Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Алик
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Первыми партнёрами по бизнесу в США (2001) у меня оказались настоящие, кондовые бандиты из Владика – от него до Сан-Франциска через Тихий океан 5 часов лёта. Правильныя пацаны, в чёрных свитерах, в золотом цепняке, все дела. Заходили и в гости ко мне, для укрепления, доверия, что ли – дрожа за свои нехилые бабки и пугливо озираясь, попервах никому не доверяли.
А у 80-летней соседки по этажу, еврейки из Одессы, из всех прежних качеств сохранилось только любопытство. И у неё сразу кончается соль, как только она каким-то восьмым чувством интуирует, что у меня бизнес-гости. И трусит ко мне за солью. И в этот раз ей срочно снадобилась чего-то посолить, она высмотрела моих визитёров и потом высказала «ФЭ!» по поводу с кем имею.
Я ляпнул на свою голову, что других в СНГ нет, и с тех пор она упорно считает, будто имею дело только с бандитами, хотя публика пошла чистая, бандиты быстро перевоспитались в респектабельные члены партии «Единая Россия», Регионов - если они с Украины, и профсоюзов – если с Беларуси: партия власти Бацьке нафиг не нужна, только лишняя морока, а вот на профсоюзы он обращает достаточно внимания, отводя им большую роль, по сути – правящей партии.
... 10 лет спустя - 2011 год. Бабуле уже 90. Вестимо, в эти 10 лет бабуля не стала менять первичные взгляды и представления. И попрежнему считает, что все мои партнёры - бандюки. А мой последний (по свежести) партнёр, когда узнал, что я – профессор, признался, что его родители - тоже. Я поделился со старушкой, вот, дескать, мой партнёр, профессорский сын, какой же он бандит?
На что бабуля возразила: - Ну вот, ТАМ дожились: в бандиты идут уже и профессорские дети!
Пластического хирурга спрашивают: - Доктор, как удалось сделать пациентке такие большие губы – вкачали ботокса, силикона или или пересадили от донора? - Нет, пересадил от донора. Но не губы, а ягодицы.
Бриджит Бардо пригрозила вслед за Депардье принять российское гражданство, чтобы спасти двух больных слонов из лионского зоопарка, в России - родине cлонов.
Сбылись малиновые сны: Домой, чтоб выжить, скачут России верные слоны. С Брижжит Бардо впридачу.
Чем больше дров, тем ближе лес – Крутой певец Григорий Лепс От «Рюмки водки на столе» До преступления долез. Мораль: всегда от рюмки водки До преступленья путь короткий. Один какой-нибудь стакан – Ты не звезда, а уркаган. Запомни город и село: Боритесь с пьянством, пьянство – зло!
Во время гастролей в Америке угодил он как-то в компанию старичков, уехавших из СССР еще в начале 70-х. Кто там какой национальности был, уже не помнят, но вот какими ШИШКАМИ были на Родине - зае3,14cь! - если им поверить. Один, небось, был там от силы мастером цеха, тут уж духарится - директор завода. Другой пел разве что в церковном хоре - нет, припоминает себя солистом Большого театра. Бывший простой мусорщик заведовал горжилкомхозом... ... И кто-то из них, то ли директор завода, то ли солист Большого театра, то ли заведующий горжилкомхозом... - с ностальгической грустью:
Еще одна история про поэта Игоря Губермана (в продолжение истории № 9 от 02.04.02).
Сначала, к слову, незамысловатый старый анекдот, в котором урки, измываясь над интеллигентом, заставляли его матерно выругаться, обещая за это отпустить. Он, как мог, сопротивлялся, пока, наконец, не сдался под напором превосходящих сил: «КАКАШКА! »- густо после этого покраснев. В отличие от него, интеллигент Игорь Губерман все-таки пользуется ненормативной лексикой. Ну, может и неохотно, но в его «гариках» она появляется частенько. И вот Гарик выступает в гостях в одной компании (Гарик – домашнее имя Игоря, по нему он назвал свои четверостишия «гариками»). И его просят, мол, тут детки, а ты все матом. Ты бы для них выдал детский стишок...
- Пжалста:
По речонке меленькой За ромашкой беленькой Плыли три букашки На большой КАКАШКЕ.
Поскольку воинская повинность - священный долг, откосить от нее – дело святое. И ради этого святого дела в сентябре 1968 года, в дни "спасения социалистических завоеваний братского чехословацкого народа", мне пришлось вести освободительную борьбу с Советской Армией. Ей, видать, мало было Чехословакии, так она попыталась оккупировать и меня – через военкомат. К сожалению, за первую повестку пришлось расписаться: как кура в ощип, ночью накрыли дома. Но я не явился в военкомат ни по этой повестке, ни по следующей. Лишь на третью (после которой уже вяжут) принес отношение из своего НИИ, где администрация ставила военкомат в известность – «без товарища [имярек] остановится ряд работ важного народно-хозяйственного и оборонного значения». Военком на это дело положил, непосредственная защита Родины - превыше всего. Письмо Председателя Ученого Совета автодорожного института о запланированной на октябрь защите диссертации вызвало у военкома справедливый гнев: как можно защищать такую чепуху – вместо защиты Родины! Не помогло и заступничество ВОИР (Всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов) о срочном внедрении важных народно-хозяйственных изобретений с экономическим эффектом в миллионы рублей - военком и на это положил, дескать, порох уже изобретен, остальное годик потерпит. А лучшую изобретательность развивает только армия, возьмем хрен знает какого, а вернем настоящего изобретателя! Также он похерил и ходатайства НТО стройиндустрии, коллегии Госстроя, издательства «Будiвельнык», где через несколько месяцев был запланирован выпуск важной монографии, и т. д. Военком просто клал на них. Пофигистские резолюции. Наконец, за меня заступилось общество "Знание", типа «товарищ [имярек] является выдающимся лектором современности, и у него до конца года расписаны лекции и выступления перед трудящимися Украины в Киеве, Днепропетровске, Донецке,... , а также перед воинами армии, авиации и флота. Если не отсрочить призыв хотя бы на три месяца, на главном участке борьбы за дело ленинской партии - идеологическом - случится прорыв». Тут военкомат, наконец, отреагировал страстной бумагой: большое спасибо за подготовку такого политически зрелого воина, мы обязательно в сопроводительной в боевую часть обратим внимание политорганов на этого товарища. Уж будьте покойны, он будет сеять разумное, доброе, вечное и на армейской ниве. И нет ли в обществе "Знание" еще таких замечательных кадров? ... Эх, лучше поздно, чем никому: до меня дошло, что перепиской эту крепость не возьмешь. Потому, сохраняя общую стратегию (откосить), изменил тактику: оформил аспирантский отпуск за весь срок и залег на дно. Надо было продержаться пару месяцев до своего 3О-летия, а по действующему тогда положению призывали только до этого возраста. Потому военкомат и норовил прихватить в последний раз. Ко мне зачастил участковый, и, поверив, что муж в отъезде, начал у нас засиживаться, неясно, на что надеясь, а супруга его чуть ли не силой выгоняла, зная, каково мне в шкафу. Ситуация! В итоге участковый обиделся, и бедную супругу стали таскать в военкомат, требуя помочь меня отловить. Она объясняла, показав справку об отпуске, что благоверный любит путешествовать. Сейчас он где-то в Крыму или на Кавказе... Военкомовцы приказали: "Пошли телеграмму!" И мне самому себе пришлось каждую неделю давать пару телеграмм. К изумлению почтовых служащих - телеграмм пустых, без полного адреса (только пункт) и текста – мне-то нужен был лишь корешок квитанции для военкомата. ... Наконец, когда стукнул «тридцатник», я заявился в военкомат, и меня сразу потащили к военному комиссару. Он ткнул мне пачку ходатайств – всем был нужен, и родной армии, а сам дезертировал в отпуск, и не отзывался на вызовы, да при отъезде должен быть предупредить военкомат... Щас штраф получишь... Когда у него прошел первый приступ комиссарского праведного гнева, по наитию Сверху, что ли, я брякнул в оправдание: - Жена толком ничего не передала. Дура-баба: сколько ни бьешь - ничего не понимает! И вдруг - скупые мужские слезы товарища полковника брызнули на щедрые правительственные награды. Вечер мы провели в ресторане. Принимал, угощал, обнимал за плечи и бережно поддерживал на выходе и на улице - он. Весь этот вечер он проплакал в мою жилетку о дуре-бабе - своей. Сволочи, суке, падле... Мы уже почти расстались, когда он увидал афишу о лекции и вспомнил, что я тоже лектор, и попросил прочитать у них, жалуясь, что присылают черт те кого. Приходится, чтоб не раздражать коллектив, просто подписывать путевки и отправлять горе-лекторов к едрене фене. И уже четыре месяца комиссариат без лекций. Его просьбу я уважил на следующий же день, покорив еще одну аудиторию: члены военно-трудового коллектива стали моими постоянными слушателями, а после каждой лекции военком тащил меня в ресторан, и снова про свою дуру... Я про свою уже молчал, но он пытался выяснить, как у нас дела, и все уговаривал развестись, пока молодой и только один ребенок. Вот он, в свое время, не развелся, все откладывал - то очередное звание, то ребенок (всего уже пять), то подходила очередь служить "за бугром", то в академию поступал... А она, стерва, этим пользовалась, "от меня уйдешь - в Сибирь загоню". И заставляла заводить следующего ребенка, а не то - "понесу от солдата - все равно на тебе будет". ... Я же, наоборот, с каждым разом рапортовал товарищу полковнику об улучшении отношений в семье. Хотя в дни моих встреч с полковником они действительно портились: жена бурчала, лучше б ты отслужил год, уже б вернулся и не должен был ходить к своему Бульбе (полковника звали Тарасом Васильевичем)... - А если б не вернулся? - Тогда была бы уважаемой вдовой героя, а не презренной женой дезертира и пьяницы, за угощение ты на меня наговариваешь! Наконец, Тарас Васильевич первым не выдержал моего семейного счастья: - Так у тебя все уже хорошо? - Да... - Жаль, жаль... Искренне жаль! И, потеряв товарища по несчастью, он перестал со мной пить... А мне стало жаль его... Искренне жаль... Хороший человек, и у меня заскребли на душе кошки, что я его обманывал. Да и вообще, двух хороших людей, которым дружить и дружить, собутыльничать, говорить друг другу комплименты, чертова совдепия поставила в положение, когда один попытался лишить другого свободы и жизни (прежней), а другой цинично надругался над самым сокровенным - святой ненавистью к постылой жене.
... А вот от судьбы не уйдешь: через 5 лет в армию меня все равно загребли - на целых 11 лет. Попал и в Чехословакию, первый раз лет через 10. Но это уже по другим темам, другие истории.
Алик, косарь, ныне проживающий по адресу kimryg.narod.ru
История № 23 про невинно убиенного хомячка во «Всех» зф 14.11.02 (подписанная Nuke 2_Dr Death ddk2@mail.ru) уже была опубликована на сайте 11-12.10.2002 (подписанная «Палпатин, блин. Хомячок) и 03.05.01 № 3 в «Основных» (подписанная zanich mnzx@mail.ru). По-видимому, надо установить правило и, предполохим, после 5 повторения такие истории считать нетленками и вывешивать в специальном отделе сайта с указанием е-мейлов соавторов (автором считать приславшего первым).
Жили мы тогда в хрущобе. Если кто помнит, санузел - совмещенный, прихожая совмещена с гостиной, пол с потолком, а сквозь стены не то, что звук - и свет проникает, и запахи. А уж если кто храпит - шиздец, не спит весь дом. ... И вот возвращаюсь как-то поздно с работы. Застаю жену в ужасе.. Сын, тогда малолетка, не может уснуть... Жена, вижу по лицу, на что-то жалуется, но слов не слышу: грохот стоит, будто поезд по мосту несется, люстра раскачивается, стены вибрируют. Оказывается, соседи над нами, с третьего этажа, «гуляют». Супруга мне, как обычно, «ну, ты же глава семьи, сделай хоть что-нибудь! ». Я, как только, так и сразу! - ринулся к соседям на третий этаж. Заколотил в дверь так, что и сквозь грохот услышали, и им, типа, что ж вы делаете, черти! А они мне - это не мы, это над нами, на четвертом этаже. Заглядываю к ним - и вправду, какое там веселье - бледный муж на столе трясется, руками люстру держит, чтоб об потолок не разбилась, да грохот! Всбегаю в квартиру четвертого этажа. Попал, куда надо: гулянье - в разгаре. Ничтоже сумняшеся, переворачиваю поляну к едрене фене, рычу, стоячим да сидячим - в морду, танцорам - под зад, лежачих - ногами. Все замерли. Затихли. И я им - громко-строго: «Не будет вот такого тиха - щас машину ментов пригоню! » ... И таки в доме наступила тишина. Люстры успокоились. Жильцы уснули крепким сном страдальцев. А утром - настойчивый звонок в мою дверь. Открываю - синяя морда протягивает мне шмат Сала килограмма на три, дескать, родичи из деревни продали на рынке кабанчика на двадцать пять пудов.. ну, отметили.. если шо не так, звыняйте за беспокойство!
… Сажусь в поезд мюнхенского метро с велосипедом (у них можно даже с собакой или с тещей, но если нагадят – надо прибрать). Велик ставлю в пустующем купе, а сам сажусь неподалеку. И тут входят контролеры. У меня самого – проездной. А вот за велик проезд не оплачен. Контролеры начинают громко вопрошать – чей? Я прикинулся шлангом, аж резиной завоняло, делая вид будто не понимаю, об чем звук: не фик мне платить штраф 60 марок, когда такой же на флемарке (блошином рынке) можно купить за 40! Хрен, думаю, с ним! Пусть забирают. Но контролеры помыкались и ушли так – тоже правы, зачем им хлопоты с этой хренью? А сидящие рядом молодые немцы меня не заложили (вопреки рассказам наших о доносительстве как важной части орднунга – порядка). Заложить-то не заложили, а вот укоризне подвергли. Пришлось объясниться: поелику этот велосипед подставил меня под штраф, я решил с ним порвать. Знать его больше не хочу! Противно даже говорить о нем! Тем более с контролерами. И это я им - искренне, в тот момент действительно осерчал на велосипед. А на своей остановке я с ним вышел, как ни в чем ни бывало. Мои соседи тоже вышли на этой остановке, и опять подвергли меня укоризне – как же так, порвал с ним, больше знать не захотел, а тут, как ни в чем ни бывало, опять забрал! В этот раз пришлось им объяснить, что я - незлопамятный, пока доехали, обида на велосипед прошла, и я его простил. ... Немцы, наверняка, потом долго чесали репы: вот она, загадочная русская душа в действии!
А вот какая жопа случилась с установленным во дворе Московской консерватории памятником Петру Ильичу Чайковскому. Памятником резца знаменитой Веры Мухиной, автора без вести пропавшей композиции «Рабочий и колхозница». (http://www.anekdot.ru/an/an0406/x040617.html#40).
Великий композитор запечатлен в позе, вроде прислушивается к чему-то сзади. У тех, кто считает – КГБ было всегда, есть и будет! – вопроса нет. На самом же деле у памятника отрезан задник. По первоначальной задумке скульпторши, туда сажался пастушок, играющий на свирели. К нему-то и должен был прислушиваться Петр Ильич. Но власти предержащие усмотрели в пастушке субъект скотоложства и объект педофилии, им замерещился намек на нетрадиционную сексуальную ориентацию великого русского композитора. И памятник ханжески обрезали. Зато в крутом отеле «Москва» в Карловых Варах чехи не убоялись открыть большой «Голубой зал» имени Чайковского. А царь Александр на челобитной ортодоксальных современников композитора начертал резолюцию:
ОПЛЕУХА, ИЛИ КАК Я ЧУТЬ НИ СТАЛ ПОСЛЕДНЕЙ ЖЕРТВОЙ КУЛЬТА ЛИЧНОСТИ СТАЛИНА
В 1950 году мне предоставился шанс повторить подвиг Павлика Морозова. К счастью, я его упустил. О чем до сих пор не горюю. А на подвиг вдохновил отец. Ужравшись на 5-летие Победы с однополчанами, он орал, что Сталин – трус и подонок, нарочно сливал немцам армию и сдавал полстраны, потому как боялся войны и снюхался с Гитлером о перемирии. Дабы сохранить власть и выждать за Волгой, пока Америка и Англия не сокрушат фюрера.
Я был в шоке. Но до Павлика Морозова не дорос. Может, потому, как в пионерскую организацию имени Ленина проник с черного хода, без «Торжественного обещания» быть «всегда готовым! ». Конечно, не намеренно, так уж случилось: в школе не приняли за какую-то провинность, а в пионерлагере вожатая рявкнула типа «не морочь голову, попал в лагерь – значит, пионер, пусть мать привезет галстук». В школу вернулся при красном галстуке, дрожа от страха разоблачения. Но никто ничего и не вспомнил, меня не только не изобличили, а еще, как отличника, выдвинули в звеньевые. Зато в комсомол поступил с парадного хода, вызубрив все ордена, которые Партия скрупулезно отстегивала за каждый подвиг своей боевой карманной смене.
... И вот я, тогдашний, пионер – не пионер, услыхавши столь крамольные отчие речи, пришел в ужас. Но благоразумно не побежал стукнуть на отца Куда Надо - нашептал мамочке о бесчинстве родителя. Мамочка отобрала у распоясавшихся стратегов выпивон и разогнала боевую кампанию, а на следующий день протрезвевший папаня поговорил со мной по душам, и дальше я уже жил с правдой о Сталине. Как конченном трусе да сволочи. Когда же Иосиф Виссарионович, по-современному, «склеил ласты», я оказался обделенным своей пайки всенародной скорби. Кстати, введенной в стране лишь 9 марта 1953 года - на пятый день после безвременной кончины Вождя и Лучшего Друга писателей да физкультурников.
Почему народу не донесли горькую правду сразу? Это уже потом выяснилось: Товарищи Берия, Хрущев и иже с ними провели у Смертного Одра № 1 четверо бессонных суток в невиданном ужасе, опасаясь воскресения своего бога аки Иисуса. Когда же трупный запах усилился до невозможного, Товарищи, нанюхавшись, окончательно уверовали в кончину Любимого Вождя. С одной стороны, они вздохнули с облегчением, спев хором подобающую случаю любимую революционную песню Ильича «Наш враг над тобой не глумился./Вокруг тебя были свои./Мы сами, родимый, закрыли/Орлиные очи твои. ». Правда, с другой стороны, те же Товарищи были вельми разочарованы, ибо за многая лета заверений в бессмертии Вождя намертво свыклись со своей ложью.
... Вот потому в стране лишь после почти недельной паузы было объявлено Всенародное, и Школьное тоже - Горе. В актовом зале 11-й средней школы Киева открылся жутко траурный митинг. Траурнее был только подобный Митинг №1 – в честь Ильича в 1924 году. Когда, если Маяковский не приврал, «ужас из железа выжал стон – по большевикам пошло рыданье. »
... Из-за невиданного доселе аншлага школьный зал был забит до упора. Всем мест не хватило, и ко мне, восьмикласснику, на стул подсел старший товарищ из девятого класса. А, подсев, начал подсиживать, тесня к краю. Уже тогда он повел себя так, как сегодня палестинцы - с Израилем. Правда, он не ставил под сомнение само мое существование и не угрожал сбросить в море. Но оказаться на полу тоже не хотелось.
И вот диспозиция маслом: на сцене – траурные речи, слезы, клятвы верности как лично Вождю, так и его идеалам. А на стуле, сделавшимся спорной территорией, – тихая, но напряженная возня. Девятиклассник молча меня теснит - я налаживаю движение Сопротивления. И вдруг завуч школы Соломон Абрамович Рабинович поднимает весь зал: «А теперь,- всхлипывая, вещает он, не только не пытаясь скрыть слез, а наоборот, обильно орошая президиум Траурного Митинга, - почтим память нашего дорогого, незабвенного, самого мудрого... (и прочая-прочая-... бла... бла... бла) Вождя пятиминутным молчанием».
И когда все встали да приступили к выполнению этого соломонова решения -пятиминутному молчанию, агрессор окончательно переставил стул к себе. Меня от подобной интифады просто прорвало, и я влепил обидчику смачную оплеуху. Да как назло, в звенящей тишине траурного митинга она прозвучала столь убедительно, что зал вместо пятиминутного молчания разразился получасовым гомерическим хохотом до искренних рыданий... По сути, случился общий нервный срыв в массовую истерику, ее едва сумели остановить, вдребезги расколотив президиумные графины.
Виновников невиданного оскорбления памяти Вождя – меня и девятиклассника - заперли в кочегарке под суровую опеку мозолерукого дяди Феди. Этот грозный дядя, член ВКП(б) с 1937 года, свою основную работу по отоплению школы (как профессионал) совмещал (уже как любитель) с педагогической: лупил в кочегарке ослушников, оказывая неоценимую помощь учительскому коллективу в коммунистическом воспитании подрастающей смены. Главное же, доходчиво – через Жопу - внушал учащимся руководящую роль рабочего класса, гегемона советского общества..
Вообще-то дядя Федя больше предпочитал детинам-старшеклассникам (с пробившимися усами да кулаками) учеников младших и средних классов. Но в этот раз готов был распространить свое педагогическое хобби на отъявленных ублюдков, без всего святого за душой – даже Сталина! Правда, увидав полыхающую левую ланиту одного из мерзавцев, передумал -тут вполне можно было и самому схлопотать по репе, а оказать подобающее сопротивление дядя Федя вряд ли сумел из-за нолитой в организм Родименькой по случаю вышеупомянутого траура.
... Мы просидели взаперти до глубокой ночи, дружно уместившись на единственном стуле. Вот так просто всенародное горе людей разделяет, а настоящая личная беда – сближает. В учительской же в это время, при наглухо закрытых дверях, проходил жуткий,- куда там кутузовскому совету в Филях-1812! – педсовет школы. Но с той же вечной отечественной дилеммой - сдавать или не сдавать? Сдать Куда Надо – так привлекут и директора, и педколлектив – кого воспитали! Не сдавать – тогда директора сдадут коллеги-стукачи (потому он запер и всех, чтобы никто не настучал Куда Надо).
В общем, по предложению мудрого завуча школы Соломона Абрамовича Рабиновича приняли его, как всегда, соломоново решение: меня с обидчиком постановлением партбюро немедля выгнали из комсомола, а приказом директора – из школы. Директора Василия Петровича Иванова тут же увезла «Скорая» в «Павловку» - знаменитую киевскую дурку. С одной стороны, он таки лечился, с другой – прятался, как бухгалтер Берлага из «Золотого теленка», от суровой реакции Компетентых Органов с печально известного в Киеве адреса - улицы Владимира Короленко,15 (сегодня уже просто Владимирская).
... Впрочем, все обошлось. Компетентые Органы в тот исторический момент больше занимала собственная, внезапно помутневшая судьба, а нам с обидчиком дозволили посещать школу на правах вольных слушателей. Но нет худа без добра: мы очутились в коммунизме за целых 27 лет до 1980 года, когда это светлое будущее человечества было построено в СССР - учителя в упор не замечали; домашние задания не проверяли; оценок не ставили; к доске не вызывали; к общественной работе не допускали... А с субботника нагнали как недостойных ленинского Великого Почина...
Увы, большое счастье долгим не бывает – взбунтовалась школа: «мы тоже хотим ходить, когда хочется; чтобы учителя в упор не замечали; домашние задания не проверяли; оценок не ставили; к доске не вызывали; к общественной работе не допускали... И на фиг субботники! »
Тогда под угрозой бунта поправившийся директор издал новый приказ, где восстановил нас в ученическом праве и по этому праву сразу влепил строгий выговор с занесением в «Личное дело». Торжественного обещания - больше никогда в жизни не драться на траурных митингах в честь свежеусопших вождей - в этот раз не взяли, потому как в то Смутное Время запутались, какое же слово самое честное: ленинское, сталинское, маленковско-булганинское? («Честное кукурузное! » вошло в обиход позднее, при Генсеке Хрущеве).
... А реабилитация, как было принято в Совке, пришла слишком поздно: когда Хрущев изобличил культ личности Сталина на XX-м Съезде, школу мы уже закончили. Так, избежав участи последних сталинских жертв (хорошая новость), не успели насладиться славой первых борцов с культом Кровавого Вождя (плохая новость).
... Наконец, почему вдруг вспомнилась эта давняя история? А просто на траурной сессии в одном американском университете, посвященной памяти Рейгана, я случайно оказался рядом с тем самым бывшим школьником, уже лет 20 профессором этого университета. Поначалу мы друг и не признали, но потом, пересмотревшись, одновременно выдохнули пароль: «Сталин? » - и узнали друг друга! После чего и в этот раз стать полноценными участниками траурного мероприятия не сложилось. Да вовсе не потому, что оказались на одном стуле – нет, каждый имел уже отдельное кресло (вот оно, американское изобилие!). Но за полвека накопилось столько, что откладывать до конца мероприятия не было никаких сил, и под недоуменными взглядами коллег («Ох, уж эти русские! ») мы вышли вон в ближайшее кафе. И там уже вволю навспоминались о своем да напоминались усопших – завуча школы Соломона Абрамовича Рабиновича и директора Василия Петровича Иванова, Вождя Иосифа Виссарионовича Сталина и Президента Рональда Уилсона Рейгана.
История, конечно, не катит в конкуренты «Возвращению живых мертвецов», но зато НАША...
Работала в КиевЗНИИЭПе уборщицей некая Мотря из пригородного села. И в один, далеко не прекрасный день, объявила, «що в неї померли мати» (укр.). Как положено, профсоюз да сотрудники института собрали денег на похороны... Просочувствовались в настенном некрологе. Мотря какое-то время носила траурную косынку.
А через года полтора появилась старушка, спросила эту самую Мотрю, представившись ее матерью, получилось - воскресшей из мертвых.
Циничную обманщицу Мотрю тут же на цугундер к директору, а ну-кось, давай признаваться, как ты дошла до жизни такой, обманула доверие коллектива? Она и призналась:
- Мати дуже хворiли, й хвершал казали протягне ще день-два. Ну, я, таке дєло, доки ви зберети грошi, мати ж у хатi лежатимуть, морга iз холодильником в нашому селi немає. А вони вижили, то ж шо я мала вам казать, як мене вже пожалiли. Грошi сховала, не чiпаю, а як помре, бiльше в вас не вiзьму.
... И через еще сколько там лет мать действительно умерла – Мотря пришла на работу заплаканная и в трауре. Но, решили, че старое ворошить, у сотрудницы горе, не звери, однако. Да и Мотря работник старательный и человек хороший. Короче, некролог больше не рисовали да на стену не вешали, а вот денюжку собрали опять и было вручили...
... Но она категорически отказалась: ви вже дали, я все зберегла, дуже дякую. А мати ми вже поховали за отi саме грошi.
... Несколько лет тому назад, когда еще «фукцинировал» прямой рейс Владивосток-Сан-Франциско, сосед-якут гулял со своими четырьмя детками в возрасте от 3 до 9 в парке Президио. Они игрались с ручной белочкой – кормили, гонялись за ней, когда удирала.. Есссно, шумели на родном русском. А неподалеку на лавочке оттягивались «руссо туристо» в кондовом обличьи правильных бычьешеих пацанов с поломанными ушами. Ну, там черные свитера, златые цепи, перстни... В общем, все дела... А также огромный пузырь, из которого сосали точно не молоко.
И в какой-то момент белочка подбежала к ним, видать, попрошайничать, села столбиком, а за ней подскочила орущая орава якутских детишек. Тут один пацан - другому:
- Колян, будя, доквасились до белочки! Да еще мерещится, - китайцы уже базарят по-русски!!
Познакомлюсь с мазохистом мешковатой комплекции, желательно с грушеподобной головой. О себе: молодая, интересная. Учусь в институте физкультуры на тренера по боксу.
"Эпоха уходила, и какие годы крошились под ногами ломтем хлеба, полудышали в ожидании свободы, единственно, чего хватало, это - неба. Какие времена нас ждут, с дубинкой наготове, резонно ориентируясь на нашу беззащитность, ударят, перехватит дух на полуслове... Люблю вас перемены и надеюсь на взаимность". Юрий Татаркин, перл № 16 за 30.01.07
Тебе всегда хватало неба, А на закуску ломоть хлеба. И с голой жопой наготове Гонял ветра на полуслове.
Еще со школьной перемены. Любил большие перемены. Полудыша вполне резонно В режимной обстановке зоны.
Не зря крошил ты эти годы: Долгожеланная свобода Прошла эпохой по хлебам, Чтоб встретить радостно у входа...
Есть такой способ ловли хищных рыб – на "дорожку". И я часто им пользовался в Конче-Заспе во время походов на гребной лодке. Как положено, оснащал спиннинг где-то 100-метровой леской с самой уловистой блесной на металлическом поводке, грузилом.
Лодку, за которой шла дорожка, вел с такой скоростью, чтобы блесна играла как живая рыбка, а снасти шли на глубине и вдоль кромки подводных кустов да коряг - там, где по теории гуру Сабанеева и моему опыту полагалось таиться хищнику, подстерегая добычу. Есссно, довольно часто случались "зацепы", приходилось выдергивать мотни травы или сниматься с коряги. Ну, и не без того, попадались щуки, окуни, жерехи, а как-то раз даже сомик – случайно зацепился тройником за жабры.
Вестимо, 3-летнее чадо, которое меня сопровождало во всех походах, обуреваемое инстинктом подражания, качнуло рыбацкие права и потребовало такой же спиннинг, как у папы. Уговорил на "детскую" снасть в виде короткой палки с обрывком лески метров в 10 с бросовой блесной без грузила - чтоб оставалась на поверхности, не хватало распутываться еще и с его зацепами!
Так себе и гребу - и вдруг перепуганный малой в панике бросил мне свой "спиннинг": - Папа, сцюка!
Эх, думаю, таки умудрился помощничек зацепиться за что-то, и капитально. Бросил весла и потянул сыновнюю "снасть" к себе – явно какое-то бревно-топляк, непонятно откуда взявшееся близ поверхности. И вдруг "топляк" дернул так, что я едва не вылетел из лодки.
К черту подробности смертельной (для него) схватки с коварным хищником,- вытащил полупудовую щуку. Дуру набитую: вместо того, чтобы правильно дислоцироваться близ дна под кустами да корягами совсем неправильно зачем-то ошивалась на поверхности, пренебрегая специально приготовленными для нее крутыми снастями ради убогой игрушки ребенка!
После сыновней щуки моя ловля накрылась медным тазом, потому как у более удачливого рыбака возникла масса вопросов в тему. И на пляже, куда мы приплыли, и на обратном пути домой малой всем бахвалился: - Во какую сцюку я поймал!
Все его нахваливали, понимающе улыбаясь: ну, фантазирует ребенок! И поздравляли меня. А отказы от поздравлений почему-то принимали за скромность, которой никогда не маялся.
Малой же почил на лаврах, и больше рыбу не ловил. Мотивируя вполне логично: я же ее поймал, и она мне не попадется. Но часто поминал к слову, когда, например, слышал сказку "По щучьему велению", басню "Лебедь, рак и щука", а после слов в басне "Щука" "... и щуку бросили - в реку!" - добавлял: "и я ее поймал!"