Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Быль, рассказанная одним старым актером провинциального театра.
Соломон Моисеевич был ведущим артистом нашего провинциального театра. В городе его обожали, в театре ценили. Спектакли, где он играл, неизменно собирали полные залы. Он никогда не кривил душой, в выражениях не стеснялся, говорил, что думал. Рассказывают такую историю, произошедшую в нашем театре с участием Соломона Моисеевича, когда он произносил финальный монолог Отелло. Уже вонзив в себя короткий меч, благородный мавр, шатаясь, шел к распростертому телу Дездемоны и тихо, так тихо, что волосы шевелились на голове, говорил бессмертные шекспировские слова... Тишина оглушала. Вдруг с балкона робко попросили: - Громче, пожалуйста... Не оборачиваясь и не "выключаясь" из образа, Отелло с достоинством произнес: - Слушайте, это же надо понимать - умирающие громко не разговаривают! И рухнул рядом с Дездемоной.
В Германии повышенные меры по предупреждению терроризма.
Жарко. 27 градусов. Решил съездить в магазин и купить квасу. Очень я люблю русский квас. Сказано – сделано. Сел в авто и поехал в русский магазин. Их в Германии множество. Приезжаю. Выбираю большую, 2 х литровую пласт массовую бутылку с квасом «Данила» и кое что из продуктов. Пристраиваюсь с тележкой в очередь до кассы. На ленте нет места. Поэтому свои продукты не разгружаю. Жду своей очереди. Подошел к кассе. Начинаю выгружать продукты.
Берусь за бутыль с квасом, она выскальзывает из рук и падает на пол. Раздается мощный взрыв. Вся очередь в квасе. Продавщица падает на пол и верещит:
- Бомба! Бомба!
Все дружно валятся наземь. Один я стою со второй бутылкой кваса около кассы, весь в квасе, в ушах звенит. Вдруг меня хватают за руки с двух сторон и укладывают на землю. Естессно вторая бутылка падает и со страшным грохотом взрывается. Опять все в квасе, звон в ушах усиливается. Меня хватают и куда-то волокут. Глаза у меня залеплены квасом, ничего не вижу и не соображаю.
Полностью очнулся в комнате охраны. Уже все ясно. Охрана разобралась. Мне любезно предоставили полотенце. Все успокоились. Сидим, ржем. Вдруг распахивается дверь и врываются какие – то люди в черной одежде с автоматами. Снова мордой в пол. Кричат. На руках наручники. Везут в полицию.
Оказывается, после первого «взрыва». Кто-то с мобильного вызвал полицию. Снова допрос. Разобрались. Любезно подвезли обратно к русскому магазину.
Я даже не стал брать купленные продукты. Сел в свою машину и домой. Весь в липком квасе, в голове звон. Наверное квас я больше пить не буду. Ну его. Минералка без газа не хуже.
Среди музыкантов оркестров и дирижеров всегда находились оригиналы. Оригиналы в мыслях, в поведении, в общении. Особенно заметны в этом отношении дирижеры.
Почему-то, располагая универсальными музыкальными терминами, многие дирижеры пользуются странными выражениями, навеянными им неведомо какими ассоциациями. Вот, для примера: - 1. "Так, все взяли инструменты в рот!" реплика виолончелистки: "а нам что делать, нам надо между ног..."
2. "У вас неверное представление о значении дирижёра, дирижёр нужен не для показа вступлений групп, а для музыки."
3. "Труба, на какой ноте Вы кончаете? на соль диез?" реплика трубача: "У меня с сексом все в порядке..."(C)
Многие музыканты, записывают такие нестандартные выражения в свои нотные папки. В нашем коллективе у каждого артиста, папки были исписаны от и до.
Вот например:
Вместо того, чтобы сказать играйте это место с двумя РР*, дирижер «выдаёт» такую фразу:
- Прошу сыграть это место так тихо, чтобы можно было слышать звуки, которые издает задница 2-го гобоя, который спит уже 144 такта.
Или, например, требование к группе саксофонов:
- Возьмите аккорд, в пенке из под молока. Тихонько отпускайте его... и пусть он тихо, тихо уйдет в другую комнату. А вы останьтесь на месте и возьмите новый аккорд с филлирацией и вибрато левой ногой?!
При чем мы заметили, что тема музыкальных определений у нашего дирижера менялась с появлением у него впечатлений от реальной жизни.
Например, купил он новый автомобиль:
- Кларнеты! Вы должны в этом месте нажать на тормоза! Но не сразу топить педаль в пол, а потихоньку, притормаживая, подъезжать к 8-ой цифре и передать управление трубам и тромбонам!
Или поругался с тещей и женой:
- Тромбоны и Басы! Перестаньте ворчать, как две стервозные бабы. В этом месте мне от вас нужны ангельские голоса серафимов!
Или исполнение «Полёта шмеля» А. Хачатуряна:
- Дерево! ** вы должны убедить публику, что над ней летают строгие шмели, а не навозные мухи, к тому же обожравшиеся сиропом ваших мыслей о предстоящем отпуске и о бабах с выпивкой. Все это будет, но позже! А сейчас соберитесь и сыграйте ПОЛЁТ а не вялое гудение обожравшейся навозной мухи!
За годы работы мы привыкли к своему дирижеру и к его «своеобразной» музыкальной терминологии.
Конечно же мы не забыли, чему нас учили в музыкальных училищах и консерваториях. Но постоянные репетиции одних и тех же произведений, с толкованием «нестандартных» музыкальных терминов, заставило нас привыкнуть к ним.
Дирижеры же приезжали разные. Одних оркестр уважал и четко следовал их требованиям, ощущая душевные требования профессионалов. Но иногда появлялись высокомерные, хотя и высокопрофессиональные особи. Таким мы устраивали «итальянские» забастовки, как в фильме «Репетиция оркестра» Феллини.
Например: ровно, через 45 минут поднимался концертмейстер оркестра и останавливал репетицию, ссылаясь на правила «Внутреннего трудового распорядка», которые висели в коридоре. И никакие «вопли» дирижера о «любви к искусству, к профессиональной этике, о высоких моральных качествах советских артистов» не помогали. По знаку концертмейстера оркестр уходил на перерыв. Но это так, мелочи. Самый большой подвох происходил следующим образом:
Однажды к нам приехал один довольно известный дирижер из Москвы. Своим поведением он сразу же дал понять всем, что мы, артисты оркестра, так, музыкальные «кнопки», на которые он собирается нажимать, по мере исполнения произведений. Это не было высказано прямо, но на первой же репетиции мы почувствовали это. Конечно, мы применили «прекращение репетиции по звонку», но дирижер и сам прекращал репетиции чуточку раньше и уходил пить кофе в кабинет нашего дирижера. Тот всячески пресмыкался перед заезжей знаменитостью. Тогда мы решили проучить обоих. Трактовки произведений заезжего дирижера и нашего вурдалака отличались, как водка от портвейна. Трактовка музыкальных терминов у заезжей особи была идеальной. Он не допускал никакой отсебятины.
И вот, генеральная репетиция. Первое произведение – музыка из балета И. Стравинского «Весна священная» (Le Sacre du printemps). Вступление исполнили прекрасно. Дирижер расслабился. Началась часть «Гадания» и «Танцы щеголих» (Les augures printaniers. Danses des adolescentes).
Сюжет как таковой в балете отсутствует. Содержание «Весны священной» композитор излагает следующим образом: <«Светлое Воскресение природы, которая возрождается к новой жизни, воскрешение полное, стихийное воскрешение зачатия всемирного». > (C) То есть полная свобода в трактовке музыкального сюжета.
Первые такты Les augures printaniers. А дальше произошло следующее: Дирижер показывает жестами свою трактовку исполнения, а мы играли так, как требовал наш дирижер. Это было очень «сильное» разночтение произведения. Дирижер прервал генеральную репетицию и потребовал объяснений. Концертмейстер ответил ему, что Вы, уважаемый, приехали и уехали, а нам здесь жить и работать. Поскольку мы люди дисциплинированные и педантичные, мы записали все указания НАШЕГО дирижера и четко следуем этим установкам.
- Докажите! , - потребовал новый «Караян». *** - Пожалуйста, - отвечает ему концертмейстер и подаёт свою папку с нотами. Дирижер вчитывается и захлебнувшись клокочущим смехом, кричит: - Все вон из студии! Репетиция окончена!
Оркестр, оставив ноты на пультах, вытек из студии. Расходиться по домам мы не торопились и поэтому слышали громовой хохот заезжей знаменитости. Очевидно он читал подряд все папки с нотами. Это продолжалось целый час.
На другой день, перед концертом, дирижер сказал, что он ошибся в определении нашего оркестра, просит извинить его и вечером исполнять произведения согласно его трактовке. Потом, что-то вспомнив, он хмыкнул: - В пенке из под молока? А мы добавили еще по одному высказыванию нашего дирижера. Знаменитость снова залилась хохотом!
Уезжая, он попросил разрешения сфотографировать наиболее понравившиеся ему «музыкальные» термины. Оркестр не возражал.
* пианиссимо, тишайше ** Деревянные духовые инструменты и флейты. *** Герберт фон Караян – австрийский дирижёр. Работал с Берлинским филармоническим оркестром на протяжении 35 лет.
Предновогодний спектакль в театре. Рассказ старого артиста Михаила Серебро.
Такой спектакль всегда имеет свою особенность. И это понятно. Актерам хочется закончить его побыстрей и мчаться к праздничному столу. Провинциальный театр, накануне Нового Года. Из начальства, только помреж - Израиль Абрамович Сюткин. Все остальные начальники уже провожают Старый Год.
- Изя, водка стынет. Давай уже занавес. - Станьте на вашу мизансцену и не порите отсебятину, Гриша. Это я вам серьезно говорю, - отвечает Сюткин. Выпорхнула Виолетта, любовница спонсора. - Изенька, золотко, я готова. Можно начинать. Кому Изенька, а кому и Израиль Абрамович...- бормочет Сюткин и, нажимая на звонок, говорит в микрофон. - Третий звонок. Третий звонок! Господа артисты, начинаю спектакль.
И понеслось! Играли в темпе "мы опаздываем на поезд". Ответная реплика подчас шла раньше, чем та, за которой следовала.
- Босяки! Хулиганье!... - изводился Израиль Абрамович, - перестаньте гнать! Стоящий на выходе актер, которого все, без ограничения возраста, звали Ваней, рокотал: - Перестань, Изя. Посмотри в зал. Там полторы калеки. - Нет, Иван. Не в этом дело. Кончилось искусство. Разве раньше актеры могли себе такое позволить? - Да ладно тебе, Изя. Позволяли и раньше. Ты мне лучше скажи, фиш будет? - Ты, старый антисемит! Фиш таки будет, да тебя никто не звал. - Изя, ты не прав. Какой я антисемит? А то, что в "Память" записался, так там к Новому году в подарках водку давали. - Иди и жри свою водку паршивую сам. - Как это сам? Я и на тебя взял. - На меня? - А что такого? Я им сказал: "Запишите Сюткина. Он свой парень, мы с ним дружим скоро полвека." Они записали и водку на тебя дали. - Что?! - Израиль Абрамович был готов к рукоприкладству. - Изя, не трогай меня. Я в гриме и бороде, мне сейчас выходить на сцену. - Я тебя знать не хочу! Иди, иди, уже твоя реплика. - Иду, иду... Только скажи, чтоб мне оставили рыбью голову. Я голову люблю...
Они обменялись привычными жестами: артист дернул помрежа за нос, а тот ощутимо хлопнул его пониже спины, и Иван вальяжно выплыл на сцену.
В среде артистов и музыкантов приняты шутки и приколы над коллегами. Часто эти приколы довольно грубоваты, но чаще ироничны и смешны. У артистов театров шутки и приколы выливаются в целые представления или скетчи.
У музыкантов попроще. И от них невозможно уберечься или предугадать их. Остается принимать все, как есть и самому веселиться вместе со всеми.
Однажды, во время симфонического концерта в Вильнюсской филармонии, наш оркестр исполнял классическую музыку. Не буду утомлять перечислением произведений.
Одним словом, музыка звучала серьезная. Никаких знаменитых исполнителей-виртуозов. Обычный абонементный концерт. Если б еще было телевидение, наверняка многие бы решили, что в Литве начался государственный переворот. Вообщем скушно.
Думаю, что во время исполнения этой музыки, не одна ворона за окном теряла перья и нервно забивалась в водопроводные трубы. Зал полупустой. Или наполовину заполненный.
Сижу, значит я, с кларнетом, как и положено в первом ряду. Оркестр весь в черных фраках, дирижер машет палочкой в смокинге. Все обычно и стандартно.
Только замечаю я, что в самых неожиданных местах, публика начинает хихикать, а некоторые даже хрюкать от смеха. Дирижер и все музыканты в первом ряду уже и ширинки проверили и носки посмотрели. У всех внешний вид без изменения. Играем нормально. Никто не ошибается, не киксует. А в зале все веселей и веселей становится. Вот уже в первом ряду бальзаковские дамочки в очках начали программками рты прикрывать, очечки протирать. Хихикают. Где-то в конце зала прекратился зычный храп. Вместо храпа раздается лошадиное ржанье. В середине зала вовсю надрывается какая-то немолодая пара. На галерке кто-то упал от смеха в проход и его вынесли. Непонятно...
Только замечаю я, что как-то трудно мне выдувать звуки на кларнете. В среднем регистре и в верхнем, еще туда сюда. Но стоит взять нижние ноты - тяжело. Но парень я был не хилый. Легкие, как два больших барабана. Справлялся. Наверняка, думаю, подушки, которые клапана прикрывают, отклеились. В перерыве возьму второй кларнет.
И продолжаю давить на "клавиши". А смех в зале все усиливается. Главное, играем "Тангейзер" Вагнера. Музыка мрачноватая, сурьезная, а народ веселится. В конце этой музыки у кларнетов аккорд. У всех разные звуки. У меня - нижняя МиЬ. Это когда все клапаны и отверстия на кларнете закрыты и звук исходит прямо из раструба. И держать этот звук надобно секуд 10.
Ну вот и кода, финал значит. Набрал воздуху полные легкие, закрыл все клапаны, звучит МиЬ, а прямо из раструба моего кларнета выдувается белый презерватив, на котором написана мое имя и фамилия!!! В зале громовой хохот!!! А я все дую!!! А что делать? Аккорд то держать надо!!!
И вдрух - ба-бах!!! Презерватив лопнул!!! В зале крики, смех! Браво, кричат! Бис! Повторить!!!
После этого, я свой кларнет перед выходом на сцену, нигде не оставляю... даже в туалет вместе ходим.
Самые благодатные и богатые времена, для артистом всех мастей, были при Леониде Ильиче Брежневе. Бесконечные концерты, застолья, свадьбы, отнюдь не комсомольские, рождения детей, юбилеи, проводы на пенсию, и многое многое другое, требовало присутствия определенного состава нанятых артистов. И естественно хорошо оплачивались. Но не об этих, приятных во всех отношениях мероприятиях, хочу я вам рассказать.
Речь пойдет о похоронах, не про нас будь сказано. Да, да, о похоронах, но каких? Речь пойдет о цыганских похоронах.
Однажды, моего друга, артиста оркестра «Тримитас», пригласил на похороны своего брата цыганский барон. Как положено, договорились о процедуре, о дате и о количестве артистов, получили задаток. Похороны должны состояться на другой день.
В назначенный час, оркестр прибыл к дому барона. Домом, трехэтажный особняк в мавританском стиле, назвать можно только с большой натяжкой. Барон и его жена пригласили нас в столовую почтить память умершего. Тот лежал в шикарном гробу прямо на большом столе в гостиной. Мы выстроились около гроба и затянули траурный марш Шопена. Многочисленные гости, особенно женщины подвывали нам из разных углов зала.
Вдруг, к нам подошел седовласый цыган, почему-то одетый в желтый пиджак, из под которого виднелся зеленый жилет и в серых брюках в полоску, заправленных в сапоги. - Братаны, - сказал он нам, - покойник служил в армии и был отличником боевой и политической подготовки. Сыграйте Гимн Советского Союза. С этими словами он продемонстрировал нам пачку рублей, которую положил в карман концертмейстеру. Мы обалдели от такой просьбы. Это были наши первые цыганские похороны и мы не предполагали исполнять на них «цивильные» мелодии, тем более гимны. Но нас никто и не спрашивал. дали деньги – играй! Что делать? Пришлось играть!
При первых звуках гимна, вой в зале прекратился и все стали по стойке смирно. После окончания мелодии гимна к нам выстроилась очередь – каждый заказывал что-то свое. При чем то, что не принято играть на похоронах.
Мы уже и «Чардаш» Монти, и «Полет шмеля», и «Полонез» Огинского отыграли, и «Очи черные» и «Цыганочку», как вдруг молодой цыган, сунув нам пачку рублей «заказал» «Польку»!? Мы робко попробовали намекнуть ему, что тут похороны, а не танц-зал. Но цыган требовал польку и все тут. Концертмейстер подошел к барону и спросил, можно ли исполнять не похоронную музыку? На что барон ответил: - Что люди просят – то и играйте. И началось! Вместо договоренного часа. перед выездом на кладбище, мы играли 3 часа без перерыва песни, танцевальные мелодии, цыганские напевы и даже импровизировали. Нам казалось, что все забыли, что мы провожаем в последний путь покойника. Народ пел, плясал, швырял нам деньги и веселился! Наконец, барон поднял руку и сказал: - Ша! Чавелы, пора! Все стихло и мы радуясь передышки высыпали во двор, чтобы сыграть прощальную похоронную мелодию и сесть в автобус, который ехал на кладбище.
Дело было в начале февраля. Мороз небольшой, но метель вовсю кружила поземкой и уже темнело. Пока мы «концертировали», короткий февральский день пошел на убыль. Кладбище за городом, ехать далеко. Барон прокричал какую то команду. Провожающие расселось в два автобуса и несколько жигулей, ожидая команды трогаться. Мы также забрались в авторбус, смазывая натруженные губы мазью и радуясь перерыву.
Вот мы тут недавно спорили, какая еда лучше, какой ресторан престижней или какое вино вкусней? И вспомнил я одну историю, приключившуюся со мной в недалекой юности.
Однажды, наш оркестр пригласили на завод в Аникщяй. Подумаешь, скажете вы, тоже мне событие – завод, да еще хрен знает в каком-то неизвестном городишке. И будете правы.
Поэтому немного о заводе. Страны классического плодового виноделия — Литва (г. Аникшчяй) и Латвия (г. Рига и г. Бауска). Фёстонгс не даст соврать. Там призводились в мое время очень вкусные натуральные вина. «Мядус - Медовый», «Шермукшню-Смородинные», «Малиновые», «Кальвадос» и много других. Лично мне нравился «Мядус».
Вино мы пили, но как их производят не знали. Поэтому с охотой отправились на экскурсию по винному изобилию, которое гостеприимно предлагали каждому из нас «продегустировать». Немного перепугано было только начальство. Оно изначально предупредило любителей вин о полном запрете «дегустации» оных до концерта.
Ну и мы, соответственно, держались. Не скажу, из последних сил, но было трудно. Наконец последний цех, где нам «предложили испробовать», так называемую пастилу, выжимки из вин. Пастила была в квадратных формах 40х40 см. И толщиной, где то 10 см.. Каждому из нас нарезали разной пастилы в пергаментные пакеты и дали попробовать тут же. Ну мы и попробовали.
Наше безграмотное начальство, не зная, что это такое, поинтересовалось у инженера-экскурсовода:
- Это не вызовет опьянение у артистов? - Ни в коем случае! - ответил инженер и в доказательство отрезал и съел на наших глазах кусок пастилы размером в ладонь. Правда я обратил внимание, что инженер и так уже был под шофе и довольно сильно.
После такого «подвига» инженера, и начальство захотело попробовать. И не только попробовали. Я видел, как наш директор отвел в сторону инженера, что-то пошептал ему на ушко и тут же принесли целые пакеты этих пастил.
- Только быстро положите ее в холодильник и много не ешьте, - сказал инженер.
Пастила всем понравилась. Не слишком сладкая, с отчетливым вкусом и запахом конкретных фруктов.
После этого мы поехали в гостиницу, привести себя в порядок с дороги. Некоторые вышли в город погулять. Было 12 часов пополудни. Жара была градусов 35! Первой жертвой пал наш директор. Еще при оформлении, он купил в фойе гостиницы две бутылки минеральной воды и выпил ее в течении 15 минут. Еще через пятнадцать минут, ему стало плохо и его отнесли в номер и вызвали «скорую».
К 14.00 такси и «частники» начали доставлять группами и по одному пьяных в дым артистов. Меня спасло только то, что я от жары и поездки устал, выпил графин воды из под крана и лег поспать. Проснулся я на другой день, часов в 8.00. Ощущение, как после хорошей пьянки. Гад инженер, решил пошутить над нами и не сказал, что после приёма внутрь пастилы, нельзя пить воду!?
Концерт в тот день, конечно, не состоялся. Рабочим сказали какую-то херню, типа, как в «Старике Хотабыче», что оркестр внезапно почувствовал себя плохо!
- Наверно из-за жары? - спрашивали нас на другой день перед концертом зрители. - Да, - скорбно отвечали мы, смачивая пересыхающие губы пресной водой!
После концерта, все бросились в гостиницу к пастиле, которую нам подарили на заводе. И всю ночь в гостинице шла дегустация!
До кладбища мы ехали минут сорок. Успели отдохнуть и согреться. Кто чем. Думали, отыграем на кладбище и этот похоронный кошмар закончится. Но. как говорится, «дураки думками богатеют».
Приехали. Около главного входа выгрузились из автобуса. Ждем барона с покойником. Те ехали впереди с родственниками, в спецавтобусе. Пока покойник «не приехал», народ стал требовать «продолжения банкета» (С). Что делать? Пришлось опять «обслуживать» веселье. Опять, польки, вальсы, «цыганочки» и прочая лабуда. Слава богу, хоть был навес, с боков защищенный от ветра и пара скамеек. По крайней мере, не так дуло.
Сидим, играем. Чтоб цыгане по карманам не лазили, поставили футляр от трубы на землю, деньги за музыку туда кидают. Заказы один за другим без остановки. Мы уже начали играть не полным составом. Одни играют, другие отдыхают. Зрители из числа кладбищенских рабочих начали стекаться на звуки веселья. Кладбище большое, кладбищенских работников человек 30. Стоят, слушают, хлопают, некоторые танцуют с цыганками. Прям Праздник Песни какой-то.
Так прошел час. Покойника все нет. Мы уже «тонко» намекаем, мол, надо бы послать назад машину, узнать, что «случилось» с покойником?! Хотя и понимаем. что все неприятное для покойника уже закончилось. Как мы ошибались! Но машин нет, из связи только телефон в комнате кладбищенской конторы. Пошли звонить барону домой. Там удивляются. Говорят, вы же все вместе с покойником выехали. Непонятки. Наш концертмейстер взъярился.
- Все! , если через пять минут покойник не появится, мы уезжаем!
Какие пять минут? О чем вы говорите? Покойник не появился и через 2 часа, после нашего приезда на кладбище.
Но цыгане, «забыв о покойнике», настаивают на «продолжении веселья». Уже сильно стемнела, но фонари у входа на кладбище горят, освящая асфальтовый пятачок перед воротами. Подошли несколько пожилых цыган, стали уговоривать нас играть. Мы категорически отказались. Цыгане начали угрожать нам. Кое где сверкнули ножи. Мы взяли инструменты наизготовку, выстроившись наподобии римской фаланги и приготовились к отпору.
Драка назревала серьезная. Правда, на нашу сторону перешли все кладбищенские рабочие. Мы с ними были давно знакомы, поскольку не раз играли на их «рабочем месте». Похороны превращались в дешевый фарс. Мы были профессионалами и такое отношение к искусству нас раздражало. Тем более нарушалось одно из древнейших правил: «Никогда и нигде не бить музыкантов! » Но цыганам было на все наплевать! Разгоряченные вином, они готовы были на все! Тем более, считали нас купленным приложением к похоронам!
К счастью, кто-то прибежал из конторы кладбища и передал приказ барона вернуться к нему в замок. Под недовольные возгласы, возбужденные «похоронами» цыгане, расселись в автобусы и мы покатили к барону домой. Там уже стоял спецавтомобиль, но без покойника. Барон встретил нас на крыльце.
Оказалось, что водители спецавтомобиля и двух автобусов неоднозначно поняли на какое кладбище надо ехать. Вы можете не поверить в это, но надо учесть обстановку на проводах покойника из дома барона. Мало того, что из прощания устроили гулянку, так водители вместе с гостями выпили и закусили, чем бог послал. В меру, конечно, но соображалка отказала. Перепутали кладбища. Покойник поехал на одно, а музыка со «зрителями» на другое. Таки вы думаете. что свадь... , тьфу, похороны так и закончились? Ничего подобного! Барон сообщил нам, что продолжение завтра, в 10.00 утра! А у нас репетиция, как раз в 10.00! Что делать? Барон говорит – не ваше дело. Приезжайте в 9.30 на работу, я все улажу. И действительно. Барон все уладил.
Снова мы приехали на кладбище, где нас уже ждал покойник. Оказалось, что барон оставил покойника в сторожке у кладбищенского сторожа, посулив тому пару бутылок водки. Зима, холодно. Покойник как в морге.
На сей раз нам приказали заказов не принимать, играть только похоронные марши. Что и было сделано. Еле дождавшись окончания похорон, мы покатили домой. Больше на цыганские похороны, равно как и на свадьбы мы не ходили не за какие деньги. Хотя нас звали и сулил очень большие деньги. Но мы не согласились ни разу. Здоровье дороже.
Гастроли в одном из городов России. Обычная ситуация. Приезд. размещение в гостинице. Отдых. Репетиция. Концерт.
После концерта гостиница. Омовение. Поздний ужин совместно с друзьями в каком – нибудь номере. Обычная расслабуха после взбудараженной концертом нервной системы. Обычно с небольшим количеством вина или пива и обязательно после всего прочего – чай. И где-то часа в 2 ночи – сон.
С нами вместе работали девочки, которыми руководил Боря Моисеев, чтоб он уже был здоров. Боря не пил и девченок своих держал в ежовых рукавицах. Хотя и не всегда это ему удавалось. Но мы к его девченкам на гастролях не приставали. Хватало местных.
Вдруг, где-то в час ночи раздается робкий стук в дверь. Я открываю, входит одна из наших танцовщиц, Бируте и робко спрашивает:
- Vaikinai ar turite virdulys? (парни, у вас есть кипятильник?)
Мы, сразу не поняв о чем она говорит, переспросили на литовском:
- Что ты хочешь?
И она, стесняясь, робко спросила на ломаном русском языке:
- Ну эта, вы можна помочь мне со спиралькой?
- А ты чо? Сама не можешь, пальцем? - спросил ее по русски Боря-саксофонист. - Не могу пальцем, этта болна! - отвечала Бируте,- Пожалуста давайте спиральку! Когда мы поняли, что она просит спираль-кипятильник, мы упали со смеху!
Кому что на роду написано, то и сбудется. «Повести временных лет»
Тяжела армейская жизнь. Еще более тяжела она за границей. Что может помочь легионеру расслабиться? Конечно же, выпивка и, конечно же, женщина. Кому что нравится. Лично мне нравится и то и другое вместе.
В полку женщины наперечет, да и выглядят они, как мужики. Никакого эстетического наслаждения. Было б дело в России, взяли бы любую шалаву, пару литров водки и все дефки после выпитых литров, для тебя уже красавицы. Ну тут это не проходит. Запад. Культура, блять. Но женщин – полно. И нам, после месяца воздержания, они и без водки кажутся красивыми. Цены доступные.
Деньги у нас имеются. В кармане документы. Отпуск! Решили мы с Серёгой двинуть на Магрибы. Я и названия такого не знал, а у Сереге мечта с детства. Магрибы и все тут. Хотя и он тоже не знал, где они, Магрибы.
Я его спрашиваю, может сперва в maisons closes? * Снимем напряжение и спокойно поедем в Магрибы. Нет, сперва в Магрибы, там и женщин найдем. Разговор проходил в единственном ресторане нашего маленького городка. Серега уже из походной фляги глотнул, в ожидании бифштексов. Я мигнул гарсону и заказал по 150 грамм водки и по 3 бутылки пива. гарсон принес пиво и водку. Пока Серега ходил в туалет мыть руки, я приготовил в его пивном бокале «ерш» из водки с пивом, а себе налил пиво, предварительно свои 150 грамм водки поставив Сереге, а себе налил минералки, тоже 150 грамм и пиво в пивном бокале. Серега по дороге после выпивки был весьма оживлен и деятелен. Я думал, подпою Серегу, снимем номер в гостиницы, а утром на свежую голову решим куда и после чего ехать.
Щас выпьем, закусим и поедем в аэропорт, говорит Серега. Полетим в Париж, там купим билеты на Магрибы и вперед. Согласен, говорю, на Магрибы, так на Магрибы, выпьем за Магрибы! Поднимаем бокалы с водкой, чокаемся и залпом во внутрь! Серега сразу потянулся за бокалом с «ершом», запить, полбокала выдул, головой помотал и потянулся закусывать. Только съел бифштекс, запил оставшимся ершом и … носом в тарелку. Я тарелку убрал из под него, вытер салфеткой лицо, расчистил перед его фэйсом поле от тарелок, бережно положил его голову на освободившееся место и прикрыл ему башку салфеткой.
Спокойно доел бифштекс, выпил кофе, расплатился, вытащил Серегу из кафе в такси. Аэропорт за городом, а при нем небольшой отель. Думаю, снимем номер, до завтра Серега проспится и уговорю его поехать в Париж, на площадь Пигаль. Может там и про эти Магрибы забудет. Снял номер, уложил Серегу, а самому спать не хочется. Дай, думаю, пройдусь перед отелем, покурю. Вышел. Гуляю. Август месяц, тепло. Недалеко от входа лавочка. Сел, сижу, покуриваю. И нашла на меня какая-то одурь. Видать выпивка подействовала и отсутствие женщин. Вообщем, заснул я на этой лавочке.
Снились мне Магрибские пляжи, полный аппетитных женщин, теплое море, раскаленный от солнца белоснежный песок! И среди там, на пляже, я единственный мужчина и женщины все на меня смотрят. Ждут чего-то. И я будто бы понимаю, что им от меня надо. Встаю с песка, подхожу к одной, к другой. А они уже вокруг меня вьются, ластятся, обнимают, поглаживают и даже некоторое поползновение делают погладить меня по интимному месту. Ну и я тоже. Ручонки расставил, то одну поглажу, то другую. Только, почему-то они от меня шарахаются, по рукам бьют, уйди, мол, охальник. Кокетничают, думаю я и продолжаю их оглаживать. И вдруг одна из них – бац меня по лицу! Да ни как-нибудь, а кулаком! Да так больно! Ну и я, тово, не стерпел, врезал ей плюху! И тут взревела эта деваха басом! La merde! И тут набежали женщины, начали мне руки крутить, заламывать! И все, грубыми мужскими голосами орут - La racaille! Встать! Просыпаюсь! А передо мной патруль! Карманы у меня вывернуты, документы в руках у офицера, который стоит в сторонке и за щёку держится. И тащат меня в патрульный автомобиль. Я упираюсь, кричу - «Серега! » И тут, из дверей отеля вываливается полуодетый и полупьяный Серега и, сходу, не говоря ни слова, начинает отрывать от меня одного ажана, за другим. Те валятся на землю, как кегли, ну и я тоже, «помогаю» Сереге. Шум, крики, сирены!. Вообщем, общими усилиями трёх патрулей, скрутили нас и в участок. Там уж нам, окончательно «растолковали», кто мы такие и как они нас «любят». Такой «конвейер» нам устроили! До сих пор все бока в отметках от сапог! Правда и мы им «отметок» понаставили. Но они – больше. И женщин нам уже не хотелось. И так достаточно «расслабились». Видать и без женщин можно обойтись, если очень Судьба захочет;)
Через два часа подъехал патруль из лагеря, забрали нас из участка и привезли в полк. До утра определили в карцер, а утром отпуск у нас аннулировали. Вот так закончились наши попытки расслабиться и поехать на Магрибы. После карцера пришлось идти в полковой maisons closes.
Но на Магрибы мы все таки попали. И бесплатно. В «командировку» в Марокко.
Оказывается Магриб - название, данное средневековыми арабскими географами и историками странам, расположенным к западу от Египта, сохранилось в арабском языке и поныне. (Википедия) А Марокко входит в Магрибы. Вот уж действительно: не ты желаешь, а Судьба позволяет. Но кто очень хочет – тому Судьба идет навстречу. И кроме того, мы теперь знаем, где Магрибы.