меня к этой тахте, как плитой каменной приперло. Ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. Через минуту она возвращается. В руках чайник. Мой чайник! Мой любимый TEFAL!!! Причем не один, а с проводом и подставкой.
- Лежите, лежите... Лежите, спокойно, - воркует она. И при этом грациозно извивается надо мной. Она наклонилась еще ближе. У меня перехватило дыхание...- А, теперь, дышите!!! Она слово "дышите" произнесла, как-то уж очень торжественно и поднесла к моему лицу чайник. Я вдохнул и потерял сознание. Чайник, наполненный кипятком, оказался включенным в розетку. Последнее, что помню – щелчок кнопки. Наутро просыпаюсь. Ядом никого. Первая мысль – может, мне все приснилось?! Повернул голову, рядом с тахтой стоит чайник. Открыл крышку... а в воде горчица плавает. Чудеса... perke
Синяя борода только-только расправился с последней своей женой, ее братьями. Сидит и напильником ключ пытается оттереть. Вжик-вжик, вжик-вжик. Тут лошадь одного из братьев заглядывает в окно и говорит: - Эх, дорогой, ты в России не жил. У нас ключ испортился - дверь меняют!
Соревнования по плаванию. По первой дорожке двигается российский пловец.
Отчаянно машет руками, отталкивается от бортика первый раз, второй, четвертый... Сил нет, а еще две дистанции пилить. Поворачивает голову в сторону. По второй дорожке плывет большая рыба. Спокойненько так, то на спинку повернется, то на бочок, то в стиле "шейк" подпрыгнет, то нижним "дансом". Пловец смотрит на нее не отрывая мутный отупелый взгляд, а сам руками машет. Рыба ему: - Слушай, мужик, может лучше порыбачим?
*** "Да, потому, что головой он касался солнца..." Л.Е.
Наступает пора городской толчеи, Площадных карнавалов, застывших мимоз И выходит на свет, что забыто людьми В очертании взглядов,улыбок и поз.
Из открытых окон завизжит летний блюз, Заправляя в виньетки осколки души, И, откроется в щель заколоченный шлюз, Мелкой струйкой вливая гортанность тиши...
Теплотой наполняя сердечную клеть, Укрепляя фундамент надежд без тревог... Так захочется снова и снова смотреть В те глаза, от которых ничуть не продрог.
Крепко руку в замок и толчками наверх... Вниз не смотрит, идущий по млечной тропе, Философию смысла движения рек, Оставляя, как прежде! В подарок судьбе.
Там, бьет солнце нещадное по головам, -
Родниковую вязь завивая в аркан, Разноцветьем стекла в стиле Альдебаран, - Пьет макушки мерцаний сверкающих льдин.
Вчера, в среде любителей-шекспироведов прошло сенсационное сообщение. Оказывается пьеса "Отелло", написанная великим Вильямом, не трагедия, а комедия. Как всегда, во всем виноват оказался русский переводчик по паспорту. Он ошибся при переводе последнего акта пьесы, который в действительности являлся не последним! На самом деле Отелло задушил Дездемону не подушками, а подружками. Одна-единственная буква ввела в заблуждение многомиллионные ряды исследователей творчества английского гения и они прекратили поиски затерянных частей пьесы. Так комедии было суждено стать трагедией. Но... справедливость восторжествовала! Тридцать три оставшиеся акта, которые спокойно лежали в подвалах "Глобуса" много лет, вскоре "выйдут из подполья" и прозвучат на сцене театра... в жанре - комедия.
Сели Красная Шапочка и Серый Волк за картежный стол. Волк спрашивает Красную Шапочку: - Что, Шапка, на деньги играем? - На деньги, Серый! - В очко?.. - Нет. В шапочку.
Случилась тут одна история. Срочно надо было в Питер. За полчаса до отправления поезда прибежал на вокзал. Взял билет. Время вечернее. Не надеялся, что возьму. Как ни странно, повезло. Видимо кто-то слад бронь. Место оказалось нижним, находилось в самом первом купе. Надо заметить, что уж если с местом мне повезло, то с вагоном в котором ехал не очень. Назвать его полуразвалившимся, значит, ничего не сказать.
Следом за мной в купе зашла женщина с ребенком. Она брезгливо огладела нашу временную ночлежку на колесах и сразу принялась укладывать девочку спать. Спать ребенок хотел очень, поэтому быстро взгромоздился на верхнюю застеленную полку и сразу отключился. Мамаша тщательно постелила себе на нижней, взяла двумя пальчиками сырое полотенце и удалилась. Сколько она отсутствовала сразу не скажешь, может минут десять, может пятнадцать, только... дорога на этом пути следования сложная, извилистая, вагон обычно раскачивает во все стороны, на одном из поворотов его подбросило так, что девочка вместе с матрасом, подушкой и одеялом упала с верхней полки на нижнюю. Постельные принадлежности сгладили удар и ребенок, упав, продолжал посапывать в ворохе постельного белья и плотном облаке пыли, образовавшемся при падении. Вскоре в дверях появилась умытая мамаша и тут же застыла на пороге купе, не отрывая взгляда от верхней полки, которая... была пуста. Я молча ждал, что она будет делать дальше. Когда она наконец переведет глазки на полтора метра вниз. Она этого не сделала! Она вышла из купе, зашла в соседнее, потом вернулась и опять вперилась в верхнюю полку. Полка была пуста! Я не удержался и хохотнул. Мамаша перевела взгляд на меня и (О, счастье!) зацепила окуляром нижнюю полку на которой лежал ее ребенок. Она ойкнула, потом с отвращением присела на грязный матрас и стала ощупывать ребенка. Убедившись, что с дитем все в порядке, она стала яростно трясти ребенка за плечи, приговаривая: "Доча, проснись, мамульке негде спать!" Доча просыпаться явно не хотела и никак не прореагировала на стенания собственной мамашки. А мамаше похоже неохота было проводить ночь стоя в тамбуре и она перешла к активным действиям. Она вытащила долго корячилась над грудой белья и наконец минут через двадцать вытащила из-под спящего ребенка свой, еще так недавно, любовно застеленный матрас. Вытащив, она водрузила его на верхнюю полку и стала также тщательно, как в прошлый раз готовить себе постельку, оставив спящее в ворохе белья дите в покое. Минут через десять постель была идеально застелена, подушка взбита, на простынке ни морщинки. Но как только мамаша занесла ногу, чтобы вскарабкаться наверх и блаженно заснуть до утра, ребенок широко открыл свои ясные очи и тоном, не терпящим возражений, сказал: "Это мое место!" После чего, не вдаваясь в дальнейшие рассуждения залез на верхнюю полку и безмятежно заснул. Дальше была долгая немая сцена матери, скорбящей над ворохом скомканного белья. Вот такая селяви!
Ой, ты гой еси, Виктор Простоквашиевич, Кто ж тебе добру молодцу, Дал в руки саблю востру, саблю востру, На МК замешану. Что ж ты бьешься, добер молодец, Не утихнешься. Может, тебе Простоквашьечу, сразиться захотелося, Сразиться с змием, Да не простым, а трехголовошным. Так макни свою саблю востру, саблю востру Да во сыру реку, в глубоку реку В Москворецкую. Зачерпни в пригоршни водицы, Водицы светлой, ключевой И плесни на эфес сабли вострой, сабли вострой На МК заточеной, И тогда сабля востра станет тебе другом и советчиком, Советчиком мудрым, на МК взрощенном.
А по ту пору в стороне укромной ворожеской Жила-поживала Акулина свет Микулишна, Телом богата, лицом черства, Ткала она льны широкие, плела узоры затейные.
Пошла Акулина свет Микулишна ввечеру К речке студеной, извилистой - Немоскворецкой, Закатала рукава рубахи крашеной, Захотела лицо омыть, да густы брови разгладить.
Как взглянула на водицу прозрачну, Как увидела отражение, обомлела все, да разохалась, Обхватила ручищами срамны места, Кренделями ручища сделались.
Набежали со всех сторон люты вороги, Подхватили Микулишну за кренделя оные, Да поволокли по камням, да по травушке, В край суровый, в места таинственны.
Опомнилась тут свет Микулишна, Закричала, что было сил. Причитала в оковах и билася, Понеслись по стороне диковинной Слова страшные - жевуземные.
Оказалася Акулина Микулишна Не по совести, по злой волюшке На далеком острове, на диковинном, Прозывалась землица - Сардинию.
Посередь стоял замок башенный, Днесмь реликтовый, фуурический. Пышны залы все разукрашены Канделябрами огроменными,
На свейтой манер, иноземишный - Палка с тряпкою, жженой порохом.
Оседал частенько там ихный царь Со дружиною сапрапельною, Сплошь эпюрною, околотошной, Величался он Смартадонтушкой
Пиво пил, брагу пенную, Да с чернавками каруселился!
Как завидел тот царь, царь-батюшка, Акулинушку-свет-Микулишну Посерел лицом, закручинился, Слово молвил незавидное:
- Что за крюку таку, закорючину, Привезли вы мне для погибели.
Отвечала дружина подлая, Вся из нехристей состоящая: - Не вели казнить, вели миловать! Баба эта тебе богом дадена не для похоти, Для полезности!
Потому как нет силы-мочушки Грех терпеть твой отвратный, жекторский!
Усмехнулся царь в кудрю-бороду, Закусил губу плотоядную, Извращенную, скрозь порочную, Да примолвился Акулинушке:
- Ты ручища свои лопастые, Акулинушка, не заламывай Физьяномью надменну не состраивай, Особлив душой не отчайвайся. Ты ж не знашь ничаво про пронохрафью, И про разны финты заморские...
Посмотри на меня, на царь-батюшку: Сверху тога, как есть вся греческа, Сандалеты снизу тальянские, На перстах металлы драгоценны - фриканские, На башке ж котелок склюзивный,без имени-отчества. Так что, Акулина моя свет Микулишна, рот закрой И делай, что сказано, ровно десять лет и три месяца.
Отвечала ему Акулинушка На прямой манер, по-заморскому: - Коннетабль ты, как есть, коннетаблевич! Вся одежа твоя дерьмовая: Всшита, вздевана на день, на ноченьку, Только, тьфу! сказать, - и нетути!
Сорвала со стены канделябрину Замела ею полы мозаишны, ладно сложены, в стык подогнаны.
Кашлял Смартадонтушка три дня и три ночи, А затем загнулся и отошел тихохонько, в себя не придючи Во кургане почил, наспех сваленом, Мхом покрытым, сардин-травушкой.
Поняла тут Акулина свет Микулишна, Что за порнохрафья такая!
Села в лодочку утлу-плоскодонную, Поплыла по волнам, по барашечным Со стороны заморской, неизведанной, Без руля, без ветрил, ко двору родному, Неказистому, богом дадену!
А на небушко вышла звездочка, Вся, как есть Полярна, из себя шибко яркая.
Задрала Микулишна вверх портретину, Собрала последни силушки, Запричитала в воздушну путинушку, Затараторилась.
- Что ж ты, лунило, окаянное, Производное, второсортное Стокмо пялишься кажну ноченьку, Не подмогнешь спартанной страннице, На водицу бескрайню не повоздействуешь, Оком хладным, во всю слепительным.
Токмо телом небесным фанфаронишь поверху! Хороводишься, фарисействуешь! Провиянтом вспомогни, коли светишься, Чтоб пупок оторвать от спинушки, Аль каким другим ксцентричным фокусом - Из погодных, из синоптических: Дождевой водой, - чтоб напитися, Или бурюшкой, - чтоб прибитися Ко земле большой, сновательной, Пешеходничать очень хочется, От мути в животе избавиться.
Тут волна накатила шалая, Принакрыла судно Микулишны, Убягла назад и оставила В лодке чудище окаянное С головою склизкою, Что сьминогом в народе кличется...
Увидала Акулинушка сьминожину супротив себя, Не спужалася, токмо залилася румянцем алышным, Очень кушати захотелося, Да раздумала на тварину глядючи.
Шибко жалко стало животину киянскую, Все ж кака ни есть, да уродилася, на свет божий появилася. Може есть у ей малы детушки, Ненакормлены, ненапоены, на клешни свои не поставлены.
Образина ж неразумная, тянет щупальцы к Акулинушке, Знать для детушек своих расстарается. Акулинушка свет Микулишна тут возгневалась, раззадорилась, Говорит она осьминожине:
"Ты, Чудина морска, навыворот сделана Голова больша, а мозгов-то нету. Убери свои клешни-щупальца, Не протягивай ко мне супостатушка.
Окиян большой, разнообразнейший, Много в нем твари всячешней: И больших размеров, и малышних, - Есть ведь чем накормить своих детушков.
На ту пищу я не спроможена, Стать придется мне пострадать, помаяться, И смереть потом смертью лютою, Очень долгою, да голодною – Не на одном вдохе-выдохе.
"Ты, Акулина Микулишна, Не страдай сейчас, Подожди чуток, Убиваться тебе рано так, Поживешь еще, Покорячишься".
И стали они сказывать друг дружке исторьи разные, То смешные, а то и слезные, И правдивые, и скабрезные, И мистическо-фантастичные, Токмо, все, как есть, непрахтичные.
РАССКАЗ ОСЬМИНОЖИНЫ:
Плавал я по морям, волнам, И наткнулся на землю странную Небольшую, но плодородную, Жили люди там принципияльные, И уж очень они были специяльные. Развернулись они песередь земли. Место выбрали каменистое, Все в проплешинах, да в прогалинах: Плешь песчаная, да плешь суглинистая, А кольцом вкруг них благодати свет! Леса дремучи вверх взмываются, Поля широки черноземами дышат, Птицы, рыбы в тех краях ничем неотмеряно, Даров почвенных никем ненасчитано. Залетела в края те, плюралистичны Птица диковинна, Огроменным клювом известная. Захотела птица эта людям помочь Разомкнуть кольцо волшебно вкруг местности, Чтоб леса, поля к ним навек пришли, Избавили их от труда тяжкого, непосильного, Ничего собой не дающего! Люди гордые, непокорные Заартачилися, не сумневаючись, Заловили пеликана нездешнего, Отрубили ему клювушку И сказали напоследочек: Те леса, поля пусть стоят нетронуты, А животина дикая пусть своей тропиной бегает, Кажному свой удел даден. Подтянули они свои ремешки, тесемочки, Что брючину широкую подпоясывают, И пошли каменисту землю уделывать, Потом поливаючи, слезой омываючи.
Промакнула очи Акулинушка свет Микулишна Рукавом грязным, крашеным с прорехами Размазала горьку дождину по лицу, Вздохнула тяжко и молвила:
"Стало быть съесть тебя надочи, Чтоб не плакаться..."
Не гурманила аргонавтою Акулинушка свет Микулишна За то моллюска, страшенна спрутина, Подтащыла каною безвесельну к берегу.
Ступила Микулишна ногами дорожащыми На землицу сурову, иноземную, А на ней ледники сплошь, да стланники, Ерники сумшарные – криволесье низкорослое.
Люди делами ремесленными занимаются, В одежу мехову кутаются, Голенища хромовы на ходу подтягиват, От Микулишны шарахатся да слова непонятны лопочут.
Взяло тогда отчаянье Акулину Микулишну; Вишь, какой народец неприветливый выискался: Несознательный, бестактный, низкопробишный, На обжигающей снежнице взрощенный.
Подошла Акулина Микулишна К самой крайней хороме На хранцузский лад деланной, Стукнула в карнизу оконную
Кулачищем своим всамделишным, Затряслася коттеджа заморская, Всеми глифами, плинтусами закачалася. Выскочила на крыльца орясина – дубина стоеросовая,
Видать, испужалась такой наглости. Стала Акулина Микулишна оконечностями вертеть, О промблеме своей насущной сказывать. Ей орясина непробиваема отвечает возмущенно, подобным образом:
"Приплыла ты, Акулина Микулишна, Не на той каяке, что надобно. В ту плавучу посудину наш народ Сажают чудных, да всполошенных, Что мешают людям честным, порядочным, Нагружают плавучу посудину брагой, яствами И пускают ее в дивно плаванье, на морску безбрежность любоватися."
Закрутилися тогда руки Микулишны, Аки лопасти чудо-мельницы: "Ах, вы, изверги непонятливы, Звери вы дики, лесны, - неразумные,
Побывать вам хоть раз в ихней шкурине, Так овчину б свою сапожью навсегда в покое оставили, голенищами б не тщеславили".
А орясина гневная машет ей вослед: "На, бери, Акулина Микулишна, Снеди всячешной, веслы прочные, паруса полетные, Якорь, да карту-лоцию
И греби подобру-поздоровушку. Неохота мне с тобой больно связываться, Никакого в тебе понятия, Что напрасное, что запретное".
Поняла его свет Микулишна Целовать щеки бросилась, Да захлопнулась дверь цинична Из морена заморска дерева.
Села в лодку кипированну, Свет Микулишна, яко павушка: "Уж, таперича, не собьюсь с пути, Доплыву до родного бережку!".