Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Лучшие анекдоты, истории и фразы зарегистрированных пользователей
По убыванию: гг., %, S ; По возрастанию: гг., %, S
История зарисовка былого времени. Было это в далёких, теперь уже, 90-х. А точнее в 1999 году, в городе Нижнем Новгороде. Был я тогда курсантом одного негражданского заведения и дело происходило на День Победы 9 мая. Я был старшим в составе группы, выделенной для обеспечения данного праздника. Сам праздник проходил в парке «Швейцария», в программе его значилось чествование ветеранов двух районов города – Приокского и Советского. Выступали детские коллективы, говорили речи уважаемые люди, показывали мастерство военные спецы. Наша задача сводилась к расстановке инвентаря, обеспечению порядка, но были мы не по форме. Командовал всем военком одного из районов, не помню его фамилию, но полковник был настоящий. Грудь колесом, выправка, голос на весь парк. Меня, как старшего, он отрядил на особо ответственное задание, которое сводилось к следующему: помимо зрелищ на празднике было и угощение в виде солдатской передвижной кухни с гречневой кашей, а также фронтовые 100 грамм. Весь запас водки был в 4-х ящиках возле пластикового стола и запаса пластиковых стаканов. Так вот, я должен обеспечивать разлив водки по стаканам для самих ветеранов, ну и всех остальных гостей. Такое ответственное задание было снабжено указанием – по возможности, дедушкам наливать только 100 грамм, и не более по соображениям их почтенного возраста и только. Сам военком, опрокинув грамм 200 снял с себя полковничий бушлат, а погода была не по-весеннему прохладной, надел его на меня как на вешалку, для пущей важности и вовсю руководил фуршетом. Старцы ветераны были очень рады и довольны происходящим, общались смеялись, понятно было, что вот так все вместе они редко видятся. Ну и, соответственно, к моему столу они подходили не единожды, а отказать старику ветерану в повторных 100 граммах было невозможно, подходили они обнявшись и говорили, а налей-ка нам еще, давно мы не видались. И были слезы на глазах их, что вот ещё год, а мы снова свиделись, а на следующий, может, уже и не придется. На площадке бегали детишки, суетились возле кухни солдаты, громыхал военком, играл оркестр. Смешного случая в этой истории нет. Но почему то этот праздник Победы запомнился навсегда. Потому что нем было всё правильно и нужно. Без приторного искусственного пафоса и насаживаемого излишнего патриотизма, без громких необоснованных речей, ярких плакатов и мотков георгиевских лент и прочей шелухи. Было в тот холодный день в парке тепло и не из-за водки, которую сейчас не дай бог на празднике таком достать. Где же мы не туда свернули-то, в каком году-то. А?
Дома должна быть какая-то живность. Кто-то кошек заводит, кто-то - собак, кто-то - мужа.
У меня один приятель трех крыс завел. Аккурат в Год Крысы. Интересно, что он на Год Дракона делать будет? Ну да ладно, завел и завел. Поехал приятель заграницу, людей посмотреть, себя и крыс своих показать. В аэропорту на контроле открывает клетку, а там только две крысы. Он конечно сразу звонит в 911. То есть мне. Так и так, говорит. Пропала крыса. То ли в такси сбежала, то ли в аэропорту уже, то ли дома. И просит меня проверить, не осталась ли одна из крыс дома, чтобы зазря аэропорт на уши не ставить (а он может). Вы знаете, как искать крысу в 4х-комнатной квартире? Я теперь знаю. Ставим тарелку с водой и крошим туда сухие макароны. И крыса должна прибежать. Но! Крыса - не Олимпиада, ее не проведешь. Затаилась где-то, и ждет, пока я уйду. Если она вообще дома. Принимаю стратегическое решение: выхожу на полчасика в магазин и возвращаюсь. Бинго! Макарон в тарелке нету, значит крыса дома. Логично? Звоню приятелю, а у него тоже - хорошие новости. Крыса нашлась в аэропорту. Залезла в чемодан к одной дамочке, которая как раз сейчас пишет на него заявление.
Сижу вот и думаю - кто ж в пустой квартире макароны сожрал?
Родители тут ни при чем – мы не говорим про имя. Оно мало кому было интересно, тем более, когда есть емкое прозвище.
Начну, пожалуй, с тех времен, когда никакой Залупы не было. Он пришел к нам во втором классе транзитным пассажиром, маленький лысый человек восьми лет. Учительница, Валерия Валерьевна, бегло прошлась по его недлинной биографии и усадила где-то в середине класса. Ботаники грелись на первых партах, распездалы - на Камчатке, так что ему была прямая дорога к неопределившимся.
Анька, влюбленная в меня еще с детского сада, на той неделе болела, и новенького посадили ко мне.
- Валентин! – представился он.
- Круто, чё, – ответил я. Мне он не показался в тот момент Остапом, к которому надо тянуться.
Таким случилось наше знакомство.
Следующий эпизод произошел той же зимой. В классе на стене висел замечательный стенд, скромную половину которого занимал дедушка Ленин, а вторую – его дело. Пестрая коммунистическая агитка в два квадратных метра.
Репутация вождя была безупречной до того непримечательного утра, когда чуть ниже бороды улыбающегося Ильича не появилось слово «ХУЙ». Это стало откровением прежде всего для Валерии Валерьевны. Добрейшей души женщина, к тому времени раздобревшая и телом, представить себе не могла, что второклашки, с трудом справляющиеся с «ма-ма мы-ла ра-му», так уверенно и каллиграфически могут разбрасываться «хуями». Но факт оставался фактом – был Ленин, и был хуй. Не какой-то случайный, походя намалеванный, а преднамеренный, циничный и бросающий вызов партии. Стенд был высоко, и чтоб подписать вождя, злоумышленнику пришлось встать на стул.
В авторстве никто не признался, и после обеда всех заставили прийти, писать всякие слова типа «хомяк», «улица» или «трамвай». Графологическая экспертиза во имя торжества добра.
Были все, кроме новенького. Он рассказывал потом, что совсем забыл об этом, и потому не пришел, но для преподавательского состава это было прямым доказательством вины. Вызвали его мать в школу – с отцом этот трюк не прошел бы ввиду его отсутствия, как такового.
- Такой маленький, а уже себе позволяет такие выходки, - вздыхала Валерия Валерьевна, скрестив руки на лобке, - и я не удивлюсь, если он еще и курит.
Непонятно, как это вязалось между собой. Мать виновника торжества кивала с пониманием и обещала усилить педагогический процесс.
Слухи в школе разносятся быстро, и к тому моменту все знали, что злосчастный «хуй» принадлежал перу (фиолетовому фломастеру, если быть точным) Лехи Дырявого, отъявленного хулигана, прозванного так за отсутствие переднего зуба. В восемьдесят девятом году в начальной школе незазорно было иметь кличку «дырявый».
Не сомневаюсь, что об этом знал и новенький, но не выдал. Просто стоял под осуждающим взглядом Валерии Валерьевны, после подзатыльника матери на виду у всех, гордый восьмилетний пацан с бритой головой. Он не испугался Дырявого – он вообще никого не боялся, просто это бы пошло вразрез с его жизненными правилами. Я так думаю.
***
Прошло несколько лет, и даже страны, в которой мы жили, уже не стало, а в статусе Лысого (тогда его так называли) ничего не изменилось. Никто не брал его в компанию, а тот в ответ не показывал виду, что его это задевает.
Наш военный городок был маленьким – шесть или семь пятиэтажек, плюс школы, начальная и средняя, детский сад, да пара магазинов. Был еще клуб, где проходили торжественные мероприятия и иногда крутили фильмы. Там же проводились дискотеки, и там же Лысый обрел новое прозвище.
Дискотеки устраивались не нами и не для нас, малолеток одиннадцати-двенадцати лет, но нам уже разрешалось присутствовать первые несколько часов.
Светка была хороша уже тогда, и было понятно, что ее ждет большое будущее. Танцевать с ней хотели все, удавалось это немногим. Даже просто подойти решались единицы. Лысый решился.
- Отвянь! – скривила губы она, и, помолчав несколько секунд, добавила, - залупа!
На его беду рядом оказался Славка Комар, и уже наутро никто не обращался к лысому иначе, чем Залупа. Драться было бесполезно, Залупа прижилась мгновенно.
Залупа был примерным семьянином, в отличие от остальных членов ячейки общества. Отца не было – по официальным данным он погиб в Афгане, по неофициальным – мать утопила его в колодце. Ее не посадили – многодетная, а через связи сделала справку, что он погиб, защищая интересы государства, так что теперь семья получала пособие. У Залупы было пять сестер – две старше и три младше. Никто точно не знал, но на семерых детей приходилось не менее четырех отцов. То ли мать их была доверчивой женщиной, и каждому мужику отдавалась, как принцу, то ли просто хотела в своем положении чувствовать себя женщиной, но заканчивалось все роддомом и исчезновением кавалера с горизонта.
Мать наверняка считала парикмахеров героями скандинавских сказок, потому стригла сына сама и только опасной бритвой. Он ходил абсолютно лысый и в порезах, которые потом становились маленькими шрамами.
Залупа часто прибивался к разным компаниям, то на футболе, то зимой в снежки, но был для нас, как Прибалтика Европе.
Он был нерукопожатным элементом школьной структуры, Залупа-одиночка, недоразумение в привычном укладе вещей.
***
Маленький военный городок был окольцован сараями и гаражами, а по внешнему периметру шли огороды.
Я приехал оставить в сарае велосипед, в прекрасном расположении духа, только с озера, пожалуй, лучшего места летом.
Он разгребал завал. Ночью резвился шквалистый ветер, и береза с соседнего участка завалилась на их теплицу. Пиздец пришел и ей, и помидорам внутри. Соседний участок принадлежал главному инженеру. Положить ли хуй или просто ничего не делать – это все к нему. Но попробуй предъявить – сожрет.
Березу надо было распилить, обрубить ветки, растащить все, и потом восстанавливать теплицу. Работы чуть больше, чем очень много, для тринадцатилетнего парня. Но это же Залупа – кто ему помогать будет?
Не знаю, что на меня нашло, но я вернулся в сарай за двуручной пилой – Залупа со своей ножовкой выглядел неубедительно один на один с березой.
Мы хуячили до самого вечера, а потом я перелез через забор и насрал в парнике главного инженера, оборвал все огурцы и сделал им шоколадную панировку. Зло должно быть наказано.
- Я очень хочу вырасти, - сказал он тогда.
- Потом, взрослым, будешь вспоминать детство, и жалеть, что оно промчалось, - ответил я. Пиздел – врагу не пожелаешь такого детства, как у Залупы. Он был единственным мужчиной (пусть и с огромным авансом) в большой семье (тоже не идеальной). Но выбирать не приходилось, ни тем, ни другим.
Мы сидели на теплом рубероиде труб теплотрассы, и я очень хотел, чтоб нас никто не видел вместе. Сейчас мне стыдно за это.
***
- Залупа, пойдем! – в класс заглянула физиономия Дырявого и исчезла.
Тот попытался подняться из-за парты, но я взял его за плечо.
- Сиди.
- Может, там помочь надо? – повернулся он ко мне.
- Сиди, – повторил я.
Залупа оказался нормальным парнем, хоть и не стал для нас своим. Прошло полгода после спецоперации «говняная буря в теплице».
- Не понял!? - Через минуту опять заглянул Дырявый. Теперь уже целиком. – Пошли, говорю.
- Он никуда не пойдет, - сказал я и охуел от своей смелости. Может, дело в том, что в классе были Генка и Боря, мои друзья, а Дырявый выступил соло. Это не мешало ему с корешами сразу после уроков отпиздить меня хоть одного, хоть в компании с Борей и Генкой, но слово уже было произнесено. Зачастую история вершится спонтанно.
- Залупа? – Дырявый проигнорировал меня, но маховик был запущен.
Ему была важна поддержка, и он ее получил. Возможно, впервые в жизни.
- Я никуда не пойду.
Мы подрались после уроков. Скорее, нас отпиздили, хотя их было всего на одного больше. Очень здорово, даже когда тебя бьют, чувствовать рядом плечо, а не пятки за спиной. Плечо Залупы было крепким, а кулаки – тяжелыми. Дырявому потом выправляли носовую перегородку, хотя надо было бы вправить мозги.
Они не перестали доставать Залупу, но это был первый случай, когда получили реальный отпор.
***
В гости к Залупе никто не ходил – занятие бесперспективное и эстетически сомнительное. Сестер полон дом, да и мать к детям относилась с изрядной долей похуизма и небольшой – презрения, хоть к своим, хоть к чужим. Но дело главным образом было в другом. В их подъезде жил Башкир, больной на всю голову человек. Голова его, кстати, была выдающейся, правда, по габаритам, а не начинке. Средних размеров телевизор, посаженный на плечи, такой и сейчас на полках магазинов не затерялся бы диагональю. Его и Башкиром-то из-за башки назвали, а не по национальности. Он вообще татарином был.
Трезвый – отшельник в засаленной майке. Пьяный – Джон Рэмбо во Вьетнаме. Вьетнамцами в такие минуты он считал всех. Даже вьетнамец-участковый старался находить себе дела в другом месте.
Пикантность ситуации крылась в самогоне, который поставила на поток мать Залупы. На этом они и сошлись с Башкиром. Спрос родил предложение.
Башкир был мужчиной видным, хоть и уродливым, мать Залупы тоже эффектная мадам, полностью подтверждавшая тезис о страшной силе красоты. В том смысле, что была страшной и сильной. Страсть появилась не сразу, но окрепла быстро. Мать отправляла детей постарше гулять, маленьких – в другую комнату, и потный Башкир наваливался на нее попыхтеть.
Залупу это страшно злило. Башкиру было похуй.
В один из таких моментов мы и застали его у подъезда. Он, понурив голову, сидел на лавке и вырезал на ней что-то ножом. Нож был прекрасный, швейцарский, его Залупе привез дядька. Реально из Швейцарии - он отсидел в свое время за спекуляцию, а теперь имел бизнес и постоянно мотался по Европе. Раз в год заезжал в гости, всегда с подарками, два года назад привез Залупе нож. «Смотри, чтоб мамка не видела», сказал он тогда. Дядька был словно человеком из другого мира, всегда привозил такие штуки, о существовании которых мы не подозревали, даже если это – обычные шоколадки. Тогда был последний его визит – говорят, убили в Москве.
- Пойдем на водонапорную башню, - предложил я, - голубей постреляем?
Он только покачал головой.
В это время из подъезда вышел Башкир, вытирая руки о сальную майку. Сел на лавку и отвесил Залупе подзатыльник, такой, от которого тот кубарем покинул место для сидения и растянулся в траве.
Башкир ухмыльнулся, и закурил. Он явно только совершил коитус, из-за которого мать выставила сына погулять за дверью. Залупа поднялся на ноги и затравленно посмотрел на обидчика. В его глазах не было обреченности, только голая, пульсирующая ненависть.
- Когда-нибудь я тебя убью.
- Пошел нахуй отсюда, щегол! – отмахнулся тот, но я поверил. При всей своей скромности Залупа умел быть убедительным.
***
Больше дождей, чем в том июле, я не припомню. Но нам это было на руку. Середина девяностых – такое время, когда каждый вертелся в меру сил, и зачастую лопасти винтов воротил легко топили лохов на веслах. Командир части, еврей со стажем длиной в жизнь, нормальным образом прокручивал весь фонд заработной платы через банк, но минимальный срок вклада составлял полгода, и это означало только одно – шесть месяцев всем сосать хуй. Спасались пайком и смекалкой. Мы, четырнадцатилетние, целыми днями пропадали в лесу, потом появлялись где-то в районе трассы Екатеринбург – Пермь с полными корзинами грибов. Торговля шла бойко, тогда мы постигали азы коммерции. Обладателям отечественных машин порой нарочно называли неподъемные цены, чтоб отвадить, и ждали, когда же тормознет мерс, и щедрый новый русский отвалит нам деревянных.
Так было и в тот день. Последнее воскресенье июля. Все близкие грибные места истоптали, и пришлось шагать дальше. Нас было пятеро – четверо парней и Аня. Она в те времена была настоящей пацанкой, и часто шаталась с нами.
К трассе вышли около восьми вечера. От солнца остался подкрашенный край неба, но грибы надо было продать сегодня. У меня корзина больших белых и пятилитровое ведро маленьких, крепких, высшего сорта. Элита блядь. Я вообще, за месяц принес родителям денег почти столько же, сколько они бы заработали за полгода, если б им не забывали платить.
- Завидую я тебе, - сказал он улыбаясь. Мы ссали за автобусной остановкой, пока наши коллеги по бизнесу на трассе рекламировали грибной товар.
Я не понял сначала. Чему завидовать-то, когда ссым? Член у меня больше? Или напор сильнее? Струя более правильной формы? Скорее всего, последнее.
- Если бы меня любила Анька, знаешь, каким бы я был счастливым? – он все так же ссал и улыбался.
Это правда, я говорил уже, что Анька влюбилась в меня еще в детском саду, и вопреки логике, до сих пор сохранила чувства. Я просто принимал это, как данность. Хотя, признаться, она становилась весьма симпатичной девушкой.
- Я не против, если что, - пожал плечами и тоже улыбнулся.
- Да что ты понимаешь, - по-доброму отмахнулся он, но взгляд его был серьезным и каким-то… взрослым, что ли.
Минут через десять тормознула тонированная бэха. Она громко пердела, будто мотоцикл. Серьезная, новая. Нам фартило. Прикинул, что можно просить не меньше сотки, хоть за ведро, хоть за корзину.
Правила джентльменства никто не отменял, потому сначала товар предлагала Анька. Мы встали кучкой следом. Из машины какое-то время никто не выходил – всякое бывает, может, у человека деньги в трусах или ремень никак не отстегивается.
Наконец распахнулись все четыре двери и оттуда вышли мужики – по одному из каждой. Самому старшему из них не было и тридцати, но они всяко были вдвое старше нас. Только тогда мне стало немного не по себе. Заметил, что машина была без номеров, и эта наблюдательность не добавляла оптимизма.
- Так, мелюзга, чё там у вас? Грибы? – водитель сплюнул на землю, небрежно, и достаточно зловеще. Они все были в кожаных куртках, и это в июле.
- Уралмашевские… - шепнул Генка. Это было тихое, неброское слово, бьющее почти в самое основание пирамиды Маслоу. Бравые, и не очень, ребята, по заветам Дубчека строящие бандитизм со славянским лицом, это были те люди, с которыми очень грустно иметь конфликт интересов.
Принадлежали эти четверо к группировке, или вся мишура была частью имиджа – неважно. Мы реально обосрались.
- Эй, щегол! – обратился второй к Аньке. – Почем ведро отдашь? Задаром?
- Полтинник! – небрежно ответила та, - и это только за грибы. Ведро не продается.
- Ты – баба что ли? – хохотнул водитель. – Да еще и резкая. Люблю таких.
Анька сделала шаг назад.
Уралмашевские переглянулись.
- Значит так, хуесосы, - озвучил свой план третий, со шрамом ото рта до уха на левой половине лица, - вы сдристнули отсюда, а с девочкой мы прокатимся.
Коротко, ясно и очень страшно.
Водитель пнул ведро Генки, и грибы полетели в овраг. Невелика потеря, когда ставки серьезно возросли. Шрам глянул на четвертого, тот чуть кивнул, будто давая разрешение. Вся компания с блядскими ухмылочками, которые тем сильнее хочется стереть с лица, чем меньше имеешь на это возможности. Заходили полукругом, шрамоватый раскинул руки.
Анька с мольбой в глазах обернулась ко мне – к кому же еще, я ж, блядь, ее Дон Кихот. Представляю, как ей было страшно тогда, если сам я почти щелкнул тумблером «обосраться».
В фильмах в такие моменты начинается экшн – у нас начинался пиздец.
Из-за моей спины вышел Залупа.
- Я их отвлеку, - шепнул он, - а ты хватай Аньку, и бегите со всех ног. Лучше врассыпную – за всеми не погонятся.
Я не знал, как он будет отвлекать отморозков – не Байрона же читать? Чуть кивнул Генке и Боре, вроде поняли.
Валентин сделал два быстрых шага вперед, отодвинул Аньку за спину и толкнул ко мне.
- Вы чё, хуесосы? – четвертый, который до этого молчал. – Попутали?
Рано, слишком рано. Я взял Аньку за руку и подтянул назад. Этот был главным, и в шоу «Интуиция» на вопросе «Человек, который убивал?» я бы точно показал на него.
Главный сделал шаг к Залупе, вытянул руку, чтоб схватить дерзкого юнца за лицо.
- Бегите!! – громко крикнул тот. Мы с Анькой бросились в отделявший нас от леса овраг. Боря с Генкой через трассу в другую сторону, разводя траектории. Краем глаза я видел, как Валентин ударил главаря куда-то в район печени – до лица было не достать. Хорош отвлекающий маневр, ничего не скажешь. Теперь бы успеть ему удрать. У меня был ценный груз – Анька, так что помочь я не мог. Только взобравшись по ту сторону оврага, позволил себе оглянуться. Охуел.
Валентин не собирался убегать. Он острее нас чувствовал правду жизни – всем вместе никогда не бывает охуенно, и за каждое благо всегда кто-то платит.
- Пидарас! – орал главарь. – Он меня порезал.
Теперь я увидел, что Валя бил не кулаком – тем самым швейцарским ножом, самой дорогой своей вещью. Вогнал по самую рукоять, увесистую, с белым крестом в красном квадрате. Вытащил и попытался снова ударить. В этом и был его план.
Первый же удар по голове сбил его с ног. Нож выпал, благополучно подхваченный кем-то из ублюдков.
- Ань, беги! – Я твердо собирался остаться. – К заправке, оттуда позвони участковому, да хоть кому-нибудь.
Пока перебирался через овраг, двое погрузили главного в машину, а третий, Шрам, бил лежащего Валентина. Злосчастный нож мелькал в его руке. Валя уже не двигался, а этот гондон продолжал втыкать в него лезвие.
- Лыба, уймись! – остановил его водитель. – Он жмур уже, придурок! Поехали.
Лыба, здоровый черт, как тряпку швырнул Валю в багажник. Нет тела – нет дела. Поднял взгляд на меня, на четвереньках выбирающегося из оврага, и я возблагодарил небеса, что у него в тот момент не было либо времени, либо пистолета.
Вряд ли это были уралмашевские, но Вале от этого не легче. Когда говоришь, что всех закроешь спиной, все же ждешь рядом такого же безумного, сумасбродного плеча. Счастье, если дождешься.
Он очень хотел стать таким, как все мы, честно снося ухмылки и равнодушие, не понимая цены своей уникальности и не держась за нее. Больше всего на свете он хотел вырасти, и стал взрослым в четырнадцать. Он жил и ушел Человеком.
И теперь, в последнее воскресенье июля, когда любой уважающий себя моряк уже к обеду ни за что не останется сухим, я всегда вспоминаю своего друга, который оставил этот мир, подарив ему нас.
Кто в 90-е жил в сознательном возрасте, наверняка помнит, как Железный занавес рухнул перед кучей западных продуктов. Все эти колы, жвачки, спирт ройал, водка-зверь-похмелья-не-бывает, вагон виллз, бумер, анклбенс и иже с ними. И какая была страсть у народа всё это перепробовать после десятилетия ивасей и банок с березовым соком и томат-пастой в магазинах...
А мы в начале 90-х были простые 20-летние оболтусы. Начали зарабатывать какие-то копейки самостоятельно. И вот в магазинах появилось вновь заграничное (в 80-х некоторые виды кубинского рома и вьетнамо-корейские водки еще продавали в магазинах) пойло.
Мы с корешем тогдашним Гошей решили препробовать разные виды крепкого алкоголя импортного, чтобы выбрать "свой напиток". Виски нам сразу не понравились - сработал стереотип "буржуйский самогон на дубовых опилках", отвергли текилу, узнав, что она тоже из рода самогона, коньяк вроде за элитное бухло держать были не привыкшие (да и говенный поддельный Наполеон отшиб интерес). Короче, выбрали джин. И раз в 2 недели покупали большой батл 0,75 Пожирателя Говядины (Бифитер так перевели), брали баллон швепса к нему, лимон и устраивали "благородные пьянкии" под видик у меня дома.
Однажды в пятницу вечером мы встретились с Гошей, чтобы выпить. Пошли в магазин, взяли джин и все прибамбасы к коктейлю "джим и толик", идем в предвкушении доброй дружеской посиделки... И тут из подворотни выхоодить похмельный мужичонка бичеватого вида, но не бич еще, и к нам. - Парни, подыхаю с похмела... Мы видим, что дело нешуточное, и мужика и впрямь так трясет, что Старик Кондратич где-то за углом улыбается ему своей беззубой черной улыбкой... Но не давать же ему с горла! - Мужик, у тя стакан-то есть? - Есть! - протягивает он пустую майонезную баночку. Я открываю пробку, наливаю, мужик залпом выпивает, сворачивается в жгут и молча объясняет, что ему нужна сигарета. Сделав несколько затяжек, он выдыхает громко, октрывает глаза, и мы видим - клиент-то ожил! Радуемся, человека спасли. А мужик уже хорошенький, улыбается, говорит: - Молодцы вы, пацаны, настоящие русские мужики, не пиJараSы - те бы не налили! Вот смотрю я на вас, прилично одетые, чистенькие, и понять не могу, нахера вы одеколон пьете в таких количествах???
Лешек – поляк. Не простой поляк, а военный. Может, его и не Лешек зовут, но все ведь знают, что в Польше Лешеков примерно столько же, сколько в какой-нибудь Бразилии донов Педро, так что пусть будет поляк Лешек. Он не просто военный, а инструктор. И даже не просто инструктор, а инструктор в специальном военном подразделении. Вояка он заслуженный и инструктор такой, что мое почтение! В общем, видел я его в деле. Не в бою, а на тренировке. И видел, как стокилограммовые мужики от него разлетались, будто легкие кегли, хотя он их даже и не бил (кажется) и не толкал (вроде бы). Своим курсантам Лешек, прежде всего, говорит о том, что физическая подготовка – это хорошо. Это даже прекрасно. Но если к накачанным рукам и ногам не прилагается мыслящая голова, то считай, что тебя плохо готовили к выполнению боевой задачи и вообще зря учили. Сам Лешек имеет широкий кругозор и прекрасно разбирается в истории, в том числе, в истории войн и в политической истории. Но сейчас рассказ не об этом, а о том, что приехали как-то в Польшу к тамошним милитаристским инструкторам рукопашно-ногопашного боя их голландские коллеги. Щедрая славянская душа (а уж в этом-то поляки очень напоминают русских!) не могла позволить пропустить такой повод проявить гостеприимство. Голландцы после активных физических нагрузок и обмена опытом по нанесению увечий противнику с радостью восприняли возможность побухать с коллегами и продолжить обмен опытом в неформальной обстановке. Стол был простой, но изысканный, польская водка оказалась забористой, а потому разговоры пошли душевные и местами даже откровенные. Слово за слово – речь зашла у них о растущей угрозе с Востока и готовности доблестных натовцев сию угрозу сдержать силой оружия. И тут один подвыпивший голландец, ну, например, Йохан (этих Йоханов ведь в Голландии как в Польше Лешеков, правда же?) стал бахвалиться, что он готов с русскими воевать, и что даже его дед воевал с русскими и ничего – жив остался. Поляки послушали болтуна, хмыкнули, отвернулись и стали дальше разговоры разговаривать да в рюмки наливать, а вот Лешек задумался: где же это дед голландца Йохана мог с русскими воевать? На какой-такой войне? «А скажи-ка ты мне, мил-человек, - взяв Йохана за шиворот и повернув к себе, спросил Лешек, - не в голландском ли батальоне войск СС твой дед служил? Интересуюсь так, для общего понимания картины происходящего». «Ага, - закивал радостно головой Йохан, - в нем, в СС, в батальоне этом или даже в бригаде». Тут поляки рюмки отодвинули и переглянулись. Даже разговоры поутихли. «Ну-ка поехали, - сказал Лешек поднимаясь из-за стола. – Мы тут тебе еще одну экскурсию забыли устроить. Сейчас наверстаем». «Это куда?» – трезвея спросил Йохан. «Тут недалеко, узнаешь скоро», - дружелюбно хлопнул его по спине поляк, посадил в свой самоход (автомобиль по-нашему) и повез прямиком в музей лагеря «Майданек». Привез, высадил и лично провел по бывшему немецкому концлагерю экскурсию. Все показал: и расстрельный ров, и крематорий, и горы обуви, которая осталась от убитых в лагере заключенных. Рассказал, как за один только день здесь было убито 18 тысяч человек. А всего, по некоторым оценкам, только в «Майданеке» эсесовцами было умерщвлено около 80 тысяч человек. И евреев, и поляков. Сводил голландца в мавзолей. Кто не знает, поясню: возле крематория и расстрельных рвов сооружен бетонный купол, под которым собран прах жертв – гора пепла сожженных в этом крематории людей. Йохан за все время экскурсии не проронил ни слова. В глазах его стоял ужас. И тоска. И страх. «Сейчас вернемся в Люблин, - предложил голландцу Лешек, - подойдем к людям и скажем, что твой дед служил в СС. Посмотришь на их реакцию. Ну, ты же парень тренированный. Если что – убежать успеешь. Поехали? Поляки еще помнят свою историю. И русские историю помнят, не сомневайся». «Нет, знаешь, не поедем», - решил голландец. «Как хочешь, - пожал плечами Лешек. – Вернешься домой, от поляков деду-ветерану привет передавай».
Эта история началась в конце 90-ых. Мой друг (учились в институте в одной группе и жили в одной комнате в общежитии) женился и с молодой женой сняли квартиру не далеко от моего дома. Я был тогда еще холостой и иногда захаживал к ним в гости. Как-то зашел разговор про домашних животных и его половинка сказала, что они хотят завести кота или кошку, при этом не обязательно породистых. И вот в один прекрасный вечер, я возвращаясь с работы решил заскочить к ним в гости. На втором этаже (а они жили на третьем этаже в пятиэтажке) я встречаю очаровательного рыжего котенка, как потом выяснилось мужского пола. Я по привычке говорю ему "кис-кис" и иду себе дальше на третий этаж. Котенок ответил "мяу" и потопал за мной следом. Я звоню в дверь, открывает жена друга. Здороваемся, я спрашиваю: "Нам можно?", акцентируя внимание на слове "нам". В ответ недоуменный взгляд. Я снова повторяю вопрос, при этом смотрю вниз. Она опускает глаза и видит, что у моих ног сидит котенок. "Ну, входите." - был ответ. Так в жизнь моих друзей и в какой-то степени в мою вошел этот кот. Он оказался вполне сообразительным, сразу приучился к лотку и был оставлен на "довольствии". В первые дни это был очень ласковый котенок, но буквально через неделю он почувствовал себя хозяином и уже с неохотой залезал на руки и давал себя гладить. Но через пару недель ребята уехали по делам, оставили мне ключи и попросили кормить кота. Я работал и поэтому приходить я мог только вечером. Котенок, от недостатка внимания, снова стал милым. Сам запрыгивал на руки или терся о ноги и постоянно мурчал. Когда хозяева вернулись, котенок несколько дней еще ластился, а потом стал прежним, слегка нелюдимым. Потом друг с женой купили квартиру на другом конце Москвы и переехали с котом на новой место. Ездить к ним было далеко и кота я долго не видел. Потом я женился, в семье появилась машина. Мобильность передвижения позволила мне снова встретиться с котом. Мы с женой приехали в гости. Девушки пошли в комнату обсуждать свои "женские" вопросы, а мы с другом пошли на кухню. Я уселся на стул, рассказываю свои новости, тут на пороге появляется рыжий кот. Маленький рыжий котенок превратился в ПУШИСТОГО РЫЖЕГО КОТА! Он зашел на кухню, осмотрелся, подошел ко мне, прыжком заскочил ко мне на колени и улегся. Я, не останавливая разговор с другом, машинально начал его гладить, кот замурчал. Прошло минут пять, кот встал, потянулся, соскользнул с моих коленок на пол и неспешно пошел из кухни. Друг, когда кот уже ушел, сказал, что ни кому из гостей сам никогда не подходит, да и хозяевам себя гладить особо не дает. Видимо помнит, кто его из голодной бродячей жизни вывел к людям. Позже, когда мы приезжали в гости, каждый раз повторялся ритуал выражения благосклонности. Хорошо, что у друзей нет мышей, а мог бы получать дохлыми мышами :).
Вот такая история. И кто после этого скажет, что коты не помнят добра.
Переводчик-то я переводчик, но много лет, пока жизнь не повернулась совсем в другую сторону, была ещё и преподавателем. Ну, если не так серьёзно - просто учителем английского языка. И конечно, за эти годы накопилось у меня множество учительских историй. Тем более, что начала я кого-то чему-то учить очень рано. А именно, в семнадцать лет, как только окончила школу и стала студенткой.
Жили мы тогда с мамой довольно скудно. Мама-учительница давала частные уроки английского языка, сколько я себя помню. Приходила домой из школы и начинала вторую (а то и третью) смену. А тут и я подросла - всё-таки английская спецшкола за плечами, студентка иняза, почему бы и не попробовать? И маме помощь, и мне заработок, да и практика - с этой специальностью ведь всё равно когда-нибудь придётся преподавать.
К моему удивлению, ученики появились довольно быстро. И почему-то почти все они были третьеклассниками. Разобравшись в ситуации, я поняла, что это были, как правило, дети офицеров, которых недавно перевели служить в наш город. Родители хотели отдать их в английскую спецшколу, и английский следовало подогнать. После четвёртого-пятого класса на это обычно уже не решались (слишком много пришлось бы догонять), а третьеклассникам - в самый раз. Все мои третьеклассники были очень милыми человечками, учила я их с удовольствием и вспоминаю с улыбкой.
Но этот мальчик мне запомнился особо.
Новый ученик. Симпатичная интеллигентная мама. Сынок - пшеничный блондинчик с не совсем обычным именем Мирослав. Дома зовут Мирек. Польские корни? Да нет, русский мальчик, с очень русской фамилией. - Ну,что ж, Мирек, будем знакомиться. Чем ты увлекаешься? Что любишь делать? Читать? Что ты читаешь? - Мне нравятся книги по военной истории, - отвечает мне Мирек, - Вот сейчас, например, читаю историю наполеоновских войн Тарле...
История наполеоновских войн. Тарле. Третьеклассник. Ещё даже не совсем третьеклассник. Сейчас лето, и он только перешёл в третий класс...
- И знаете, я обратил внимание на один интересный момент. У других авторов...
Так, Мирек явно вознамерился прочитать мне лекцию. Хорошую лекцию, между прочим, со знанием дела, с пониманием предмета, со сравнительным анализом… Язык у него, как у профессора. Солидность и рассудительность далеко не детские. Общее развитие - поражает. Начитанность - зашкаливает. Господи боже мой, да что же мне делать с этим вундеркиндом?!
Что делать, что делать... А то и делать! Его зачем ко мне привели? Заниматься английским языком? Вот и будем заниматься. Только надо себе сразу уяснить: это - не ребёнок. Он может и выглядит как ребёнок, и роста маленького, и голос у него детский, но этот мальчик, пожалуй, постарше меня будет. Значит, решено - всё, как со взрослым.
Занятия у нас получаются странные. У моего нового ученика какая-то совершенно бездонная память и невероятная обучаемость. Мирек несётся вперёд, заглатывая материал огромными кусками и все мои попытки "повторить" и "закрепить" пресекает на корню. - Зачем тратить время? Я это уже знаю. - Мирек, - пытаюсь я его придержать, - в языке так нельзя. Это не математика, где "уже понял, можно идти дальше". Это как музыка, как танец - нужны упражнения, навыки нужно закреплять, отрабатывать, доводить до автоматизма. Понимаешь? - Да, - отвечает Мирек, - но я это уже знаю. Проверьте.
Пару раз я действительно проверяю, потом, махнув рукой, сдаюсь. Знает. Действительно знает. Если Мирек говорит, что он знает...
Программу первого класса мы одолеваем за неделю. Ещё за две-три недели (при всех моих отчаянных попытках замедлить процесс, дать дополнительный материал и т.д.) заканчиваем и второй класс. После этого я звоню его маме и говорю, что как мне ни жаль терять такого ученика, мои уроки ему больше не нужны. Мирек спокойно может идти в третий класс. (Ох, боюсь я, что он и в десятый может идти, правда, неизвестно, что у него там с точными науками...) Мама Мирека мне не верит. Мы занимаемся ещё несколько недель, забегаем уже довольно далеко (то ли в четвёртый класс, то ли в пятый) и расстаёмся, вполне довольные друг другом.
Какое-то время я ещё слышу что-то о Миреке от моих бывших учителей : “… делает такие доклады по истории! какая речь! какая эрудиция!.." А дальше - учёба, работа, новые ученики, новые события, и я окончательно теряю его из виду.
А потом проходит целая жизнь. Мир изменяется до неузнаваемости, и в нём появляется такое чудо, как Интернет. И в какой-то момент, разыскивая давно потерянных знакомых, друзей, одноклассников, соседей, я решаю попробовать узнать - а как там Мирек? Нахожу я его легко - так, российский военный историк и писатель, ага, кандидат исторических наук, угу, полковник, автор многих книг военно-исторической тематики. (Рано же он выбрал себе профессию. Счастливый человек!) Ну, в "тематике" его я ничего, конечно, не понимаю, но на одном из форумов нахожу аргумент участника: "... это утверждает сам Мирослав Эдуардович, а он, без сомнения, знает.." Вот оно как! "САМ Мирослав Эдуардович".
А у меня перед глазами тот маленький профессор: "Это я уже знаю!" Просто страшно себе представить, сколько всего Мирек знает сейчас!
СМЕШЕНИЕ ЖАНРОВ Черноморское побережье Кавказа. Узкая горная дорога. Наперерез машине нарушившей правила, величественно выходит инспектор огромного роста с безжалостной палкой в руке. Капитан, лет тридцати, лицо не выражает ничего хорошего. Ему навстречу из машины выходит человек с обезоруживающей лучезарной улыбкой и до боли знакомым лицом. Капитан отдал честь, монотонно представился и доложил: - Товарищ водитель, Вы нарушили правила дорожного движения – совершили обгон в зоне действия запрещающего знака «три - двадцать». Ваше водительское удостоверение, пожалуйста. Водитель, улыбаясь еще шире: - Земляк, ты что, меня не узнал!? Капитан: - Нет, но когда Вы дадите мне водительское удостоверение и мы составим протокол, тогда я начну Вас узнавать… Водитель: - Да что ты такой строгий? Я Народный артист России. Нарушил, признаю, но ты пойми, мы с коллегой спешим в аэропорт - встречать актрису. Кино снимаем в ваших прекрасных местах, понимаешь… Капитан: - А чего не понятного? Конечно понимаю, что кино снимаете, и что спешите и даже войду в положение – постараюсь заполнить протокол со всей возможной скоростью. Будьте любезны водительское удостоверение. Водитель: - Браток, да ты и теперь меня не узнал? Капитан присмотревшись повнимательней: - Нет, не узнал, водительское удостоверение пожалуйста и свидетельство о регистрации. Водитель заметно раздражаясь, но все еще не выключая улыбки с лица: - Ну, ты что? Да приглядись получше, ты же с самого детства рос на моих фильмах – «Экипаж», «Любимая женщина механика Гаврилова» …Ну? Капитан все тем же ледяным тоном: - Очень сожалею, но не смотрел, лично меня вырастили – «Терминатор» и «Робот-полицейский», и поэтому мне нужно Ваше водительское удостоверение…
ЛЁХА, БАБУШКА И ПЛОХОЕ ФАШИСТСКОЕ СЛОВО Однажды, когда Лёха был ещё совсем маленьким, бабушка повела его гулять. Лёха недавно выучился читать и очень этим гордился. Проходя по улицам, Лёха читал всё подряд. "Га-стро-ном", - читал Лёха. - "Ап-те-ка!". Взрослые умилялись: - Какой развитой ребёнок! Бабушка радостно улыбалась. Когда они пошли домой, путь их пролегал мимо длинного забора, за которым что-то строили. И вот на этом самом заборе Лёха и увидел, а затем и очень громко прочитал короткое слово "Х*Й". Бабушка очень рассердилась: - Лёша, никогда больше не говори этого слова! Это плохое, фашистское слово! А потом у Лёхи был день рождения. Чтобы именинник не мешал взрослым гостям, ему дали набор фломастеров и бумагу. Лёха нарисовал войну. Ярко-синие с красными звёздами танки наступали, а позади них дымились коричневые немецкие. И на каждом немецком танке гордо красовалось слово "Х*Й". Потом Лёхины рисунки пошли по рукам. "Однако!" - подумал дядя Петя. "Вот они, плоды свободного воспитания!" - подумала тётя Люся. "Выпорю паршивца!" - сжав кулаки, подумал Лёхин папа. - Лёшенька, а кто тебя научил этому слову? - медовым голосом спросила мама. - Бабушка, - чистосердечно признался Лёха. Так Лёха сдал свою бабушку.
Министр финансов Кудрин объявил, что дефицит федерального бюджета России за прошлый 2009 год составил около 1,7 трлн рублей, и эту сумму придется замещать из Резервного фонда. Согласно подсчетам журнала "Финанс", состояние восьми самых богатых людей России за тот же 2009 год выросло следующим образом: Лисин - 343 млрд руб., Прохоров - 126, Абрамович - 106, Керимов - 219, Фридман - 254, Дерипаска - 273, Усманов - 243, Алекперов - 99. Итого 1 трлн 663 млрд руб., то есть сумма, равная дефициту бюджета России. Без комментариев.
К истории о родителях и детях. Моя подруга, сорокалетняя замужняя дама, приехала в Москву навестить родителей. Утром она проснулась от запаха маминых блинчиков, позвякивания посуды на кухне и яростного шепота папы: "Тише ты, ребенка разбудишь!"
Лет 10-15 назад едем с женой на поезде из Киева в Москву. Я выпил слегка (литр перцовки) для полноценного сна и храплю на верхней полке. Дальше - со слов жены.
Ночью - граница. Заходит девчонка в погонах, документы проверяет, мой паспорт жена ей дает, девчонка говорит: разбудите его (это про меня-то!). Жена, знающая меня на 20 лет дольше, чем девка в погонах, говорит - "сама буди, как раз до Москвы управишься"... Девочка ухмыляется и командным голосом (глядя в мой паспорт) выдает "............ов Дмитрий Евгеньевич!" Я резко сажусь на полке, чуть не сломав третью полку головой, отвечаю "Я!" Она: "Посмотрите на меня!" Я: "Есть!". Девочка - жене: Вот так, учитесь. Жена - девочке: ахуеть ....
В неком уездном городе М, в старосоветские времена пиво продавалось на разлив из квасных бочек. Продавец только что развернутой в боевой порядок бочки был атакован интеллигентного вида дядечкой с вопросом "Сколько вы хотите за бочку пива". Представитель советской торговли назвал сумму, с учетом упущенной выгоды, получил денежку и отвалил. Интеллигент стал зазывать страждущих и БЕСПЛАТНО поить всех пивом. Через десять минут началось мордобитие. Прибывший наряд милиции повязал особо битых и активных, заодно поинтересовавшись у интеллигентного дядечки "Какого хрена". "Видете ли, молодые люди, я очень стар и до коммунизма очевидно не доживу. А очень хотелось посмотреть как оно будет".
Великий русский драматург Денис Фонвизин давал персонажам своих пьес такие фамилии, чтобы неискушенному читателю сразу было ясно, с кем он имеет дело. Тарас Скотинин, например, был отпетым мерзавцем, а госпожа Простакова - редкостной дурой. Когда замполитом нашего батальона назначили капитана Дурнева, народ сначала не придал этой своеобразной и красноречивой фамилии значения. А зря. Капитан Дурнев был дураком совершенным, законченным и своей фантастической глупостью вызывал у офицеров некое извращенное уважение. Обращались с ним так, как ведут себя родители юного дауна: стараются, чтобы и занят был и головку не перетрудил, ну, а если, к примеру, лужу на ковре сделает и начнет в ней кораблики пускать - умиляются: наш-то Васенька, как царь Петр на Плещеевом озере… Поздним майским вечером я сидел в недостроенной беседке на точке. Полеты закончились, основные средства я выключил, только посадочный радиовысотомер продолжал отбивать поклоны. «Ну чего аппарат гоняют, перелетчика, что ли какого ждут? - лениво подумал я, - ведь прямо на дорогу светит, опять деревенские будут жаловаться, что у них герань на окнах вянет и коровы не доятся. » Жалобы сельчан в общем-то были справедливы, мегаваттный передатчик молотил так, что неоновая лампочка в руке мерцала опасным оранжевым светом, а стрелки у выключенных приборов таинственным образом отклонялись от нулевой риски… Вдобавок, посадочный курс и направление ветра на аэродроме почти всегда были такими, что высотомер извергал трехсантиметровые мегаватты на соседнюю дорогу и деревню за дорогой. Делегация аборигенов ходила к командиру дивизии с просьбой отодвинуть полосу, но командир вежливо заметил, что гораздо дешевле будет отодвинуть деревню или, в качестве паллиатива, накрыть ее заземленной сеткой. После дневного грохота реактивных турбин на точке было необыкновенно тихо, слышно было, как на соседнем болотце яростно орали сексуально озабоченные лягушки, да временами с низким гудением пролетал толстый майский жук. Небо было усыпано яркими весенними разноцветными звездами. Звезды иногда подмигивали, от этого казалось, что смотришь на громадный индикатор кругового обзора, на котором не хватает только масштабной сетки… Солдаты дежурной смены тоже собрались в беседке, никто не курил и не разговаривал - после шумных и прокуренных аппаратных возвращаться в душный домик никому не хотелось. - Ну что, мужики, - начал я, поднимаясь, - пора спать, завтра первая смена - наша… - Трщ старший лейтенант, - затараторил вдруг дальномерщик Васька Манкуш, - вроде едет кто-то! Я обернулся. На дороге шатались столбы от фар дальнего света, но машины видно не было. - Чего-то быстро, это по нашей-то дороге! - удивился кто-то из солдат. Дорога к нашей точке не ремонтировалась, наверное, с тех пор, как от Москвы отогнали немцев. Казалось, что ее долго и педантично бомбили. Без особого риска к нам проехать можно было только на КРАЗе. Внезапно к калитке подлетел УАЗик, из него стремительно катапультировался Дурнев и, оттолкнув патрульного, гигантскими прыжками понесся к домику дежурной смены. Он был похож на громадного взбесившегося кенгуру в фуражке. Я поднялся навстречу. - Товарищ капитан! За время моего дежурства происшествий не слу… - Как не случилось?! Меня сейчас обстреляли!!! - Кто? - Не знаю! - взвизгнул капитан. Зубы у него стучали. - Может, вы на стоянку заехали? Она уже под охраной… - Нет! Я ехал по дороге, к вам, а тут - очередь!!! - У меня на точке оружия нет… У патрульного - штык-нож, ну, у меня пистолет… Некурящий замполит рухнул на лавочку и попросил закурить, я дал ему сигарету. Страдалец долго пытался попасть в огонек зажигалки, у него тряслись и руки и губы. «Не обосрался бы он у меня в новой беседке» - подумал я про себя, а вслух сказал: «Я пойду машину вашу гляну». В предвкушении интересного зрелища за мной потянулись солдаты. За калиткой стоял командирский УАЗик. Знакомый сержант-водитель лежал животом на капоте и дико ржал, дрыгая ногами. Никаких пробоин ни на лобовом стекле, ни на радиаторе, естественно, не было. - Ты чего учудил? - спросил я. - Пассажира твоего чуть Кондрат не обнял. Кто стрелял-то? - Жуки! - выдавил сержант и вновь рухнул на капот. - Какие жуки?! Вы что с замполитом - клея нанюхались? - Майские, трщ старший лейтенант, - объяснил водила, вытирая ветошью слезы. Сейчас им самое время вылетать, а они как под высотомер ваш попадают, сразу дохнут, ну и стучат по кабине, они ж большие… А трщ капитан, когда стук-то услышал, на полик упал и как закричит: «Гони, пропадем! » - А ты? - А чего я, - усмехнулся водитель - погнал…
Еще про детишек. Гуляли по берегу моря, нашли здоровое свинцовое грузило. Решил провести детям урок естествознания, растопил свинец дома на газу и залил в формочки -благо ракушки принесли с того же берега. Дети в шоке от такого креатива, старшенькая (10 лет) начинает прикидывать коммерческие варианты, как наделать разных брелков, продавать и зарабатывать деньги. Младшая (8 лет) задумчиво посмотрела на все это и предложила: - А зачем нам делать брелки, давайте сразу лить из этого ДЕНЬГИ!
Следующий урок был уже про преступления и наказания...
Тёма ― сантехник. Он сам просит, чтобы Тёмой называли, хотя лет ему немало. Тёма был всегда. И во времена научного института, и когда у нашего здания появились владельцы, и когда владельцев стало много и они принялись судиться друг с другом, ― за сантехникой следил Тёма, небольшого роста, худощавый, в смешных круглых очках на кончике носа.
Тёма очень ответственный, хотя медлительный и слегка непутёвый. Его коронный номер ― не иметь при себе нужного ключа. Тёма приходит, осматривает случившийся непорядок, сообщает, что подходящего инструмента у него с собой нет и удаляется на какое-то время. Как я со временем понял ― подумать, составить план действий. Затем возвращается, медленно и аккуратно всё чинит, а после регулярно наведывается к месту ремонта в профилактических целях.
Не чужд Тёма и подвигам. Все помнят, как импульсивная рыжая Адрианова, директорша турбюро с четвёртого этажа, утопила в унитазе обручальное кольцо. Рыдала так, что замерла работа во всём здании. Вызвали Тёму. Посмотрев на унитаз, он первым делом сообщил, что забыл нужный ключ. Но вскоре приступил к поисковым работам, опечатав женские туалеты на всех семи этажах. Женщины, впрочем, знали причину и не роптали. Мужчины заключали пари. Я ставил на то, что Тёма справится. И не прогадал. Кольцо нашлось, Адрианова перестала рыдать. К тёминому имени добавился титул ― Властелин Кольца.
Адрианова подарила Тёме семидневную путёвку в Карелию. Неделю Тёмы не было. ― Ну как там, в пансионате? ― Теперь нормально, ― сообщил Тёма, ― всё работает, нигде не капает.
По сей день остается нераскрытой такая важная тема, как «Тёма и алкоголь». В первый год знакомства я даже спросил его как-то: ― Тёма, а ты, вообще, пьёшь? ― Конечно, ― ответил он не без гордости, ― я же сантехник! ― А что же я тебя пьяным никогда не видел? ― Я вас тоже никогда пьяным не видел, ― ответил Тёма и мне вдруг стало стыдно.
Раньше, когда денег на рестораны не было и новогодние вечеринки устраивали на работе, в какой-то момент на них непременно появлялся Тёма. Ему сразу предлагали выпить, но он просил выдать ему с собой. Получал пол-литра, бутерброд, и уходил. Корпоративы гудели на всех этажах, так что за тёмины зимние каникулы можно было не беспокоиться. Не исключено, что те времена вернутся и Тёма снова не окажется в накладе.
Велись в нашем здании большие ремонты. Тёму не приглашали. Потом он годами исправлял выкрутасы строителей. ― Как можно разные диаметры в одну кучу лепить? ― жаловался Тёма, ― Ну здесь же сотка, а они чего? Да ещё кафелем зашили. Больше трёх лет не протянет. Через три года взламывали кафель, меняли трубы. Тёму снова не позвали.
В другой раз устроили на первом этаже фитнесс-зал с бассейном. Поскольку несущие бетонные колонны никуда не делись, то две из них вошли в чашу бассейна. В самую середину. Возник новый стиль плавания ― «восьмёрка». Когда пловец огибает обе колонны попеременно и разнонаправленно. Как-то я заметил в бассейне Тёму, он рассматривал столбы. ― Лет пять ещё простоят, ― сказал Властелин Кольца, ― потом рухнут. Абонемент на следующий год я продлевать не стал. Через пару лет на месте бассейна начали делать салон красоты. Поскольку владела салоном всё та же Адрианова, сантехнику поручили Тёме. Он задержал открытие на месяц. Но работой своей очень гордился. Видимо, чтобы как-то компенсировать задержку, Тёма ходил рекламировать салон в женские коллективы. ― Всё по уму! Гребёнка встала любо-дорого! ― рассказывал он и в нашей бухгалтерии. После чего уходил, совершенно счастливый. Про гребёнку женщины потом у всех спрашивали.
На днях Тёма зашёл к нам проверить отопление на предмет воздушных пробок. Но батареи грели отменно. Видно было, что Тёма хочет что-то рассказать. Я позвал его в кают-компанию, как раз было время перекуса, принесли горячих пышек. Тёма съел пышку, выпил чаю и, чуть помявшись, сообщил: ― А меня на удалёнку перевели. Все, кто слышал, поперхнулись пышками, обдав друг друга сахарной пудрой. ― Как это??? ― Да вот так, ― пожал плечами Тёма, ― сказали, что я в группе риска и перевели. С понедельника. ― Теперь придётся тебе из города уезжать, ― сочувственно сказал Гриша, главный офисный остряк. Тёма задумался. ― Домик у меня летний, в сильный мороз не протопить будет. И с октября водопровод отключен, а до колодца далеко и дорога не чищена. Я представил, как Тёма, спотыкаясь, бредёт с вёдрами по замёрзшему полю. ― Гриша шутит. Никуда уезжать не надо. Ты просто будешь сидеть дома и… ― дальше я не знал, что сказать. ― А у тебя компьютер есть? ― спросил кто-то. ― Есть, ― ответил Тёма, ― но я его никогда не включал. ― В общем так, ― продолжил я, ― ситуация временная, зарплата не меняется, скоро всё образуется. А ежели с сантехникой что случится, то мы позвоним и ты объяснишь, как исправить. Тёма с глубокой грустью посмотрел на меня, потом на Гришу, обвёл взглядом остальных. ― Так вы же все тут рукожопы!
Подошёл к концу месяц ударного труда группы итальянских товарищей на нашем заводе. Всё что надо отчинили, наладили, ценные указания раздали. А надо сказать, что выпить и по бабам они совсем не дураки, как и положено настоящим итальянцам: ежедневно после работы – кабак, водка, тёлки. Последний вечер отметили совсем даже ударно: ресторан, где я их оставил, плавно перетёк в сауну с девочками и закончилось это всё совсем незадолго до часа Х. Час Х – это 5 утра, когда я заехал за ними в гостиницу, чтобы отвезти их в Москву, на самолёт.
Загружаю тела в машину – и вперёд. Ну вообще-то не совсем тела. Месяц адаптации сделал своё дело: сидят бледные, хлебают минералку, головой стараются не шевелить, но почти живые.
Проезжаем мимо аптеки: - О! Алессандро, тормозни! Ну я с пониманием ситуации паркуюсь рядом, заходим в аптеку вдвоём с Энрико: - Энрико, чё берём? Алказельцер, минералку? - Нет. Виагру. У меня рот до ушей: - Да хватит прикалываться, Рико. - Ага, тебе смешно. А мне вечером жене доказывать что соскучился.
Турагентство. Мужик бандитского типа вымотал все нервы менеджерам - то ему это не так, то то не эдак. В конце концов все выбрал, оплатил, сказал - за путевками завтра подъедет дама. Менеджеры в ужасе - представляют такую же даму с претензиями ко всем и вся... путевки как обычно подвозят с задержкой, так что предстоят неприятные объяснения.... Приезжает дама - милая, улыбчивая. Все посмотрела, забрала - все устраивает, анекдот даже какой-то рассказала.... Один из менеджеров не выдерживает: девушка, я очень извиняюсь - как же вы с ним живете? Ответ девушки: - А я с ним не живу - с ним жена живет) А я с ним только отдыхать езжу))
Я люблю кататься на велике, причём где-нибудь подальше от людей, машин, всякого шума. Где-нибудь по грунтовкам, среди полей, лесов, озёр. Если посмотреть в яндекс картах на область чуть северо-западнее Новокуйбышевска, можно увидеть довольно большой остров, ограниченный реками Кривуша, Сухая Самарка и Волга. Размеры острова где-то 20 на 50 км в самом широком и длинном месте. Но эти 20 на 50 км по прямой, а на этом острове по прямой передвигаться нельзя, так как там такое количество ручьёв, речушек, рек, луж, болот, топей, озёр, рощ, зарослей кустарника и т. п., что все дорожки и тропинки петляют как корабль, совершающий противолодочный манёвр. И тропинок там очень много, потому что этот остров очень популярен у охотников, рыболовов, браконьеров, грибников, собирателей ягод и просто любителей покататься на вездеходной технике, потому что там много всякой добычи для всех этих охотников на дары природы. И тропинки эти зачастую ведут в никуда. Т. е. пылишь ты по дороге, которая плавно переходит в тропинку, которая через некоторое время просто обрывается посреди поля или рощи. Почему так – не знаю. Природа там очень пышная: трава выше головы, кусты в два-три человеческих роста, деревья в высоту метров по 30 – не джунгли, конечно, но для Самарской области очень даже богато. Я обычно доезжаю на машине до переправы через р. Кривуша (это южный берег острова), бросаю её там, достаю велик, переправляюсь и катаюсь по острову, наслаждаясь свежим воздухом, ароматами трав и пением птиц. Проезжаю километров 15-25 по средней степени убитости грунтовке (я езжу в разные места, поэтому и расстояние разное), добираюсь до Волги (это другая сторона острова, и там полно песчаных пляжей), купаюсь, загораю, наслаждаюсь видом на Жигулёвские горы, устраиваю небольшой пикничок из того, что с собой взял, а потом обратно. Всего это у меня занимает часов 5-7 (да, переправа работает с 6 утра до 7:30 вечера). Так было и в этот раз, по крайней мере, до половины пути всё шло именно так. На велосипеде я доехал до Волги, причём последняя часть пути шла по залитым грязью грунтовкам (похоже, чем ближе к Волге, тем больше воды в грунте, поэтому дороги долго не просыхают). Мне даже понравилось на минимальной скорости (передача 1-2) перебираться с пробуксовками через грязевую жижу, которой там были заполнены все низинки. Я несколько раз сплавал, перекусил, при этом пришлось отдать часть еды как дань невесть откуда взявшимся двум собакам неизвестной породы, потом с часок повытягивался на тёплом песочке в полном одиночестве и засобирался назад. Поначалу я с ленцой покручивал педали, потому что ещё не отошёл от той расслабленности, которая меня накрыла на берегу. Но потом над головой загрохотало, и слегка заморосил дождик, поэтому я прибавил. Успел я проехать километров 5 (всего назад ехать в этот раз мне было километров 15-17), и тут меня накрыло грозой. - Мне пиздец, - сказал я жене по телефону, - до переправы я должен успеть добраться вовремя, но велик придётся бросить, так как ехать на нём нельзя – грязно, скользко, - катить его рядом по дороге тоже нельзя – грязь набивается между колесом и крылом, катить по траве тоже не вариант, так как трава мне по плечо. Так что вернусь поздно. Успокоив, таким образом, супругу, я взвалил велик на себя (сука тяжёлая, на раму-карбон денег нет, а стальная рама с колёсами в районе 15 кг, которые приходится тащить одной рукой) и, периодически поскальзываясь по грязи, зашлёпал в сторону дома. Я решил пронести велосипед немного подальше, так как когда начался дождь, я был на узкой дороге, идущей посреди длинного болота, и велик там, особо, спрятать негде. Ну, проскользил-пропадал-прошёл я пару км и набрёл на рыбаков. Они туда приехали на Ниве, с ночевкой (т. е. водка-пиво, еда включены). Добрые и не совсем трезвые люди, едва увидев меня, предложили мне пива и водки (от последней я отказался, сказал, что у меня на переправе машина стоит и мне ещё ехать). А пивка стаканчик съел, благо дело шлёпать такими темпами по самым оптимистичным подсчётам мне было ещё часа 2, за это время, учитывая физическую нагрузку, этот стаканчик улетучился бы, а немного допинга для поднятия боевого духа войск в такой ситуации не помешает. Один мужик (хозяин Нивы) предложил мне оставаться ночевать с ними, так как уже поздно (6 часов вечера) и до переправы я могу не успеть. Я, как честный долб… неумный человек, сказал, что меня ждёт жена, поэтому я пошёл дальше, а вам спасибо за угощение. Валера, так звали хозяина т/с, тогда предложил оставить им хотя бы велик, так как с такой обузой я далеко не уйду. Он заверил, что они его не украдут. Я поколебался пару секунд и согласился (мужики выглядели нормальными работягами). Дал мне свой адрес и номер телефона, и мы договорились, что встретимся на следующий день в обед, когда они вернутся домой. Заодно, они посоветовали мне идти не той дорогой, по которой ездят машины, и по которой приехал я, а свернуть на тропинку, по которой, по их словам, можно будет здорово срезать и выйти без всяких петляний сразу к переправе. Я их поблагодарил, в очередной раз отказался от «посошка» и резвым шагом направился дальше, сука, Хабаров, блин Сусанин долбаный. По тропинке идти было легко: не было велика на горбу, и под ногами была примятая трава, по которой не скользили ноги. Настроение было хорошее, вокруг никого не было, после дождя в перелесках висел туман, было тихо. Я представлял себя в доисторическом ливневом лесу (сырость и дымка после дождя располагают, знаете ли), когда ещё не было машин, заводов и вообще цивилизации, когда твоё выживание зависело только от тебя самого, твоих сил, ума, выносливости. И чувствовал я себя в это время полным сил, молодым, здоровым и очень умным, что вот так здорово выбрал лёгкую и короткую дорогу. По дороге обдирал и трескал торн (ягода такая вяжущая), в голове были всякие лёгкие и глупые мысли… Так прошёл час. Время 7 вечера, а переправы я так и не вижу. Я прибавил шаг, туман прибавил плотности, а солнце убавило яркости (кстати, спасибо Медведу, после перевода часов на московское время у нас сейчас темнеет часов в 8 вечера)… Взглянул на телефон: 19:05 – местность абсолютно незнакомая, спросить дорогу не у кого, но под ногами кончилась тропинка и началась грунтовка, что как бы, ободряло. Понижал настроение тот факт, что по раскисшей земле опять стало тяжело идти. Но делать нечего, время поджимает, и я побежал. 19:20 – бежать по лужам весело не получается, дорога скользкая, постоянно петляет, от неё расходятся другие дороги и тропинки, которые хз, куда ведут. Поэтому путь выбираю по принципу «примерно в ту сторону, в которой должна быть переправа». 19:25 – я понял, что торопиться больше некуда и, хотя на мне были всего лишь майка и шорты, при этом я был промокший насквозь, приближающейся ночи я не сильно испугался. Я знал, что надо идти прямо, и я выйду к Кривуше. Почему меня это ободряло? Потому что у свояка есть моторная лодка, и он меня вывезет. Позвонил свояку, сказал, что я хз где, но иду верным путём. Бери лодку, поезжай вдоль берега и смотри, не помашет ли кто в темноте чем-нибудь светящимся. Это буду я, а пока отбой, а то у меня телефон разряжается (ага, как в плохом американском кино). Телефон я выключил совсем, так как начались звонки от жены и родителей, типа, где ты, как. Понятно, что они переживают, но помощи от такой заботы ноль, а вреда при садящемся аккумуляторе – более, чем до фига. Почти стемнело, а я был хрен знает где, но с дороги не сворачивал и сохранял бодрость духа. И тут я заметил, что закат у меня слева, т. е. я иду на север… в сторону Волги… - Ебёна мать! – я повернулся назад и увидел вдали огни большого (не города) НПЗ. Новокуйбышевского НПЗ. А чуть в стороне отсвет в облаках от Новокуйбышевска и, чуть далее, вероятно, от Самары. Ещё где-то час быстрым шагом в обратную сторону. Совсем темно, дорога почти неразличима, над головой бесшумно летают совы (т. е. звуков вообще никаких – ни хлопанья, ни шуршания крыльев; лишь тени на фоне неба). И если в поле хоть что-то видно в отсвечивающих от облаков городских огнях (удивительно, как далеко этот свет распространяется), то в лесу ничего не увидишь, пока об это не ударишься. А дороги в лесу просто страх Божий. Запросто можно совершенно неожиданно шагнуть в лужу по колено глубиной, упасть, встать, шарахнуться лбом о толстый сук и пнуть бревно. - Ну, что за суканах! – отсвет от города впереди, не больше 5 км, а дорога идёт по полю влево и назад или вправо и назад. - Эй, есть здесь кто-нибудь?! Помогите! – а в ответ тишина. «Господи, ну выведи меня хоть куда-нибудь!!! Сейчас ещё тепло, но в мокрых мойке и шортах провести ночь и встретить рассвет… не знаю, по крайней мере, очень не желательно. Возможно, это моя самая большая и самая последняя ошибка, но я пойду вперёд, напролом». Идти ночью по лесу удовольствие довольно посредственное. Из-за того, что ничего не видно, все ветки, брёвна, ямки – твои. Потом лес кончился, и начались кусты чего-то охрененно колючего (шиповник, торн?), по которым я шёл не помню сколько, но долго. Потом была ежевика (я это понял, потому что кусты низкие, а колючки не такие длинные). Потом какой-то луг с травой по пояс (кстати, как объяснить тот факт, что на лугу, где нет ни единого дерева, валяется до хера коряг?). Потом болото (немного ссыкотно ночью переходить незнакомое болото) – хорошо, хоть неглубокое – по колено, не больше. Когда я понял, что болото мельчает, а склон идёт вверх, я обрадовался, что наконец-то на твёрдой земле, и можно больше не бояться утонуть… и тут же получил от дерева суком в глаз. А главное вокруг тишина. Ведь ночь с субботы на воскресенье, народу должно быть полно. Ведь когда ещё светло было, слышал же выстрелы охотников с разных сторон, а ту все как умерли. Опять перелез через какие-то кусты и уткнулся в болото побольше. Здесь была видна открытая вода, и лезть через него я побоялся (не потому, что я такой умный, а потому, что телефон воду не любит, а это – мой единственный способ сообщить о себе). Куда идти, направо или налево? Хз какое длинное это болото. А может это и не болото, а речка или озеро. Но это явно не Кривуша, слишком уж узкая (-ое?). Может быть проход к Кривуше совсем рядом, стоит только правильно повернуть. А повернёшь неправильно - будешь до утра блуждать. - Лю-у-у-уди! Помогите! – попытка – не пытка, вдруг кто отзовётся. Тихо. Пойду налево. Я уже топал часа 4-5. Ноги после езды на велике, прогулки и занятия в качалке (в четверг ходил) начало сводить. А камыш на берегу этого водоёма, падла, высокий и не понятно как растущий. То он в воде, а то на берегу. И идёшь так же: то хлюпаешь и чавкаешь, а то шуршишь по траве и хрустишь сломанными ветками. Поэтому, чтобы не пугать местных пиявок, я взял выше по склону и тут же получил заслуженный джеб от толстой ветки какого-то местного баобаба. В голове пролетело: «Гадёныш. Даже если влупить со всей дури по этой дуре, только себе хуже сделаешь». Прогуливаясь по крутому заросшему ежевикой берегу этого болото-озера, легко не заметить не только ветки, но и целые деревья, особенно упавшие. Одно из них, как мне показалось, радостно легло под меня. Очередной уже удар по левой любимой голени, полёт с вытянутыми руками в темноту, приземление опять на какие-то ветки помельче, соскальзывание с них и, наконец, контрольный в лоб. Итог: ноги как красная мокрая тряпочка, руки в занозах, изодраны до плеч, зато мой лоб оно не победило! Вот тут, когда я растёкся трепыхающейся лужицей по земле, мне стало так сильно неохота больше никуда идти. Ведь сижу же в траве, хоть и мокрой, но не холодной ещё. И ноги больше убивать не надо. Правда жрать хочется, аж зубы сводит. Зря я сегодня полбатона собакам отдал. Сейчас бы заточил, и веселее стало б сразу. И на фоне этих мыслей услышал гогот. Бля, люди! - Лю-у-у-уди! Помогите! Мужики! – кричал я довольно гаденько и неубедительно, потому что до этого уже оборался и сорвал голос. А в ответ опять гогот. Ну, ничего, мы не гордые, сами допрёмся. А теперь представьте, сидят мужики уютно за столиком после охоты. Над столом очень тусклая лампа, едва видно друг друга. На столе полный комплект охотника (см. «Особенности национальной охоты»). Травят байки, и тут треск в лесу и на них выходит такое 2-метровое чудо, как у Райкина «весь в паутине, весь в бычках» - А это чё такое? – отозвался первый, кто смог подобрать челюсть. - Мужики, я заблудился, спасите! Где здесь переправа, где Кривуша? Меня на берегу ждут, подскажите, я пойду, а то я совсем не знаю, где я!.. Я ещё что-то хотел сказать, но меня уже грамотно усадили в самое удобное раскладное кресло (которое потом под моим весом слегка погнулось и чуть-чуть поломалась, напрочь), в одну руку дали бутер с колбасой с моё лицо размером (а лица у нас нормальные такие), в другую кружку с водкой. Я даже и не помню уже, как всё это произошло. Как-то очень быстро. Собаки (у них было две) подбежали ко мне и стали вылизывать кровь с ног (голодные?). Первые две кружки даже закусывать не стал, само пролетело. - Ты как сюда попал? Здесь же островок, тут вода со всех сторон, ты переплывал что ли? - Нет, я пешком шёл. - Да как ты прошёл, здесь кругом вода. Откуда ты? - Да, не знаю я как прошёл. Не помню. Секунду, дайте, я хоть своим позвоню, скажу, чтоб не волновались. Дорогу мне подскажете? Или за мной могут приплыть на лодке. - Нет, ты отсюда никуда не дойдёшь, и доплыть к тебе никто не сможет. Тут сплошные протоки, ерики и болота. Тут днём-то тяжело объяснить, как доехать, а ночью даже пытаться нечего. Оставайся с нами, мы люди не злые, тут два нейрохирурга, один невропатолог и один авиадиспетчер. Мы тебя не обидим, не боись. Теперь понятно, откуда такой профессионализм и слаженность действий при спасении заплутавшего. Дальше они всё пытались от меня добиться, как я вообще к ним попал. Это их какое-то специальное место, уединённое, тихое. Они сюда поохотиться на уток приезжают иногда. С горем пополам, наконец, совместно определили, где я плутал и как сюда попал. Одно не поняли, как я к ним на островок посуху пришёл, там же вода кругом. - А вы из Самары или из Новокуйбышевска? - Да кто откуда. - А невропатологи из Новокуйбышевска есть? А то у меня там мама медсестрой работает. - Есть. Но этого не может быть, я там всех знаю, у всех дети маленькие. Я назвал Ф. И. О. своей матери. - Денис?! Оказалось, один из них – врач, работавший с моей мамой. Мы с ним друг друга немного знаем. А не разглядели друг друга, потому что лампочка тусклая очень была, еле-еле видно. Никто не стал спорить, что повод выпить более, чем достойный. Найти за день людей, которые согласятся за спасибо отвезти твой велосипед почти до дома; уйти с дороги, совершенно сбиться с пути и случайно ночью на каком-то островке набрести на людей (при этом не моральных уродов каких-нибудь) и найти среди них знакомого! Короче, все за столом согласились, что без помощи сверху тут не обошлось. Меня полностью переодели (все свои тряпки пришлось выжимать, даже трусы), накормили-напоили, дали спальник, а утром отвезли на эту долбаную переправу к моей машине. PS. Велик уже забрал.
Когда каштаны были большими. 1961 год. Лето. Каникулы. В Одесский порт с дружественным визитом приходит военное судно из Индии. На берег, в увольнение, отправляются индийские военные моряки. В это время, в самой Одессе, где-то недалеко от порта, маленький мальчик клянчит у мамы мелкие монеты для обмена на иностранные. Он собирает коллекцию старых и иностранных монет и упустить такую возможность поменять себе в коллекцию новые монеты просто не может. Мать не без сомнения выдает ему пять, десять, пятнадцать копеек. Под конец, наверное, проникнувшись серьёзностью момента, даёт сыну ещё и пятьдесят копеек. И вот, он быстро выбегает за ворота, сворачивая в сторону исторического центра города, где, он точно знает, его ждут встречи и сказочные монеты. Рука непроизвольно переворачивает звонкие монеты у себя в кармане. Ему здорово повезло сегодня. Отойдя два квартала от своего дома, он столкнулся с неторопливо следовавшим навстречу военным иностранным моряком. Индус был высок, во всем белом, приветливо улыбался. Change,- произнёс мальчик, протягивая индусу на ладоне свои кровные для обмена. Индус наклонился, разглядывая содержимое детской ладони. Достав из кармана полную жменю монет, присел. Они были необычны и потому привлекательны. Одни монеты напоминали ромашку, другие квадратные с отверстием в середине. Мальчик сразу начал предлагать варианты. Самую мелкую, свои пять копеек, он предложил за медную индийскую. Десять - за квадратную с отверстием. Двадцать - за ромашку с трёхглавым тигром. Оставался полтинник. И тут, он увидел среди блеска мелочи до боли знакомый советский металлический рубль. Решение ещё не созрело в его голове, но руки уже предлагали моряку обменять наш полтинник на рубль. Индус расхохотался. Похоже, произошедшее очень развеселило его. Он похлопал мальчика по плечу и предложил пройтись с ним в центр города. Там ноги сами собой потащили мальчика к тиру. В то время тир был развлечением для детей редким и от этого крайне желанным. Находился тир в подвале на известной всем улице в Одессе. Стреляли в нём из малокалиберных пистолетов и винтовок. Ещё там стоял пулемёт «Максим», возможно для красоты. Пуля стоила бешенных денег - 10 копеек, т. е. на копейку больше, чем молочное мороженое. Моряк дал мальчику рубль. Тот смело шагнул к продавцу и положил деньги на стойку со словами: « Дядя, десять пуль, пожалуйста.» Продавец с интересом поглядывал то на моряка, то на мальчика. Отсчитав пули спросил: «Где ты так хорошо научился говорить по-русски?» «Я русский»,- испугался мальчик, забирая пули со стойки. Мне было шесть лет. За лето под солнцем на пляже я становился похожим на Маугли. Я не помню, как мы расстались с моряком из далёкой Индии. Но тёплое отношение ко мне, его добрый смех над детской хитростью, вместе с его монетами остались со мной до сих пор.