Поиск по автору:

Он не нищенствовал, а продавал иголки

Мне выдавали на дорогу в школу восемь копеек: на троллейбус туда и обратно. В хорошую погоду я старался их сэкономить и шёл пешком.

На половине дороги, как раз, если погода была хорошая, обычно весной, на перекрестке улицы Кропоткина и улицы Ленина, я проходил мимо инвалида.
У него не было рук, всё лицо был в шрамах, на месте глаз были ямки пустых глазниц.

На нем была тёмносерая, потертая телогрейка, с зашитыми на плечах отверстиями от рукавов, которые были ему не нужны.
Грудь на телогрейке была аккуратно рядами усеяна иголками разной длины и толщины. Слева, то есть на правой стороне груди, начало каждого ряда уверенно обозначал серебром и кровавой эмалью прикрученный Орден Красной Звезды. Рядов было три.

Те, кто хотел купить иголку, наверное, должны были бросить в консервную банку деньги. То есть, деньги в банке лежали, но как они туда попадают, я никогда не видел. Не видел и того, вытаскивал ли кто из телогрейки иголки. Мне кажется, тот, кому нужны были иголки, шёл за ними в магазин. Но инвалид стоял прямо, лицом к северному солнцу, целый день.

Когда я шёл обратно после школы, если редкое Ленинградское солнышко ещё светило, инвалид стоял уже на другой стороне улицы. Он опять подставлял лучам бледное лицо с темными глубокими шрамами. Иголки так же блестели затвердевшими слезами, возглавляемые тремя орденами.

Однажды, задержавшись с уроков, я увидел, как медленно разгибалась с денежной банкой в руке пожилая женщина, как она уводила инвалида домой. Я догадался, что наверное она же помогала ему переходить улицу вслед за весенним теплом.

Оба моих родителя были тяжело ранены на Войне. Но они были активными, работали на хороших работах. Я не мог в десятилетнем возрасте понимать сложности общественных отношений, но чувствовал особенность положения инвалида.

Мимо него я старался проскочить как можно быстрее, не глядя в его сторону. Мне почему-то было стыдно, что я не покупаю иголки, не бросаю денег в банку.

Опять же в хорошую весеннюю погоду, каждый год между пацанами возникала эпидемия игры в «пристенок». Нужно было ударить в стенку ребром своей крупной монеты, и если она, отскочив, попадала в монету другого игрока, засчитывался выигрыш.

Подбивали нас на эту игру прогульщики-старшеклассники, причем правила постоянно менялись, так что мы, младшие, обычно были в проигрыше. Я проигрывал не больше сэкономленных восьми копеек. Но неоднократно видел и слышал, как мои ровесники проигрывали деньги от завтраков, и даже, выданные им матерями на поход в магазин за продуктами.

Однажды я услышал хвастовство одного из игроков, как он утащил банку с монетами у слепого инвалида. Кто-то одобрительно засмеялся, большинство промолчало. Я тоже ничего не сказал, потом ушел. Больше в «пристенок» не играл.

Мне было очень страшно, когда я первый раз положил в банку четыре копейки. И убежал. В следующий раз я положил восемь копеек. И отошёл спокойнее. Через несколько дней я опять подошёл к инвалиду, положил восемь копеек и сказал:
- Здравствуйте!
Он ответил, глухим голосом, с не изменившимся лицом:
- Здравствуй, мальчик, спасибо тебе, - и помолчав, добавил:
- Я давно тебя узнаЮ, по шагам. Ты не бойся меня.
А я наоборот, пришел в ужас. Буркнул что-то неразборчиво, и убежал.
Значит, инвалид знает меня? И он понимает, что я его боюсь? И, наверное, знает, почему?

Три недели до конца учебного года я ходил в школу по параллельной улице. Летом мы уехали на дачу. Следующая осень была дождливая, и я ездил в школу на троллейбусе. А весной инвалида я не встречал.
И больше никогда не видел лицо со шрамами, выше телогрейки без рукавов, утыканной рядами иголок на продажу. Иголок после орденов.

****
Теперь известно, что в конце сороковых годов, наиболее изуродованных инвалидов, разбросанных Войной по стране (безногих, безруких и подобных, смущавших взоры обывателей), советское правительство вывезло из больших городов. Для Ленинградских инвалидов местом высылки был назначен остров Валаам, в центре Ладожского озера.

Когда я уже взрослым впервые попал туда с экскурсией на теплоходе, на пристани нас встречали несколько безногих людей, на маленьких квадратных дощечках, с колёсиками, прибитыми снизу. Они пытались продать пассажирам корзинки собственного плетения.

Но экскурсанты, в основном, пробегали мимо. Они спешили проселочной дорогой через лес посмотреть великолепный Собор с входом из черного гранита и колоннами из гранита розового, с куполом, который к тому времени ещё сохранил дореволюционную позолоту, как вчерашнюю. Спешили приобщиться к искусству, к вечной красоте, пробегая мимо живого нищего уродства.
Наверное, никому из них не приходилось слышать в детстве из уст инвалида:
- Ты не бойся меня!

1954-2014г.

Лена была очень маленького роста. И привыкла к тому, что мужчины к ней относятся свысока, снисходительно, игриво по-отцовски. Как к куколке, как к забаве. И она себя в жизни так и понимала.
Всё изменилось во время их с мужем жизни во Владивостоке.

Муж Игорь был лейтенантом на военном корабле. С корабля на берег он приходил редко, в предвоенные годы режим службы был строг.

Однажды Лена шла по центральной улице, неторопливо покачиваясь на каблучках, поглядывая в редкие бедные витрины.
И… почти столкнулась у витрины с морским офицером, капитаном третьего ранга (выше званием, чем муж). Он был редкого для моряка, тоже маленького, очень маленького роста.

Лена взглянула в его глаза, машинально улыбнулась кокетливо, освободилась от его прикосновения: он поддержал её, едва не толкнув.
Лена увидела, что у него недавние переживания: взгляд озабоченный, внутрь себя, с тяжестью на плечах. На погонах, как стали говорить позже в офицерских компаниях.

Но он прищурился на Лену не как все мужчины – испытующе, задумчиво, сквозь свои горести.
- Девушка, Вы очень спешите? - спросил.
- Нет, я не спешу, гуляю, - ответила Лена, и продлила улыбку. – Но я замужем…,- сказала и смутилась, спрятав взгляд за наклоном головы и приглаживанием волос.
- Я просто, провожу Вас немного, - сказал офицер, и наконец отчаянно выпрямился, став почти выше Лены с её каблучками.

И они пошли уже вдвоем, поглядывая друг на друга, выбирая места на тротуаре по-суше, по-ровнее, иногда при этом касаясь друг друга плечами.
Лена чувствовала, что офицер хочет познакомиться поближе, но опасается нарушить начало единства мыслей и походки обоих.

Вдруг из открывшейся двери пельменной потянуло едой, и Лена инстинктивно замедлилась.
- Зайдем? – мужчина взял её под руку, легко и уверенно, просто и надежно. По-мужски.
Они поели почти молча. Смотрели друг на друга. Потом он сказал:
- Три дня назад я разбил свой корабль. В хлам.
- Есть раненые. Меня могут посадить. Или расстрелять.

Лену обдало океанской ледяной волной ужаса. Его глаза: спокойные, твердые, провалившиеся и близкие. Они только что познакомились. Что-то может у них быть. Она поняла, что у него давно не было женщины.
- Ты женат? – вырвалось у неё.
- Нет.
Она встала, он за ней, и они вышли.
- Мы сейчас зайдем в гости к моей подруге. Она не замужем, и кроме меня, никого на флоте не знает, - у Лены всё сложилось в миг, и надолго.
- И ничего с тобой не сделают, мой адмирал! Ты же хочешь, ты же можешь стать адмиралом?
Она почувствовала в нем Большого Мужчину с первых минут, поверила в него, и любила даже тогда, когда он стал Авианосцем. И всегда называла его: мой Адмирал!
…………………………………………………………..
Через несколько лет Адмирала (он был ещё капитаном второго ранга) перевели на Черное море, а Игоря, мужа Лены, с нею конечно – в Ленинград.
Игорь и Лена уже со второго года семейной жизни жили как друзья, то есть почти никак. По рассказам Лениных подруг – жен морских офицеров, так же было во многих семьях. Долгие морские походы, перебои с питанием, бессонные вахты мужей, пьянки на берегу – быстро доводили семьи или до разводов, или до «дружеских» отношений.

Лена встречалась с Адмиралом несколько раз перед войной во время поездок на юг, даже когда он женился. Он всегда говорил, что только благодаря её вере в него тогда, после трагедии с кораблем, он смог подняться и продолжить службу.

И вот война. Они с Игорем в Ленинградской блокаде. Она всегда страдала, что у неё нет детей, а теперь была рада: дети в Ленинграде, даже при больших офицерских пайках, выживали не у всех.
Почти в конце блокады, её давняя подруга Таня, воевавшая в пехоте на Пулковских высотах, принесла ей живой комочек: младенца, родившегося недоношенным, под снарядными разрывами, у смертельно раненой их общей подружки, Лёльки.

Лена в смертельном испуге за ребеночка, чужого, но ставшего сразу близким, обрушилась на Игоря с просьбами – нужно и то, и это, и молоко, молоко! А какое молоко в блокадном Ленинграде?
Через знакомых девчонок в штабе, Лена дала путаную телеграмму Адмиралу (он уже был настоящим Адмиралом). Без надежды на ответ. Но прошла неделя, и два матроса в черных шинелях, хмурые и промерзшие, поставили у её дверей два больших ящика. Сгущённого молока, масла, крупы и макарон хватило до снятия блокады и даже больше. Мальчик стал расти. Его назвали именем отца, погибшего в один день с матерью.

Кончилась война. Шли годы. Своих детей у Лены и Игоря так и не родилось. Лену это мучило. Она договорилась с подругой, что бы та позаботилась о Бореньке пару недель, и уехала на юг, где по-прежнему служил Адмирал. Потом и ещё раз ездила, и ещё. А потом родилась Анечка. Игорь принял её как родную. Про свое отцовство Адмирал ничего не узнал.

Лена сильно беспокоилась за Адмирала, когда произошла эта страшная для мирного времени трагедия: взрыв и гибель линкора "Новороссийск". Все на флоте только и говорили, о горе матерей 600 моряков. В газетах ничего не было. Лена поехала в Москву, пыталась встретиться с Адмиралом, как-то поддержать его в момент, опасный для его карьеры. Но встреча не состоялась. Всё вообще быстро утихло, и почему погиб линкор и люди, так ясным и не стало.

И ещё прошло много лет. Боря отдалился, узнав, что он приемный сын. Потом женился, стал жить у жены.
Игорь умер от застарелых ран. Адмирал стал Адмиралом Флота Советского Союза. Его Лена часто видела по телевизору.

Аня вышла замуж, за «сухопутного моряка», преподавателя военно-морского училища. У них родился сын. Жили все вместе в маленькой квартирке: спальня Ани с мужем, спальня внука, а старенькая Лена – в смежной, проходной комнате.
Внук рос дерзким, не признавал покоя для Лены, такого нужного её годам. Аня и её муж баловали сына. Они не только не одергивали его, но и сами сквозь зубы разговаривали с бабушкой. Лена мало спала ночами, тревожно ожидая, пока уснут супруги, потом, пока пробежит мимо в туалет внук, потом просыпалась, когда зять рано уходил на работу…

Лена приехала в Москву, остановилась у родственников, записалась на прием к Адмиралу.
В назначенный день вошла в приемную, остановилась у дверей, маленькая, согнутая жизнью старушка. Из-за стола встал высоченный красавец-адъютант, капитан второго ранга. Адмирал всегда подбирал себе таких красавцев, считая себя выше всех не ростом, а энергией и успехами.

Адъютант высокомерно и молча протянул руку, взял пропуск и паспорт, всё проверил, посмотрел на Лену с недоумением и вошел в кабинет. Сквозь неплотно прикрытую дверь Лена услышала:
- Там к Вам, товарищ адмирал, на прием, эта…приперлась…я Вам говорил…

Раздались быстрые, уверенные, плотные шаги.
Вышел из кабинета Адмирал, бросился в угол к Лене.
- Здравствуй, дорогая, проходи скорее! А ты – нам чаю принеси, и всего, что положено, - бросил он вытянувшемуся адъютанту, пристально посмотрев на него.

Лена рассказала про свою жизнь. Про отцовство Адмирала опять ничего не сказала. Она наслышана была о порядках в военных кабинетах, тем более, так высоко наверху, и боялась повредить Адмиралу, и раньше, и сейчас.

Адмирал хмуро покрутил головой, посмотрел в окно. Нажал кнопку телефона:
- Соедини-ка меня с Ленинградским военно-морским училищем.
- Привет, Петр Иванович!, - он обращался к командиру училища. – Как там у тебя дела?
Послушав пару минут, он продолжил:
- Я знаю, у тебя служит капитан второго ранга (он назвал фамилию Лениного зятя). Как он по службе характеризуется? Хорошо, говоришь? Очень рад, ленинградские кадры всегда были ценны. Значит, правильно мне его рекомендовали (он подмигнул Лене). Я хочу у тебя попросить отдать его. Мне нужен как раз такой специалист на Камчатку, на базу атомных подводных лодок, обучать там ребят обращению с ядерными специзделиями.
Лена всплеснула руками, зажала ладонями открывшийся рот.
Адмирал увидел, улыбнулся, успокаивающе покачал сверху вниз ладонью, опустил ладонь твердо на стол.
- Говоришь, желательно подождать до конца учебного года? Процесс подготовки может сорваться? Ладно подождем, или ещё кого поищем. А пока ты ему скажи, что бы дома, в семье, навел порядок, что бы в семье был покой, что бы ВСЕ (он подчеркнул тоном), ВСЕ были довольны. А то может придется и прервать процесс подготовки, в Ленинграде специалистов полно, а на Камчатке не хватает. До встречи, командир!

…они еще час разговаривали. Обо всём…

Когда Лена приехала домой, семья встретила её на машине. Все были радостны и оживлены: бабушка вернулась! В квартире была переставлена вся мебель, диванчик Лены стоял в отдельной комнате. Вся семья, включая внука, бабушке только улыбались. Через полгода зятю дали от училища большую новую квартиру.

А на Камчатку поехал продолжать службу красавец-адъютант.
………………………………………………
Больше Лена Адмирала не видела. Видела только момент по телевизору, как он превратился в «Авианосец имени Адмирала».

То, как «Авианосец» достраивали, продали в Индию, ремонтировали – она уже не застала.
И это хорошо.
Большие мужчины рождаются редко. Они бывают разного роста, но в нашей памяти они должны оставаться навсегда Большими.

1980-2014

Битлы и демография в СССР

Когда родилась на телемосте Ленинград-Бостон известная фраза «У нас (в СССР) секса нет!», я вспомнил Юру Коновалова.

Мы вместе учились на третьем курсе вечернего института. Тридцатитрехлетний Юра был самым старшим в группе. Ему очень подходила его фамилия. Широченные плечи, правильно перебитый нос, низкий лоб, сверлящие из глубины глаза. С таким случайно столкнуться вечером на узком «Банковском мостике» у нашего института было бы неприятно. Но разговаривал Юра тихим голосом, слегка запинаясь и был отличником.

В перерыве между лекциями Юра подошел ко мне и завёл удививший меня разговор.
- Борь, хочу совета попросить. Ты, наверное, видел мою подругу?
Я вспомнил, что Юру иногда встречала после занятий невзрачная девушка. Тоже за тридцать, она обычно жалась в уголке раздевалки, смотрела вниз сквозь очки. Её круглое лицо, со стянутыми на затылке волосами, с толстыми линзами, напоминало облик Надежды Крупской с известного портрета.

- Да, помню.
- Так вот, мы уже два года знакомы.
Юра посмотрел по сторонам, помялся.
- Мы всё гуляем и разговариваем. Уже совсем заговорили друг друга, а дальше пойти – не получается.

Мне, второй раз уже женатому, ситуация была известна, но непонятна. Я гордо выпрямился от нового статуса "семейного консультанта", вспомнил свои и книжные приемчики.

- Юра, сейчас мы всё аккуратно продумаем. У тебя проигрыватель есть?
- Есть! Радиола «Ригонда»!
Я поморщился.
- Ну ладно. Я попрошу у приятеля тебе на один вечер пластинку «Битлов», английскую.
- А давай я куплю у него?
- Не перебивай. Купить – у тебя денег не хватит. Ты лучше иголку новую купи для радиолы. Обязательно! А комната у тебя есть?
- У меня квартира.
- Ну, ты даешь! Квартира у него, а … Так вот: купишь вина бутылку, цветов букет, конфет коробку, пластинку я тебе, значит, дам, и ты пригласишь её слушать «Битлов».

- Да слушали мы музыку разную. Дальше-то что делать?
- Юра, «Битлы» - это тебе не просто музыка.
Я почесал затылок. Мне хотелось понять диспозицию.
- А кресло у тебя имеется?
- Конечно, даже два. Мы приходим, садимся в кресла и разговариваем. Вот, два года, или гуляем, или в креслах сидим.
- Так к креслам, наверное, и диван прилагается?
- Ну да, и диван, конечно. Но на диван как-то не садимся, неудобно, да и кресла есть.
- Воот! А теперь сделаешь так: упроси соседей взять кресла на несколько дней, скажешь своей девушке, что пришлось в перетяжку их отдать.

Юра стал растирать ладони, задрожал голосом.
- Новые кресла? В перетяжку? Она не поверит.
Я сплюнул.
- Да не надо тебе, что бы она поверила! Просто делай, как я сказал. Порядок действий такой: поставишь пластинку, нальёшь вино, сядете на диван, выпьете вина и ты её обнимешь. Сможешь обнять?
- Не знаю.
- Ну, или попытаешься там … пуговку какую-нибудь расстегнуть.
- А она не обидится?
- Она сама всё дальше сделает!
- Ты думаешь?
- Уверен!

Я упросил приятеля, у которого была огромная коллекция пластинок «Битлов», дать мне одну на несколько дней. С предосторожностями, с инструкциями: как протирать специально предназначенной бархоткой, как ставить иголку, как её снимать – «Yellow Submarine» в толстом красивом конверте была получена. Вечером в институте я передал конверт Юре, продублировал инструктаж. Добавил от себя:
- Поцарапаешь – два месяца на еде будешь экономить! Иголку купил?
- Да, конечно!

Через два дня Юра вернул пластинку. Он довольно улыбался.
- Боря, спасибо тебе! Всё получилось!
- Ну вот, видишь, как всё просто! «Битлы» - они такие. Пластинку-то не повредил?

Юра смутился.
- Да мы, если честно, и из конверта её не доставали, как-то всё быстро пошло. Но ведь главную роль она выполнила? Я же Иру пригласил: послушать «Битлов»!

Через пару месяцев я увидел в раздевалке, как на шею Юре бросилась шикарная девица. Завитые длинные локоны, клетчатая короткая юбка клёш в складку. Ну, думаю, пошёл мальчишка по рукам. Наш человек!
Минутой позже Юра подвёл девушку ко мне.

- Боря, я тебя хотел познакомить с Ириной. Я тебе рассказывал о ней.
Я всмотрелся в улыбающееся лицо. Я не знал тогда страшных слов "макияж", и тем более, "MakeUp", но понял, что с лицом что-то сделано. «Крупская» превратилась в живую соблазнительную тётку, с блестящими сквозь тонкую красивую оправу очков глазами. Её подвижная фигура почти обвивала Юру, прижимаясь к нему. Не оставалось сомнений в том, что они будут делать, придя домой.

Вскоре я перевелся в другую группу, с Юрой мы стали видеться редко в коридорах. Где-то через год он остановил меня и сияя, сказал:
- Боря, у нас с Ирой сын родился!
Я поздравил его.

Как назвали мальчика – сами догадаетесь?

2015г.

Первая работа, или судьба мальчишки

Конец восьмидесятых. Уже запахло бизнесом. Помните, все эти байки: про купить-продать эшелоны угля/нефти, про контейнеры, про осмий, про красную ртуть, про чемоданы денег.

Но реально ничего не было понятно: что делать, с чего начать.
Тут раздался мне звонок от давнего знакомого из маленького-большого города (не мегаполиса). Говорит: его двоюродная сестра работает в Сбербанке. Им спустили «план по выдаче кредитов кооперативам» под 3% годовых (три процента, Клара, покупай кораллы!), а никто не берет. Приезжай!

Ну, бедному собраться, да за халявой – легко! Утром он меня встречает в своем городе на вокзале. На кухне обсудили действия: нужно сначала кооператив зарегистрировать. Приятель сказал, что он с меня по дружбе возьмет лишь маленькую денежку за помощь с кредитом, а сам в дело влезать не будет – работы много.

Купил я пачку местных газет, нашел среди статей и объявлений некий спортивный клуб. Понял между строк, что там энергичные ребята крутятся, пришёл к ним. Директор – Виктор, заместитель – Пётр. Говорю: деньги вам нужны?..

Быстро договорились о создании кооператива, об аренде у них помещения (этот государственный клуб был в самом центре города), о том, что председателем кооператива будет Пётр, а мы с Виктором как бы при нём. Понятно, что я на хозяйстве. Моя идея была: игровой компьютерный клуб. Для противостояния советской экономике придумал и название: «Контраст».

Хороший друг в Москве взял в конторе проката несколько игровых компьютеров за копейки, прислал с поездом мне. Освоив их, я у фотографа отпечатал пару десятков объявлений, со стихотворным призывом:
«С утра дО ночи в «Контрасте»
Игроков бушуют страсти…»

Расклеил объявления в трамваях (почти не срывали), на столбах. Через три дня стояла очередь игроков. СпрОсите: кто приходил играть? В основном – мальчишки. Но и блондинки появлялись. Ну, с ними разговор короткий. А вот мамы с детьми – с ними сложнее. Пришлось даже одну из них Петру «подарить». Потом они поженились.

Пришли журналистки – с местного радио, из двух газет.
«По-больше бы нам таких кооперативов» - суть материалов и на радио, и в газетах.

Это присказка.

Через два месяца стало ясно: спрос есть, нужно открывать дополнительные точки. Сбербанк уже одобрил кредит (тут-то я и рассчитался с приятелем и с его сестрой). Купили новейшие из доступных по тому времени компьютеры БК-001. Встал вопрос персонала. Нанял двух студентов. Они оказались странноватые: везде ходили вдвоем, посменно по одному работать отказывались. Я говорю: выручки в точке хватает только на одну зарплату. А они соглашаются и за одну вдвоем работать. Второй забирает «зарплату» беспрерывной игрой на свободных компах.

Тут я стал замечать: независимо от дня недели, выручка, когда работают два студента – значительно меньше, чем когда я один работаю. Что важно: занятость компов и выручку с каждого я записывал в тетрадочку – по часам и по дням. Она валялась на столе, практически, в общем доступе.

И вот подходит ко мне как-то парнишка, из постоянных посетителей. Говорит:
- Сергей Андреевич, можно я буду помогать Вам в работе?
- А тебя как зовут?
- Миша.
- А сколько тебе лет? – выглядел он лет на двенадцать.
- Четырнадцать исполнилось.
- Значит, по идее, имеешь право работать. Я вот с пятнадцати работать пошёл. Ну что же, давай учиться загружать компьютеры.
- А я уже всё умею. Я присмотрелся, да и ребята уже меня за себя оставляли, когда им нужно было уходить.

При этом посмотрел на меня Миша так, что видно было: стучать мне он на них не хочет, но много знает о «студентах» такого, что не совпадает с его понятиями. И показалось мне, что он понял то, что понял я. И добавил:
- Сергей Андреевич, в дни, когда я буду работать, - он посмотрел в сторону валявшейся тетрадки, - выручка будет в два раза больше, чем сейчас.
- А вдруг какие лихие парни пристанут к тебе насчет денег?
- Я здесь вырос и меня все знают. Никто не сунется. Вы только разрешите иногда двум моим друзьям на свободных компах поиграть.
- Без вопросов. Смотрю, у тебя тут целая бригада?
Миша улыбнулся.

После окончания уроков, когда сбегались пацаны со всей округи, Миша на своей точке запускал компы. Показывал начинающим, как ловчее играть. Давал бонусы тем, кто играет часто и долго. Расколол одну из игр «для взрослых» (для интеллектуалов, а не то, что Вы могли подумать) – «Президент». Подсказывал любимчикам, как правильно ходить. Когда стали «Президентами» его друзья и авторитетные ровесники – статус Миши вырос на районе до крутого. Тут начались весенние каникулы. На точке «бушевали страсти» с 9 часов утра до 9 вечера. В конце месяца оказалось, что по расчёту Мише причитается зарплата 170 рублей (больше оклада старшего инженера на заводе). Он, конечно, расчёт проверил, но всё равно удивился, когда в его руках оказалась толстая пачка трёшек.

- Миша, советую, купи маме подарок, а остальные деньги ей отдай. Это будет правильно.
- Так и сделаю, - просиял Миша.
На следующий день вечером меня ожидал перед закрытием усталый мужчина.
- Вы Сергей Андреевич?
- Я.
- Я Мишин отец. Хотел спасибо сказать за сына, за его работу. – Он достал из-за пазухи бутылку коньяка. – Давайте отметим его первую получку?
- Спасибо, - говорю, - я не могу, у меня ещё работы много. А Вас прошу: купите Мише джинсы, он мечтает, я знаю.

Миша тянул точку ещё полгода. В городе появились конкуренты на новых «Синклерах». У них игры были более шикарные, клиентов у нас стало меньше. С Петром возникли трения, Виктор от дел устранился. Потом мне позвонили из Москвы, там открылись новые горизонты. Проект я закрыл, кредит вернули.

*****
Прошло больше двадцати лет. Сижу я в авторизованном автосервисе. Замучился с коробкой своей старенькой машины, марку не называю, чтобы не рекламировать.

В комнате клиентов на меня уставился парень: состоявшийся, уверенный, под сорок лет. Одет с иголочки, парфюмом несёт. Подсел он в соседнее кожаное кресло:
- Скажите, а в 1989 году Вы не занимались компьютерными играми в … (называет город)?
- Да, было дело, а…?
- Я к Вам часто приходил играть.
- Да? Здорово! Приятно вспомнить те годы. А Вы тут?...
- ТО прохожу, - он с удовольствием показал через стекло на свою шикарную машину, вокруг которой крутились двое мастеров. Я прикинул, что у меня такой машины уже не будет.

- А не помните ли Вы, у Вас работал такой Миша?
- Конечно, помню! Как он поживает?
- Миша? Он поживает так, что я только облизываюсь! Он в Нью-Йорке давно живёт. У Вас машина скоро будет готова?
- В Нью-Йорке? Здорово. Нет, не скоро.
- Что бы Вы знали: много лет Миша каждый день, слышите: каждый день – о Вас вспоминал. Да что я: хотите прямо сейчас с ним поговорить? – случайный сосед достал айфон.
- Конечно, хочу!

И вот что мне стало известно из многих последующих разговоров с Мишей.
Работая в игровых центрах, стал он изучать программирование. Закончил институт, влюбился в сокурсницу. А её родители решили уехать в США, и она не могла остаться, звала Мишу с собой. А ему с визой в США подряд три раза отказали, неизвестно почему.

Прочёл он в газете объявление: визы в США, с гарантией, даже отказникам. Позвонил, приехал. Солидная контора, все в галстуках, сидят в бизнес-центре, в одном из первых. Цена за визу высокая, но подъемная. Миша уже хорошо зарабатывал, даже невесте в Нью-Йорк деньги высылал. Отдал паспорт, через пять дней получил его обратно с визой.
Спросил их: как это вы?
Отвечают: мы стараемся сильнее! (с)

И уехал Миша в Нью-Йорк. Стали жить со своей невестой вместе. Как-то жениться всё некогда им было, хотя и ребенок быстро появился. Работал по 14 часов в сутки. Создавал бизнес. Это в Америке просто, если есть руки, в крайнем случае - голова (с).
Через пару лет, в шесть утра: маски-шоу, как в хорошем американском кино. Вынесли дверь, в квартиру вломилось с десяток человек в бронежилетах.
Визг мамаши и ребенка, зачитали Мише его права, говорят: прощайтесь с родными, Вас высылают из США, с пожизненным запретом на въезд. Вы въехали незаконно.

Что оказалось: в той фирмочке, солидные ребята в галстуках имели в исполнителях талантливых гравёров и американское оборудование. Визы были поддельные. Как-то их Интерпол вычислил и накрыл в Москве. В их компьютерах была база данных всех клиентов. И в базе – Миша. Пришли к нему домой.

Адвокатам удалось доказать, что Миша НЕ ЗНАЛ, что виза фальшивая, и что он не имел умысла обмануть правительство США. Дело закрыли, остался шум в прессе об ошибках и злоупотреблениях полиции. Это дополнительно помогло Мише – и в бизнесе, и в получении гражданства. Его фирма – конечно, компьютерная, работает у него много людей. Зовёт меня на экскурсию, да и просто в гости. Надо бы собраться.

Фотографии Мишиного загородного поместья я держу на компе в отдельной папке, подальше от родных. Чтобы не сравнивали с нашим, отделанным сайдингом домиком. Он хоть и трехэтажный, но ...

*****
Запомнил я текст в газете бесплатных объявлений в 1992 году:
«Ищу работу. Мне 12 лет».
Позвонил тогда. Промямлил несколько слов, типа: молодец, но взять тебя не можем. Потом много лет было неловко. Что-то ведь мог тогда для этого мальчика придумать.
Мужик, если сейчас читаешь: извини меня! Ты ведь тоже, надеюсь, миллионер?

2015г.

Ребенок Индиго-полисмен

Все дети бесились в бассейне и на горках группами и по одиночке. Родители присматривали за ними, если не были увлечены болтовнёй, пивом или книгами/ай-падами.

На этом фоне ярко выделялась пара дед-внук. Дед – сухой, плечистый, подтянутый, медлительный с виду. Чаще всего сидел в тенёчке с ноутбуком. Внук – крикливый, резкий, приставучий к детям и взрослым, каждые пять-десять минут подбегал к деду, что-то спрашивал-сообщал, бежал дальше. Сплотил вокруг себя компанию ровесников на основе всеобщего интереса к бластеру, стреляющему водной струёй.

Вечерами множество пацанов собирались вокруг него и резались по сети в установленные на его ай-паде какие-то редкие игры. При этом сам главарь, Игорь, во всех ситуациях авторитетно покрикивал на окружающих, и они его слушались.

В предыдущий перед дальнейшими событиями вечер, всему ресторану надоела шумная пьяная компания, оравшая почти посреди зала, набравшаяся за целый день до скотского вида, состояния и нецензурности речи.
Публика в начале сезона состояла в основном из мамаш с детьми, немногих стариков и старушек. Большинство из них наскоро забрасывали внутрь себя и детей дары Средиземноморья и удалялись с хмурым видом. Несколько мужчин пыталась поодиночке утихомирить компанию, но она резво и дружно всхохатывалась, и ситуация завершалась хлопанием воспитателя по плечу, или вполне с пониманием глотком водки.

Утром за завтраком все с удивлением обнаружили ту же гогочущую компанию, за тем же столом. Создалось впечатление, что они или не расходились, или принесли «с собой» и добавляли ко вчерашнему, устроив «After Party». Особенно сегодня выделялась визгливо и без остановок хохочущая толстуха с растрепанной прической.

Я сел в паре столиков от Игоря и деда. Дед неодобрительно поглядывал в сторону буянов, почти не отрываясь от ноутбука, рассеянно отщипывая вилкой еду в рот. Игорь же оглядывался на шумный стол, аж подпрыгивая от возмущения. В какой-то момент он взобрался коленями на стул, наклонился к деду и долго шептал ему что-то, несколько раз показывая через плечо в сторону наглого столика. Дед хмурился, чуть покачивая отрицательно головой, затем улыбнулся и слегка кивнул.

Игорь вскочил на ноги, быстрой походкой обошел по кругу ресторанный зал, подошел к столику с полупьяной компанией, встал за спиной мужчины, в этот момент чокавшегося с лохматой хохотушкой. Видно было, как он набрал полную грудь воздуха и пронзительно заорал, мимо уха мужчины:
- Деда, а спорим, я громче ору, чем эта пьяная тётка? – и тут же побежал внутрь, в соседний зал ресторана.

Описать, что произошло в ресторане – между сложно и невозможно. Повисла тишина, звякали лишь пара вилок, включая вилку Игорева деда. Компания за столом превратилась на секунду в камни с лицами … с лицами … э … из … экскрементов. Потом на зал свалился хохот, отразившийся от стеклянных стен. Стариковским смешкам вторили женский довольный смех, а кое-где смеялись и мальчишки из компании Игоря.

Сам Игорь выглянул из отдалённой двери и довольный, неся стакан сока, пошёл к своему столу, правда, кругом обходя место своего подвига.
У тётки, только что безудержно хохотавшей на весь зал, теперь потекли почти трезвые слёзы. Она, мотая своей обалдевшей без расчёски и интеллекта головой, что то выговаривала своему собеседнику. Остальные согласно махали руками и бубнили, оборачиваясь на столик Игоря и деда.

Мужик поковырял в ухе, видимо, крепко заложенном от крика Игоря, и встал. Это был штампованный представитель «Тагила»: тату, сползающее с загривка до локтей, широкие плечи, цепь на шее. Пошатываясь, он в несколько шагов подошёл к столику оскорбителя. Игорь смотрел на него улыбаясь, раскачиваясь на стуле и пил сок.

Мужик глянул на него, на деда, уткнувшегося в дисплей, ещё раз на Игоря, и обратился всё же к деду, еле ворочая языком:
- Алё, как ты думаешь, твой внук не очень оборзел?
Дед ударил пару раз по клавишам, поднял лицо:
- А Вы лучше у него спросите, кто у него отец?
Мужик качнулся, опёрся правой рукой о стол, кивнул головой, спросил у Игоря:
- Ну, и кто у нас папа?

Игорь с улыбкой, игриво, чёткой скороговоркой выплюнул очевидную заготовку, причём громко, в расчёте на окружающих:
- Да не буду я Вам про папу ничего говорить. А то Вам штаны придётся менять.

Мужик выслушал это, покачиваясь, наверное, пытаясь понять, что и от кого он услышал. Посмотрел в сторону своего столика. Оттуда его призывали мимикой и движениями рук к действиям, причём, к решительным. Он туповато посмотрел на раскачивающегося Игоря, и его левая свободная рука резко полетела в сторону мальчишечьего лба.

***

За пару дней до этого я видел на пляже, как дед с Игорем вели тренировку. Похоже, по одному из восточных единоборств. Игорь лупил кулаками и ногами в подставленные ладони деда, иногда с хитрыми поворотами в прыжке. Дед амортизировал удары так, что Игорь чаще всего лишь касался его кистей. Но иногда раздавались и звуки смачных шлепков.

Я не спеша шёл по полосе морского прибоя и косился в их сторону. А дед иногда бросал взгляды на гуляющих здесь же женщин в купальниках. В один из таких моментов он получил ступнёй Игоря серьезный удар в средину груди, так что пошатнулся. Игорь подскочил к нему, обнял за плечи:
- Ой деда, я не хотел, я думал, ты уклонишься.
- Да ладно, Игорёк, это мой косяк, отвлёкся.
Повернувшись к деду спиной, Игорь вернулся на позицию, и в этот момент мне показалось, что на его лице мелькнула удовлетворенная улыбка, типа той, которую исполняют мальчишки при удачном попадании в ворота, приговаривая:
- Йесс!

Когда я шёл по пляжу в обратную сторону, пара прорабатывала падение на спину Игоря, сидящего на пластмассовом белом пляжном стуле. Игорь падал сначала сам, а потом и от толчка деда. И каждый раз он, конечно, группировался, не касаясь при падении затылком песка.

Подойдя, я поздоровался и спросил:
- На всякий случай?
Оба «спортсмена» оценивающе посмотрели на меня, как на новичка, дед словоохотливо ответил:
- Ну да, похоже, ему жить среди таких людей, которых раньше почти не было. Даже название им дурацкое придумали: «Индиго». Но реально, ситуации могут быть разные, а гибкость и реакция никогда не помешают.
И резко толкнул спинку стула.

***

… Игорь упал вместе со стулом и с грохотом об каменный пол. Похоже, я один увидел промежуток между полом и его затылком. Ноги Игоря сползли с сиденья в разные стороны, голова свалилась на бок, он не шевелился. Одновременно произошло следующее:
- раздался дикий визг нескольких женщин с близстоящих столов;
- заорала с матом «подруга Тагила», бросилась к нему, ударила его по шее;
- дед повернулся от ноутбука и спокойно сказал:
- Ты что натворил, идиот? Ты хоть понимаешь, КАК тебе придется ответить?

- Я его не бил! – заорал «Тагил» деду и уклоняясь от ударов, своей подруге,- бля буду, я хотел пошутить, это он сам упал, он и до этого качался на стуле.

Две из кричавших женщин подбежали к Игорю, стали его трогать, смотреть в лицо. Я привстал и увидел, что глаза у Игоря не закрыты, а зажмурены, но «плакальщицы» этого не понимали, срабатывал материнский инстинкт.

Подбежал старший официант, стал что-то лепетать, взял Игоря на руки, собираясь его куда-то нести. Игорь открыл глаза, забормотал:
- I am policemen … My fater policemen … Call to police …
Понятные на всех языках слова привели в ужас и «Тагила» и его подругу. Дед подсиропил:
- Если что – оглянитесь, сколько кругом видеокамер.

«Тагил и его команда» побежали в сторону ресепшен. Дед сказал официантам:
- Посадите парня на стул.
Официанты быстро и аккуратно поставили стул, старший посадил на него Игоря. Тот увидел вернувшуюся за сумочкой подругу «Тагила» и застонал:
- Ох, похоже, у меня черепно-мозговая травма. Дед, надо вызвать самолет МЧС.
- Не видишь что ли, уже пишу, - дед непрерывно стучал по клавишам. Подруга умчалась.

- Твоя ребенка? - спросила прибежавшая менеджер с ресепшен.
- Нет, я с ним вчера на пляже познакомился, - ответил дед, не отрываясь от ноутбука. Игорь допивал сок.

Немая сцена. Половина окружающих женщин закрыли рты руками.

Минут через пятнадцать, почти успокоившийся народ стал рассасываться в сторону бассейна-пляжа. Я допивал вторую чашку кофе. Появился очень Генеральный менеджер. Поклонился не низко, но уважительно сначала деду, затем Игорю, который облизывал рожок мороженого.

- Мы просим вас извинить за наших гостей, которые …
Дед кивнул легонько и указал на дисплей, мол работы невпроворот. Игорь величаво повёл свободной рукой в сторону Генерального, дескать, иди дяденька, не мелочись.
- Мы перевели наших гостей в другой отель, - официальное сообщение закончилось строго-обаятельным тоном.

Дед с внуком посмотрели друг на друга с одинаковым выражением лиц. Их ладони резко шлёпнулись друг в друга над столом. Не высказанное «Йесс!» долго висело в воздухе.

Май 2015г.

Талант студента, беременность и фрейлина Вырубова

Девяностошестилетний декан Ленинградской Академии Художеств в 1970-х годах благоволил талантливому студенту. Не только натюрморты или, там, Финский залив, а и портрет жены секретаря райкома уже на третьем курсе написал.
Пробил ему декан годичную стажировку в Италию. По тем временам практически невозможная вещь, другая жизнь и судьба парню светили.
И тут в комитет комсомола приходит сокурсница нашего счастливчика, и заявляет: я от него беременна, а он жениться не хочет.

Ну, комсомольцы рады продемонстрировать свою значимость: кругом-бегом, ставят на собрании вопрос - исключить аморальщика из комсомола! Соответственно, и из института - вон! Какие там таланты-стажировки!

Парень - к декану, рассказывает - чуть не плачет.
Декан ему:
- Не спеши расстраиваться. Обещай жениться.
- Дак я ... мне ж в Италию весной ехать!
- Обещай!
Тот - обещает. На заседании комитета.

Довольная девица со своей бедой и с ужасом бежит в абортарий. А и правда: зачем им, студентам - ребёнок?
Комитетчики ему, с подковыркой:
- Когда свадьба? Обещал ведь, при людях!
Парень:
- А зачем? Ничего ведь нет, а может, и не было!

Комитетчики ломятся к декану:
- Он весь комитет обманул!
Декан им:
- Обождите, у них дело молодое, ещё десять раз поженятся.

Пара месяцев проходит, стажировка на носу. Художник начинает чемодан собирать, жениться ни в одном глазу. Девица не учится, целыми днями у комитета на ободраном фанерном диванчике сидит.

Комсомольцы, озверев от упадка своих авторитетов, опять к декану:
- Парня надо гнать, он не прав!
Декан:
- Не прав он, конечно, поганец, но гнать не надо, он - ТАЛАНТ!
Комсомольцы ногами сучат:
- Так нельзя, надо что-то делать!

Декан:
- Вот всё вы молодые спешите, делать что-то хотите...
А вот я в 1913 году, на балу у Его Императорского Величества, придворную даму, фрейлину Её Императорского Величества Аньку Вырубову - так вообще за грудь укусил.
Тоже кричали-шумели, хотели что-то делать, даже Гришку Распутина на меня натравили. И где теперь Вырубова, где Распутин - а я вот, до сих пор деканом работаю.

Комсомольцы молчали долго. Видят, крыть нечем, ушли, отстали.

Парень поехал в Италию стажироваться.
Картины его теперь на аукционах Сотбис продаются, есть и в Третьяковке, и в музее Метрополитен.

2015г.

Сандуны, Дневник Черчилля и ДТП

За походы всей компании в Сандуновские бани отвечал Андрей. Созвониться с банщиком Рифатом, заказать кабинет и веники, купить настойки для пара, всех известить о дате и времени.

За ним же бессменно сохранялась обязанность «культурной программы». Он добывал через многочисленных знакомых новые книги, рассказывал о прочитанном (а когда появились видеокассеты – об увиденном), при случае – давал почитать-посмотреть.
Приятели по еженедельному кабинету, все средней руки начальники из разных министерств, относились к этим его организаторским усилиям как к небольшому хобби: снисходительно и с благодарностью. Беспокоились только, когда среди книг изредка обнаруживались «привозные», не очень одобряемые: «Лолита», «Зияющие высоты», на папиросной бумаге машинописный «В круге первом», и прочий околосамиздат. Книги были дорогие, в основном, их брали почитать на несколько дней, опираясь на доверенных людей.

Как-то зашло обсуждение однотомника Типпельскирха «История Второй мировой войны». Большая часть компании впервые из этой книги узнала о числе взятых в плен советских солдат в первые месяцы войны, никто не хотел верить этим цифрам. Но книга на русском языке была издана Генштабом, для внутреннего пользования, в комментариях не было противоречий, и возражения пришлось бы аргументировать. У одного из компании, Аркадия, отец был генерал, командир дивизии, и он, в общем, знал и подтверждал ужасающее число пленных и вообще потерь советских войск.

Один из случайных слушателей дискуссии, из соседнего кабинета, уже в парилке обронил:
- Да вы, ребята, видно, дневник Черчилля не читали! Вот там столько деталей про Войну можно почерпнуть! Причём, Войну глобальную, с истоков, с причин, с 1939 года, всех театров и до конца.

Андрей встрепенулся: какой-такой дневник Черчилля? На каком языке? Сколько страниц? Где и как раздобыть? Сколько стоит?
Выяснилось, что есть издание на русском, совсем уже «для служебного пользования», тиражом не большим, но известное в узком кругу. Шесть томов, больше двух тысяч страниц мелким шрифтом с приложениями.
И Андрей загорелся: найти, достать, купить (если по карману), или хоть прочесть.
Но не всё так просто и быстро оказалось. Звонки и разговоры с десятками друзей и знакомых результата не дали. Кроме случайного соседа в Сандунах – никто и не слышал об этом издании. Идти в Ленинскую библиотеку было смешно и вряд ли полезно.

Прошли месяцы, и Андрею позвонил Юрий, давний приятель из Госплана СССР. Он там работал на какой-то средней должности, но как и Андрей, интересовался книжными новинками и через это увлечение был вхож в довольно высокие кабинеты.
- Андрей, привет! Ты меня как-то спрашивал про дневник Черчилля?
- Привет, и что? Знаешь, у кого он есть?
- Похоже, знаю. Захожу я тут к одному начальнику отдела, а от него выходит Б., начальник отдела развития городов, и подмышкой у него коричневатая книга с надписью «Черчилль», еле рассмотрел. Вроде ещё том три, цифрой.
- Так, так-так. А ты можешь к нему подкатиться, типа, попросить почитать?
- Ты смеёшься? Он из этих, из бывших к нам спущен. Бывший председатель Мосгорисполкома. Ходит в крахмальной рубашке, в спецпрачечной им стирают.
- Чёрт! А через кого-то?..
- Нет у меня через кого. Самое большее, что я могу – дам тебе его телефон, из справочника Госплана. Найдешь кого-то, кто поможет – пойдешь на контакт.
- Ну, и на этом спасибо, Юра!

И на этом всё остановилось.
До мелкого ДТП.

Тихонько двигаясь по улице Герцена* вверх (знак 40 км), Андрей углядел несущуюся слева из второстепенного проезда «Волгу». Не сбавляя скорости, она поворачивала налево, неумолимо догоняя «Жигуль-универсал» Андрея. Пытаясь уйти от столкновения, Андрей принял правее; выскочив через бордюр на пустой тротуар, ощутил заметный удар в заднее крыло.

Стоявший буквально в 30 метрах впереди гаишник (4-е управление, обслуживавшее Центр Москвы) всё видел и укоризненно покачал головой. Он направился к остановившимся машинам, похлопывая себя по сапогу полосатой палкой.

Выйдя из машины, Андрей буквально столкнулся с высоченным, интеллигентного вида водителем «Волги».
- Ты как ездишь, - заорал тот, - ты мне машину разбил, я тебя … - он задыхался, подбирая слова.
Андрей не торопясь заглянул под правое переднее крыло: было ясно, что подвеске не понравилась высота бордюра, скорее всего, придется менять шаровую, если не рычаг. Он обошёл машину сзади, посмотрел крыло. Удар пришёлся в самое сложное место, около лючка бензобака. Фиг хорошо выправишь.

- Товарищ водитель, - Андрей обратился к горестно присевшему у своего переднего крыла ворчащему виновнику. – Вы нарушили сразу два пункта ПДД: выезжая на главную дорогу, не уступили дорогу движущемуся транспортному средству, а после выезда на свою полосу, перестраиваясь, не пропустили машину, находящуюся справа от вас.

- Да ты что несёшь? Ты ещё скажи, что я тебе машину ремонтировать должен, - разогнувшись вновь заорал «интеллигент», поворачиваясь к подошедшему гаишнику.

Капитан нейтрально козырнул и сухо произнес:
- Документы.
Увидев в правах Андрея талон нарушений, с несколькими пробитыми компостером отверстиями, поверх перечеркнутыми, с удостоверяющими печатями, капитан удивленно выставился на Андрея.
- Да мне Саша Шитов помогает, - вполголоса пояснил Андрей, улыбнувшись углом рта, таясь от подходящего с документами страдальца из «Волги».

*****

За несколько лет до этого, катаясь ещё без прав на машине приятеля, Андрей въехал в зад «Волги» главного дирижера Театра Оперетты. Слипшиеся машины перегородили по диагонали въезд в Пушкинскую улицу**, по которой дирижеру до его спектакля оставалось ехать минуту.

Появившийся гаишник представлял собой образец незыблемости СССР того времени: полтора метра с небольшим в высоту, метр в ширину и в глубину, с улыбчивым перегаром. Как потом оказалось, это и был известнейший в Центре Москвы Саша Шитов из четвертого управления. Услышав от Андрея про «забытые дома права», он удовлетворился остальными многочисленными документами обеих сторон, отпустил возмущенного творческого работника на спектакль, а Андрею приказал ехать за ним на базу, на улицу Татьяны Макаровой***. По дороге машина Шитова остановилась у неприметного подвальчика, на её крыше зажглась «люстра». Из подвальчика выскочил мужичонка, сунул в окно машины свёрток.

В кабинете, вдохновлённый картиной кратковременной остановки у «подвальчика», Андрей быстро нашел с Сашей общий язык, и с тех пор находился под его покровительством по всем гаишным вопросам. Если случалось получить «дырку» в талон, Саша её «отменял», удостоверяя печатью очередное посещение подвальчика. Постепенно он проникся к Андрею, который не только привозил бутылки регулярно, но пару раз ночью заявлялся на «базу» с кастрюлей горячей закуски из круглосуточной пельменной у ЦК ВЛКСМ. Заметив, что Андрей часто мучается со штрафами и дырками в талоне, он провел среди него краткий инструктаж:

- Первое, если остановят, твое Министерство не катит, говори, что работаешь в Управлении Правительственной связи. Сидишь в Кремле, окна выходят в Тайницкий Сад. Дальше, если посмотрят-спросят про причёску – говори, что не аттестован. Теперь так: машина у тебя сейчас копейка белая, это уже хорошо. Дворники никогда не снимай, передний номер слегка перекоси правым краем вниз. Вытащи предохранитель дальнего света правой фары, увидишь внимание к себе гаишника, три раза быстро мигни фарами – получится, одной левой. Так ездит и так делает на задании наружка КГБ. Останавливать тебя будут в десять раз реже. А штрафовать вообще перестанут.

Однажды в случайной компании гости из далекой Грузии с грустной завистью вспомнили анекдот про то, как их богатому соплеменнику, чтобы ему в очереди не стоять, за деньги вынесли Ленина из мавзолея. Андрей прикинул, что сегодня при выезде на Красную площадь дежурит Саша. Спросил, сколько дорогие южане готовы заплатить за минутную ночную поездку по маршруту командующего парадом. Сказал, что это реально уникальная услуга и будет вполне на уровне анекдотичного выноса вождя. Озвученная сумма ему показалась очень привлекательной, и ближе к двум часам ночи они поехали.

Андрей остановил машину при выезде с улицы Куйбышева****, под знаком «только налево». Передав Саше обычный булькающий свёрток, Андрей объявил о желании уважаемых гостей столицы. Саша обошёл машину, посмотрел в лица всех пассажиров.
- Давай, только потихоньку, на второй передаче, скорость не переключай, не прижимайся ни к ГУМу, ни к мавзолею, окна закройте все. У музея разворачивайся совсем медленно. Что бы не увидел – не останавливайся, в случае чего, медленно подъезжай ко мне.

Андрей повернул направо и поплёлся вдоль ГУМа. В машине повисла восторженная тишина. В салонном зеркале вертелись головы, лягались локти.
Кое-где вдоль ГУМа лежали в стопках сварные металлические барьеры, в дни посещений мавзолея формирующие громадную очередь. У музея Революции две стопки были особенно большие, а между ними незаметно затаилась поносного цвета «Волга», видимо, с ГБшниками. Андрей отвернул лицо в сторону от «Волги» (гад Сашка, не мог прямо предупредить!) и аккуратно развернул машину обратно. Одинокая гуляющая ночная парочка заглянула в машину, как в диковинную витрину. Проезжая мимо выезда на площадь, Андрей мигнул левой фарой, и перегородивший пол-улицы Сашин силуэт поднял ладонь к козырьку. Сзади раздался удовлетворенный гортанный шёпот. Это был апофеоз.

В машине зародился будущий хит горных застолий и инструмент охмурения пляжных красавиц. Зашелестели купюры, и на Васильевском спуске в руке Андрея оказалось достаточно денег на два месяца беззаботной жизни.

*****

- Ладно, убирайте машины и попробуйте сами разобраться, - обронил капитан, показав шумному потерпевшему на знак «Уступить дорогу». Андрей пригласил его в свою машину. Тот прижал «Волгу» к тротуару и открыв дверцу «Жигуля», увидел на сиденье книгу. Андрей часто читал, ожидая друзей-подружек, и сегодня захватил Типпельскирха, желая освежить в памяти судьбу линкора «Ямато». Водитель «Волги» стоял и смотрел на томик не двигаясь. Потом наклонился и робко посмотрел через проем на Андрея, который уже перекладывал книгу назад.

- Это Типпельскирх у Вас? – заискивающе мотнул он головой в сторону книги.
- Да нет, это обложка только, я там кирпич прячу, мало ли кто в меня врежется и орать начнет.
- Нет-нет, правда, дайте посмотреть, - бочком протиснулся в тесную для него машину «читатель».
- Ну возьмите, только аккуратно, книга-то ценная.
- Да я давно её ищу, купить хочу, Вы не продаете?
- Послушайте, не продаю, эта книга – моя настольная. И давайте, с ремонтом моей машины разберемся, - Андрей назвал цену, почти её не завышая. Он учел знакомую суету пальцев сидевшего на сиденье человека. Его била дрожь любителя редких знаний.

Через минуту деньги лежали в бардачке Андрея. Но Типпельскирх оставался в чужих ладонях.
- Знаете что, я в Госплане работаю. Мы там часто книгами редкими меняемся. Попросите что-нибудь, я достану, а Вы мне эту хоть почитать дайте.
- В Госплане? Подождите, а Вы знаете такого?... – Андрей порылся в бумажнике, назвал фамилию Б.
- Конечно знаю, он как и я, начальник отдела. А что Вы от него хотите?
- Говорят, у него есть Черчилль, Дневник Второй мировой войны.
- Да, возможно, ему могли на Беговой***** выделить по прошлой его работе. Но ведь там шесть томов, я кстати, сам тоже не читал. Так как мы с Вами сможем договориться?
- А очень просто, два варианта: или Вы с ним договариваетесь о том, что я беру читать эти тома, допустим, на месяц, под любой разумный залог. Дополнительно к залогу получаете на этот же срок Типпельскирха. Или свяжете меня с Б., я сам с ним попробую договориться, и за Вашу рекомендацию – опять же, читаете Типпельскирха.

Однако, и эта комбинация ничего не дала. Б. оказался по-стариковски упёртым, сказал, что книг никому не дает ни на каких условиях. Но Андрей решил, что Типпельскирх и Черчилль не только исторически, но и космически явно связаны друг с другом, и теперь всегда брал его с собой в машину. Перечитывал и надеялся на ещё одно … нет, не на ДТП …

Однажды в пробке на Кузнецком мосту к его машине подбежал взволнованный человек, с умным лицом, но сильно потертый .
- Подвезите, опаздываю, пожалуйста.
Андрей кивнул рассеянно, не спросив куда и сколько.
Пассажир привычно отодвинул сиденье, устраиваясь по-удобнее, оглянулся в салоне, увидел на заднем сиденье Типпельскирха. Посмотрел внимательнее на Андрея. Начал говорить, как будто не завершил вчера мысль при расставании:
- Всё же сухарь ваш Типпельскирх. Одно слово: бюрократ и штабная крыса.

Андрей удивился словам и сдвинул машину вперед на несколько метров.
- Всё же не одно, а целых три слова, - улыбнулся он в сторону незнакомца.
- Ну да, ну да. Всё же в сравнении познаётся, - продолжил знаток мемуаров. – Я тоже, когда в первый раз прочитал, - показал он назад большим пальцем, - был потрясён и восхищен. А вот Черчилль пишет – так пИшет. И вроде факты почти те же, но их больше, и удовольствие получаешь.
- Это Вы случайно, не о Дневнике Черчилля?..
- Книга его называется «Вторая мировая война». В шести томах.
- Да, я слышал. Но вроде редкая вещь. Как Вам удалось её прочесть?

- Да не только прочесть! Читаю и перечитываю. Правда, у меня всего пять первых томов. По случаю купил. У пивного ларька. Племянник покойного министра связи Псурцева продал. Экземпляр №56, на каждом томе написано. С фамилией министра.

Андрей слушал эту бредовую притчу, метр за метром лавируя в пробке, уже у самой Неглинки.
- А … Вы не продадите мне … эти пять томов?
- Неет, продать не продам. Но Вы, я смотрю, любитель истории? Могу дать почитать. Только извините, по одному тому за раз. Двух суток на каждый том хватит?

*****

Сандуновским приятелям Андрей по памяти цитировал из Черчилля:

- Вторую мировую войну Лига Наций могла бы предотвратить парой батальонов в 32м году, дивизией в 34м году, корпусом в 36м году. Потом стало поздно.

- Мне много говорили о том, что никто не мог усидеть в помещении, в которое входил Сталин. И вот я в малом зале приемов Кремля. Входит Сталин. И я чувствую, как какая-то неведомая сила поднимает меня из кресла.

- Во время визита Молотова в Лондон шли непрерывные ночные бомбежки. Я предложил, для уменьшения риска, всей делегации разместиться у меня в поместье. Первым делом ответственный за безопасность потребовал ключи от всех комнат. Кличи нашлись, правда, с некоторым затруднением. Утром, после общего отъезда в город для переговоров, к мажордому подошла смущенная горничная и попросила пройти в спальню главы делегации. Она не знала, что ей делать с найденным под подушкой гостя пистолетом.

- В перерыве совещания в Тегеране, мы, в честь победы под Сталинградом, вручили советской делегации в торжественной обстановке Почетный меч. Сталин внушительно поцеловал меч и передал его Ворошилову, который его благополучно уронил. Вручение пришлось повторить для кинооператоров.

- Когда Сталин предложил без суда расстрелять 50,000 эсэсовцев только за принадлежность к этой организации, я стал категорически возражать, заявив, что Великобритания никогда не согласится с таким беззаконием. Сталин настаивал, и Рузвельт уже готов был его поддержать. Я просто встал и вышел, зайдя через коридор в какую-то тёмную комнату. Через пару минут я услышал мягкую походку Сталина, который подошёл ко мне сзади, слегка приобнял, и стал что-то говорить извиняющимся тоном, причём по-грузински. Я вернулся к столу заседаний, и к вопросу о массовых казнях мы больше не возвращались.

- Мне потребовалось усилить командование в Северной Африке, и я решил выехать на позиции, присмотреться к одному перспективному генералу. Во время объезда войск, кандидат часто выскакивал из машины, взбегал на песчаные барханы, как мне показалось, с целью продемонстрировать мне свою прекрасную физическую форму. В конце дня я высказался в том смысле, что компетентность командующего проявляется иначе. В итоге я назначил Монтгомери.
_____
*Б.Никитская
**Б.Дмитровка
***Болотная
****Ильинка
*****на Беговой улице в советские времена находился книжный спецраспределитель.

2015г.

Квест: как правильно доставить дорогую лечебную воду (6 паллет 3 тонны) на расстояние 2000 км

(спойлер: цитата из сказки А.С.Пушкина – в конце)

Итак: аукцион выигран, договор подписан, заявка получена, производство раскручено (рОзлив уже давно очищенной воды в бутылки по 5 литров, наклейка этикеток, установка на паллеты, утяжка бутылок плёнкой, подготовка комплекта документов, и т.п.).

Осталось организовать доставку, то есть, выбрать логистическую компанию.
Казалось бы: давно уже в отдельной папке собраны коммерческие предложения от двух десятков компаний.
А вот как выбрать? Каждая – самая лучшая! А цены – самые разные, различаются в разы.

Одни говорят: повезём прямым рейсом, быстро, аккуратно, надёжно, но дорого!
Другие спрашивают: вы сэкономить хотите на доставке?
Тогда у вас будет сборный груз, с перегрузкой на двух терминалах, на пару дней дольше, и есть риски утраты товарного вида.

Тут вдруг появляется компания «нового» типа: повезём прямым рейсом, быстро, аккуратно, надёжно, И ДЁШЕВО! Оплата – после доставки.
Получается: выбора нет. Заключаем с этими новичками договор. Страховка груза включена.

И дальше – собственно, квест.

1.При отправке груза неопытный кладовщик забыл взять подпись у экспедитора. Вместо этого, к его радости подарили ему бутылку воды. У него, как у многих водителей, болит сустав левого плеча, на которое дует из окна. Будет делать компрессы.

2.Через сутки звоним экспедитору: машина ещё не выехала – потребовался ремонт. Ну, не страшно, резерв времени есть.

3.Второй звонок, ещё через сутки: скоро выезжаем (???).

4.Ещё через сутки: машина сломалась окончательно, воду перегрузили в случайно проезжавшую мимо машину (того же перевозчика).
Как можно на трассе, без оборудования, перегрузить шесть паллет с бутылками, утянутыми плёнкой – не ясно.
Экспедитор отморозился, на вопросы не отвечает, про подарок уже забыл …

5.Узнав про все эти детали, вспомнив про отсутствие подписи под документами на груз, у заместителя директора возникло опасение: нет ли тут интриги и не пропадет ли наша вода? У него скакануло давление, принял несколько сильных таблеток (похоже, с передозировкой).

6.Отъезжая от тротуара, на фоне таблеток (после них нельзя управлять машиной), зам.директора не пропустил «Газель», его машине оторвало бампер и зеркало, помяло крыло. Здоровья при этом не прибавилось.

7.Логист-менеджер успокаивает, говорит, что машина идет по трассе, что всё будет хорошо (всего было более десяти звонков).

8.Важно то, что паллеты нужно разгрузить по двум адресам, в определенные день и время, о чём в начале с логистом и договорились и прописали в Договоре.
Однако, водитель отказывается от конечной развозки, говорит, всё разгружу на терминале, а дальше - договаривайтесь. При этом грузчики и кладовщики двух клиентов три дня ждут «в горячем резерве».

9.В итоге товар доставлен через семь суток (вместо трех), состояние его сохранено, правда, потеряли пакет со второстепенными документами.
Но больница в целом всё же довольна.

10.Оказалось, что никакие машины не ломались, а перевозчик повез наш груз всё же как сборный.

Сказка о попе и о работнике его Балде:
«…А Балда приговаривал с укоризной:
Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной».
А.С.Пушкин
2019г.

Александра Григорьевна. Судьба Врача.

Сашенька приехала в Санкт-Петербург 16-ти лет от роду, 154 сантиметров росту, имея:
- в душе мечту – стать врачом;
- в руках чемодан с девичьими нарядами, пошитыми матушкой;
- за пазухой – наметившиеся груди;
- в редикюле:
- золотую медаль за окончание захолустной средней школы,
- тщательно расписанный отцом бюджет на ближайшие пять лет,
- первую часть бюджета на полгода вперед,
- записку с адресом двоюродного старшего брата, студента.
Лето 1907 года предстояло хлопотливое:
- устройство на новом месте;
- поступление на Высшие Медицинские Курсы, впервые в Российской Империи принимавшие на обучение девиц;
- и…с кем-нибудь из приятелей брата – желательно и познакомиться…

На следующий же день, едва развесив свои тряпицы, не сомкнув глаз Белой Питерской ночью, Сашенька, ломая в волнении пальчики и непрерывно откидывая завитые локоны, отправилась в Приёмную Курсов.

Ректор, громадный бородач, впоследствии – обожаемый, а сейчас – ужасный, с изумлением воззрился на золотую медаль и ее обладательницу.
- И что же ты хочешь, дитятко? Уж не хирургом ли стать? – спросил он Сашеньку, с ее полными слез глазами выглядевшую едва на 12 лет.
-Я…я…- запиналась Сашенька, - я…всех кошек всегда лечила, и…и перевязки уже умею делать!...
-Кошек?! –Ха-ха-ха! – Его оскорбительный хохот, содержавший и юмор, и отрицание ветеринарии в этих стенах, и еще что-то, о чем Саша начала догадываться лишь годы спустя, резанул ее душевную мечту понятным отказом….
- Иди, девочка, подрасти, а то с тобой…греха не оберешься, - двусмысленность формулировки опять же была Саше пока не понятна, но не менее обидна.

Брат, выслушав краткое описание происшедшего события, заявил:
- Не волнуйся, у меня связи в министерстве, будем к Министру обращаться! Я сейчас занят, а на днях это сделаем.

Кипение в Сашиной душе не позволяло ни дня промедления. И утром она отправилась в Приемную Министра.
В Империи тех лет, как и в любой другой империи, не часто столь юные девицы заявляются в Высокое Учреждение, и не прождав и получаса, на всякий случай держа в руке кружевной платочек, она вошла в огромный кабинет, в котором до стола Министра было так далеко, что не гнущиеся ноги ее остановились раньше средины ковровой дорожки…

Пенсне Министра неодобрительно блеснуло на нее любопытством.
- Итак, чем обязан…столь интересному явлению? – услышала Саша, твердо помня свои выученные слова.
- Я золотой медалист, я хочу стать врачом, а он...(вспомнился ректор)… а он - предательский платочек САМ потянулся к глазам, и слезы брызнули, едкие, как дезинфицирующий раствор из груши сельского фельдшера, которому Саша помогала перевязывать ссадину соседского мальчишки.

В руках Министра зазвонил колокольчик, в кабинет вошла его секретарь – властная дама, которая перед этим пропустила Сашеньку в кабинет, сама себя загипнотизировавшая недоумением и подозрением: где же она видела эту девочку….

В последствии оказалось, это было обычное Ясновидение… потому что ровно через 30 лет она встретила Александру Григорьевну в коридоре среди запахов хлорки, болезней и толкотни, в халате и в образе Заведующей поликлиникой, полную забот и своего Горя, только что, по шепоту санитарок, потерявшую мужа (и почти потерявшую – сына) …и ТОГДА, уже не властная, и совсем не Дама, а униженная пенсионерка, она вспомнила и поняла, что именно этот образ возник пред нею в июльский день, в приемной….в совсем Другой Жизни…

А сейчас Министр попросил принести воды для рыдающей посетительницы, и воскликнул:
- Милостивая сударыня! Мадемуазель, в конце концов – ни будущим врачам, ни кому другому - здесь не допускается рыдать! Так что, как бы мы с Вами не были уверены в Вашем медицинском будущем – Вам действительно следует немного …повзрослеть!

Наиболее обидно – и одновременно, обнадёживающе – рассмеялся брат, услышав эту историю – и в красках, и в слезах, и в панталончиках, которые Саша едва прикрывала распахивающимся от гнева халатиком.

- Так в Петербурге дела не делаются, - сообщил он высокомерно и деловито.
- Садись, бери бумагу, пиши:
- Его Превосходительству, Министру….написала?...Прошу принять меня …на Высшие…в виде исключения, как не достигшую 18 лет….с Золотой Медалью…написала?...
-Так, теперь давай 25 рублей….
- Как 25 рублей? Мне папенька в бюджете расписал – в месяц по 25 рублей издерживать, и не более…
- Давай 25 рублей! Ты учиться хочешь? Папенька в Петербургских делах и ценах ничего не понимает….Прикрепляем скрепочкой к заявлению…вот так….и завтра отдашь заявление в министерство, да не Министру, дура провинциальная, а швейцару, Михаилу, скажешь – от меня.

…Через три дня на руках у Сашеньки было её заявление с косой надписью синим карандашом: ПРИНЯТЬ В ВИДЕ ИСКЛЮЧЕНИЯ!
- Я же сказал тебе, у меня СВЯЗИ, а ты чуть всё не испортила…
Ехидство брата Сашенька встретила почти умудренной улыбкой…Она начинала лучше понимать столичную жизнь.

Пять лет учебы пробежали:
- в запахе аудиторий и лекарств;
- в ужасе прозекторской и анатомического театра;
- в чтении учебников и конспектов;
- в возмущении от столичных ухажеров, не видевших в Сашиных 154 сантиметрах:
- ни соблазнительности,
- ни чувств,
- ни силы воли, силы воли, крепнувшей с каждым годом…

И вот, вручение дипломов!
Опять Белая Ночь, подгонка наряда, размышления – прикалывать на плечо розу – или нет, подготовка благодарности профессорам…
Вручает дипломы Попечительница Богоугодных и Образовательных учреждений, Её Сиятельство Великая Княгиня – и что Она видит, повернувшись с очередным дипломом, зачитывая имя (и ВПЕРВЫЕ - отчество) его обладательницы:
- Александра Григорьевна….
- нет, уже не 12-летнюю, но всё же малюсенькую, совсем юную…а фотографы уже подбираются с камерами…предчувствуя…

- Милая моя, а с…сколько же Вам лет?...И Вы …ХОТИТЕ… стать …врачом?...
- Двадцать один год, Ваше Сиятельство! И я УЖЕ ВРАЧ, Ваше Сиятельство!
- Как же Вам удалось стать врачом…в 21 год?..
- У моего брата были связи …в министерстве…швейцар Михаил, Ваше Сиятельство, и он за 25 рублей всё и устроил…
Дымовые вспышки фотографов, секундное онемение зала и его же громовой хохот, крики корреспондентов (как зовут, откуда, какой Статский Советник??!!) – всё слилось в сияние успеха, много минут славы, десяток газетных статей …и сватовство красавца вице-адмирала, начальника Кронштадской электростанции.

Кронщтадт – город на острове в Финском заливе – база Российского флота, гавань флота Балтийского.
Это судостроительный, судоремонтные заводы. Это подземные казематы, бункера для боеприпасов, это центр цепочки огромных насыпных островов-фортов, вооруженных современнейшими артиллерийскими системами.

Это наконец, огромный синекупольный собор, в который должна быть готова пойти молиться жена любого моряка – «За спасение на водах», «За здравие», и – «За упокой».
Это неприступная преграда для любого иностранного флота, который вдруг пожелает подойти к Петербургу.

Через поручни адмиральского катера она всё осмотрела и восхитилась всей этой мощью. Она поняла из рассказов жениха и его друзей-офицеров, что аналогов этой крепости в мире – нет. И вся эта мощь зависит от Кронштадской электростанции, значит от него, её Жениха, её Мужа, её Бога…

- Ярославушка, внучек… Помнишь, в 1949 году соседи украли у нас комплект столового серебра?. Так это мы с моим мужем получили приз в 1913 году, в Стокгольме, на балу у Его Императорского Величества Короля Швеции, как лучшая пара вечера.
Мы тогда были в свадебном путешествии на крейсере вокруг Европы…

А для меня и Ярослава, для нас – Стокгольм, 1913 год, были примерно такими же понятиями…как … оборотная сторона Луны, которую как раз недавно сфотографировал советский космический аппарат.
Но вот она – Оборотная Сторона – сидит живая, все помнит, всё может рассказать, и утверждает, что жизнь до революции была не серая, не темная, не тяжелая, а сияющая перспективами великой страны и достижениями великих людей.
И люди эти жили весело и временами даже счастливо.

…именно, с упоминания столового серебра – я и стал изучать:
- судьбу Александры Григорьевны, рассказанную ею самой (рассказы продолжались 10 лет), дополненную документами, портретами на стенах, записными книжками, обмолвками Ярослава.
- куски времени, единственной машиной для путешествие в которое были рассказы людей и книги…книги детства, с ятями и твердыми знаками, пахнущие кожаными чемоданами эмигрантов и библиотеками питерских аристократов…
- отдельные предметы:
- старинные телефонные аппараты – в коммунальных квартирах, у меня дома…
- открытки с фотографиями шикарных курортов в Сестрорецке – до революции…
- свинцовые витражи в подъездах Каменноостровского проспекта, целые и красивые вплоть до конца 70-х годов.

- Боренька, Вы знаете, какая я была в молодости стерва?
- Александра Григорьевна, что же вы на себя-то наговариваете?
- Боренька, ведь на портретах видно, что я совсем – не красивая.
- Александра Григорьевна, да Вы и сейчас хоть куда, вот ведь я – у Вас кавалер.
- Это вы мне Боренька льстите.
- Да, Боренька, теперь об этом можно рассказать.

…Я узнала, что мой муж изменяет мне с первой красавицей Петербурга…
Оскорблена была ужасно…
Пошла к моему аптекарю.
- Фридрих, дай-ка мне склянку крепкой соляной кислоты.
Глядя в мои заплаканные глаза и твердые губы, он шевельнул седыми усами, колеблясь спросил:
- Барыня, уж не задумали ли Вы чего-либо …дурного?..
Я топнула ногой, прищурила глаза:
- Фридрих, склянку!...
…и поехала к ней… и …плеснула ей в лицо кислотой…слава Богу, промахнулась…да и кислоту видно, Фридрих разбавил …убежала, поехала в Сестрорецкий Курорт, и там прямо на пляже …отдалась первому попавшемуся корнету!

Во время Кронштадтского Бунта в 1918 году, пьяные матросы разорвали моего мужа почти на моих глазах.
И что я сделала, Боря, как Вы думаете?
Я вышла замуж за их предводителя. И он взял меня, вдову вице-адмирала, что ему тоже припомнили…в 1937году, и окончательный приговор ему был – расстрел.
Сына тоже посадили, как сына врага народа.

Жене сына сказали – откажись от мужа, тогда тебя не посадим, и дачу не конфискуем.
Она и отказалась от мужа, вообще-то, как она потом говорила – что бы спокойно вырастить своего сына, Ярославушку.
Но я ее за это не простила, украла внука Ярославушку, и уехала с ним на Урал, устроилась сначала простым врачом, но скоро стала заведующей большой больницей.
Мне нужно было уехать, потому что я ведь тоже в Ленинграде была начальником – заведующей поликлиникой, и хотя врачей не хватало, хватали и врачей.
Там меня никто не нашел – ни жена сына, ни НКВДэшники…

Правда, НКВДэшники в один момент опять стали на меня коситься – это когда я отказалась лететь на самолете, оперировать Первого Секретаря райкома партии, которого по пьянке подстрелили на охоте.
Я сказала: у меня внук, я у него одна, и на самолете не полечу, вот, снимайте хоть с работы, хоть диплом врачебный забирайте.
Косились-косились, орали-орали – и отстали.

Но с самолетом у меня все же вышла как-то история.
Ехали мы с Ярославушкой на поезде на юг, отдыхать, и было ему лет 6-7.
На станции я вышла на минутку купить пирожков, а вернувшись на перрон, обнаружила, что поезд уже ушел.
Сама не своя, бросила продукты, выбежала на площадь, там стоят какие-то машины, я к водителям, достаю пачку денег, кричу, плачу, умоляю: надо поезд догнать!
А они как один смеются:
- Ты что старуха, нам твоих денег не надо, поезд догнать невозможно, здесь и дорог нет.

А один вдруг встрепенулся, с таким простым, как сейчас помню, добрым лицом:
- Тысяч твоих не возьму, говорит, а вот за три рубля отвезу на аэродром, там вроде самолеты летают в соседний город, ты поезд и опередишь.
Примчались мы за 10 минут на аэродром, я уже там кричу:
- За любые деньги, довезите до города (уж и не помню, как его название и было).

Там народ не такой , как на вокзале, никто не смеется, уважительно так говорят:
- Мамаша, нам ЛЮБЫХ денег не надо, в советской авиации – твердые тарифы. Билет в этот город стоит…три рубля (опять три рубля!), и самолет вылетает по расписанию через 20 минут.
…Как летела – не помню, первый раз в жизни, и последний…помню зеленые поля внизу, да темную гусеницу поезда, который я обогнала.
Когда я вошла в вагон, Ярославушка и не заметил, что меня долго не было, только возмущался, что пирожков со станции так я и не принесла.

На Урале мы жили с Ярославушкой хорошо, я его всему успевала учить, да он и сам читал и учился лучше всех. Рос он крепким, сильным мужичком, всех парней поколачивал, а ещё больше – восхищал их своей рассудительностью и знаниями. И рано стали на него смотреть, и не только смотреть – девчонки.

А я любила гулять по ближним перелескам. Как то раз возвращаюсь с прогулки и говорю мужику, хозяину дома, у которого мы снимали жилье:
- Иван, там у кривой берёзы, ты знаешь, есть очень красивая полянка, вся цветами полевыми поросла, вот бы там скамеечку да поставить, а то я пока дойду до нее, уже устаю, а так бы посидела, отдохнула, и ещё бы погуляла, по такой красоте…
- Хорошо, барыня, поставлю тебе скамеечку.

Через несколько дней пошла я в ту сторону гулять, гляжу, на полянке стоит красивая, удобная скамеечка. Я села, отдохнула, пошла гулять дальше.
На следующий день говорю:
- Иван, я вчера там подальше прогулялась, и на крутом косогоре, над речкой – такая красота взору открывается! Вот там бы скамеечку поставить!
- Хорошо, барыня, сделаю.

Через несколько дней возвращаюсь я с прогулки, прекрасно отдохнула, налюбовалась на речку, дальше по берегу прошлась…
И вот подхожу к Ивану, говорю ему:
- Иван, а что если…
- Барыня – отвечает Иван, - а давай я тебе к жопе скамеечку приделаю, так ты где захочешь, там и присядешь….

После смерти Сталина нам стало можно уехать с Урала.
Ярославушка поступил в МГИМО.
Конечно, я ему помогла поступить, и репетиторов нанимала, и по-разному.
Вы же понимаете, я всегда была очень хорошим врачом, и пациенты меня передавали друг другу, и постоянно делали мне подарки…
Не все конечно, а у кого была такая возможность.
У меня, Боренька, и сейчас есть много бриллиантов, и на всякий случай, и на черный день. Но по мелочам я их не трогаю.

Однажды мне потребовалось перехватить денег, я пошла в ломбард, и принесла туда две золотых медали: одну свою, из гимназии, другую – Ярославушки – он ведь тоже с золотой медалью школу закончил.
Даю я ломбардщику эти две медали, он их потрогал, повернул с разных сторон, смотрит мне в глаза, и так по-старинному протяжно говорит:
- Эту медаль, барыня, Вам дало царское правительство, и цены ей особой нет, просто кусочек золота, так что дать я Вам за нее могу всего лишь десять рублей.
А вот этой медалью наградило Вашего внука Советское Правительство, это бесценный Знак Отличия, так что и принять-то я эту внукову медаль я не имею права.
И хитровато улыбнулся.

-Боренька, вы понимаете – почему он у меня Ярославушкину медаль отказался взять?
-Понимаю, Александра Григорьевна, они в его понимании ОЧЕНЬ разные были!
И мы смеемся – и над Советским золотом, и над чем-то еще, что понимается мною только через десятки лет: над символической разницей эпох, и над нашей духовной близостью, которой на эту разницу наплевать.

-Ну да мы с Ярославушкой (продолжает А.Г.) и на десять рублей до моей зарплаты дотянули, а потом я медаль свою выкупила.

Он заканчивал МГИМО, он всегда был отличником, и сейчас шел на красный диплом. А как раз была московская (Хрущевская) весна, ее ветром дуло ему:
- и в ширинку (связался с женщиной на пять лет старше его; уж как я ему объясняла - что у него впереди большая карьера, что он должен её бросить – он на всё отвечал: «любовь-морковь»);
- и в его разумную душу.

Их «антисоветскую» группу разоблачили в конце пятого курса, уже после многомесячной стажировки Ярославушки в Бирме, уже когда он был распределен помощником атташе в Вашингтон.
Его посадили в Лефортово.

Я уже тогда очень хорошо знала, как устроена столичная жизнь…
Я пошла к этой, к его женщине.
- Ты знаешь, что я тебя не люблю? – спросила я у нее.
- Знаю, - ответила она.
- А знаешь ли ты, почему я к тебе пришла?
- …..
- Я пришла потому, что Ярославушка в Лефортово, и мне не к кому больше пойти.
- А что я могу сделать?
- Ты можешь пойти к следователю, и упросить его освободить Ярославушку.
- Как же я смогу его упросить?
- Если бы я была хотя бы лет на тридцать моложе, уж я бы знала, КАК его упросить.
- А что бы тебе было легче его УПРАШИВАТЬ…
Я дала ей два кольца с крупными бриллиантами. Одно – для нее. Второе…для следователя…

Через неделю Ярославушку выпустили. Выпустили – много позже – и всех остальных членов их «группы».
Он спросил меня: а как так получилось, что меня выпустили, причем намного раньше, чем всех остальных?
Я ответила, как есть: что мол «твоя» ходила к следователю, а как уж она там его «упрашивала» - это ты у неё и спроси.
У них состоялся разговор, и «любовь-морковь» прошла в один день.

Нам пришлось уехать из Москвы, Ярославушка несколько лет работал на автомобильном заводе в Запорожье, пока ему не разрешили поступить в Ленинградский университет, на мехмат, и мы вернулись в Петербург.

- Вы видите, Боря, мою записную книжку?
- Больше всего Ярославушка и его жена не любят меня за нее. Знаете, почему?
- Когда я получаю пенсию, (она у меня повышенная, и я только половину отдаю им на хозяйство), я открываю книжечку на текущем месяце, у меня на каждый месяц списочек – в каком два-три, а в каком и больше человек.
Это те люди, перед которыми у меня за мою долгую, трудную, поломанную, и что говорить, не безгрешную жизнь – образовались долги.
И я высылаю им – кому крохотную посылочку, а кому и деньги, по пять – десять рублей, когда как.

Вот следователю, который Ярославушку освободил – ему по 10 рублей: на 23 февраля и на День его Рождения…
Вот ей, его «Любови-Моркови» - по 10 рублей – на 8е марта, и на День её Рождения.
И много таких людей.
А может, кто и умер уже.
- Так с этих адресов, адресов умерших людей - наверное, деньги бы вернулись?
- Так ведь я - от кого и обратный адрес – никогда не указываю.

В 85 лет Александра Григорьевна, вернувшись из больницы с профилактического месячного обследования, как всегда принесла с собой запас свежих анекдотов, и решила рассказать мне один из них, как она сочла, пригодный для моих ушей:
«Женщину восьмидесяти пяти лет спрашивают: скажите пожалуйста, в каком возрасте ЖЕНЩИНЫ перестают интересоваться мужчинами?
- Боря, вы знаете, что мне 85 лет?
- Да что же Вы на себя наговариваете, Александра Григорьевна, Вы хоть в зеркало-то на себя посмотрите, Вам никто и шестидесяти не даст!
- Нет, Боря, мне уже 85.
Она продолжает анекдот:
Так вот эта женщина отвечает:
- Не знаю-не знаю (говорит Александра Григорьевна, при этом играет героиню, кокетливо поправляя волосы)…спросите кого-нибудь по-старше.

Через полгода ее разбил тяжелый инсульт, и общаться с ней стало невозможно.
С этого момента поток «крохотных посылочек» и маленьких переводов прекратился, и постепенно несколько десятков людей должны были догадаться, что неведомый Отправитель (а для кого-то, возможно, и конкретная Александра Григорьевна) больше не живет - как личность.
Многие тысячи выздоровевших людей, их дети и внуки, сотни выученных коллег-врачей, десяток поставленных как следует на ноги больниц – все эти люди должны были почувствовать отсутствие этой воли, однажды возникшей, выросшей, окрепшей, крутившей десятки лет людьми, их жизнями и смертями – и исчезнувшей – куда?

Хоронили Александру Григорьевну через 7 лет только близкие родственники, и я, ее последний Друг.

Ярослав окончил университет, конечно, с красным дипломом, защитил диссертацию, стал разрабатывать альтернативную физическую теорию, стараясь развить, или даже опровергнуть теорию относительности Эйнштейна. Сейчас он Президент какой-то Международной Академии, их под тысячу человек, спонсоры, чтение лекций в американских университетах, в общем, всё как у людей, только без Эйнштейна.

У Ярослава родился сын, которого он воспитывал в полной свободе, в противовес памятным ежовым рукавицам бабушки.
Рос Григорий талантливым, энергичным и абсолютно непослушным – мальчиком и мужчиной.
Как то раз Ярослав взял его десятилетнего с собой - помочь хорошим знакомым в переезде на новую квартиру.
Григорий услужливо и с удовольствием носил мелкие вещи, всё делал быстро, весело и неуправляемо.

Энергичная хозяйка дома занимала высокий пост судьи, но и она не успевала контролировать по тетрадке коробки, проносимые мимо неё бегущим от машины вверх по лестнице Гришей, и придумала ему прозвище – Вождь Краснокожих - взятое из веселого фильма тех лет.

Но смерть его была туманная, не веселая.

А наступившим после его смерти летом, в квартиру одиноких Ярослава и его жены Алёны позвонила молодая женщина.
Открыв дверь, они увидели, что у нее на руках лежит…маленькая…Александра Григорьевна.

У них появился дополнительный, важный смысл в жизни.
Выращивали внучку все вместе. Они прекрасно понимали, что молодой маме необходимо устраивать свою жизнь, и взяли ответственность за погибшего сына – на себя.

- Сашенька, давай решим эту последнюю задачу, и сразу пойдем гулять!
- Ну, только ПОСЛЕДНЮЮ, дедушка!
- Один рабочий сделал 15 деталей, а второй – 25 деталей. Сколько деталей сделали ОБА рабочих?
- Ну, дедушка, ну я не знаю, ну, давай погуляем, и потом решим!
- Хорошо, Сашенька, давай другую задачу решим, и пойдем.
- У дедушки в кармане 15 рублей, а у бабушки 25. Сколько всего у них денег?
- Ну дедушка, ты что, совсем ничего не понимаешь? Это же так ПРОСТО: у них – СОРОК рублей!

В один, не очень удачный день, та, что подарила им самые теплые чувства, что могли быть в их жизни, чувства дедушки и бабушки – она позвонила в их дверь, покусывая губы от принятого нелегкого решения.
Сели за стол на кухне, много поняв по глазам, ожидая слов, ни о чём не спрашивая.
- Ярослав, Алёна, вы такие хорошие, а я - и они обе с Аленой заплакали от ожидаемой бесповоротной новости.
- Он, мой жених, он из Москвы.
Ярослав и Алена чуть вздохнули. С надеждой.
- Но он не москвич. Он швейцарец. И у него заканчивается контракт.
- Он…мы…скоро уезжаем.

Теперь она живет со своей мамой и отчимом в Швейцарии.
Душе Александры Григорьевны, незаслуженно настрадавшейся, наконец-то проникшей через сына, внука и правнука в девичье обличье, легко и свободно в теле ее пра-правнучки.
Они обе наслаждаются видами гор и водопадов, трогают латунные буквы на памятнике войску Суворова – покорителю Альп, рядом с Чёртовым Мостом, ловят языком на ветру капли огромного фонтана на Женевском озера, ахают от крутых поворотов серпантинов, по краю пропасти.

Приезжая к дедушке и бабушке в гости, на свою любимую, хоть и дряхлую дачу, младшая Александра Григорьевна часто хвастается, как ей завидуют тамошние подруги: ведь в ушах у нее уже сверкают прошлой, Другой Жизнью, доставшиеся от пра-пра-бабушки – лучшие друзья девушек.

Примечание 2009 года: младшая Александра Григорьевна сдала на немецком языке экзамены в математический лицей в Цюрихе, преодолев конкурс в 22 человека на место.
Мы ещё о ней услышим!

© Copyright: Борис Васильев 2

Ответственность, или судьба курьера

На пике развития нашей компании, до эры мобильных телефонов и интернета, у нас работало четыре секретаря и доходило до четырех курьеров.
Работа у курьеров на износ, оплата – маленький окладишко плюс большая плата за поездку. И конечно, компенсация транспортных расходов.

Выгорали они быстро, в целом держались больше двух-четырех месяцев только студенты. Так что приходилось всё время давать объявления и нанимать новых. А им каждый раз заново объяснять – как работать, как учитывать ездки, как прорабатывать экономные маршруты. Как ждать часами в коридоре поручений, не мешая другим, и не жалуясь на маленький оклад.

Конечно, кадровичка разработала для них и инструкцию, что бы меньше объяснять, но всё равно, должности курьеров причиняли много хлопот.

Вот взяли очередного новичка. Молодой, чуть не сразу после школы, но какой-то серьёзный, озабоченный.
Через неделю заходит ко мне:
- Борис Андреевич! У меня вопрос.
- Давай свой вопрос, Дима!
- Если я буду делать не пять ездок, как сейчас получается, а десять – двенадцать, я за все поездки получу деньги?
- Конечно! А почему спрашиваешь?

Он оглянулся на секунду на дверь в коридор.
- Да я слышал, что вы держите четырех курьеров для количества, для солидности, и потому работу на всех равномерно распределяете.
- Ты что, Дима, курьерская работа у нас – очень узкое место. Будет у тебя много ездок – много и заработаешь.
- Так откуда у меня будут ездки? Все курьеры с утра разъезжаются, с дороги звонят, кто первый позвонит, тому следующая ездка и достаётся.

- Хорошо, давай, Дима, так договоримся: Миша собирается вроде скоро уходить, чуть ли не на следующей неделе, мы пока четвертого курьера не будем искать. А ты уверен, что сможешь делать по десять ездок? У нас никто больше восьми не делал.
- Буду делать, Борис Андреевич, я Москву хорошо знаю, и у меня своя система работы.
- Система? Ну, с системой, конечно, сделаешь и двенадцать поездок, - засмеялся я.

Через месяц мы сократили ещё одного курьера. Дима делал ежедневно по двенадцать – по четырнадцать поездок. И прихватывал субботы, если клиенты работали по субботам. Кроме сдельных, мы ему добавили и оклад. Очень важно было то, что полностью прекратились срывы в работе из-за опозданий курьеров.

Мне захотелось ознакомиться с «системой» работы Димы. Он охотно, и даже гордясь, всё рассказал.
- Я записываю перед выездом подробно все маршруты в тетрадочку. Смотрю карту, звоню клиенту, расспрашиваю его секретарей. И не трачу время на поиски на месте. Где можно, оставляю наши документы в экспедиции, не жду, пока за ними спустятся. Главное, ответственную подпись получить.

- И ещё: я сразу заметил, что есть определенная периодичность вызовов к клиентам. И часто утром из дома еду прямо к ним, не заезжая на работу. А последнюю ездку планирую так, чтобы в сторону дома ехать, не тратить время в дороге.
- Но основное, всё же – это составление маршрутов. Так, что бы всё было по пути. И мне тут уже наши секретари помогают это планировать. А я им всё время по дороге что-нибудь к чаю захватываю.
- Дима, а можно твою тетрадочку посмотреть?
- Конечно, вот она, смотрите, пожалуйста.

Я восхитился подробными и чёткими записями Дмитрия. И спросил:
- А деньги заработанные, когда успеваешь тратить? Ты же, фактически, весь день при работе?
- Деньги мне тратить не приходится. Я всё маме отдаю. Они с отцом потеряли работу. И ещё у меня старший брат, тоже не работает.
Я промолчал, зная про трудности с работой у многих в то время.

***
Прошло ещё три месяца. Утром в понедельник раздался звонок.
- Дима больше не придёт на работу, - сдавленным, дрожащим голосом сказал мужчина.
- А кто говорит?
- Это его отец. Дима утонул в воскресенье.

В средине дня я собрался с силами, позвонил родителям Димы.
- Мы хотим навестить вашу семью, - сказал я. И оказать помощь, с похоронами.
- Приходите на поминки, - ответил отец. – А какую помощь вы можете оказать?
Я назвал выделенную сумму.
- Большое спасибо, можно я сейчас приеду?

На поминках мы пили скромный чай. Квартира была маленькая, из пустых углов дышала бедность.
Я узнал, что отец с Димой в воскресенье поехали на озеро. Видимо, вода оказалась холодновата для Диминого сердца. Он умер прямо в воде, рядом с берегом.

Родители держались крепко. Слёзы были все выплаканы за трое суток.
Мать подошла ко мне, поблагодарила за высокую зарплату Димы, за помощь.
И спросила:
- А не возьмете ли Вы вместо Димы на работу его старшего брата?
- Конечно, возьмем!
Она замялась, скомкала платочек, с которым не расставалась. Посмотрела мне в глаза.
- Я, как мать, не могу ругать своего старшего сына. Но Вы должны знать, что он не такой, как Дима. Дима – он был такой … такой …- она прижала платочек к глазам.

Я уже понял, что молчаливый мужчина с потасканым, испитым лицом, за столом смотревший исподлобья – старший брат Димы. Подошёл к нему, сказал:
- Приходите завтра на работу. Я Вам передам всю систему работы Димы. Только найдите его тетрадку, он всегда с собой её носил.
- Я уже нашёл, приду обязательно.

***

Брат Димы делал по 5-6 поездок в день. Опаздывал, пАхнул перегаром, один раз потерял пакет с документами.
Через неделю я позвонил его матери, объяснил, что нам с её старшим сыном придётся расстаться. Она только тяжело вздохнула.
А о Диме, о его работе в течение четырёх месяцев, мы помнили много лет.

2014г.

В гостинице открыл сверток

Александр поехал в командировку первый раз в жизни. Как один из разработчиков, он должен был помочь производственникам наладить выпуск изделия. В том числе, и напильником, и паяльником.

Город на Волге только что переименовали, и Волгоградом его ещё никто не называл. Привыкший к снабжению Ленинграда, Александр не был готов к пустым полкам магазинов. Он сразу заметил, что люди на улицах ниже его ростом, с землистыми лицами, а девушки почти все худенькие. Это проглядывалось и сквозь их пальто.

Это было время шуток «Армянского радио», типа:
- Зачем в хлеб добавляют гороховую муку? Чтобы было слышно, как мы идем к коммунизму!

Через три дня Сашу уже покачивало от голода. На работе инструменты валились из рук. Запахи заводской столовой приманивали за сто метров. В столовой весь обеденный перерыв, во сколько не придёшь, стояла очередь на полчаса.

Когда Саша приблизился к раздаче, на прилавке стоял последний стакан со «сметаной». Он взял его в руку, слегка покачал, подозвал раздатчицу, по виду, весом килограмм под сто двадцать.
- Хозяюшка, - общительно улыбнулся Саша, - я знаю, что моя мама покупает сметану на рынке. Когда я её достаю из холодильника и намазываю на хлеб ножом, так нож гнётся. Я такую сметану и не жду от вас. Но вот смотрите (Саша опять покачал стакан с белой жидкостью), тут же на стенках даже следов не остается!

Из-под заплывших щёк, со спрятанными в складках жира глазками, через поджатые губы, выдавилось протяжным пропитым баритоном:
- Следующииий!

На остановке автобуса у завода на Сашу посмотрела девушка. Он предложил ей прогуляться – не хотелось давиться в тесноте вонючего грохота. Промозглый ветер с реки почти не давал разговаривать. Саша сказал, что завтра последний день его командировки. Девушка глянула на Сашу исподлобья:
- Может, пойдем ко мне домой, у меня комната? Меня Оля зовут.
Саша, конечно, согласился.

У входа в квартиру Оля попросила минутку подождать. Сквозь неплотно прикрытую дверь Саша услышал громкий женский шепот, стук мягких пяточек по коридору.
Сняв пальто и толстый свитер, Оля оказалась совсем маленькой стройняшкой.
На кухне они пили чай с двумя печеньками, почти не разговаривали. Оля смотрела на Сашу не отрываясь. Потом по очереди сходили в ванну.

Оля так билась под ним, выгибалась, дрожала и стонала, зажимая свой рот рукой, как будто Саша был у неё второй и последний мужчина.
Долго не залеживались, завтра нужно было обоим рано вставать на работу. Оля пошла Сашу провожать, сказав, что во дворах много гопников, могут пристать, а с ней не тронут.

По дороге Оля попросила сделать небольшой крюк – зайти к подруге. Саша подождал внизу минут пять. Оля вышла из подъезда с радостным лицом, подбежала к Саше, сунула ему в карман куртки сверток.
Сказала:
- Развернёшь в гостинице.

В номере соседи уже все спали. Саша открыл свёрток, там оказался кусок колбасы.
Не сказать, что в колбасе было много мяса, но Саша вгрызся в неё как зверь, хотя в кармане лежал перочинный нож. Жуя тщательно, долго ворочая языком во рту, он вспоминал голубые прожилки на худенькой Олиной груди, с бледными сосками, её молчаливый взгляд на кухне поверх чашки с чаем, её лицо, когда она выбегала из подъезда подруги.

Много лет потом, в разных мужских компаниях, когда переходили в трёпе на вечную тему о женщинах, а особенно, не дай Бог, если заходил разговор «про любовь», Саша иногда рассказывал эту историю.
Мужики выслушивали всегда одинаково: постепенно переставали улыбаться, вытягивали лица, замолкали, отворачивались, не зная, что сказать.

2019.
https://proza.ru/2019/03/23/789

Продолжение http://www.anekdot.ru//id/791969/

Агломерат 5. Мастер

Игорь, со своим красным дипломом по металлургии чугуна, зашёл в комиссию по распределению первым. Ему предложили аспирантуру. Веривший в политику партии, в лозунги беспрерывных трудовых подвигов, он отказался от науки. Выбрал место мастера доменной печи во вводимом в строй новейшем металлургическом комбинате.

В отделе кадров ЧМК его облили горячим «чугунным» душем:
- Парень, хотя ты и стажировался два месяца третьим горновым, этого мало для должности мастера. Вот тебе место второго горнового и вот койка в общежитии.
- Но как же … я же учился пять лет …
- Пока забудь об этом. Через полгода вернемся к разговору.

Через полгода Хрущев на двадцатом съезде объяснил всем, что Сталин – не такой хороший, как считалось ранее. Даже, совсем не хороший. И что политика партии тоже была всякая.

Игорь приходил с работы и падал в койку. Два часа он мог только лежать. Ни поспать, ни поесть, ни на какое-то дело не оставалось сил после шести часов у печи. Потом читал свежую литературу по специальности, искал на улицах девушек, но их в Череповце было мало.

И всё это время: и лёжа, и за чтением, и даже с девушками – он думал. Думал о том, как ему теперь верить в нужность «трудовых подвигов», если погасли основные опоры его жизни: светлые образы Сталина и КПСС. Он теперь ясно понимал, почему он не мастер доменной печи, а второй горновой. Если весь народ обманывали десятки лет, если уничтожали в лагерях элиту народа – чего стоит обмануть с должностью мелкого металлургического отличника.

Через несколько месяцев Игорь стал переписываться с бывшей однокурсницей. Лиза ему нравилась все годы учебы, и он решился позвать её в Череповец. Они поженились.

Когда Игорь стал первым горновым, им дали небольшую квартиру. Лиза тоже работала. Появилась проблема: куда девать деньги. Даже приличной одежды в магазинах не было. Лиза пошла на курсы кройки и шитья. У лежащего после смены Игоря перед глазами мелькали блики яркого жидкого чугуна. Сквозь полудрёму, из-под век он с интересом посматривал на Лизу с выкройками, на её борьбу с непослушными штапелями, ситцами и бязями.

Однажды она была на работе, а Игорь с ночной смены. Отдохнув, он разложил куски ткани, наложил на них рисунки. Ему показалось, что это гораздо проще, чем чертежи механизмов доменной печи. После пересменки он подождал, пока Лиза уснет, сел за стол с её заготовками и швейной машинкой. Под утро повесил на плечики готовую, аккуратно отглаженную блузку.

- Игорь, как? … Ты что у нас – Василиса Премудрая? – Лиза крутилась перед зеркалом, восхищенно ахая.

В ближайшие выходные Игорь поехал в Ленинград, пробежался по комиссионкам, купил несколько отрезов разных тканей, оставил их в камере хранения. Не спеша прогуливаясь по Невскому, он увидел выходящую из полированных дверей шикарного ателье красивую высокую девушку. Узнал её, это была Эдита Пьеха. Догадался, что наверное, она шьет здесь себе концертные платья. Спросил у проходящей дамы - она подтвердила: это и есть знаменитое в Ленинграде ателье «Смерть мужьям».

Зашёл, в глаза бросились зеркала, в уши перебранки заказчиц, в нос - взрывчатая смесь дорогих духов и немытых тел.
Игорь обратил внимание, что большинство закройщиц - полноватые, обходительные дамы. Он спросил одну из них, на ходу фантазируя:
- Извините, а мне говорили, что у вас работает такой, очень пожилой закройщик мужчина?
- Марк Семёнович, что ли? - дама с сомнением оглядела Игоря, не похожего на мужа, готового на "Смерть".
- Сейчас позову.

Марк Семенович был сутул, чернобров, с чисто седыми усами и Одесским выговором. Игорь, сберегая время, бухнул вполголоса:
- Хочу выучиться на закройщика. За деньгами дело не станет.
Закройщик ухмыльнулся:
- А сколько лет, мой дорогой подмастерье, Вы готовы этому делу уделить?
Игорь был конкретен и краток. Он аккуратно, не светясь, достал из кармана толстую пачку купюр и сказал:
- Сутки. А это - Вам.
Марк Семёнович смешливо во все глаза смотрел в лицо Игоря, не обращая внимания на деньги.
Путаясь в сумке, Игорь извлек понравившуюся Лизе блузку и молча развернул её перед закройщиком, сжимая челюсти, с видом: "Позади Москва!"

- Блузка - по выкройкам из "Работницы"? Сам шил?
Придерживаясь взятой молчаливой манеры, Игорь кивнул.
- Начнем вечером, подходи к восьми, - Марк Семенович мягко отодвинул деньги, глазами показав доверие.

На своих дочерях и хихикающей внучке Марк Семенович показал Игорю, как снимать мерки. Жена его - уже на фигуре мужа, пояснила особенности мерок мужских. За ночь они всей семьей скопировали пачку лекал. Игорь купил у Марка Семеновича пару иностранных модных журналов, несколько штук выпросил на месяц взаймы. Уже дома пару месяцев мудрил-продумывал, как полученные лекала улучшить и разнообразить. Как делать выкройки по фотографиям манекенщиц.

Опять поехал в Ленинград, под доброжелательные и весёлые издевательства наставника Марка Семёновича. Тот отдал его на две ночи в ученики своему приятелю-портному, тоже высшего класса. Игорь обогатил свой лексикон новыми словами: шлица, вытачка, пройма, спинка, полочка. Научился обрабатывать швы. Обзавелся инструментом и всякой необходимой мелочью. Разложил дома по коробочкам пуговицы, нитки, рогожку, крючки, резинки, тесёмки, пряжки.

Через полгода у Игоря было два самостоятельно скроенных и сшитых, пока без оверлока, но отличных костюма. Лиза к этому времени щеголяла в нескольких новых платьях. А когда она показала ближайшим подругам, как сидит на её груди продуманный и сконструированный Игорем бюстгалтер, в кабинете повисла завистливая тишина.

Сначала коллеги просто восторгались очередному Лизиному платью, потом стали её умасливать. Просили через неё Игоря: сшить – платье на свадьбу, новинку в отпуск, костюм мужу.

Чёрная металлургия часто проглядывала в моделях и в швейных изделиях Игоря. Недостатки женских и мужских фигур умело прятались с помощью его инженерных расчётов и прикладных материалов. По женским ногам жидким металлом струились волны косого кроя. Неожиданно блестели вокруг декольте блуз, по отворотам, подолам и рукавам платьев искры и молнии.

Работы Игоря делали серых мышек привлекательными. Неладно скроенные горновые и сталепрокатчики становились крепко сшитыми джентльменами. Разглядывая фотографии, одобрительно крутил головой Марк Семёнович. И конечно, посоветовал Игорю зарегистрироваться, как частному портному.

Через три года у многих людей в Череповце в записных книжках имелись пометки: Мастер-портной Игорь и его телефон.

2015г.

Шаги по Москве в пропасть. Менеджер из Щёлково

Пришёл наниматься на работу парень. Менеджером по продажам. Дело было в начале девяностых, мы нанимали много людей, оклад не давали, платили хорошие проценты со сделок.
Брали не всех, тестирование проводили очень сложное, часа по два, и потом собеседования с двумя-тремя топ-менеджерами.
Этот парень, назовем его Коля, раньше работал дилером в казино. А я уже успел прочитать рекомендации работодателям: не брать после казино, после тайм-шеров, после MLM-МММ, и подобных жульнических бизнесов.
Говорю ему: мы Вас взять не можем, такова корпоративная политика.

На следующий день приходит с мамой. Мама – по её словам, начальник отдела кадров в крупной компании. К себе взять не может: корпоративная политика … Да и с местными ребятами у него там что-то не сложилось, хочет она, что бы в Москве он работал.
Очень мама попросила взять его, говорит, ручаюсь, если что.

Взял его, отдал в обучение лучшему менеджеру. Тот через неделю докладывает: Коля готов к самостоятельной работе. Говорю:
- Пусть зайдет.
Заходит: весь какой-то бомжеватый. Спрашиваю:
- Как ты в таком виде в казино мог работать?
Опустил голову, плечами жмёт.
Достал я из стола запасной галстук, дал ему. Сказал:
- Маму попроси всё постирать, погладить. Ходить будешь в галстуке, это такая форма одежды.
Утром поднимаемся вместе в лифте, он весь чистенький, но без галстука, стыдливо его из кармана достает, натягивает.
- Как это понять, что ты делаешь? Почему галстук в кармане?
- Если меня в Щелково в галстуке увидят – побьют.
Я только вздохнул.

Пошли у Коли заказы. Деньги тогда через банки шли долго, иногда вообще зависали, теряли стоимость из-за инфляции. Значительная часть расчётов шла наличными, в основном – долларами. И вот приносит он: тысячу, полторы, две, пятьсот, пятьсот, тысячу. Еженедельно получает оговоренные проценты. Потом вдруг пропадает.

Текучка среди менеджеров была высокая, большинство не выдерживало нагрузки и темпа работы. У продажников хлеб вообще хороший, но горький. Мы не сразу спохватились отсутствию Коли.

А через несколько недель звонок из какой-то фирмочки:
- Вы когда заказ наш выполните?
- Какой-такой заказ?
- Ваш менеджер (называют фамилию Коли) приезжал, оформил договор, получил аванс шестьсот долларов, срок выполнения заказа прошёл.
Бухгалтерия проверила – деньги и договор от Коли не поступали.
- Приезжайте, будем разбираться.

Но они не приехали, прислали «крышу». Ввалились два амбала, что на удивление – с «Калашами», с магазинами. У одного за спиной через плечо, а у второго – тоже на ремне, но стволом вперед.
Усадил я их в кабинете, вежливо так кофе предложил (люди усталые, вооружённые). Нет, говорят, на работе мы.

Старший тоже вежливо, в тон мне говорит:
- Мужик, у нас нет указаний разбираться, и времени нет. Сумма не большая, давай шестьсот долларов, и мы поехали.
А второй, у которого автомат стволом вперед, всё ремень автомата поправляет.
Я говорю:
- Ребята, сумма небольшая для вас, а для меня – значительная. И главное – денег-то я не брал, так что принцип дороже. А если я вам шестьсот долларов отдам – значит, признался, что вор, и какое мне от вас наказание будет – я знать не хочу.
Переглянулись они, усмехнулись. Старший головой покрутил:
- Ладно, давай кофе. И бухгалтера позови.

Пришла бухгалтер с книгой приходных ордеров. Всё как положено: прошитая книга, сургучом опечатана сзади.
- От какого числа у вас приходный ордер?
Они показывают корешок ордера.
Она листает страницы в книге:
- Видите, здесь все внесенные суммы с номерами ордеров, все номера подряд. Ваш номер отсутствует, он просто с потолка взят. И суммы – шестьсот долларов здесь нет. Пятьсот есть. Девятьсот есть. Три тысячи есть. А шестьсот – НЕТ.

Я добавляю:
- Вы можете обзвонить наших заказчиков за этот и за предыдущие дни. Все заказы выполнены. В книге договоров есть их телефоны, бухгалтер покажет.

Парни кофе допили. Попросили разрешения позвонить руководству. Спросили, как найти Колю. Я дал телефон его матери. Она мне потом позвонила, извинилась, говорит: это мой крест. Из фирмочки больше не звонили.

Кровь Земли, трасса ЛЭП и ГАЗ-47

Михаил Иванович! Алло! Люди стоят две недели, проекта трассы нет…и Полина вот-вот родит! Алло! А самолеты в Сургут не летают, взлетная полоса дождем размыта!
- Алло! Черт, не слышно…
- Говорю, как она здесь рожать будет – в местной больнице ни лекарств, ни врачей нормальных…
- Если кто прилетит всё же с документами – пусть хоть привезет лекарства, я список по телетайпу отправил.

- Борис, там, в Сибири, триста двадцать человек стоят без работы. Через две-три недели морозы начнутся. Болота замерзнут. Нужно будет прокладывать продолжение трассы ЛЭП* и тут же её начинать строить, пока болота проходимы по льду. А проекта, документации на трассу – у них нет.
- Трассу не проложат вовремя – ЛЭП не построят к весне. Будущие промыслы, строительство городка для нефтяников – всё останется без электричества. А значит – отложится на год.
Страна во время не получит нефть. А нефть – это кровь промышленности.

- Так что, Борис, вот пакет документации, его нужно СРОЧНО доставить в Сургут. Самолеты туда уже две недели не летают, билеты не продают, ребята пытались, и ночевали в аэропорту, но всё без толку…
Уж ты постарайся…Ты после армии, вижу – энергичный, это твое первое задание!
И ещё: там у начальника экспедиции жена скоро рожает, а у них лекарств нет. Вот, коробка, возьми, передашь ему тоже…

В аэропорту движение людей и чемоданов обычное для переменчивой осенней погоды: задержки рейсов по всем направлениям…
Кто спит, обхватив свои вещи, кто с красными от скуки и бессонницы глазами озирается по сторонам, пытаясь увидеть свежее лицо, или событие.
Информация на табло: рейсы на Сургут отменены.
Вывеска на кассе: билетов на Сургут НЕТ.
- Девушка, эту шоколадку Вам просил передать Юрий Степанович!
- Спасибо, а что Вы хотите? - …У разбитной, видавшей виды кассирши – улыбка, широкая и обещающая.
- Мне нужен билет на Сургут.
- Вы что шутите, билетов туда нет уже две недели!
- А вот ЭТУ шоколадку Вам просил передать Степан Юрьевич…
………………
- Слушайте (шепотом), я Вам дам билет, но он будет ДВОЙНОЙ…на это место уже ПРОДАН билет, так что как объявят посадку, Вы должны подойти к самолету ПЕРВЫЙ!
- Я всё понял, спасибо большое!

Объявление по радио:
«Объявляется посадка на рейс номер 1812 на Сургут, с пересадкой в Свердловске».
Я стою у трапа вторым. Впереди – женщина с ребенком.
Занимаю место в салоне, у окна. В окно вижу очередь у трапа. Она постепенно уменьшается, внизу остается мужчина с портфелем. Он возмущенно машет рукой, в которой виден билет.
Самолет взлетает.
______
*ЛЭП – линия электропередач.

В аэропорту Свердловска «Кольцово» та же обстановка. Толпы, крики, нервы.
Запахов…пота, мокрой кожи, воровства – больше…Еды – меньше, почти нет.
- Девушка, а когда отправление рейса на Сургут?
- Вы что шутите? Туда ничего не летает уже две недели, полоса размокла…
- Как размокла (прикидываюсь), рейс из Ленинграда был объявлен - до Сургута...
- Так у вас там, в Ленинграде, видать, аэропорт был перегружен, вот они вас и отправили нам…
- Вот и вы нас отправьте!
- Говорю же: полоса размыта!
- Девушка …(сама она молоденькая, слаще морковки – не видела ничего) – эту шоколадку Вам просил передать Андрей Сергеевич!
- Ой! Я не возьму! А она – настоящая? Ленинградской фабрики?
- Девушка! Я должен улететь ПЕРВЫМ самолетом на Сургут! Там женщина в тайге должна родить сегодня-завтра, а у них лекарств совсем нет!
- Хорошо. Вы где ночевать будете?
- А там, куда вы меня поселите…
- Вот Вам направление в гостиницу, утром слушайте объявление по радио.

В гостинице люди лежат на креслах, на ступеньках, на полу, даже под работающим телевизором в холле…
У меня место в двухместном номере, почти рай. На вторую кровать укладывается плотный, здоровый мужик, по манерам директор чего-нибудь, или партийный работник. Очень удивился, увидев соседом молодого парня.

Утром в буфете радио тихо, хрипло, неразборчиво (еле услышал) объявляет:
- Пассажир Лавриков, следующий рейсом Ленинград-Сургут, срочно пройдите на регистрацию!
Самолет маленький, ЛИ-2, человек на тридцать. Летим. Уже в полете вспоминаю, что в спешке забыл в тумбочке номера подаренную мамой электробритву.

Через час объявление: приготовиться к посадке, самолет делает посадку в Тобольске.
Спрашиваю – сначала вполголоса, потом на весь салон:
- Кто сходит в Тобольске?
Молчание.
Обращаюсь к стюардессе (с ужасом, предполагая известный ответ):
- Девушка, а вот в Тобольске – никто не сходит, почему же мы садимся?
- Сургут не принимает, полоса размыта.
- Так нам же объявили рейс на Сургут!
- Ну, у них там, в Кольцово скопилось столько народу, вот они вас и отправили…подальше.

Что такое аэропорт Тобольска, каков ночлег в Тобольске – это лучше прямо к Ф.М.Достоевскому, он там много времени провел, и изменения с тех пор …не очень заметны.
На следующий день приземляемся в Сургуте. Из под колеса шасси – огромный кус глины бьет прямо в лицо…то есть, в стекло иллюминатора. Постепенно притормаживаем, как на большой стиральной доске, только вместо белья наши воспоминания о родных людях.

В деревянном бараке-здании аэропорта, объявление по радиотрансляции:
- Пассажир Лавриков, прибывший из Ленинграда, пройдите на вертолетную стоянку номер 5, Вас ожидает борт номер 529.


Зеленый МИ-4 гневно вертел над собой мельницу лопастей, и действительно взлетел, едва меня втащили внутрь неизвестные доброжелательные матершинники…
Ощущение близкой гибели Земного Шара, колебавшегося подо мной, сглаживалось вонью топлива, запахом перегара, и хохотом глядевших на мой испуг мужиков.
Разговаривать под рев двигателя и свист винта было невозможно, но жесты и удары по моим плечам товарищей по полету – давали понять:
- прилетим!
- скоро!
- я - МОЛОДЕЦ!
- привезенные документы – скоро обратятся (каким образом?! – а простой двухходовкой!!) сначала - в деньги, и далее – в огненную воду…

Через 20 минут полета вертолет протиснулся меж кривоватых деревцев на лесную поляну, мы выскочили, вслед нам вывалились связки каких-то железяк, и он улетел.
К нам (ко мне!) подбежали со всех сторон люди, десятки людей, с заросшими лицами интеллигентных бандитов, в телогрейках, сапогах, некоторые с ружьями, а один – с огромной удочкой.
Но впереди всех бежал – вышагивал высокий, крепкий, солидный и взволнованный, видно, начальник.
- Здорово, Лавриков, ты – Борис ведь?
- Да.
- Лекарства – привез?
- Да, вот, возьмите, пожалуйста.
- Спасибо тебе, брат, огромное, ты знаешь, что у меня жена вот-вот родит? Это для нее.
А как ты смог долететь, ведь полоса…?
- Один рейс только и был, летел двое суток.
- Молодец, а это документы?
- Да, они.
- Бригадиры! Скорее сюда! Ещё полдня работать можно!
И привезенную мною кипу папок с завязками тут же на пеньке распаковали, раздали бригадирам.
Рысью побежали направо и налево бригады:
с топографическими рейками,
с теодолитами,
с кувалдами,
с обрезками металлических стержней.

Начальник экспедиции, Андрей Петрович, повел меня по кочкам, между разлапистых, низеньких сосенок, в свою палатку-офис: большой армейский брезентовый утепленный шатер. Угловатый, на растяжках.
Уселись мы на какие-то мешки, то ли с зимним обмундированием, то ли с оборудованием.
- Борис, ты насколько прилетел?
- Так, я-то вообще, просто вот, с курьерскими … функциями.
- Ну за это я уже тебе спасибо сказал, и от себя, и от жены, и от всей экспедиции, нас больше 300 человек. А теперь – про работу. У меня есть поручение от начальства и полномочия – взять тебя на стажировку, техником. Поднахватаешься здесь, поймешь, и как работа делается, и как деньги … зарабатываются.
- Ну что ж, я только после армии, деньги мне нужны.
- Я так и понял. Думаю, в армии ты привык к спартанским условиям. Удобства у нас все во дворе. И с едой плоховато – кроме осетрины и икры, деликатесов мало.
На осетрину я усмехнулся.
- Нет, правда, вот сейчас Паша с ребятами улов притащат, увидишь. И не только увидишь.
Андрей Петрович посмотрел на часы.
- Я тебе сейчас покажу всю нашу базу. Двигаем сначала на кухню, а потом получишь и накомарник, и спальник, и место покажут, где спать будешь.

Мы вышли на большую поляну. По пути с нами раскланивались, идя на встречу, или наоборот, обгоняя, мои будущие коллеги. Такого разнообразия лиц, одежды и инструментов я не встречал ни в своих бывших командировках, ни в армейских буднях. Знакомыми были только диалоги, на хорошем русском интеллигентном языке, с уместными добавками профессиональных терминов и мата:

- Михаил Алексеевич, если трассу пустим в обход болота, это лишних три километра и наших работ, и будущего удорожания самой трассы.
- Ну да, а по прямой всё будет быстрее, будет дешевле трасса, вот только унесём ли мы, да и строители, ноги из этого болота…
- Если вызвать по-больше ГАЗ сорок седьмых, и местных охотников-рыбаков нанять с надувными лодками, то и сроки соблюдём, и сезон закроем празднично…

Мне не всё было понятно. Однако, увидев в солдатской миске отварную осетрину весом в 10 ресторанных порций, я понял, что пока все обещания выполняются.
Значит формулировка «сезон закроем празднично» может коснуться и меня.

Меня познакомили с Игорем, моим будущим начальником. Небольшого роста, хмуроватый и молчаливый, с темным от чефира лицом, он был спокойный и выносливый. И что важно, очень зоркий, что сильно облегчало нашу работу. За обедом, плавно перешедшим в ужин (на наш кусок трассы ещё не разобрали документы), он кратко объяснил мне значение метровых кусков арматуры, которые вместе со мной выгрузили из вертолета. Важные коммерческие детали я смог узнать значительно позже.

Эти обрезки мы будем забивать в землю на места будущих поворотов трассы ЛЭП, на местах уклонов трассы, а на прямой линии - каждые 100 – 200 - 300 метров.
Такая забитая железяка называется «репер».
За каждый установленный репер – платится по смете 3 рубля 94 копейки.
Настоящий репер должен по правилам выглядеть так:
- двухметровый столб с прибитой снизу крестовиной из досок 50*50 сантиметров, с обожженной нижней частью (чтобы не быстро гнил в земле);
- столб устанавливается в яму соответствующего размера, глубиной метр, засыпается наполовину камнями, поверх камней утрамбовывается земля;
- верхушка столба должна быть затёсана под остриё, покрашена (что бы дождевая вода стекала, опять же, чтобы не так быстро гнила сверху), на ней пишется номер репера.

А вот и вопрос: как и где же в тундре-тайге найти:
- столбы
- доски
- камни
- костры для обжига столбов
- краску
- и дураков, которые будут делать всю эту тягомотную работищу вдвоем полдня за 3 рубля 94 копейки?
Поэтому, в необходимых по проекту трассы ЛЭП местах (изменения высоты над уровнем моря, и места будущих опор) - тремя-четырьмя ударами кувалды забивается кусок арматуры, к верхушке проволочкой привязывается металлическая бирка с номером.
И скорость превращения привезенной мною документации в красненькие десятирублевые бумажки – возрастает до приемлемой величины.

После ужина, опять на основе осетрины с кашей, мне выдали «болотную» одежду. Главной её частью были привычные по армии сапоги. Новым и полезным дополнением был накомарник.

Утром нам вручили документы. Игорь с теодолитом и я с рейкой, с молотом, со связкой толстых арматурин отправились на болото. К началу нашего куска трассы нас подвёз ГАЗ-47. Для тех, кто не знает: эта почти машина состоит из железной коробки со скамеечками, слегка покрашенными, но занозистыми. Коробка установлена на гусеничное шасси.
ГАЗ-47 в свое время спроектировали и поставили на производство для российского бездорожья за три месяца. Поэтому мягкостями, амортизаторами и кузовом конструктора не озаботились. Так что всего через 20 минут на рабочем месте оказались смеси наших костей, зубов и синяков. Там нас с готовностью поджидали по-осеннему вялые, но многочисленные комары.

Сквозь чахлые березки Игорь с расстояния двести метров высматривает деления на моей рейке. Я её должен держать вертикально в указанном им заранее месте. Если это лужа – то на уровне воды в луже. Если это бугорок – то на вершине бугорка, максимально утопив конец рейки в мох.
Рейка тяжелая. Пока Игорь записывает цифры, увиденные в окуляре теодолита, рука устает. Отдыхает рука, когда я по сигналу Игоря кладу рейку и забиваю молотом кусок арматуры в болото. Прикручиваю проволочкой к её шероховатой верхушке бирку с уже написанным номером. Собираю всё своё имущество (на один отрезок железа стало меньше!) и иду к Игорю. Он показывает, куда ставить рейку, сам идёт вперёд, и всё повторяется вновь.
Когда арматура заканчивается, за нами приезжает ГАЗ-47. Теперь на базу ехать дольше, полчаса. После ужина, восполняющего и обед, лезу в палатке в спальник, лежащий на сосновых ветках. Их сучки впиваются в мои синяки и в забитые мышцы, но сон анестезирует всё.

Через два дня вертолет отвёз в больницу жену Андрея Петровича. Мальчика назвали Петром. Половина лекарств остались в больнице.

Через неделю выпал тоненький снежок. Он почти сразу укрыл и травку, и мох, и лужи. Идти по болоту стало опаснее: в любой гладкости могла укрываться яма неизвестной глубины. Игорь жёстко приказывает идти по-партизански, след в след. Трассу прокладываем поэтому медленнее.
В этот день вечером ГАЗ-47 за нами не приехал.
Мы подождали полчаса, пошли обратно пешком. Начало постепенно темнеть. Шли строго от репера к реперу. Фонарь Игоря помогал видеть наши дневные следы. Вдруг впереди, чуть в стороне от нашей тропинки, Игорь высмотрел заметный темный пруд. Его не было, когда мы шли здесь днём. Игорь долго высвечивал ровную блестящую гладь. Мы увидели следы гусениц на ровном снежке. Они обрывались у кромки тёмной воды. Игорь дал фонарь мне.

- Смотри внимательно, видишь радужные разводы?
- Да-да, вроде вижу! Это что, разводы от нефти?
- Похоже, от топлива, от масла. Похоже, там, в воде, наш ГАЗ-47.
- А как же водитель?
- Если плавать и бегать умеет, уже у лагеря должен быть.
- А если только плавать?... А если только бегать?...
- Не надо так шутить. Пойдем вперед. Нам тоже надо спешить.

Но вот впереди послышался рёв ГАЗ-47, завиднелись вскоре и его фары. В нём мы, помимо водителя, нашли и пассажира – мокрого, со стучащими зубами и с кривой улыбкой от выпитой поллитры. Когда мы не вернулись во время, за нами выслали вторую машину. По дороге удалось подобрать умеющего плавать, но не умеющего бегать водителя утонувшего вездехода.

На следующее утро началась операция по вызволению этого, всё же полезного зверя.
Вокруг болотной промоины собрались с десяток рабочих, пара бульдозеров. Распоряжался Андрей Петрович.

- Значит так, мужики. Главное, не пугаться. Температура воды – плюсовая. Плюс четыре градуса. Кто нырнет и прицепит к уху вездехода трос – получит 10 бутылок водки.
Мужики переминались, смотрели на водную гладь, с падающим на неё снежком.
- Петрович, тут такое дело, вдвоем нырять надо. Один ухо нащупывает, второй держит трос и страхует.
- Ладно, ящик водки на двоих. И премия.

Говоривший «дело» посмотрел на приятеля, такого же громилу, с татуировками на восьми пальцах. Тот кивнул.
Быстро разбили палатку, развели костер. Двое добровольцев разделись, оставшись в кальсонах и в тельняшках. Обвязали их веревками, старшему дали конец троса с хомутом крепления. Договорились о сигналах – дёрганиях веревкой.

Двое бросились в воду одновременно. Брызги обожгли стоящих вокруг ямы холодом и смертельным страхом. Держащие веревки побежали вокруг воды – видимо, вслед за плывущими. Вот они вынырнули, отплёвываясь, судорожно дыша, мотая головами в ответ на вопросы. Нырнули вновь. Появился старший, поднял вверх большой палец. Его тут же вытащили.
Заорали:
- А Лёшка? Тащить его?
Сквозь хрип и кашель он выдавил:
- Нееет, сейчас, он сам!
И правда, через секунды над водой показались пальцы с чернильными перстнями. Обоих мужиков втащили в палатку, стащили с них мокрое бельё, растерли голых водкой, влили в каждого по поллитра, подтолкнули, всё ещё голых, к костру.
Наконец, у них наладилась речь.
- Андрей Петрович, трос закреплен за крюк надёжно. Тащите.

Конец троса пропустили через тяговые крюки обоих бульдозеров, все разошлись подальше, по команде бульдозеры взревели и тронулись. Потихоньку.
Трос натянулся, по воде пошло колыхание, что то вроде показалось.
Треск выстрела и свист пули! Это почти над головами пролетел оторвавшийся крюк ГАЗ-47. Тут-то все и поняли, что ползущий по дну вездеход наткнулся на вертикальную стенку грунта и дальше двигаться не мог.
Добровольцы пили и угощали всю ночь. Утром проснулись здоровые и почти работоспособные.

Меня вызвали в палатку Андрея Петровича.
- Борис, у нас утонул ГАЗ-47.
- Да, я знаю, я же вчера смотрел, как его вытянуть пытались.
- Дело в том, что я не могу его списать. Он почти новый, стоит семнадцать тысяч, и убыток, по нормам, ляжет тяжелым грузом на наши премии. И на твою премию, которую ты уже заработал.
- Мне сейчас некого послать договориться по-хорошему насчет вертолета. А ты парень шустрый, как-то у тебя получается с летунами дружить. Нам нужен МИ-6. Он стоит 1200 рублей в час. Договорись по-дешевле, добавлю премию.
- А если бесплатно договорюсь?
- ???
- Вы мне расскажите, что в экспедиции есть такого, чего в авиапредприятии нет и не будет…

Я опять в Сургуте. Как сюда ехали на ГАЗ-47 – отдельная скучная история.
В кабинете начальника аэроотряда передо мной за столом прожженный дядечка с заплывшими глазами, с припухшими скулами, седой и весёлый, с тремя гражданскими звёздами на мятых голубых погонах, с грязными орденскими планками на левой части груди.
- Чего надо, парень?
- Как к Вам обращаться … товарищ полковник?
- Хм! А вот так и обращайся, - он довольно сверкнул глазами.
- Разрешите обратиться, товарищ полковник!
- Ха! Только из армии, что ли?
- Так точно!
- Да ладно тебе, расслабься и садись. Зовут как?
- Борис.
- Борис, я – Василий Сергеевич. Водочки выпьешь?
- С удовольствием, но не могу, товарищ полковник. Я и сейчас на службе.
- ???
- Подробностей не могу сказать, Вы же понимаете. Но … прикомандирован сейчас к экспедиции Андрея Петровича.
- Знаю его. А что он не позвонил? Небось ему Мишка нужен? Четверки он постоянно заказывает, ребята довольны, деньги мы получаем от него регулярно. А ты, выходит, от соседей, что ли? Привираешь, небось? Какие тут секреты, в тундре?
- Подробностей не могу сказать, Василий Сергеевич. Но экспедиции действительно нужен МИ-6. А денег по смете на него нет. Они утопили ГАЗ-47. В нём укреплен под обшивкой секретный прибор, в котором заинтересовано моё начальство. Не вытащим ГАЗ-47 – с меня голову снимут.
- Так чего же твое начальство нам не позвонит?
- Не хочу их беспокоить по мелочам. А Вам, Василий Сергеевич, нужно знать, что рыбалка у нас в экспедиции отменная.
- Вот, например, вчерашняя черная икра, - я грохнул на стол увесистый сверток.
- По себе знаю, водка под неё идет волшебно. А прилетите, хоть и на МИ-6, ещё столько же найдете у нас на кухне, да и осетрины наловите, сколько унесёте.

Брови полковника шевелились по одному в разные стороны. Такое я видел впервые.
- Ты что-то мудришь, Борис … Ты ещё скажи, что кухарка там у вас молоденькая …
- Никак нет, кухарит у нас пожилая жена завхоза, готовит замечательно. А мудрю я, наверное, от неопытности.
- И ты от неопытности вот так легко, мне, фронтовику, вроде взятку предлагаешь?
- Василий Сергеевич, у всех своя война. Вот моя, Вьетнамская, ещё не кончилась. Просто из московских подземелий в здешние болота переместилась.
Полковник замолчал. Давил на меня глазами, уже открывшимися во всю голубизну.
Развернул свёрток. Открыл трехкилограммовую банку из-под сгущенного молока, понюхал. Достал из ящика стола чайную ложку, зачерпнул коричневатую икру, положил в рот, покатал по нёбу языком. Крякнул. Я громко сглотнул слюну.

- Ладно! Не будем углубляться в эти дела. Полетит к вам МИ-6, оформим его как МИ-4, по 250 рублей в час. Мне тоже людям зарплату надо платить. Вытащим вашего сорок седьмого. Насчёт рыбалки посмотрим, может быть и подскочу. За угощение спасибо.
Он поставил банку в стол, посмотрел сквозь меня надуто.
- Спасибо Вам, товарищ полковник, Василий Сергеевич!
Я вышел с результатом и с шорохом в душе. Со святыми для полковника вещами я немного пережал.

Через два дня вокруг ямы с ГАЗ-47 собрались почти те же мужики.
- Ну что, цена за цепляние троса ко второму, последнему уху, остается прежней, - рассматривая поочередно лица, сказал Андрей Петрович.
Перед этим в лагере никто явно не выразил своих намерений. Здесь, наконец, вызвался один.
- Я справлюсь. Но за ящик. И за двойную премию, - не глядя ни на кого произнес запинаясь, щупленький, в полушубке и в валенках с галошами, с клоками волос из-под шапки, раскосый, неопределенного возраста парень.
- Юлий, а не подавишься ли ты … тросом? – спросили у него за спиной.
Мне послышались в этих словах, кроме зависти к решимости Юлия, ещё и какие-то старые недоговоренности, с шипами.
Он не ответил, молча глядя на начальника.
Андрей Петрович подошел к нему, смерил его глазами, оглянулся на остальных, особо задержался грубым взглядом на том, кто «беспокоился» о тросе.
- Давайте, готовьте Юлия, - спокойно сказал начальник и положил ему руку на плечо.

Опять палатка, костер. Юлий попросил раскочегарить ещё паяльную лампу. На полураздетого, по его просьбе, одели ещё монтажный пояс с железяками, что бы было быстрее погружаться. Пояс легко расстёгивался, его можно было оставить на дне.

Он нырнул раз, второй, третий. Наконец, вынырнув совсем бледно-синим, кивнул головой и скрылся. Его тут же вытащили, откачали мгновенно, занесли в палатку. После растирания, грели его и костром и паяльной лампой. Он молчал, редко открывая глаза, тряся подбородком на вопросы. Его укутали во всё, что нашли, и на ГАЗ-47 повезли в лагерь.

По рации вызвали вертолет. Вот и рокот огромного МИ-6. Он завис в метре от снега, лётчикам дали конец троса. Его закрепили тщательно на подвеске.
Рёв, туша машины и блеск лопастей пошли вверх. Вода из ямы под искусственным ветром начала выплескиваться. Медленно показался задок вездехода. Из всех щелей лилась вода. Из раскрытых глоток неслышно ударило «УРА-а-а!»
«Мишутка» передвинулся от ямы, аккуратно прикоснулся вездеходом к земле. Подбежавшие мужики придержали его коробку, помогли ей встать на гусеницы, отсоединили трос от вертолета, и он улетел. Бульдозер потащил ГАЗ-47 в мастерскую.
С учетом времени полета МИ-6, нам выставили счет всего за полтора часа работы МИ-4.

Василий Сергеевич к нам на рыбалку не выбрался. Ему потом передали ещё одну, заполненную нашими рыбаками, банку из-под сгущенного молока.
Юлия долго лечили от воспаления лёгких. Он к лету вроде выздоровел, но работать в экспедиции, как я узнал позже, уже не мог.

Установились сильные морозы. Совпало сразу многое: прокладка трассы почти закончилась, последние километры могли делать только самые отчаянные, а мне пора было домой, на подготовительные курсы в институт.

На пересадке в аэропорту Кольцово забежал в номер гостиницы, в ящике тумбочки лежала подаренная мамой бритва. Не нужна она была директорам и партийным работникам.

В кабинете начальника отдела сидел Андрей Петрович.
- Борис, - начал Михаил Иванович, - ты хорошо показал себя «в поле»; и документы удивительно быстро доставил, и вот, Андрею Петровичу помогал серьёзно.
И другие рекомендации у тебя хорошие.
Осталось только нам понять, насколько ты умеешь работать с документами, и потом забывать о том, что ты прочел-написал…
- Так Михаил Иванович, у меня допуск к государственным секретам с пятнадцати лет, и ещё пять лет я не выездной после ракетных войск в армии.
- Дело в том, Борис, что я и не сомневаюсь, что ты умеешь хранить государственные секреты. А ОТ государства сумеешь секреты сохранить? - он посмотрел на Андрея Петровича.
- Вы мне скажите, а лучше – покажите, о чём речь, тогда я смогу ответить.
Оба мужчины зашевелились в креслах. Андрей Петрович ещё не успел сбрить бороду, и теперь без задумчивости, но жёстко почесал её. Михаил Иванович выдвинул, затем задвинул, ничего не доставая, пару ящиков стола.

- Борис, завершить сезон можно только хорошо рассчитавшись со всеми работниками. Для этого нужно изготовить правильную отчетность. Вот, смотри!
В моих руках оказался перечень документов, которые предстояло составить.
Я был готов к тому, что там оказались названия ведомостей на расход столбов, досок, камней, краски, договора на их закупку, список установленных «реперов». Новыми для меня оказались «договоры» на покупку базы экспедиции (огромный деревянный дом «крестьянина Петрова»), договор аренды этой базы, договоры на аренду баз партий и отрядов, сметы расходов на содержание всех этих «баз». Были перечислены кратко договоры на закупку продуктов, спецодежды, и много другого, чего я за время работы в экспедиции в глаза не видел.

- Так Михаил Иванович … это же …, - я сделал паузу и посмотрел по очереди на обоих начальников. Оба молчали и уставились на меня. В бороде Андрея Петровича ничего не просматривалось. Губы Михаила Ивановича один раз дрогнули.
- … это же раз плюнуть, только бумага нужна и пишущая машинка. Печатаю я быстро, в штабе год просидел. А, и ещё консультации бухгалтера нужны. Или сметчика.

Губы Михаила Ивановича вновь твердо встали на место. Он провел ладонью по зеленому сукну стола, как бы сметая с него затруднения.
- Поедешь завтра на нашу загородную базу. Тебе выделят кабинет с кушеткой, там и спать будешь, пока готовишь документы. А бухгалтер базы тебе поможет. Она хоть и деревенская, но в таких документах (он сделал ударение на слове «таких») соображает как раз лучше городских. И помни: сделаешь, всё привезешь лично мне, и тут же забудешь. Подписывать тебе ничего не придется.
- А…?
- Не обидим! – он ещё раз ударил ладонью по столу, почти улыбнувшись одними губами.

За несколько дней до Нового Года на квартире Андрея Петровича собралось на банкет руководство экспедиции. Был Михаил Иванович, несколько начальников других отделов. Были в качестве «цветов» несколько секретарш, пригласили и меня.
Настроение у всех было приподнятое. Накануне приглашали по одному в кабинет Михаила Ивановича всех городских сотрудников экспедиции. В дополнение к значительным официальным премиям, нам были вручены приятные толстенькие пачечки. Сибирским временным рабочим, мы с кассиром отправили хорошие переводы.

В прихожей квартиры, в углу стоял мешок из-под картошки, набитый под завязку чем-то легким и хрустящим. Всем входящим Андрей Петрович советовал ударить его ногой. Это был ритуал.
Банкет прошел почти обычно. Пили за успехи, за женщин, за тех, кто в тундре. Вспоминали тяжелые, теперь весёлые моменты. Пили за присутствующих.

Когда начали расходиться, Андрей Петрович развязал мешок и попросил каждого запустить в него руку, взять с собой сколько поместится в ладонь, или сколько совесть подскажет.
Я уходил одним из последних, заговорившись с миловидной, улыбчивой секретаршей. Меня почти вытолкали, намекнув, что секретарша остается, а вот я – нет.
Мешок к этому моменту зрительно почти не уменьшился. По моим прикидкам, там как раз помещалось около стоимости ГАЗ-47. Совесть мне подсказала ухватить из него шесть бумажек, специально скомканных, наверное, для впечатлительного объема. Все они оказались десятирублевыми.

*****
Извлеченный из болота ГАЗ-47 после просушки и замены свечей завести не удалось. От двойного вытаскивания и краткого, но яркого полёта на подвеске МИ-6, его двигатель сместился с положенного места. На железнодорожной открытой платформе он прибыл в институт. Понятно, что в дороге встречным ветром из него выдуло много важных деталей.
Здесь наши механики лишь приоткрыв капот, с возмущением отказались даже думать над задачей.
Пришлось отправлять его в кузове КРАЗа на ремонтный завод РАФ в Риге. Сопровождать это уродливое от рождения детище пришлось мне, как немножко его спасителю. Но доставить лично его прямо до места не удалось: на пол-пути вышел из строя КРАЗ. Видно, карма вездехода уже заканчивалась.
Добрался я на попутках в Ригу. Оттуда по телефону организовал эвакуацию металлоломной матрешки (КРАЗ, внутри ГАЗ-47, а в нём вызвавший сомнения у Василия Сергеевича «секретный прибор»).
Остатки моих командировочных денег в Риге очень пригодились местным барменам и девушкам с очаровательным акцентом.

На РАФе любезно составили перечень дефектов на ГАЗ-47; стоимость ремонта превышала цену новой машины. По этому документу уставший от жизни болотоход и обалдевшая от него бухгалтерия института благополучно договорились. Тут и оказалось возможным окончательно наполнить мешок в прихожей Андрея Петровича.
Официальное удаление ГАЗ-47 из списка живых никому не принесло убытков.
Кроме Юлия.

*****
Справочник цен и терминов 1966 года.
Зарплата техника Бориса Лаврикова – 70 рублей в месяц.
Зарплата старшего техника Игоря – 90 рублей в месяц.
Командировочные – 3% от оклада в сутки, но не более 2р.60коп.
Оплата проживания без предъявления квитанции гостиницы – 90 копеек в сутки.
Зарплата секретаря парторганизации цеха на военном заводе – до 600 рублей в месяц.

Бутылка водки «сучок» в провинции – 2 рубля 10 копеек.
Бутылка водки получше (в большом городе) – 2 рубля 62 копейки.
Самолет Москва – Ленинград – 13 рублей.
Банка сгущенки 410 грамм – 55 копеек.
Батон белого хлеба – 16 копеек.

Автомобиль «Волга» - 6600 рублей.
МИ-4 – вертолет; грузоподъёмность: 1600 кг (16 человек). Аренда 200-250 рублей в час.
МИ-6 – вертолет; нагрузка в кабине кг — 12 000 кг; на подвеске 8000кг. Аренда 1200 рублей в час.

Двое в одном, или как купить жену

Во время восьмичасового ожидания пересадки в одном из крупнейших авиахабов Востока, я обратил внимание на необычную пару.
Он: высокий, с сильной проседью, солидный, спортивный, с налетом интеллигентности и резкости, европеец.
Она: очень миниатюрная, молоденькая, улыбчивая, с европейскими чертами лица, но темнокожая, почти черная.
Они тоже толкались у стоек трансфера, усаживались в кресла, томились, вскакивали вслед за объявлениями рейсов, снова усаживались. И постоянно держались за руки. В маленьком зальце ожидания мы оказались в соседних креслах, и я услышал, что они говорят по-русски. То есть, он говорил чисто, как русский, а она – отвечала односложно, с сильным, мягким, приятным акцентом. И все время улыбаясь смотрела ему в глаза.
В этой суете, ожидая одного рейса, мы с ним заговорили о путешествиях, пытаясь скоротать время. И в какой-то момент незнакомец, видя мое любопытство к нему и его спутнице, к их необычному сочетанию, начал рассказ об их истории. Похоже было, что он это делает не в первый раз, каждый раз с удовольствием и с гордостью. Его партнерша (оказалось, жена) смотрела на него с обожанием, чувствовалось, что она тоже всё это слышит не в первый раз, но воспринимает с интересом, кивая и обязательно улыбаясь.
Через пару минут я пришел от истории в восторг и в ужас (он иногда забегал вперед, и мне быстро стал ясен весь сюжет), попросил разрешения включить диктофон. И вот что получилось после сокращенной, слегка отредактированной расшифровки моей записи. В скобках – мои примечания.
«Я давно уже жил один. Взрослые дети живут отдельно, в других городах. Интересовался семейными отношениями на Востоке. В поисках жены меня тянуло куда-то туда... Много читал о том, какие заботливые жены получаются из филиппинок. Но по всем рассказам-советам на форумах выходило, что процедура знакомства-сватовства, переговоров с родителями, оформление документов, содержание дальнейшей семейной жизни – всё это носит какой-то сильно коммерческий характер, отдает игрой в брак, похоже на схему отношений, не содержит тепла. И сложившиеся (получившиеся?) семьи по неясным, загадочным причинам - никаких впечатлений не публикуют. И потому не лежала у меня как-то душа ехать на Филиппины.
И я решил поехать на этот Остров (он переглянулся с женой, она улыбнулась шире). Просто отдохнуть, тоже начитавшись о прекрасных пляжах и о добродушии островитян. На второй-третий день, понемногу загорая и купаясь, ближе к вечеру, решил купить вторые шорты, для удобства переодевания на пляже. Это важно – что и когда я решил купить. Потому, что именно в конце дня, именно в этом магазине моя …она теперь Маша – заканчивала уборку. Да, это была её первая работа, и первая неделя работы! Я её увидел, и она меня увидела! (Маша при этих словах прижалась к рассказчику; было понятно опять же, что это не в первый раз, но выглядело душевным и естественным движением, как будто они опять, в этом памятном им магазине).
Вот Вы увидите на Острове, как там улыбаются все люди, а особенно, юные девушки. От пяти до восемнадцати лет их глаза – точно, как говорится, позволяют заглянуть в их бесхитростную, открытую, доброжелательную душу. Потом они быстро выходят замуж, и появляются на улицах редко, с детьми, смотрят уже в землю, и только где-то к 35 годам становятся свободнее в общении.
Я подошел к Маше, что-то сказал, сразу понял, что она почти не знает английского, но она не отрывала от меня взгляд. Я попросил её жестом никуда не уходить, обратился к менеджеру, спросил, как мне познакомиться с этой девушкой, с самыми добрыми целями.
Он пригласил меня в кабинет, объяснил на плохом английском, что всё это очень сложно, что Маша из глухой деревни, из бедной семьи, но что она на его ответственности, и ещё за ней здесь присматривает её родственница, у которой Маша и живет сейчас.
Я попросил разрешения отвезти Машу к ней домой на тук-туке. Менеджер поколебался. Сказал, что сейчас позвонит родственнице, предупредит, что мы должны быть у неё дома через … посмотрел на часы… 15, нет через 10 минут. Потом замолчал, просто смотрел на меня. Я сообразил, достал паспорт, положил ему на стол. Он даже не стал смотреть в паспорт, встал, вставил его в копир, дождался копии, и отдал паспорт мне. Позвонил, глядя на меня, что-то стал говорить, бегая глазами по моему лицу, похоже, описывая мою внешность.
Мы сели с Машей в тук-тук, и тут начался наш роман (Маша опять к нему прижалась).
Я объяснялся жестами и рисунками. Маша доверчиво кивала и улыбалась. Её улыбка сводила меня с ума. Я дал ей понять, что приехал на две недели, и хочу всё свободное время проводить с ней. Это же объяснил родственнице. Та улыбалась, как и все на Острове, но сообщила, что через два-три дня нам будет лучше поехать познакомиться с семьей Маши. Семья – это её мать и две младших сестры (отец Маши умер несколько лет назад), и много дальних родственников.»
(У стойки регистрации начался шум. Группа москвичей, ожидающих своего обратного рейса более 12 часов, стала бунтовать. Самый пьяный из них уселся на пути движения пассажиров, стал под музыку из телефона распевать матерные частушки. Группа скандировала: «Москва! Москва! Домой! Домой!» Пришли трое полицейских. Несколько человек из группы стали снимать происходящее, демонстративно подняв свои мобильники над головами. Полицейские требовательно, отрицательно стали махать руками. По их вызову прибежали двое автоматчиков, в зеленых тюрбанах. Необычным было то, что один из полицейских, по-моложе, и оба автоматчика, при этом улыбались, как будто играли в войнушку. Может быть, предвкушали увидеть свои физиономии в интернете? Постепенно все бунтовщики и полицейские куда-то ушли, видимо, разбираться. Мы немножко передохнули от новых впечатлений.)
«Я взял в аренду машину с водителем, по узкой, разбитой дороге через джунгли мы приехали в её деревню. Маленький участок, на склоне холма, засаженный между кокосовыми пальмами ананасами, манго, овощами. Крохотный домик, почти хижина, но с водопроводом, с электричеством. Две веселые сестренки, семи и двенадцати лет выбежали на шум машины. Я им вручил привезенные подарки, раздались визги восторга. Испуганная Мама неловко улыбалась, не знала куда деть руки, смотрела на меня снизу вверх.
Маша завела меня в комнатку, где стояли кровати её и сестер. Показала над своей кроватью вырезку из какого-то журнала. На фотографии был памятник колонизатору Острова (сейчас не сохранился). Маша обвела пальчиком мое лицо, показала на фотографию, приложила сложенные ладошки к щеке, закрыла глаза. Я понял, что засыпая, она думала о белом человеке на фото, и что я похож на памятник. Значит, нет моей заслуги во внимании Маши? Я – это просто сбывшаяся детская мечта? Маша уловила мысли на моем покривившемся лице, засмеялась и бросилась мне на шею.
Опять рисунками и немногими английскими словами я объяснил Маме, откуда я, попросил разрешения общаться с Машей, сказал, что мы будем приезжать раз в 2-3 дня. Я ещё не решился сказать Маме о своем плане. Чувствовалось, что Мама вся в смятении, но не решается возражать. Как я понял, менеджер магазина через родственницу дал ей понять, что у него есть копия моего паспорта.
Мы гуляли с Машей и днем, и вечерами вдали от оживленных улиц. Тогда, два года назад, она была ещё более худенькой и чуть меньше ростом. Весила 37 килограмм. Мы привлекали внимание и местных, и туристов.
Я сразу начал учить её двум языкам. Она усваивала по 50-70 слов в день, легко. Она у меня умница (теперь уже он прижал её к себе). В школе она училась старательно, но не так много было в деревенской школе знаний. Я понял, что учиться ей придётся ещё много и долго. Но я был готов!
Съездили к её Маме ещё два раза. Она уже оттаяла. И я сказал, что хочу жениться на Маше.
Мама не удивилась, но сказала, что у Маши нет приданого, что ей трудно с двумя оставшимися дочерьми, и что Маша фактически единственный источник «живых денег». Я спросил, сколько Маша должна давать ей денег, и пообещал, что буду присылать в два раза больше. Пообещал, что буду привозить Машу в гости раз в год. Пояснил, что я не богат, но что Маша получит образование и не будет нуждаться.
Я отдал Маме свою вторую кредитку (оставалось ещё два года её действия), сказал, сколько на ней денег в местной валюте. Мы с ней съездили в город, она видела ранее кредитки, но в первый раз сняла в банкомате деньги, обрадовалась, прижала купюры к себе, а потом обняла меня. Я понял, что «сватовство» почти завершено!
Осталось самое трудное: документы Маши. Скажу кратко: с ними был полный «швах». Что бы всё сделать по закону: паспорт, брак, загранпаспорт, разрешение на выезд – нужно было потратить несколько месяцев, а то и год, несколько (много) визитов в страну, в столицу, по инстанциям. Я не мог бросить работу на это время. Почти сразу всё это предвидев, я решил вспомнить свое «челночное» прошлое, и используя миниатюрность Маши, вывезти её контрабандой. Да! Сказал об этом Маше и её Маме. Объяснил (посмотрев законы страны), что вся ответственность на мне. Они испугались, но согласились.
Я объяснил Маше, что она поедет со мной, обняв меня со спины, сидя в петлях, как ребенок на маме, привязанная ко мне под одеждой, находясь в этом положении около 12 часов. Мы с ней попробовали погулять в таком положении. Она укутала голову, тренируясь дышать через материю. Мы легко выдержали пару таких прогулок по 6 часов. Конечно, я останавливался, отдыхал, но ни разу не садился, понимая, что это не будет возможно в самолете.
Я подумал, что без генеральной репетиции не обойтись. Купил билет в китайской авиакомпании до этого хаба и обратно. Склеил из нескольких надувных спасательных жилетов как бы оболочку, делающую из меня, сухощавого, качка обликом под 120 килограмм, с брюшком и толстыми боками. Купил восточный арабский балахон, закрывающий очертания получившейся «фигуры». Купил у врача справку на местном и английском языках о повреждении позвоночника, при котором мне запрещено садиться в течение месяца.
Приехал в виде этакого качка в аэропорт за сутки до вылета, через знакомого водителя, который меня привез, разузнал порядок смен персонала всех служб. Постарался неназойливо примелькаться тем, кто будет работать во время вылета, делая вид, что кого-то провожаю. Был уверен, что остался и на записях видеокамер.
Приехал на следующий день впритык к вылету, проходя рамку металлоискателя (слава Богу, там не было рентгеновской просветки), морщась как бы от боли, держа в руке «справку», двинулся «по ошибке» в руки девушки, которая там у них досматривает женщин. Она отшатнулась, засмеялась, ручным металлоискателем показала в сторону контролера- мужчины. Тот улыбнулся моему «желанию» быть ощупанным симпатичной девушкой, махнул своим металлоискателем в сторону прохода. Я сказал спасибо, обернувшись, улыбнулся сквозь «гримасу боли», крикнул девушке-контролеру:
- Скоро увидимся, я на пару дней к врачу!
Через полчаса, в самолете, я показал строгой стюардессе-китаянке свою справку. Она успела до взлета сбегать в пилотскую кабину, вернувшись, помогла мне устроиться-пристегнуться стоя на её служебном месте. Сама села рядом, пересадив перед этим пассажира на моё свободное место.
Пять часов полета туда, пять обратно промелькнули быстро. Задержек не было нигде. В посещении туалета не было проблем. Я только тут сообразил, что для Маши нужно купить памперс.
Настал день вылета. Я арендовал минивэн, убедился, что через стекла снаружи ничего не видно. Мама поехала нас провожать. В аэропорту я договорился с водителем, что он оставит нас с Машей одних на час, мама, постоит снаружи, а наше с Машей «дело молодое». Потом он отвезет Маму в её деревню. Мама ему скажет, что Маша, проводив меня, расстроившись, поехала в город к подружке.
Водитель отошел недалеко, всё время присматривал за своей машиной.
Я разложил кресла, лег, мама помогла Маше улечься мне на спину, с помощью заранее проверенных петлей и прокладок Маша устроилась, Мама аккуратно, сквозь слёзы и улыбки (я всё слышал и частично видел) прибинтовала Машины руки-ноги-тело поверх моей и её футболок и белья к моему телу. Закрепила всё скотчем. Я одел на себя и уже – на Машу пару огромных футболок, чтобы впитывали пот, скрадывали неровности, сверху натянул уже проверенный балахон. Видя в окно водителя минивэна, я попросил Маму, что бы она отвлекла его просьбой проводить её до туалета.
И мы пошли. То есть, я пошел. То есть, «два-в-одном».
Своя ноша не тянет, но нервы были на пределе. Я специально ничего не стал искать-читать о порядках и нравах в местной тюрьме, но…туда не хотелось.
Ни во время «генеральной репетиции», ни сейчас я не брал с собой чемодан, только ноутбук и сумку с одеждой Маши для Москвы, больше всего опасаясь не пограничников, а таможенников. Пограничники работают с документами, а таможенники – с людьми. Чутьё у них, понимаете?
У рамки металлоискателя стояла та же сладкая парочка контролеров. Сразу узнали меня, заулыбались. Я ещё издали крикнул:
- Опять врач вызывает! Послезавтра свидимся (а ведь обманул в этот раз!).
Два симметричных взмаха ресницами, два жеста палками металлоискателей, и я (МЫ!) двигаемся к самолету.
На этот раз – прямой рейс, российская авиакомпания. Восемь с половиной часов в воздухе, стоя с 37 килограммами живого милого груза.
Мне все лица с того рейса врезались в память! Слегка раскосая стюардесса, наверное, специально отобранная для восточных направлений, прочла справку, никуда не пошла, посмотрела любезно сквозь меня, указала моё полетное место. Такое же, как и в китайском Боинге, на виду у всего салона, лицом к нему.
Я пристегнулся не туго, оставляя возможность дышать нам обоим, и стекать поту. Главное, не задремать! Интересно, Маша во сне разговаривает? Я не догадался её спросить. Мы лишь договорились, что пить она будет потихоньку из трубочки. И нажмет мне на грудь, если будет совсем невмоготу насчет туалета. Но она готовилась, почти не ела последние сутки.
Через три часа стали отекать ступни. Попробовал сделать по салону несколько шагов, стало только хуже. Стал просто перекатываться с краю на край ступней, с носка на пятку.»
(Рассказчик покраснел, голос его подрагивал, взгляд стал рассеян, видно было, что он ТАМ, в том полете. Маша глядела на него с сочувствием. И впервые взяла слово, наклонившись, улыбаясь, ко мне, напрягая свой нежный голосок через шум зала).
«А я спала немнозко..И видела во сне длугую зизнь…Холошую зизнь! И она у меня сисясь осень холосая! Особенно, в субботу, когда Он готовит лусскую еду и моет посуду!»
(Было понятно, что эти воспоминания для них и сладки, и тяжелы. В это время подошел представитель нашей авиакомпании, извинился за задержку, выдал талоны на еду в Бургер-Кинг. Мы пошли, перекусили. Там же увидели и группу москвичей, возбужденных приключением с полицией, но вроде всё у них обошлось. Через минуты как раз объявили их рейс, и они умчались.
Этот аэропорт славится своими кондиционерами на весь Восток: на улице +32, а внутри еле-еле 18 градусов. Мы попросили пледы, и уселись поудобнее).
«Да, так вот. Пару раз заходил в туалет. Мне было нужно «слегка», тоже сутки не ел, Маша обходилась. Главное, в туалете я смог по-всякому всласть подвигать ногами. Посмотрел под носками, вроде отеки не увеличиваются, но ботинки врезались в кожу до боли. Об этом я раньше не подумал. Приходилось терпеть. И ещё закостенели колени. Но вот и приземление.
В салоне я высмотрел парня – явного тусовщика. В очереди на пограничный контроль, прихрамывая, подошел к нему. Помахал перед ним справкой, говорю:
- После получения багажа мне потребуется небольшая помощь, плачу сто долларов.
Он сразу отреагировал:
- Через таможню ничего не понесу!
- Нет, не это, ДО таможни.
- Посмотрим.
Пограничник мне ничего не сказал, только осмотрел медленно, поверх моих плеч, в зеркало мою спину.
Багажа у меня не было, парень свой рюкзак нес с собой из самолета.
Мы подошли к туалету, я ему намекнул, якобы что именно «буду делать в туалете», дескать, невмоготу:
- Не пускай никого в туалет, скажи: загажено-заблевано, уборка на пять минут. Выйду из туалета, иди сразу за мной, после таможни получишь свои сто долларов, и показал их ему, тщательно расправив купюру (это хорошо мотивирует).
- Согласен.
Я зашел в кабинку. Снял балахон. Снял футболку. Разрезал пластмассовым ножом, оставшимся от обеда, все слои скотча, снял петли и прокладочные материалы. Осторожно поставил Машу на крышку унитаза (Маша, всё внимательно слушавшая, здесь улыбнулась шире). Повернулся к ней, поцеловал её (он и сейчас поцеловал её). Достал из сумки и надел надувные жилеты. Надел футболку и балахон. Прислушался: во всем туалете ни звука, все уже вышли. Вытер салфетками пот с лица.
Маша одела брючки и кофточку, светлые перчатки, кроссовки, сверху припасенный синий служебный халат, с её первой и последней работы. Она повязала платочек, надвинула его на свои глазищи. Я ещё при входе в туалет углядел швабру, дал ей. Объяснил Маше, что она будет идти за мной, я покажу ей рукой, где оставить швабру, а где снять халат и положить в сумку (все время я имел ввиду видеокамеры). Дал ей пустую сумку, набил её туалетной бумагой.
Вышел из туалета. Махнул тусовщику в сторону зеленого коридора таможни. Краем глаза увидел вынырнувшую из туалета «уборщицу» Машу. Показал ей рукой за своей спиной, где в уголочке поставить швабру, где за колонной снять халат. Её мятые брючки и кофточка выглядели вполне весенними, по-московски. Вот только цвет лица…, но она смотрела из-под платочка резко в пол, и шла в шаге от меня, среди нескольких возбужденных прилетом тёток.
Прошли таможенников, я не смотрел на них и не видел их реакции на мой громоздкий вид. Отдал тусовщику сто долларов, он помахал рукой и исчез. Я со своей «фигурой» плыл медленно, пока в толпе не увидел приятеля, который меня встречал со своим джипом.
- Пошли быстро отсюда, не подходи близко - сквозь зубы сказал я ему.
Он не очень меня понял, а когда увидел семенящую явно за мной Машу – засуетился-заторопился-закашлялся, но смолчал.
Мы вышли одновременно, но не вместе. Я пошел за приятелем к его машине; СМС-кой ещё из самолета я попросил её оставить в самом дальнем конце стоянки, Маша, как мы и договорились, держалась поодаль, смотрела в землю, не оглядывалась.
В джипе я заорал: «Ураааа!», стиснул залезавшую Машу, приятель втянул голову в плечи, всё ещё молча. Мы проехали КПП, наконец, полная свобода. Я снял с себя всё лишнее, еле стащил ботинки, и сказал приятелю, что я привез себе невесту. Он надулся на меня за игру в темную, молчал почти всю дорогу, а мы с Машей переглядывались, держась за руки, ввалились в дрёму.»
(Самолет всё задерживался, и нас пригласили отдохнуть несколько часов в Вип-зоне. Там уж мы оттянулись со шведского стола, расселись вольготно на диванах бежевой кожи. Маша пошла в душ.
- И как же вы дальше? Как в итоге обошлось с документами? В России же с этим строго?
У меня, конечно, была куча вопросов об их семейной жизни, но увидел, что рассказчик поскучнел, стал говорить сухо, отрывисто, похоже, жалея, что не с тем человеком поделился душевными страстями, посмотрел испытующе. Потом немного оттаял.)
«Я давно живу, везде друзья. Всё нам сделали хорошо и правильно. Мама Маши всем довольна, сестренки Маши подрастают. Денег я им с каждым годом больше высылаю, мечтаем о своих детях. Маша просит детей, а вот мой возраст…ну, да это цена таких…разновозрастных отношений. А пока – летим второй раз в гости, как я и обещал Машиной семье. Спасибо, что выслушали. У нас с Машей вся жизнь получилась, как в полете. Не как в том рейсе, конечно, а…в общем, на крыльях!»
(Он улыбнулся, увидев свою милую жену, вскочил, подвел её за руку к дивану.
Скоро объявили посадку. Рядом со мной в самолете опять оказалась интересная пара. Ровесники, лет по 50: она настоящая индуска, с коричневой точкой меж бровей, родом с Острова, большинство родственников в Индии. Он из США, живут они в Пенсильвании. Их поездка запланирована из двух частей: неделя на Острове, неделя в Индии.
Тесно в мире.
И в рейсах тесно: обратно и я, и обе эти пары летели опять в одном самолете.
Машу с мужем провожали две черные смешливые прыгучие девчонки и Мама.
Если Вам повезет, вы кого-то из них тоже можете встретить следующей весной).

Шаги по Москве в пропасть. Три девушки на Минке
В любом мегаполисе, просто в силу огромности и вероятной статистики происшествий, происходит множество преступлений и несчастных случаев.
Мы все видим-читаем ежедневно о грабежах, увечьях, гибели и пропажах людей.
Для иллюстрации опасности большого города, я просто хочу поделиться воспоминаниями о тех, увы, многих случаях, которых мне пришлось коснуться лично.

Три девушки на Минке

Ехал вечером по Минскому шоссе на дачу, в Здравницу. Вижу: стоят на обочине три девушки. Что характерно: без вещей, и с лицами потерянными, заплаканными.
Останавливаюсь, спрашиваю:
- Что случилось, может подвезти, если не далеко?
Мнутся, переглядываются, одна, по-бойчее чуть, говорит:
- Подвезите, пожалуйста, только у нас денег нет.
- Да ладно, садитесь.
Сели.

- А что случилось?
Хмурые, молчат, губы вздрагивают только. С недомолвками, выясняется, что ограбили их, побили не сильно. Денег нет совсем, не ели со вчерашнего дня. Может, и не всё рассказали.

Остановились у Макдональдса. Раньше я не видел, чтобы девушки ТАК ели. Смотрел в сторону, чтобы не смущать. Всё равно краснели они.
Подвез я их ещё километров двадцать, дальше мне сворачивать надо было. Дал им в дорогу денег немного, на еду. Ехать им было нужно куда-то в сторону Смоленска.

Квест: как определить размер кольца на палец

Позвонила бывшая (Ира):
- Мне мой ухажер обещает подарок сделать, думаю, что кольцо. А я размер свой не знаю. Давай сходим в ювелирный, померим, а потом, там рядом кафе, покушаем …

Думаю: это она так хочет на халяву обожраться (аппетит у неё уже известен). Ну ладно, это мой крест. И потом, действительно, вдруг кольцо ей купят, а выдать бывшую замуж, как нас учит В.В – это святое.

Как говорится, ничто не предвещало.
Встретились у маленькой ювелирной лавочки, какие почти у любого метро натыканы. Там сплошная бижутерия, уже не страшно.

Продавщица дала мерную медную линейку с дырочками, меряйте, говорит.
Я обрадовался, дел, похоже, на две минуты. Ан нет, Ирина говорит – хочу настоящее кольцо мерить, у вас, может, линейка не по ГОСТу.

Продавщица, мелкая такая брюнетка-армянка, но вызверилась по-взрослому.
- У нас как раз вся бижутерия не по ГОСТу, а настоящие кольца, строго размерные, но они в сейфе, потому, что с бриллиантами.
- Мы бриллиантов не боимся (Ирина на меня смотрит), доставайте.

Вот тут моя ошибка и проявилась. Продавщица на меня тоже посмотрела, как-то с сомнением, типа, вид у меня не очень бриллиантовый, а меня зло и взяло (видно, Джулия Робертс из «Красотки» в голову бросилась).
- Дайте, - говорю, - ей кольцо ПОМЕРИТЬ!

Ну, продавщица плечами пожала, достала из сейфа ихнюю спец дощечку, бархатом обтянутую, на ней с пяток колец. Ирине одно приглянулось, белого золота, с серьёзным камнем. Она его хвать и на палец. Посмотрела, повертела. Продавщица аж наклонилась к ней, глаз не спускает с кольца.
Ирина меня спрашивает:
- Ну, как тебе кольцо?

Я её на землю спускаю:
- Мы вроде в кафе собирались? Подходит размер? Запиши его, а кольцо отдай.

Многие, наверное, имеют пальцы на руках с такими суставами, которые заметно объемнее основного тела пальца. Для таких пальцев размер кольца нужно правильно выбирать: крупноватое будет болтаться, а малое налезет плотно, да потом через сустав его трудно будет снимать.

Вот именно таким и оказался палец Ирины. Потянула она кольцо, а оно не снимается.
Продавщица тянет-потянет, снять не может.

Я почесал затылок, говорю:
- Схожу в кафе, попрошу у них мыла-Ферри, смажем, снимем.
Продавщица просит оставить какой-нибудь документ.
Я говорю:
- Зачем Вам документ, у вас же остается в залог целая девушка, кстати, вместе с кольцом.

Ирка нервно хихикает.
Продавщица устало вздыхает, мол, не вижу надежного залога.
- Пожалуйста, оставьте документ.
Пришлось оставить права.

Принес Ферри. Палец стал скользкий, кольцо вертится, но не снимается.

Прошел час. Продавщица звонит хозяину, долго ему по-армянски объясняет ситуацию. Вешает трубку:
- Хозяин сказал – вы должны купить кольцо. И цену называет – тут не хихикать пришлось, а хохотать.

Говорю:
- Нож несите, ейный палец меньше стоит.
Ирка визжит и дерется, хотя и понимает, что я, скорее всего, шучу.

Говорю:
- Пусть хозяин приезжает, он человек более опытный, будем решать, что делать.

Ирка просится в туалет. Продавщица чуть не плачет, лавку закрыла, пошли мы втроем в кафе, там они сразу в туалет, заодно горячей водой палец с мылом стали мыть. Я в это время заказал чего-то, поели втроем без аппетита. Палец у Ирки распух вполне впечатляюще, и синеет.

Приехал хозяин, посмотрел на палец с кольцом. Пять минут они ругались с продавщицей по-своему, на всё кафе.
Говорит, надо резать.

Ирка рот открыла, я, говорит, папе позвоню, и в полицию.
Хозяин пояснил, что не палец будем резать, а кольцо. Там рядом какая-то мастерская, он договорился с мастером.

Мастер от хохота не сразу смог к работе приступить, говорит, давно живу, но кольцо за несколько штук баксов пилю впервые. Потом успокоился, распилил кольцо, разогнул слегка. Хозяину пообещал, что спаяет-отполирует, станет "лучше, чем было" (с).

Ирка на нервной почве размер кольца забыла.
Сустав пальца, исцарапаный и опухший в итоге не по детски, пришлось примочками лечебной воды лечить (слава Богу, она у меня собственной добычи), но это - отдельная история.
Жених, чтобы с размерами не мудрить, серёжки ей подарил.

Так что, у меня гора с плеч.
И по ювелирным магазинам я больше не ходок.

2019г.

(Мною только записано со слов курящей дамы)

Поскольку было известно, что ОН не терпит курящих, перед встречей я, понятное дело, не курила три часа…
Подумала: этого мало!..
У нас в офисе все любопытные, и шатаются по коридорам, поэтому корвалол и духи пришлось засунуть в лифчик…

В туалете, я вся натёрлась корвалолом.
Подождала, пока корвалол высохнет, понюхала руки-ноги — его запах отбил все запахи табака и тела, но теперь я воняла аптекой и сумасшедшим домом…
Пришлось раздеться окончательно, и помыться с жидким мылом.
Запах корвалола ослаб, но стало чувствоваться, что волосы на голове пахнут табаком СИЛЬНО!
Пришлось помыть голову.
Посушить её из рукосушителя.
Потом — надушить всё тело и волосы.
Потом — вытереть огромную лужу в туалете, изведя прорву туалетной бумаги.

И вот он звонит: подъехал.
Первое свидание (деловое?..)!
Я от волнения и для отбивания запаха изо рта, приняла корвалол и внутрь, так что голова у меня кружилась, и я долго не могла объяснить, как найти мой офис.
Встретились!
Он очень спешил, и мы два часа катались по городу на его машине по его и нашим начинающимся делам. Разговаривали.
Постепенно действие корвалола (внутреннего) ослабло, и мне смертельно захотелось курить, слегка подтрясывало…
Я держалась, пока он (вот черт!) не захотел меня поцеловать.
Я не далась, беспокоясь о запахе табака в зубном налете.
Наконец, свидание закончилось…
Вроде ничего не заметил, ничего не сказал.
Вроде обо всём договорились..
Захлопнула дверцу Лендровера.

Уффф! Можно и покурить. Две тоненьких, длинненьких подряд.
Одну трясущимися руками, для тела.
Вторую — спокойно, для души.
Назавтра он звонит, и спрашивает:
Оля, ты когда БРОСИШЬ КУРИТЬ?..
- А…а…откуда ты узнал?..
_ Да я наблюдательный!..
……………….
Я как вспомнила про своё мытьё туалета!!!..

А в обед девчонки рассказали, что наша уборщица, обнаружив вчера вечером чистейший туалет, решила, что из-за кризиса мы решили обойтись без неё, и долго от расстройства пила оставленный мною на полочке над раковиной корвалол…

Как встречаться с нетерпящим курильщиц?

Поскольку было известно, что ОН не терпит курящих, перед встречей я, понятное дело, не курила три часа…
Подумала: этого мало!
У нас в офисе все любопытные, и шатаются по коридорам, поэтому корвалол и духи пришлось засунуть в лифчик…

В туалете, я вся натёрлась корвалолом.
Подождала, пока корвалол высохнет, понюхала руки-ноги — его запах отбил все запахи табака и тела, но теперь я воняла аптекой и сумасшедшим домом.
Пришлось раздеться окончательно, и помыться с жидким мылом.
Запах корвалола ослаб, но стало чувствоваться, что волосы на голове пахнут табаком СИЛЬНО!

Пришлось помыть голову.
Посушить её из рукосушителя.
Потом — надушить всё тело и волосы.
Потом — вытереть огромную лужу в туалете, изведя прорву туалетной бумаги.

И вот он звонит: подъехал.
Первое свидание (деловое?)!
Я от волнения и для отбивания запаха изо рта, приняла корвалол и внутрь, так что голова у меня кружилась, и я долго не могла объяснить, как найти мой офис.
Встретились!

Он очень спешил, и мы два часа катались по городу на его машине по его и нашим начинающимся делам. Разговаривали.
Постепенно действие корвалола (внутреннего) ослабло, и мне смертельно захотелось курить, слегка подтрясывало.
Я держалась, пока он (вот черт!) не захотел меня поцеловать.
Я не далась, беспокоясь о запахе табака в зубном налете.
Наконец, свидание закончилось.
Вроде ничего не заметил, ничего не сказал.
Вроде обо всём договорились..
Захлопнула дверцу Лендровера.

Уффф! Можно и покурить. Две тоненьких, длинненьких подряд.
Одну трясущимися руками, для тела.
Вторую — спокойно, для души.

Назавтра он звонит, и спрашивает:
Юля, ты когда БРОСИШЬ КУРИТЬ?
- А…а…откуда ты узнал?
- Да я наблюдательный!
………….
Я как вспомнила про своё мытьё туалета!!!

А в обед девчонки рассказали, что наша уборщица, обнаружила вчера вечером чистейший туалет.
Она решила, что из-за кризиса мы решили обойтись без неё, и долго от расстройства пила оставленный мною на полочке над раковиной корвалол…

Голый по пояс на красном снегу, Основано на реальных событиях

Эта топографическая командировка вначале казалась обыденной и простой.
Гостиница в Мысках - это подъезд обычной трехэтажки, нам дали комнату в двухкомнатной квартире. Первая комната была проходная, и мы обнаружили в ней ещё одного человека: ростом меньше Игоря, лет сильно за пятьдесят с виду, стриженого коротко, с деревенским лицом, одетого в новую черную спецодежду. Игорь мне шепнул, что это – зековская роба.

Мы все трое застеснялись, не зная, как себя вести друг с другом. Наша комната была маленькая, и единственный стол стоял в бОльшей, проходной. Здесь я по-простому ляпнул:
- Давайте завтракать.
Игорь легонько толкнул меня локтем, но я уже развернул сверток с ещё домашними бутербродами, другой свёрток – с вареными яйцами. Выдвинул свои скромные припасы на средину стола. И тут случилось удивительное.

Мужчина спросил, дотронувшись пальцем до яйца:
- Что это?
Я поперхнулся. Взял яйцо, ударил его, покатал ладонью по столу, моментально очистил и откусил, приглашая мужчину жестом повторить эту процедуру. Игорь не двигался и смотрел на нас.

Мужчина, косясь на меня, медленно и с трудом очистил яйцо, осмотрел, в несколько приемов прожевал его, потом взял скорлупу, оставшуюся от обоих яиц и положил её в рот, стал жевать.

Я смущённо, но твердо сказал:
- Нет-нет, скорлупу не едят!
Игорь потянулся за бутербродом и под столом толкнул меня ногой. Мужчина помотал головой, закончил жевать скорлупу, проглотил и сказал:
- Спасибо. Давно такого не ел, уже забыл.
- А сколько Вы?... – я не знал, как закончить вопрос.
- Десять лет отсидел, по звонку, - спокойно ответил бывший зек. – Меня Василий зовут. А вас как?

Мы с Игорем представились. Моё глупое любопытство просачивалось из меня:
- А за что? – тут Игорь уже не толкнул, а ударил меня носком ботинка.
- Жену убил, - мужчина нерешительно потянулся за бутербродом, я пододвинул сверток ближе к нему, пошел на кухню снять с плиты чайник, заварил чай. Когда вернулся, Игорь уже развернул и свои продукты.

Василий рассказал, что поздно вечером добрался в Мыски, освободившись из близлежащего большого лагеря. Получил проездные документы в свой поселок, куда-то на Урал. Денег он за десять лет не заработал, и ему выдали «хозяйские подъемные», десять рублей, из которых он уже потратил рубль на ночлег. Разговор как-то дальше не разворачивался, слишком Василий, только что евший с нами нашу еду, не был похож на женоубийцу из «Крейцеровой сонаты».

Он спросил:
- А вы здесь что будете делать?
Игорь пояснил, что нам нужно проложить кусок трассы ЛЭП Мыски-Междуреченск, переход через реку Томь, который наши коллеги не смогли разметить в осеннее половодье.
- А можно я вам немного помогу, отработаю завтрак?
Игорь замешкался, начал отрицательно качать головой.
- Мне ничего не нужно платить, просто мне и ехать-то некуда, у меня родных там, в поселке не осталось.

Игорь посмотрел на меня, взглядом позвал в комнату.
- Борис, я смотрел в окно автобуса. И карту ещё раз сейчас глянул. Мы должны будем таскать теодолит и рейку по склонам, в русле реки. Там снега сейчас намело – хорошо, если не по горло. У меня есть небольшой резерв денег, как у отдельной партии. Мы можем на себя его потратить. А можем облегчить свою работу, наняв этого Василия. Ты считаешь, как лучше поступить?
- Игорь, конечно, лучше на себя записать все объемы. Но у тебя опыт больше, и твое мнение важнее. Может, на первый день, на сегодня, попросим его помочь? Если слишком тяжело будет, пусть и дальше работает.

*****

Мы переоделись в толстые ватные штаны, в валенки, в полушубки. Василий остался, в чём был, натянул только телогрейку. Собрали инструменты (теодолит, рейка, арматура для «реперов», молот) и вышли на улицу. Посмотрели расписание работы столовой. Повернули за угол, в сторону начала будущей трассы.

Внезапно по ушам ударил злобный лай собак. У длинной парковой скамьи с чугунными ножками дергались на поводках две огромных немецких овчарки, захлёбываясь от ярости в нашу сторону. Рядом стояли два проводника, с рациями, с пистолетами в кобурах. Мне сначала показалось, что основное внимание собаки направили на Василия. Он кривовато нес рейку и арматуру, робко прижимаясь ко мне сзади.

У нас в семье раньше был доберман, и я вспомнил, что розыскные овчарки дрессируются считать человеком только своего проводника. Остальные же двуногие (даже другой проводник) – это для них звери и враги.

У нас проверили документы, у Василия особенно грубо – его справку об освобождении.
Один из проводников, сержант, посматривая на нас поочередно, неохотно выпустил из губ:
- Ночью сбежали из лагеря трое заключенных, скоро по окрестностям начнется на весь день облава.

Он обратился к Василию:
- Ты бы, мужик, переоделся, а то костюм у тебя больно притягательный для автоматной мушки.
- Так не во что у меня, - Василий уставился в снег.
- Ну смотри, мое дело – предупредить.

Сержант нажал клавишу большой зеленой рации, сказал в микрофон:
- Первый, первый: тут у нас два топографа с теодолитом и зек, в робе, вчера освободившийся. Документы у всех я проверил. Они пойдут в сторону реки.

Едва городок закончился, Игорь показал, куда поставить рейку, сделал с теодолита привязку к местности, и пошел в сторону от дороги, вниз, по спуску к руслу реки. Сразу стала видна глубина снега: Игорь проваливался сначала по колени, потом по середину бедра. Он долго расчищал снег, тщательно укреплял теодолит. Когда закончил измерения, показал мне второе место для установки рейки и не ожидая нас, пошел вниз по склону. Василий коротким молотом забил в мёрзлую землю заточенную арматурину, я прикрутил к её верхушке бирку с номером, и мы пошли вслед за Игорем.

Склон реки был неровный, реперы приходилось ставить каждые двадцать – тридцать метров. Скоро мы уже углублялись в снег по пояс. Каждый шаг давался за три-четыре движения. Мне было легче идти по следам Игоря, а он выматывался сильно, да ещё и с треногой теодолита. Мы с ним прикинули, что за первый день вряд ли пройдем более полкилометра. Солнце пригревало, и я скоро вспотел, более от внутреннего жара. Сбросил под приметный куст свой черный овчинный полушубок, а ещё через сто метров - и свитер с рубашкой повесил на ветви.

В очередном овражке ветром был выдут снег, и я увидел лед ручейка. Взял молот у Василия и пробился за пару ударов к воде. Это оказалось не трудно, видно, здесь был сильный ключ. Прилёг на лёд, опираясь на руки, стал жадно пить. Ледяная вода ломила зубы. Василий стоял выше на краю оврага, смотрел. И вдруг он упал, повалившись в снег почти прямо на меня. Одновременно я услышал звуки отдаленной автоматной очереди и лай собак.

Меня бросило теперь уже в холодный пот. Василий стонал, держась за живот. Я не знал, как ему помочь, привстал и выглянул наверх. Со стороны городка, в паре сотен метров мимо нас по снегу размашисто двигались три чёрных фигурки. На одной из них был распахнутый полушубок, похожий на мой. За ними, в сотне метров, захлёбываясь в лае, пластались, медленно ползли через сугробы, не догоняя беглецов, несколько собак без поводков. Много дальше, позади собак, постреливая из автоматов короткими очередями, как я понял, поверх голов, вышагивали цепью солдаты.

Мы были совсем в стороне от их движения, и как прилетела пуля в Василия, я не понял. Возможно, когда преследователи только преодолели предыдущий бугор, их ввел в заблуждение его чёрный силуэт на фоне снега.

Оглянувшись, я увидел лежащего, раскинув руки, притонувшего в снегу Игоря. На мой окрик, он плавно помахал рукой, но поднимать голову не стал.

Минут через десять, когда меня уже трясло не от нервяка, а от реального мороза, в овражек спрыгнули трое солдат. Основная конвойная группа и собаки скрылась за кустами и сугробами. Были только слышны редкие выстрелы. У нас с Игорем проверили документы. Василий был без сознания. Стало ясно, что его ранение сквозное.

Один из солдат небрежно засунул ему под телогрейку два куска ваты из перевязочного пакета – к входному и выходному отверстиям, примотал телегрейку пояском. Втроем они понесли его в сторону дороги, останавливаясь каждые десять шагов, часто оставляя пятна крови на снегу. Я быстро шагал впереди них, торопясь к висящему на кусту свитеру с рубашкой. Исчезнувший полушубок я старался притянуть к себе воображаемым биополем.

Кое-как мы с Игорем перекусили в закрывавшейся столовой. Поднялись к себе. Разговаривать не хотелось. Игорь только спросил, как я буду работать без полушубка. Я ответил, что придумаю что-нибудь. Но думать особо не пришлось.

Через пару часов в дверь стукнули, и вошёл утрешний сержант-проводник собаки. У него в руках был полушубок, он сказал:
- Лейтенант просил передать тебе спасибо за полушубок. Целиться было удобно. Только извини, - он протянул мне полушубок нижним краем вперед, показал надорванный клок в уголке.
- Пуля задела, видно, дёрнула беглеца, он сразу руки поднял и упал. Наверное, понял, что не только в воздух стреляем.

Я вспомнил свист пуль мимо меня в одном случайном эпизоде в армии и подумал, что сейчас были попадание, но всё же подальше. А полушубок служебный, так что, вообще не считается.

Но сержант не уходил.
- Мы там, на полушубке, инвентарный номер прочли. Вы же от системы Гидропроекта работаете?
- Ну да, - ответил Игорь.
- Ну вот, считай, почти свои. Тут такое дело, Василий ваш этот, то есть, при вас который состоял, он сейчас в больничке, доктор сказал, кончается.
И нужно будет документы завтра составить, насчет него. И ещё другие документы. Приедет к вам утром следователь, ждите. Наше начальство с вашим по телетайпу свяжется, будет у вас документ на ваш простой.

Утром мы долго ждали следователя. То, что он стал записывать «с наших слов» меня, да и Игоря очень удивило, но Игорь отозвал меня на лестницу и убедил не спорить.

*****
Окончательно меня перестало лихорадить только на следующую ночь, после двухчасовой поездки на автобусе, под боком у Оли.

*****

Выписки из документов:

1.Из телетайпограммы:
Партии в составе старшего техника Дементьева И.П. и техника Лаврикова Б.С. по запросу учреждения … разрешить один день внепроизводственного простоя 22 февраля 1967 года для участия в выполнении следственных действий …

2.Из протокола допроса И.П.Дементьева, 1930 г.р., работающего …
В отношении В.В.Трофимова, мне ранее не известного, могу пояснить, что 21 февраля 1967 года около 13 часов он пробегал мимо меня и работающего по прокладке трассы ЛЭП вместе со мной техника Б.С.Лаврикова. В этот момент В.В.Трофимов упал. Впоследствии оказалось, что он ранен выстрелом преследующих его конвойных, от которых он пытался скрыться ...

3.Из объяснительной Б.С.Лаврикова, 1944 г.р., работающего …
… указанный полушубок я снял, поскольку стало жарко на солнце и от тяжелого передвижения по глубокому снегу при выполнении работы техника-топографа. Полушубок я оставил под заметным кустом на некоторое время на расстоянии от себя в пределах прямой видимости, постоянно за ним наблюдая …

4.Из Постановления о возбуждении уголовного дела №716 от 22 февраля 1967 года:
… заключённый Акифьев И.А., 1935 г.р., находясь 21 февраля 1967 года в побеге из места лишения свободы в районе г.Мыски Кемеровской области, совершил открытое хищение без применения насилия (грабеж) государственного имущества, а именно полушубка овчинного черного нового 52 размера, стоимостью 37 рублей 50 копеек, принадлежащего …

5.Из заявления Лаврикова Б.С.
… прошу указанный полушубок служебный исключить из состава вещественных доказательств по делу №716 ввиду необходимости его использования мною в работе в служебной командировке в условиях отрицательных температур на открытом воздухе при топографической прокладке трассы ЛЭП …

6.Из расписки Лаврикова Б.С.
… полушубок овчинный черный новый 52 размера у представителя роты конвоя в/ч … получил. По поводу механического повреждения полушубка (отверстия внизу правой полы) претензий не имею.

2015г.

https://maps.yandex.ru/?l=sat&ll=87.825274.714232&z=17
На спутниковой карте хорошо видна построенная ЛЭП.

Первый бой на ринге

Первые тренировки

Витя много раз проходил мимо «Дворца культуры имени Ленсовета», с объявлением в витрине «Открыта секция бокса», пока не решился зайти.
Запах прогорклого пота и гниловатой кожи перчаток ударил в нос. Звуки сочных ударов в голые торсы и редких мальчишечьих всхлипов завораживали и тормозили. Два ринга с натянутыми белыми канатами притягивали взгляд и внушали ужас. Хотя, тут же есть какие-то правила?

Подошёл низенький, крепкий мужчина. Глаза смешливые, оценивающие.
- Так, я тренер здесь, меня зовут Петр Сергеевич.
- Меня Виктор.
- Победитель, значит? – Тренер с сомнением прощупал сквозь одежду взглядом снизу вверх все 185 сантиметров Витиных костей.
- В тебе хоть 60 килограмм есть?
- Почти …
- Ладно уж. И что ты хочешь? Драться научиться?
Витя кивнул.
- Что, в школе достается?
…

- Ну вот что, драться я не учу. Как у тебя с дыхалкой?
- Могу три километра пробежать. Воспаления лёгких не было.
- Хорошо. А со зрением как?
Витя запнулся. Близорукость у него была средняя, но очки он с презрением отвергал.
- Вроде ничего, - солгал он.

- Сейчас реакцию твою проверим, если подойдешь – буду учить боксу. Коля, иди сюда. Покажи ему, как руки бинтовать, как перчатки шнуровать. И не бей его сильно, ну, сам всё знаешь.
Реакция Витина ему самому – не понравилась.
Но Петр Сергеевич сказал:
- Ведёшь себя хорошо. Если удар поставим – с твоим ростом и весом у тебя соперников мало будет. Приходи. Купи себе бинты хорошие. Перчатки не вздумай покупать, пока про тебя не понятно ничего. Ходить будешь три раза в неделю. Будешь ходить – будет из тебя боксер. Хороший – не обещаю. Но – боксер.

*****

Через две недели, сняв дома футболку перед огромным, под потолок трюмо, Витя высматривал на теле остатки неповреждённой кожи: на животе, подмышками. Распухший от перелома нос уже начал потихоньку заживать. В комнату вошла мама. Он увидел в зеркале её лицо, прикрытое ладонями.

*****

- Ну, Витя, что это у тебя с плечом, зачем ты из него котлету сделал? – Петр Сергеевич неодобрительно, но без сочувствия рассматривал сочащуюся лимфой и кровью глубокую ссадину на узеньком левом плече.
- Так это, я плечом и прикрываюсь, от ударов, - почти с гордостью объяснил Виктор.
- Ха! Вот когда реальные плечи натренируешь – я их первый увижу! Прикрывается он! Ты уклоняйся больше, ныряй, отходи!
- Так Петр Сергеевич, вроде как неловко уклоняться, бегать по рингу.
- Ну ты даешь, неловко ему! Если твой противник не попал – он очко не получит. А попал в твое плечо – да, очка у него нет, но у тебя сотрясение организма и котлета вместо плеча. Ты понял?
Витя пристыженно кивнул.

Первый спарринг

Когда одноклассницы увидели у Вити первые синяки, стали хихикать. А парни отнеслись серьезнее. И одного из них, Мишу, Витя привел в секцию.
Петру Сергеевичу Миша понравился очень. Широкоплечий, жёсткий, ломом шёл вперед, терпел удары, запирал соперника в угол. Через месяц он обогнал Витю в подготовке. Да и весом был тяжелее на несколько килограммов, хотя и ниже ростом.

И вот, как раз шестого марта, перед праздничным вечером в школе, тренер объявил:
- Ну что ребята, Миша и Витя, пора вам серьезно побоксировать. Настоящий спарринг у вас сегодня будет.
- Миш, давай договоримся сегодня только по корпусу бить. А то с фингалами не очень будем выглядеть завтра на танцах.
- Это ты здорово, я согласен. Договорились!

И вот начались «танцы» на ринге. Миша с усмешечкой, смело опустив руки, сериями долбил Витькин худощавый живот, прямо по краю трусов. Туда никак не доставало его худеньких локтей. А самому Вите Мишкин короткий корпус, сквозь низкую защиту соперника, было никак не пробить.
Мишка просто издевался над Витей. Он прыгал на него, вообще распахнув руки, коротко бил, уклоняясь, качался вправо-влево, бил опять. Витин пресс, уже подкачанный, всё терпел, но обида от собственных промахов копилась в перчатках.
Пётр Сергеевич наблюдал за спаррингом бесстрастно, прохаживаясь у ринга, иногда резко сдвигаясь чуть в сторону, чтобы увидеть интересную атаку. После первого раунда его позвали к телефону.

Во втором раунде, который объявил Колька, Мишка продолжил играть с Витей, как кошка с мышкой. Витя переступал быстро, но неуклюже. Не успевал уворачиваться от частых ударов. Миша стал ещё и ноги больше подгибать в полуприседе, наклоняясь так, что и голова его давала дополнительную защиту. А в голову – договорились не бить!
Но вот стало ясно по глазам Мишки, обалдевшим от безнаказанности, что он наметил совсем жёсткую серию ударов. Он подскочил к Вите опять в полунаклоне, выпрямляя вперед правую руку, открыв печень. Витя нацелился в неё, собираясь культурно и аппетитно взять её на ужин левой рукой, но Мишка ещё наклонился головой вниз, и получился классический хук. Прямо ему в скулу.

Когда Петр Сергеевич вернулся в зал, Витя и Миша молотили друг друга по мордасам щедро и отзывчиво. Причём оба практически не уклонялись, так что третьего раунда не понадобилось.

На школьном вечере оба только кривились, отмахиваясь от вопросов одноклассников по поводу «фонарей» под глазами. На второй перелом носа Витька и внимания не обращал. Участие в танцах отменилось по умолчанию. Да и ну их, этих девчонок.

Нокаут

- Виктор, чего опаздываешь? – Петр Сергеевич встретил Витю в дверях, остановил его, взяв за локоть. - У меня просьба к тебе, как к единственному опытному бойцу высокого роста.

Витя приосанился, улыбнулся довольно: первый раз тренер назвал его бойцом.

Тренер потёр подбородок, поправил штаны. Взгляд его был рассеянный, что на него было не похоже.
- Понимаешь, тут новичок пришёл очень интересный. Такого у нас никогда не было. И я тебя очень прошу … то есть, ты можешь отказаться, конечно … но я прошу. Мне надо, чтобы он начал тренироваться. С виду – очень перспективный. И проверить его надо, и интерес не отбить. Я из него, если получится, сделаю тяжеловеса.
Ты помнишь, как Коля тебя на реакцию проверял, когда ты к нам пришёл?

Витя кивнул.
- И что, немножко попинать его?
- Да это-то ты справишься. Тут сложность в другом: чтобы он тебя не пнул. Ни разу. Вот он, посмотри на него.

Уже несколько месяцев все мальчишки ломились на английский фильм «Козлёнок за два гроша». Наивные чудеса впервые увиденного реслинга поразили и сердца, и карманы парней всех возрастов.
Особенно Вите понравилась сцена первого столкновения героев фильма: в темном переулке громила собирался избить героя, и тут из-за угла появился «бобби» в высоком котелке, вооруженный лишь дубинкой, и спокойненько так спросил:
- В чём дело?
И агрессивный бандит тут же стушевался, объяснив, что всё в порядке.

Глядя на экран, Витя вспомнил, как они с отцом вечером едва не столкнулись со спортивно убегавшим типом хулиганистого вида, за которым гнались двое милиционеров, в шинелях не по размеру, в широких сапогах. Громко топая на бегу, они придерживали фуражки и портупеи с кобурами. Отец лишь разочарованно вздохнул с усмешкой, оглянувшись на комедийную погоню.

Конечно, торжество главного героя фильма, белокожего подтянутого красавца, в итоге пославшего бандита на ринге в нокаут – вызывало восторг во всех кинотеатрах.

И вот сейчас Витя смотрел на такого же красавца. Выглядел он лет на двадцать. Ростом заметно выше Вити, плечистый, с большими бицепсами, весом хорошо за 90 килограмм. Высокомерно поглядывая на мелких пацанов, он сидел у ринга на табуретке уже в трусах и в перчатках. Кожа белая, как будто солнца никогда не видела, хотя у Петропавловки уже много было загорающих.

Витя остановился за несколько шагов до ринга. Мошонка его резко втянулась. Он сглотнул, посмотрел на тренера.
- Так если он один раз в меня попадет?
- А ты – не попадайся! Попрыгай вокруг него. Я хочу посмотреть, как он двигается, как руками машет. Ты пойми: все наши, кто сегодня есть, и кто тяжелее тебя, ниже его на полторы головы, они и подойти к нему не смогут. Но в клинч, в клинч - не входи ни в коем случае – сломает тебе что-нибудь, и не заметит. Согласен?

Витя пошёл переодеваться.

Стоя на ринге, Пётр Сергеевич прочёл обычную «молитву», обращаясь, главным образом, к новенькому Володе:
- Парень, ты видишь напротив себя не пацана четырнадцатилетнего, а обученного боксера. Так что бойся его. Бойся, ты понял?
Парень усмехнулся, качнул темно-золотыми кудрями, тронул перчаткой нос.
- Бить тебе его нельзя, можешь убить. Но за то и он тебя больно бить не будет, он обещал.
Витя кивнул, легко хлопнув перчатками, продолжил переминаться.
- Ваша задача – подвигаться, только намечая удары, поняли оба? – тренер нажал тоном.
- Понятно, - хором выдавили соперники.
- БОКС! - Тренер спокойно отодвинулся к канатам.

Витя запрыгал вокруг новичка. Тот шагал широко и мощно, ринг под ним подрагивал. Руки он протягивал в сторону Вити, будто робко хотел потрогать живую костлявую игрушку. Никакой координации его движений не было: он то шагал, то махал руками, стоя на месте.
Мишка, сидевший на скамейке у ринга, подзуживал Витю, показывая направления тычков в подбородок. Витя провел пару серий легких ударов Володе по корпусу, точно так же, как много месяцев назад с ним делал Коля. Один удар попал в солнечное сплетение, перчатка заметно углубилась в мягкий живот, парень согнулся, но тут же выпрямился.
- Витя, легче, - крикнул тренер.

Володя так медленно поворачивался, что Витя, двигаясь вокруг него скользящим шагом, вынужденно иногда видел даже его спину. Но если перед ним оказывались плечи партнера, он проводил по ним серии ударов – не для «очков», а вспоминая «котлеты» из своих плеч.

Новичок, видимо, подумал, что тут ему не очень рады. Его шаги стали быстрее, глаза сузились, руками он махал уже чуть не из-за спины.
Один раз он пролетел мимо Вити на канаты. В зале захохотали ребята – кто с полотенцами после душа, кто наоборот, ещё не раздевшиеся.
- Тихо! – со злобинкой крикнул тренер. – Володя, аккуратнее, не спеши.

Тут новичок запнулся, и почти упал на Витю, тот еле выскользнул, не упустив возможности мазнуть перчаткой по мокрому от пота близкому животу. Шум в зале повторился.

Глаза соперника потеряли управляемость. Он задыхался от гнева и унижения. Витя испугался. Перчатки мощно проносились мимо его лица чаще и ближе. Опасаясь оказаться зажатым белой массой мышц в углу, он начал серию ударов в грудь, уклоняясь и ища углами глаз щёлочки свободы.

И вдруг Володя упал. Не так, как Витя видел ранее, падали у них в зале другие боксеры. Человек просто весь сложился, причём с грохотом. Витя даже не понял, что произошло. Мышечная память на секунду вернула его назад, и стало ясно: Володя чуть наклонил голову, продолжая то ли упрямое движение, то ли опять падение на Витю, и его подбородок натолкнулся на встречно выброшенную прямой рукой перчатку. Чистый панч.

Тренер подскочил к упавшему, оттянул веко Володи, посмотрел на Витю, отбежавшего к другому краю ринга.
- Что ты наделал? – он молчал, но из его взгляда сквозили горечь, разочарование и озабоченность.
Витя развёл руками. Во рту было сухо. Он прижал кулаки в перчатках друг к другу, машинально переступая с ноги на ногу. В правом кулаке жило ощущение: удар, и Володина голова отлетает, и шея её не держит.

Вокруг ринга столпились ребята. Одни обалдело посматривали на Витю, другие, сочувственно, на лежащего гиганта. Мишка принёс два стакана воды, один дал тренеру, тот брызнул изо рта на Володю. Из другого стакана Витя отпил. На соседнем ринге Коля объявил спарринг.

Володя зашевелился через минуту, стал привставать, Петр Сергеевич прижал его к рингу. Махнул рукой Вите, чтобы тот шёл домой.

Мишка рассказывал потом, что Володю тренер отпустил только через час, сказал ему лежать дома два дня, мол, нокаут тяжёлый. И что больше Володя в зале не появлялся.

Витя перестал ходить в секцию. Соседи по коммунальной квартире передавали, что тренер ему два раза звонил, просил приходить. Потом Петр Сергеевич прислал открытку с приглашением. Витя не ответил. Стыдно было перед тренером за бой с Володей, и что сам Витя всё равно бесперспективный из-за близорукости.

2015г.

Ромео и Джульетта в переводе на Одесский

Мой первый день рождения после армии.

Народу пришло много.

И девчонки тоже. Одна – даже с подарком. Подарила скелет морского ежа с дальнего Востока. Он потом лет 30 стоял в книжном шкафу на видном месте.
От остальных – какие подарки? Все молодые, денег ни у кого нет. Кое-кто кое-что принес к столу – вот и праздник.

Вдруг в средине застолья звонок в дверь. Ещё девушка пришла. Улыбается. Я, говорит, подарок тебе привела.

И из-за её спины выходит (она высокая, а он совсем небольшого роста), потом ставший известным на всю страну Певец с Гитарой. Его уже знали многие, но не все, как потом, и не так, как сейчас.
- Он тебе споет. В честь Дня Рождения.

Увидев Его в комнате, все замолчали от неожиданности. Потом заорали, радостно, в восхищении и в ожидании Его песен.
Певец выпил, закусил. Почти не разговаривал. Отшучивался на вопросы. Взял в руки гитару. Все замолкли, пара девчонок хлопнули в ладошки.

Несколько раз посмотрел на меня, испытующе, как бы насквозь. Я, честно, растерялся и глупо улыбался.
Потом он посмотрел на девушку, ту, которая его привела. Подстроил гитару. Но почему-то не стал петь свои песни.
А спел одну, вызвавшую и смех, и восторг, и молчание в конце. Потом встал, поклонился, как умел всегда, на своих концертах, и на капустниках в Театре. И ушел. Один. Потом постепенно все стали расходиться. Стало понятно, что День Рождения бОльших сюрпризов не принесёт.

Эту песню я больше ни от кого никогда не слышал. Это было странно. Мелодия – обычная приблатненная, «одесская». Вроде бы должна быть известная. Но, кого не спрашивал – никто не знает.

Через несколько лет стали меня приглашать в один дом любителя бардов и битлов. Я спросил гостеприимного хозяина, не слышал ли он такую-то песню. Он усмехнулся покровительственно, и достал катушку с плёнкой. Поставил на магнитофон.
И я услышал ЕГО голос. Все 29 куплетов. Те, которые тогда не догадался записать. Но теперь переписал плёнку и выучил наизусть!

Нет у меня ни слуха, ни голоса. Но иногда, «в ударе», под настроение – даже пел. И даже хвалили. Может, из вежливости. И всё равно, больше ни от кого её не слышал. Поэтому, подумал, нужно эти слова – веселый памятник эпохи – оставить здесь для всех.

На всякий случай, решил поискать в интернете этот текст. И действительно, в инете есть всё! Решил скопировать. Потому, что без этих слов, без впечатления о ней и о Певце, мой давний (лучший) День Рождения был бы «пьянкой, да и всё».

Ромео и Джульетта в переводе на Одесский

Для развлеченья современной молодежи
Я спеть куплеты вам сейчас готовый тоже.
И познакомлю вас в куплете, скажем прямо,
С бессмертным творчеством Шекспира Уильяма.

Он был, бесспорно, поэтической натурой,
Хоть жил в эпоху короля Артура —
Того, что в Англии жил с королевой-дурой,
Ну и в Одессе торговал мануфактурой.

И Уильям не ладил вечно с префектурой,
Хоть промышлял он лишь одной литературой.
Он небогат был, это видно на портрете,
Но у него, как и у всех, имелись дети.

Тогда не знали, что такое литеркомы,
Союз писателей, доклады и месткомы,
Тогда не знали, что такое «лакировка»,
Но сочиняли, между прочим, очень ловко.

Вот, для примера, поэтическая драма —
Шекспир писал ее с натуры, скажем прямо.
Я расскажу ее не в прозе, а в куплете –
То сочиненье о Ромео и Джульетте.

Верона, право, самый лучший город в мире —
Живет там каждый жлоб в отдельнейшей квартире,
Но если верить нам биндюжнику Арону,
Не променял бы он Одессу на Верону.

Там жили славные сеньоры Капулетти;
У них, конечно, как у всех, имелись дети —
Дочь, красотою всех затмившая на свете,
Джульеттой звали, коли верить тете Бетти.

А рядом с ними жили гордые Монтекки;
Потомки жили их еще в прошедшем веке,
Как говорила Нюрка-Штымп на той неделе:
— Так дай нам бог иметь то, что они имели!

Служил Монтекки, говорят, в Центросоюзе,
А Капулетти худруком в веронском ТЮЗе.
Любили так друг друга эти лорды-леди,
Как наши с вами коммунальные соседи.

И вот однажды Капулетти, как в новинку,
Решил на складчину состряпать вечеринку,
Чтоб пригласить туда побольше молодежи;
И Рома с другом наш туда пробрался тоже.

Чертовски милую он встретил там девчонку,
Он тут же быстро оттащил ее в сторонку,
Он ей сказал: «Вас лучше нет на белом свете!
Но неужели вы из рода Капулетти?»

В ответ она ему тихонечко сказала:
Что тоже, милый мой, я на тебя упала,
И буду я теперь верна тебе навеки,
Хоть народился от собаки ты Монтекки!

Вот ночь пришла, и Рома наш не растерялся.
Хоть как пижон, он целый вечер волновался,
И на балкон он к ней пробрался еле-еле
Со шпагой под плащом, с веснушками на теле.

Покрыли звезды небо серебристой пылью.
Джульетта темную накинула мантилью.
И на свидание отправилася гордо
С лицом прекрасным, как пирожное от «Норда».

Их взгляды встретились, и вмиг вспотели оба.
Как говорят в Одессе: поклялись до гроба.
А Ромка наш решил, что он в кафе «Фалькони»,
И очутился, между прочим, на балконе...

Как справедливо в поговорке говорится:
Как будто курица совсем уже не птица.
Лишь только солнца луч коснулся черепицы,
Была Джульетта уже больше не девица.

Все шло прекрасно, но какая ж это пьеса?
Конфликта нет — и нету к пьесе интереса.
И чтоб сюжет поинтересней развивался,
С Тибальтом Ромка в переулке повстречался.

Был безобидным Рома, иль шалили нервы,
Но только задираться не любил он первым.
Он просто так себе, гулял в часы досуга,
Но тут Тибальт порезал Ромкиного друга.

И Рома: «Ша, — сказал, — что это за манера?
На помощь звать не буду милиционера.
Прощайся, сукин сын, Тибальт!» И вот у сквера
Он заколол его всем прочим для примера.

За самодеятельность эту в назиданье
Отправил герцог Монтекевича в изгнанье.
Но тут успел-таки наш Рома на прощанье
Склонить Джульетту все ж на тайное венчанье.

Все шло прекрасно, но какая ж это пьеса?
И чтобы к пьесе было больше интереса,
Джульетту замуж выдать захотели дома
За графа Париса, что жил у гастронома.

Джульетта, распрощавшись с мягкою постелью,
В безумном ужасе бежит к Лоренцо в келью:
— Скажи, что делать мне? Ведь я уж не девица!
И посоветовал монах ей отравиться.

Но: отравиться только для инсценировки,
И предложил ей план монах довольно ловкий.
Джульетта выполнила все, как порешили,
А через день ее уже похоронили.

Узнав про это, Ромка проклял тут Шекспира:
— Эх, Уильям, ты, видно, бесишься от жира!
Ты член давнишний профсоюза, так к чему же
Уводишь ты жену от любящего мужа?

Коня оседлав и купивши банку с ядом,
Он мчит в Верону скоростным снарядом.
Вбежал он в склеп, и что ж он видит: с нею рядом —
Сидит и плачет наш Парис-шмаровоз!

Он так сказал ему: «Ты выдь-ка на минутку.
Я умереть хочу, Джульетту взяв за грудку».
Но не дошел до графа вежливый тот довод,
Чем был оправдан для убийства новый повод.

Лишь только выпит яд, проснулася Джульетта.
Ей наяву представилась картина эта.
Из гроба выйдя, Рому в нос поцеловала
И из-за пояса кинжал его достала...

На Аргентину это было не похоже.
И умерла Джульетта рядом с ними тоже.
Вбежал монах, и побледнев, вскричал: «О, Боже!»
На этом кончилось Веронское танго.

Да, нету повести печальнее на свете,
Чем, скажем, повесть о Ромео и Джульетте.
Но я надеюсь, не услышать отклик резкий,
Что перевел для вас Шекспира на Одесский!

Автор текста - Алик Фабер


1966-2014г.

Нельзя выходить из дома, если на улицах джипы

Сегодня я окончательно понял, что мне нельзя выходить из дома.
Вчера пришла СМСка, что мой очередной ученик-почитатель из Казахстана перевел мне весьма значимую сумму через систему Лидер, не желая связываться с банковским переводом.
Узнал адрес ближайшего пункта выдачи переводов (одна остановка на метро, улица имени русского писателя), собрался, пошел разговаривая по мобильнику с подругой (у неё очередные проблемы с бой-френдом, не могла МОЛЧАТЬ).
Проехал одну станцию, подруга позвонила после перерыва связи. Продолжила рассказ, а я иду к выходу.

Вдруг, вижу: навстречу ( не спеша, к противоположному выходу), идет девушка моей мечты: блондинка, высокая, в белой куртке, в черных слаксах.
Стройная.
Веселая!
Не отрывая телефон от уха, останавливаю её: девушка, мне обязательно нужно узнать номер Вашего телефона!
Следует отметить, что на голове у меня одета любимая огромная пушистая лисья шапка. Когда я в ней, даже моя дочь смотрит на меня с особенным восхищением, а посторонних она приводит просто в гипнотизирующий восторг.
Девушка улыбается ещё шире, останавливается, и одновременно в телефоне возмущается моя подруга:
- Ну что за безобразие, не обращаешь на меня внимания!..
Я ей говорю что-то невнятно-успокаивающее, девушка по моему тону понимает, что я говорю с женщиной, вежливо-отказывающе качает головой, идет дальше.
- Ну что, дали тебе номер телефона?...- вопрос подруги в трубке.
Я оглядываюсь на уходящую девушку, а она вдруг поворачивается ко мне и что-то говорит, не слышимое из-за шума подходящего поезда и звука голоса подруги в трубке телефона.
Я подбегаю к девушке, в надежде узнать телефон, но она укоризненно смотрит на меня и продолжает идти к противоположному выходу.

Я дослушиваю про бой-френда, даю обычные полезные советы, и ориентируясь по памяти по карте, подхожу к зданию, в конце которого должен быть банк.
На всякий случай, спрашиваю у проходящей девушки:
- Скажите, это улица….(как же фамилия этого писателя?...) Пришвина?...
- Нет, что Вы, улица Пришвина ТАМ! – показывает девушка, даже провожая меня несколько шагов.
Сажусь в маршрутку. Еду несколько остановок, помня, что карты Яндекса часто грешат ошибками.
Вижу, что в доме 8 по улице Пришвина НЕТ никакого банка.

Звоню в банк:
- Напомните ваш адрес…
- Улица ПЛЕЩЕЕВА, ДОМ 8 (!!!)
Ловлю машину. Тормозит к ноге древняя праворульная «японка». Сажусь слева.
Останавливаемся на светофоре. Вдруг вижу: дорогу переходит та самая девушка: в белой куртке. В черных слаксах. Судьба! (Видимо, она вышла из ближайшего выхода метро и шла пешком, пока я метался на маршрутке).

Кричу водителю: открой окно!
Кричу в окно девушке: девушка, так дайте всё же свой телефончик!...
Она поворачивается, видит меня (скорее, мою рыжую шапку), улыбается, и ДЕЛАЕТ ШАГ в сторону машины.
Я не могу допустить, что бы она шла к машине, а не я к ней, распахиваю ЛЕВУЮ дверь …И….БА-БАХХХ!!!

Дверь сносит страшнейший удар, машину разворачивает, у меня «полные штаны», парнишка-водитель визжит…
Удар нанес и пронесся на большой скорости огромный джип, за ним микроавтобус.
Почти без заносов по снегу, они остановились, из микроавтобуса выскочили двое автоматчиков, встали по бокам джипа.
За ними выскочили двое, тоже в форме, побежали в сторону нашей машины, держа правые руки за пазухами. «Мой водитель» еле выполз из-за руля, на негнущихся ногах сделал пару шагов в сторону бегущих парней.

Вдруг, немного не добегая до него, один из парней остановился, приложил левую руку к уху, кивнул головой, как бы выслушав что-то, повернулся, побежал к джипу. Ему в окно что-то передали.
Его напарник продолжал стоять, держа руку за пазухой, глядя на нас, внимательно набычившись, неодобрительно крутя головой. На меня сквозило из пустого дверного проема, я поправил шапку, и заметив это, парень глубже сунул руку за пазуху.

Убегавший парень вернулся, сунул в руку «моему водителю» сверток. Сказал ему пару слов. Они с напарником, оглядываясь, вернулись в микроавтобус, который сразу же рванул вслед за отъехавшим джипом.
Водитель подошел ко мне со стороны сорванной двери, осмотрел изуродованный бок машины, покачал головой…и ЗАУЛЫБАЛСЯ.
- СМОТРИ, - показал он мне пачку долларов,- дали пять штук, сказали шеф торопится, некогда с нами заниматься, просили извинить за беспокойство … А я неделю назад её купил за три штуки …
Слушай, ты как? Сам до метро-то доберешься? А я останусь здесь, с ГАИшниками разбираться.
- Доберусь.
- Вот тебе … на дорожку… - протянул он мне двести долларов, почему-то добавив то, что не успел сказать пятнистому охраннику:
- СПАСИБО!

Блондинка куда-то испарилась.
НЕ судьба!
Медленно приходя в себя от дунувшей в дверной проем смерти, я прошел остановку до банка.
- Вам долларами, или рублями? (спрашивает кассир).
- Только рублями (долларов мне на сегодня хватит!)
Получил ещё денег, на этот раз, заработанных посильным трудом.
Добрался домой, забыв купить хлеба.
Больше на улицу – ни ногой.
И деньги – только на банковский счет!

Агломерат 4. Горячие страсти на родине Верещагина

После работы мы с Юрой часто обедали в ресторане первого этажа гостиницы. Цены там были смешные. Мы себе заказывали, к удивлению и негодованию шеф-повара, самые дешёвые блюда: судак на пару, морковь в молоке, овсяную кашу. Дорогими лангетами с картошкой баловали себя пару раз в месяц.

У нас был излюбленный столик у окна, с видом на памятник Верещагину. Из-за стола было интересно наблюдать за гуляющими по бульвару горожанами. Некоторые из них бросали взгляды на бюст земляка-мэтра, изобразителя войны и смерти.

За столиками расслаблялись горновые, сталевары, прокатчики. Зарплаты на ЧМК были, по тем временам, громадные, а купить в городе, кроме водки и редкой колбасы, было почти нечего. Так что значительная часть денег возвращалась в кассу ЧМК через винные магазины. А сразу после выдачи зарплаты, наиболее понтующиеся мужики посещали и ресторан. Особенно много народу бывало в дни подвоза пива.

Как-то, именно в такой день, во время нашего обеда, рядом за столик уселись двое солидных командированных, в галстуках. Через пару минут, с их разрешения, к ним присоседилась ещё пара, явных рабочих, причём, с не самых сладких мест. Одетые в одинаковые брезентовые куртки, прожжённые брызгами металла, они свободно расположились локтями на белой скатерти. Крупные кисти их рук притягивали взгляд сбитыми пальцами с въевшимся в кожу графитом и следами ожогов. Жестами, чмоками, легким свистом ребята здоровались с приятелями в зале, махали бегающим официантам.

Юрий, бывавший в этой гостинице регулярно второй год, толкнул меня коленом. Я наклонился к нему и он прошептал:
- Смотри и слушай, я их видел раньше, сейчас будет цирк.

Четверо соседей сделали заказ. Через пару минут шумливой парочке принесли два литровых графина пива и стаканы. Приезжих официант попросил подождать: блюда готовятся.

Двое, с явно «горевшими трубами», выпили по графину почти мгновенно, и оживившись, стали громко обсуждать ситуацию:
- Петь, обидно, всего неделю, как зарплата была, денег уже нет, а тут пиво привезли…
Петя был крупный мужчина, с явным брюшком и размашистыми манерами.
- Да, Андрюша, а в прошлый раз здорово мы успели: весь стол графинами нам уставили два раза.

Андрей не был похож на частого потребителя спиртного: высокий, худощавый, с землистым лицом, как у большинства рабочих ЧМК, с острым, упорным взглядом.
- Ну! Ещё тот идиот не верил, что у меня денег хватит на пятнадцать графинов.
- Каких пятнадцать? Ты тогда не двадцать ли опустошил за вечер?

Один из голодных командировочных, оглядываясь на дверь кухни, за которой пропал их официант, незатейливо разбавил разговор. Он обратился к приятелю:
- Вот слышал я, что в Череповце трепачи живут, но не настолько же? Как это можно за вечер двадцать литров пива выжрать?
- Андрюш, слышал? Они видно, и пиво в жизни два раза видели, а питаков серьезных - так вообще не встречали, - Пётр говорил вполголоса, но с расчётом на уши соседей по столу.

Я шепнул Юрию:
- А что это затевается? И правда, как можно столько пива?...
- Да молчи ты! Люди в горячих цехах поджариваются, там всасывающая система здорово разрабатывается. Так что вникай, и виду не подавай, - Юрий смотрел нарочито то в сторону, то в тарелку.

А в это время Андрей переводил весёлый взгляд с одного соседа по столу на второго.
- Ребята, вы, похоже, хотите, что бы мы с вами пивом поделились? Так увы, мы сегодня не при делах, жёны обобрали по самые не балуйся.
Второй командированный ёрзнул стулом, откинулся на спинку, поправил галстук.
- Да нет, ребятки, мы просто слушаем и хереем с вашей болтовни.
- Как это? – Андрей сдвинул брови, - не въезжаю, чем мы вас задели?
- Дак сказали же вам: пьют пиво, пьют, видали мы. Но не по семь, не по десять, и уж не по двадцать литров за вечер.

Андрей озабоченно посмотрел на Петра:
- Петь, я не пойму, он что не верит что ли? Это мы, выходит, врем?
Он перевёл почти злобный взгляд на говорившего соседа:
- А если я за свой базар отвечу? Ты поддержишь тему?
- А какой поддержки ты хочешь? Нам всё равно делать нечего.
- А вот какой, - Андрей повернулся к нему всем телом вместе со стулом, помогая себе в разговоре свободной левой рукой, а правой замысловато переставляя по столу стаканы и графины:
- Не за вечер – времени у нас нет, семьи ждут, а за час – я выпиваю на спор ведро пива. Ведро!
Андрей со значением поднял указательный палец и направил его поочередно на каждого из незнакомых ему собеседников.

- Если выпью – вы за пиво платите, и ещё столько же даете деньгами, - тычки пальцами подчеркивали каждое его слово.
- Если НЕ выпью – я плачу за пиво и деньгами отвечаю, - он посмотрел как бы за подтверждением на Петра. Тот кивнул, убеждающе раскинув руки.

- Так ты же говоришь, что у вас денег нет?
- Не ссы, кастрюля, крышку купим, - Андрей несколько нагнетал обстановку тоном.
- Ссать от пива буду я.
- Будет-будет, - поддакнул Пётр.
- Вот-вот! Проиграю – меня тут все знают, из кассы займу и тебе отдам. Спроси официанта.

Командированные наскоро поели, и через несколько минут всё было обговорено:
- ведро «конское», двенадцатилитровое, в нём будет десять литров пива, не считая пены;
- вынесут ведро с черного хода во двор;
- при наливе будет присутствовать один из приезжих;
- блевать – значит, нарушить условия;
- ссать далеко не отходить, тут же в кустиках, во дворе.

Мы с Юрием к этому времени тоже закончили обедать, и я соблазнился пронаблюдать весь процесс.
Из ресторана высыпали посмотреть ещё несколько зрителей. Все столпились во дворе гостиницы, где был маленький сквер. У клумбы стояла скамейка, на которую с хозяйским видом уселись «заказчики» спора-зрелища – командированные. У их ног, на табуретке солидно расположилось зелёное эмалированное ведро с тонкой шапкой жидкой пены. Зрители разместились полукругом, некоторые задымили, предвкушая посмотреть на пиво и мочу.

Нужно было видеть лица «пиджаков», когда Андрей стал зачерпывать кружкой, раз за разом, и уверенно опрокидывать их в себя. Я насчитал восемь, когда он решил прерваться. Прошло едва десять минут. Ерзающие на скамейке мужики всё время посматривали на часы, как бы пытаясь подогнать стрелки, но Андрей был резвее.

Он на ходу стал деловито расстёгивать ширинку, сделав несколько шагов к кустам. Редкий рядок зрителей почти отгораживал ссущего от окон гостиницы. Шорох тугой струи по веточкам и довольные вздохи-кряки Андрея ещё больше расстроили «заказчиков», смотревших в его сторону со скамейки.

Петр выставил живот на вернувшегося к ведру Андрея, вопросительно прищурил глаза с видом озабоченного секунданта. Тот сделал успокаивающий жест ладонью и вновь выпил, уже медленнее, но подряд три кружки.

Посмотрел на Петра, рыгнул пару раз громко и протяжно, со вкусом:
- Ой, Петя, что-то я сегодня не в форме.
- В смысле?
- Да похоже, не рассчитал. Я же перед выходом из цеха стаканов пять газировки сглотнул, да здесь мы по литру до спора выпили.

Командированные оживились, довольно переглянулись, но шептались обрывочно и неуверенно. И правда, ведь прошло только двадцать минут.

Один из зрителей спросил:
- Андрей, а мне вот говорили, что пару месяцев назад ты тоже проспорил кому-то ведро пива?...
Андрей, заметно захмелевший, качнувшись, повернулся к спросившему:
- Это кто говорил тебе, Васька, что ли?
- Да не помню, слышал в шестнадцатом цеху.
- Так в шестнадцатом вообще шумно, там мелют что попало, ты не верь.

Андрей сделал три приседания, вновь расстегнул ширинку. Пётр поводил кружкой в ведре, как бы готовя напиток «спортсмену».
Вернувшись от кустов, Андрей принял кружку, поднёс её ко рту, понюхал, отдал Петру обратно, прижав к носу рукав куртки, всосал ноздрями воздух, сделал шаг ближе к скамейке.

- Слышь, ребята, время идёт, а вы ничего не рассказываете, развлеките нас как-нибудь, что ли. Вы из какого города?
На лице Петра резко отразилось расстройство, он сплюнул, засунул руки в карманы.

Мужики на скамейке совсем обрадовались. Один засмеялся, второй заметил скромно, нейтральным тоном:
- Так мы сами развлечься хотели, посмотреть, как ты пивом блюёшь. А вообще мы из Питера.

Андрей зажал ладонью рот, глянул на Петра. Тот в ужасе вывернул карманы, потянув их в стороны.

- Да, слыхал я, слыхал, что у вас там, в Питере, все улицы облёваны.
Его поддержал лёгкий хохот всех, кроме "организаторов".
Андрей присел на скамейку, чуть качнувшись и толкнув локтем одного из мужчин.
– А вот я блевать пока не готов. Готов драться, вот только с кем – тоже пока не знаю. Ты не посоветуешь?
Он взял соседа за галстук, дыхнул ему в лицо.

Я разочаровался. Сначала действительно, было забавно, но теперь события на «сцене» поворачивались к обычной драке.

- Но-но! – командированный вскочил, выдернул из руки вставшего Андрея свой галстук.
– Мы так не договаривались! Или ты проиграл, и платишь, или…

Встал и его спутник, вдвинулся между приятелем и Андреем.
- Ребята, времени прошло только полчаса. Может, Андрей, ещё пару кружечек выпьешь?
Похоже, у них жила надежда, что Андрей сломается: упадет, уснёт, или просто откажется пить.

Пётр подскочил с пивом, чуть льющимся на землю. Андрей, набычившись, переводя взгляд с одного из противников на другого, не глядя ухватил кружку, высосал, протянул пустую Петру. Также, не сходя с места и не меняя позы, не допуская противников к скамейке, он выпил, очень медленно цедя, с перерывами, ещё пять кружек. Качнулся, повернулся, расстегнул ширинку, засеменил к кустам.

Командированные больше не садились, похоже, опасаясь провокаций.
Пётр посмотрел на часы. И каждый посмотрел на свои. До конца срока оставалось немного минут. Один из свидетелей не вытерпел, подскочил к табуретке, заглянул в ведро, с сомнением вытянул губы, поцокал языком.

Андрей подошёл к скамейке, буквально рухнул на неё и расхохотался, оглядев «зрительный зал».
- Ребята, вы что, серьёзно думаете, что мне ведро пива не выпить?
Многие одобрительно хихикнули. «Заказчики», как по команде, сделали по шагу назад, отгородились от Андрея ладонями, замотали головами. Судя по всему, они не согласны были брать на себя напраслину.

Андрей икнул и заорал так, как будто напарник был на другом конце стадиона:
- Пётр, заправляй!

Кружка из руки Петра двинулась по назначению. Как и в начале часа, она тут же отправилась обратно. Наконец, Пётр окончательно опрокинул ведро в кружку, подождал, пока в неё стекли остатки влаги и пены. В двадцати пальцах Андрея задрожал прозрачный ребристый полный сосуд, не желая приближаться к его рту.

Пётр, на виду у зрителей-плательщиков умоляюще подпрыгивал, стуча пальцем по стеклу наручных часов. Андрей горестно посмотрел поочередно на каждого из солидарных спорщиков. Он попытался разочарованно развести руками. Однако, в правой здоровенной ладони он крепко держал последнюю порцию, с ненавистью на неё взглядывая.

Командированные повернулись друг к другу с таким видом, будто сейчас махнут руками на концовку спора. Один уже полез во внутренний карман пиджака. Второй прижал его руку, останавливая. В это момент я и другие зрители заорали. Оба спорщика одновременно шатнулись к Андрею, увидев, как на его язык падали последние капли с края пустой кружки.

Юрий не ошибся. Таких «цирковых» номеров я больше не видел. Когда шёл продолжать вечер мимо Верещагина, тот жизненно и уместно, со значением вздернул бровь.

Через много лет, вспоминая, я понял, что стал свидетелем «применения боевого НЛП по предварительному сговору группой лиц». Эх, такие таланты, да использовать бы в переговорах на сумму миллионов двадцать долларов.

Самка Снежного Человека в Ленинграде

Эта история за прошедшие годы на самые разные лады многими пересказывалась изустно. Раз в 5-10 лет бездельники-писаки пытались собрать подробности и опубликовать их.

Настало время узнать из "первых рук" все щепетильные и объективные детали: как всё было - и пограничники, и сопровождающие, и встречи с публикой. И главное, финал, о котором нельзя умолчать, при всей его романтичной и запутанной трагичности.

В августе 1958 года, в конце летних каникул, по городу прошёл невероятный, но чёткий слух: пограничники на Памире поймали Самку Снежного Человека. Поскольку содержать её можно было только в зоопарке, её спецрейсом отправили в Москву, но непогода вынудила посадить самолёт в Ленинграде. И вот, только на насколько дней, она помещена в обезьяннике, здесь, у нас, и на неё даже можно посмотреть.

Я жил тогда на Зверинской улице, в пятистах метрах от зоопарка, и едва узнав о невероятном событии, помчался туда. Очередь в кассу была ещё небольшая, человек триста. Люди стояли в ней, возбуждённо переговариваясь, спрашивая выходящих из-за решётчатых ворот - что там и как.

Выяснилось, что эта Самка - огромного роста, значительно выше двух метров, вся волосатая, воняет страшно, не разговаривает, мычит, пищу берет только из рук сопровождающих.
Один из них - пограничник в штатском, который её обнаружил в горах, как-то установил с ней контакт, и теперь к ней приставлен. На все вопросы он отвечает уклончиво, в основном, отгоняет людей от клетки. Но люди стоят у решетки, как загипнотизированные громадной тушей - то ли человека, то ли животного.

Мы с парнями поперлись к известной всем нам с детства дырке в заборе и пробрались к обезьяннику. У узкой дверцы мрачного бункера с грязными стёклами клубилась толпа, в основном мужчины. Трое служителей едва их сдерживали, впуская внутрь по одному - по два, раз в три-пять минут. Поэтому толпа не уменьшалась, а быстро росла.

Мы попытались расспросить у выхода павильона счастливых очевидцев, узнать их впечатления. Словоохотливые бабуси, видно, от бессонницы успевшие занять очередь с самого утра, говорили, что к клетке не протиснуться, но рёв этой "обезьяны" слышали, и что от него мороз по коже.

К вышедшей паре здоровенных мужиков с красно-возбужденными лицами, бросились с расспросами и мы, и ещё несколько любопытных. Однако, они только крутили отрицательно головами, щурились и терли глаза после запахов и полумрака обезьянника. Я настырно проводил их до самого выхода, и один из них раскололся: сказал, что они договорились с "пограничником" встретиться вечером в пивной у кинотеатра "Великан", после закрытия зоопарка, и он им там всё расскажет в подробностях.

Когда мы вернулись ко входу в зоопарк, очередь в кассу выросла раза в два. Несколько визгливых тёток толкались у окошечка, требовали директора, просили добавить вторую кассиршу. Оказалось, что директор в отпуске, вторая кассирша болеет, а единственная озверевшая от наскоков грозилась каждые пять минут уйти.

Два поддатых парня купили в кассе по двадцать трехрублевых входных билетов и стали продавать их в хвосте очереди по десять рублей. Это была отработанная на вечерних киносеансах схема. Но здесь, днём, в зоопарке, где в очереди стояли и женщины с детьми, она не сработала. Поднялся шум, у одного парня билеты отобрали, второго скрутили, слега помяли и вызвали милицию.

Появились двое конных милиционеров. Обалдевшие от толпы, криков, и скандала на ровном месте, они вызвали подкрепление. С десяток синеформенных быстро поняли, что сегодня им можно больше ничем не заниматься, и с удовольствием стали "наводить порядок". Через час сопли, номерки на ладонях и справление нужды в кустах стали приобретать системный вид, и к темноте, к закрытию ворот все успокоились и стали расходиться. Остались общественные дежурные: старшие по сотням и некоторые добровольцы за компанию.

Город жужжал в трамваях, троллейбусах и в телефонных трубках до глубокой ночи. Мы с парнями были у зоопарка в семь утра. Очередь уже вытянулась на целую остановку вдоль аллеи парка. К девяти часам в ней стояло несколько тысяч человек. Мы потихоньку, учтя опыт вчерашних спекулянтов, стали за десять рублей проводить людей к дырке в заборе. Каждого честно предупреждали, что специальной очередью в обезьянник мы не занимаемся.

Скоро всем стало известно о рассказах "пограничника" вчера в пивной. Оказывается, Самка Снежного Человека съела двух погранцов, пока начальство, наконец, догадалось начать её обезвреживать. При попытке задержания, Самке удалось взять нынешнего "сопровождающего" в заложники, утащить в пещеру, и там она его изнасиловала. И теперь требует секса несколько раз в день. Парень окончательно ею замордован и высосан, но начальство написало ему на Родину благодарственное письмо и обещало десять дней отпуска. Кроме того, Самка вроде уже беременна, и он, как порядочный сержант, не хочет бросать будущего ребенка. Тем более, ему интересно посмотреть, что из этого получится.

Ажиотаж в очереди достиг невероятного напряга и силы. Почти все кусты парка имени Ленина* были загажены обильно и основательно. Такая же участь постепенно постигала парадные** близлежащих домов. Жильцы отчаянно призывали в помощь милицию, но ей было не до этого.

Одетые по гражданке, милиционеры собирали пустые пивные бутылки и незамедлительно сдавали в пункты приема. Они же проводили без очереди в зоопарк (а за отдельные деньги, и в обезьянник) наиболее состоятельных из торопливых любопытных. Наша цена прохода к дырке в заборе постепенно дошла до двадцати пяти рублей, а двое грузин дали нам по стольнику.

Толпа у обезьянника, конечно, тоже регулировалась милицией. Что важно: некоторые выходящие пытались рассказать взволнованной очереди, что якобы, никакой Самки с пограничниками там нет, и что даже обычных обезьян не удается внутри рассмотреть. Но знающий и опытный в борьбе с властями народ, возглавляемый фронтовиками, сразу понял, что это Администрация зоопарка пытается снизить накал страстей, и этих провокаторов не сильно, но больно привели в чувство. У выхода из зоопарка, некоторые из них, потирая рёбра, пытались продолжать свои разоблачения, но предупрежденные по рациям милиционеры помогали им найти правильную дорогу.

В средине дня, городским дамам всех возрастов стало ясно, что такое скопление мужчин обладает самоценностью. Подъезжающие трамваи стали выплескивать к зоопарку улыбающихся расфуфыренных красавиц. Подружки при них состояли - уж какие были. Редкие оставшиеся чистыми кустики парка вскоре наполнились хохотом и визгами. Удачливые покупатели билетов в кинотеатр "Великан" признавались настоящими кавалерами и могли придирчиво выбирать из многих вполне голокожих самок Человека Обыкновенного.

С шести утра следующего дня весь парк был оцеплен людьми в военной форме. Собирающиеся толпы сразу вытесняли из парка на тротуары и во дворы. Очереди были безбожно разрушены. Возмущенные ожидающие вынужденно направились в винные магазины.

В девять утра у входа в зоопарк остановилось несколько "ЗИМ"ов и "Побед". Первый секретарь обкома КПСС Спиридонов, председатель горсовета Смирнов и сопровождающие лица направились прямиком к обезьяннику, который к их приходу был выдраен до блеска и, конечно, пуст. Через пять минут они вышли оттуда, ожидаемо возмущенные, и подошли к машинам. Всем было понятно, что прямой разгон толп, с самыми внятными объяснениями ситуации, с закрытием зоопарка, может привести к непредсказуемым последствиям.

В итоге, на импровизированном совещании были приняты оперативные решения и сделано следующее:
- оцепление было поэтапно снято; была, в основном, восстановлена система очереди; милиционеры её выстроили в двух направлениях: к Кировскому мосту*** и к мосту Строителей****;
- обязали все автопарки города направить к зоопарку из резервов и с линий несколько десятков автобусов для организации спецмаршрута;
- в близлежащие военкоматы и военные училища была дана телефонограмма: командировать в распоряжение милиции пару десятков полковников, лучше - капитанов первого ранга, в форме с орденами, лучше - Героев Советского Союза;
- было изготовлено и расставлено у входа и в местах хвостов очереди несколько плакатов одинакового содержания: "Самка Снежного Человека для более благоприятной, открытой и БЕСПЛАТНОЙ демонстрации всем желающим переводится в специальный павильон у стадиона имени Кирова*****. Проезд к павильону в организованном порядке СТРОГО по очереди на БЕСПЛАТНЫХ автобусах";
- для полковников, без надежд на их сообразительность и такт, были написаны специальные инструктивные тексты;
- наконец, в зоопарк въехал обитый железом фургон с надписью "МЯСО" и через пять минут, под восторженный рёв очереди, уже прочитавшей плакаты, выехал в сторону Крестовского острова, на стадион.

Через час стали подъезжать автобусы. В каждый из них со смехом и чуть ли не с песнями садились, в основном, парами, бухие любители развлечений. Через несколько минут, за первым мостом, на безлюдной набережной, автобус останавливался, и громогласный полковник (грудь в орденах) объявлял:

- Товарищи! Я обращаюсь к вам, как к советским людям! (торжественная пауза)
Пассажиры затихали, почуяв недоброе. Замогильным голосом полковник продолжал:
- Мы не могли открыть вам там ... у зоопарка ... всю ... неприятную правду ... опасную правду.
Ужас и мёртвая тишина прижимала к креслам трезвеющих любителей экзотики.
- Самка Снежного Человека оказалась заражена опасными микробами, и если бы не квалификация доблестных советских врачей, своевременно обнаруживших этот факт, многие могли бы заразиться и заболеть. Поэтому, принято решение, приступить к немедленному лечению Самки, а её встречи с публикой - временно приостановить. О выздоровлении Самки будет сообщено дополнительно по радио. Прошу всех покинуть автобус.

Разочарованные, но успокоеные, несостоявшиеся Контактеры с Иным выбегали из автобуса быстро, почти без травм. Через 10 минут полковник читал лекцию следующему составу новобранцев.

Многими часами позже к работе приступили поливальные машины и матерящиеся дворники. Милиция в этот день выполнила месячный план по загрузке вытрезвителей.

Слухи по городу ходили ещё несколько месяцев. Сообщались абсолютно достоверные и одновременно, противоречивые детали:
- Самка родила младенца весом 15 килограммов;
- младенца с матерью отправили в Америку в обмен на прощение долгов по лендлизу;
- отца младенца отпустили досрочно на дембель и теперь ему из Америки присылают пособие;
- Самку доставили в Москву, и теперь вокруг её клетки рубят капусту тамошние; ребята ездили в командировку в Москву, и точно говорили, что билет к Нашей Самке стоит 1000 рублей;
- Самка умерла при родах, её труп заспиртован и выставлен в Кунсткамере, поэтому Кунсткамера и закрыта для посещения******;
- всех, кто успел посетить обезьянник, нашли и обследовали, и как опасных инфекционных больных, сослали к инвалидам на остров Валаам;
- никакой Самки на самом деле не было, а всех распространителей слухов выявляют и отправляют на сто первый километр.

То, что я не видел собственными глазами, мне значительно позже по секрету рассказал старенький ЗАведующий Единым (бывшим) Институтом Слухов. Недавно он ушёл от нас (может быть, как раз, в Иной Мир?), теперь я не связан обещанием молчать, и всё, что знаю я о Самке - теперь знаете и вы.
____________________________________________
*Александровский парк.
**Подъезды в Питере называют "парадными".
***Троицкий мост.
****Биржевой мост.
*****Находился в конце Крестовского острова.
******Кунсткамера, основанная Петром I в 1714г.,была в тот период закрыта для посещения несколько лет подряд.

2015г.