Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Кака_резус
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Прямо посередине полетов и произошла тогда эта история. Помнится, в тот день летали все, кто хотел. Грохот стоял почти как у вас в «Домодедово». По аэродрому люди бегали как заведенные туда сюда, и тут как раз стала садиться наша эскадрилья. Центр управления полетами не умолкал: «Посадка 02, посадка 05, посадка 10». Полоса то от нашей курилки чуть пониже будет, мы видим оттуда только кончик хвоста. Но каждый техник, при посадке самолета, и без ЦУПа, сразу узнает свой борт по индивидуальному рисунку камуфляжа. И бегом из курилки на стоянку встречать. И тут вдруг. Первым заметил несуразицу самый заслуженный техник Васильич. «Ребята, там села какая-то икебана» - то ли сматерился, то ли сумничал он. Тут ожил и центр, и тоже стал умничать. «Посадка 333, встречайте». «Из 33 эскадрильи, стало быть» - никак не унимался наш Васильич. «Встречает 333, гвардии старший прапорщик Фомин». Васильич (он же Фомин) сильно удивился, сказал: «Ни хера себе», никуда не побежал, но вдруг начал громко икать. Но мы же знаем, что надо сделать при икоте. Сильно напугать. Что и сделал ЦУП. «После встречи и осмотра 333, гвардии старший прапорщик Фомин лично докладывает о результате руководителю полетов». Васильич сразу перестал икать, а заодно и говорить. Тут как раз и подъехал на стоянку во всей красе этот борт. Самолет то вроде такой же, как у нас, но у него была другая раскраска. Тут замолчали все. Сейчас, по прошествии лет, я бы сказал: «На нем была аэрография». Но тогда мы таких слов и не знали. Но впечатлило, очень. По всему фюзеляжу была нарисована картина. Даже диорама, какая-то. Батальная сцена. На ней от фонаря к хвосту, среди взрывов, бежали толпой черненькие кудрявые люди, размахивая нашими автоматами, и гнали впереди себя таких же черных и кудрявых людей. И номер 333. «Каникулы Бонифация», - рассматривая, предположил техник 09 борта Снежинка, прозванный так нами за свой избыточный вес. А Васильич в это время на плохогнущихся все-таки поплелся его встречать. Но как он не махал руками перед этим самолетом, тот все равно заезжал на стоянку криво, да так и остановился полубоком. Васильич сплюнул и потащил стремянку. Приставил ее и полез, было, как обычно вверх, чтобы помочь открыть фонарь, отстегнуть летчика от кресла, вставить чеки, ну и всякое прочее. Но не успел. Фонарь уже открылся сам, и из самолета, навстречу кряхтящему технику стал вылезать огромный летчик. Тут снова все наблюдающие притихли. На нем был высотно-компенсирующий костюм, такой же как у нас, но не совсем. Нашивки и наклейки. Он был весь в них с ног до головы. Ну, это, допустим, как если собрать всех гонщиков «Формулы-1», содрать с них всю рекламу, а потом попробовать наклеить ее на одного. Вот примерно, так. В общем, летчик спустился на землю, и стал снимать гермошлем. Снял, и все охерели еще раз. Это был негр. Он огляделся, в ближайшем приближении находился только техник. У которого сразу появился иностранный акцент, и он бормотал что-то типа: «Какие Ваши замечания». Летчик-негр осмотрел нашего Васильича с ног до головы, скривил лицо и неожиданно для всех вдруг бросил ему свой гермошлем. Ну, примерно, как дети бросают друг другу мячик. И сказал что-то строгое на своем негритянском языке. Васильич шлем поймал, а мы в это время с хихиканья уже перешли на ржаку в полный голос. Но концерт по заявкам продолжался, техник-то наш только с виду был такой невзрачный. На самом деле ордена и медали на нем уже давно не умещались, и поэтому, буквально, через секунду шлем уже летел обратно к негру. А вот тот его уже не поймал. Может, не старался, а скорее не ожидал. И шлем покатился по бетонке. А наш заслуженный техник с вызовом выпрямился, сунул руку в карман штанов, что-то там пошерудил, и сказал негру: «Да пошел ты на хер, Вы. Сам носи свои шмотки, понял чунга-чанга». Развернулся и пошел прочь от самолета. …вечером, после полетов, в эскадрилью подтянулось все наше начальство. Они нашли Васильича в своей каптерке, общение между ними уже давно было неформальным. Горячие точки все-таки связывают людей. Объяснили ему, как могли, что одна гордая африканская страна на последние деньги купила у нас один истребитель, и обучила единственного летчика. Он же, этот летчик, по совместительству, еще и сын и наследный принц короля этой страны. Прилетел к нам, первый раз пострелять. И он привык, что после приземления ему всегда оказывают соответствующие почести. А тут Васильич. Ну, не знаю я. Потом нам понабилось три стакана «массандры», чтобы «отмочить» Васильича. И в машине, когда уже ехали домой, он еще, прежде чем уснуть, пару раз поднимал голову и вздыхал шепотом: «Нет, суки, вам здесь не Лим-пом-по».
Комиссия проверяет детский сад для детей с неторопливым развитием. - Мальчик, как тебя зовут? - Витя. - А тебя? - Славик. - А тебя мальчик? Мальчик обхватывает голову руками, и кричит: - А-а-а-бля. Комиссия в ужасе. Вызывают заведующую для объяснений. Заведующая: - Какой мальчик? А этот. Да все нормально. Вот свидетельство о рождении. Его действительно зовут Ааабля Кайавакуу.
Заранее поздравлю всех. И добавлю в кучу историй о всяких надписях, свою, из моего потерянного социализма. Тогда давно, в нашем городе, на центральной улице, по которой ходила на Первомай демонстрация, много лет подряд вывешивали один и тот же плакат: «ГОРОЖАНЕ. ПРЕВРАТИМ НАШ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ГОРОД В ОБРАЗЦОВЫЙ».
Уважаемый дядя Обама, Пишет мальчик Вам, Сидоров Витя, Знаю точно, что если вдруг где-то, Заведутся плохие дяди, То тогда Вы метко и быстро, Обязательно их разбомбите.
У меня к Вам огромная просьба, Когда в Ливию вновь полетите, Убивать там оставшихся дядей, Вы возьмите побольше снарядов, И еще разбомбите Египет, Ведь и там есть плохие дяди, Они выгнали наших туристов.
2020 год. Происшествия. Сегодня на Москве-реке затонул экскурсионный теплоход. На нем были ученики 9-11 классов. Экскурсию проводил сам министр образования Фурсенко. Благодаря проведенной им реформе, в результате которой дети теперь в школе занимаются только физкультурой и ОБЖ, все ученики спаслись и даже плыли к берегу наперегонки. Но, к сожалению, без жертв все-таки не обошлось. Утонул министр образования.
Уж сколько лет прошло, А я все помню, Той ночью жуткий айсберга удар, И скрежет стали, Это белый монстр, Из днища выворачивал металл.
До смерти суждено Во сне мне видеть, На палубе рыдающих людей, Понятно, в лодках, Места всем не хватит, Спасем хотя бы женщин и детей.
И капитан с квадратными глазами, Орет на всех, Корабль наш сейчас пойдет ко дну, Но первыми, По шлюпкам мы рассадим, Всех тех, кому нельзя мочить манту.
Раньше помню, зимой, возьмешь лыжи и пойдешь кататься в лес. Придешь, а там - красота. Лес битком набит лыжниками, соревнования какие-то проходят, дети катаются на санках с горок. Баб лепят. Шум, гам. Весело. Вот и вчера целый день шел снег. Как раньше. Хороший такой, плотный и много. И я сегодня, по старой памяти, пошел глянуть, как сейчас в лесу. Зашел - никого. Тишина. Нет, смотрю, едет старый дед на деревянных облупившихся лыжах. И все. Стою, грущу, не пойму, где все. Что случилось-то? И тут до меня доходит. Да, блин, просто все. Сейчас же время другое. Двадцать первый век. И все лыжники, и даже дети на санках, у нас уже давно изготавливаются по технологии «Стеллс». Понятно? Ничего не изменилось. Все, как раньше. Все здесь в лесу. Катаются, шумят и веселятся. Просто, не видно никого. И не слышно. Такие вот, современные технологии. Обрадовался я этому, закурил, и потихоньку пошел домой.
Прилетел я как-то в 80-е годы в Тбилиси в штаб армии ЗакВО по делам военным. Выхожу с аэровокзала на площадь. Ночь, народа почти нет. Никто меня там не ждал. Стою, курю, думаю, куда до утра деться. Вдруг вижу, прямо на меня идет грузин, толстый такой, в кепке, в дубленке модной. Руки растопырил в стороны, будто собирается меня поймать. Улыбается во весь рот. И кричит на всю площадь: «Вах, дорогой, ну что же ты здесь стоишь, сколько можно тебя ждать. Я уже замерз. Поехали скорее». Я ему: «Подожди дядя, ты, наверное, меня с кем-то перепутал. Как ты можешь меня ждать, если я сам только три часа назад узнал, что прилечу сюда. Ты вообще, кто?». А грузин не унимается: «Да, точно тебя жду. Поверь. Слушай, зачем много спрашиваешь, садись в машину, по дороге все расскажу». Таксист оказался. Отвез-таки меня в гостиницу.
Я – шаман. Но у меня зимой очень плохо заводится машина. Поэтому, мне утром в гараже приходится сначала делать вокруг нее десять кругов. С бубном. Бить в бубен надо громко, иначе не заведется. И еще кричать заклинания. Потом завожу и уезжаю. А сегодня она вдруг заглохла в пробке, на проспекте. Но, ничего, завел как обычно. Заодно, и пробку разогнал.
Когда я учился в школе, в нашем городе построили кукольный театр. Раньше как-то без него обходились, а тут раз и построили. И режиссер приехал из Москвы, говорили, что лучший ученик Образцова. Вот. Только народ наш тогда какой-то инертный был. В театр то, не очень торопился. Все больше по кино ходил. И тогда, наш новый кукольный театр, отнехерделать, сам пошел в народ. Начал он со школ, давал там небольшие спектакли. Наша школа, ближе всех была к театру, поэтому, логично, начали с нас. И вот, после очередного представления в актовом зале, режиссер этот знаменитый, зашел к нам на урок, попросил минуточку внимания, и сказал, что ему нужны дети, участвовать в некоторых новых спектаклях. И выбрал трех девочек и одного мальчика, поговорил с ними коротко, и ушел. Девочек то он ничего выбрал, отличниц почти, а вот с мальчиком, казалось нам, промахнулся. Мальчик был невысокого роста, щупленький такой, невзрачный, казалось, вообще ниочем. И еще учился на три с минусом. Но, был там один нюанс. Он, на тот момент, входил в самую авторитетную школьную организованную преступную группировку. Конечно, не главарем входил, но так, типа его правой руки. И закрутилась, понеслась. Пацана этого как подменили. Не то чтобы он банду свою бросил, но стал пропадать в кукольном театре. Репетиции, спектакли почти каждый день. Что он там делал, мы не знали. А он не говорил. Стеснялся нас, наверное. Пришло время, и эта группа из девочек и мальчика стала на уроки приносить бумажки из театра, типа освобождения, от режиссера. «Уважаемый директор. Прошу отпустить артистов на утренний спектакль». Отпускали, без базара. Мы, конечно, им тихо завидовали. Так прошел год, два. Все постепенно поуспокоились, попривыкли, и все подзабылось. Кукольный театр заматерел, перестал гастролировать по школам. Наоборот, школы выстроились в длинную очередь на спектакли. Пришла как-то, и наша очередь, школой идти. Билетов тогда уже всем не хватало, зал в театре небольшой был. В наш день, даже банду школьную не всю взяли, так половинку, от силы. Ну, пришли, расселись чинно, ждем начала. Банда сначала хотела приземлиться на галерке, но, видя, что их правая рука занял место в третьем ряду, нехотя расселась вокруг. Спектакль начался. Интересный такой, актуальный, по тем временам. Про Мальчиша-Кибальчиша. Смотрим. И вот наступает самый трагический момент. Нехорошие буржуины вяжут по рукам и ногам Мальчиша. И приговаривают при этом, что сейчас его на ленточки порежут, если военную тайну не услышат вовремя. В это время наша правая рука главаря, он же внешне, ничем не замечательный мальчик, неторопясь, повязывает на шее красный галстук, встает с места, и громким, хорошо поставленным голосом говорит на весь зал, типа: «Ну, что же вы пионеры, вашу мать, сидите и молчите? А? Сейчас же прикончат нашего Мальчиша буржуины. Надо ж ему помочь». Ну и дальше, в том же духе. Сказать, что мы охерели, это еще мало будет. Вся банда сразу съехала под стулья. Это был настоящий шухер. Самое смешное, что не только мы ничего не поняли, но и наших учителей, видимо, никто не предупредил. Первой снялась с места наша любимая учительница русского языка и литературы. Она бежала по проходу, откуда-то сзади, и кричала: «Роберт, Роберт, успокойся, это же театр». Да, забыл сказать. Робертом этого пацана звали. Дальше была небольшая схватка. Наш бандюган уже пошел вперед, спасать Мальчиша. Училка его догнала, сгребла в охапку, и повалила в проходе. Но Роберт легко выбрался из-под нее и все-таки ушел на сцену, продолжая по ходу громко уговаривать остальных несмелых пионеров. Пыльная учительница тяжело поднялась, и, не смея его больше преследовать, охала на весь зал. Потом, плюхнулась рядом со мной, на его пустое место, и в полном ужасе продолжала громким шепотом призывать остальных детей к спокойствию, и непротивлению злу насилием. Тем временем, Роберт вышел на середину сцены, и сказал: «Ну что, пионеры, кто поможет мне спасти Мальчиша? ». Банда переглядывалась и ерзала на сиденьях, «Нет», - хрипела между ними учительница. Все принималось нами за чистую монету. Но, что там было дальше. Да, уж. Этого, вообще, никто не ждал. Там, не только наша училка в свои туфли нассала, но и я, по-моему, ей туда успел сикнуть. Вдруг, с первого ряда, как зомби, молча, поднимаются наши три, почти отличницы, и вслед за Робертом, медленно, гуськом идут на сцену. Выходят и строятся там с ним в одну шеренгу. Мы орали им «Ура» и плакали от восторга. Проникновение в спектакль было полным. А они, вдруг, сверху стали читать нам стихи, типа, что мы все станем Мальчишами, а некоторые, которым больше повезет, еще и Кибальчишами. Нет, ну потом-то дошло. Что так было задумано. Режиссером. И до нас дошло, и до училки нашей. Бля, сколько лет уже прошло, а я до сих пор, как вспомню, так вздрогну. Больше никогда такого в театре не видел. Видать, и, правда, сильный был режиссер. Или я был такой впечатлительный.
Анастасия Волочкова выходит замуж. На церемонии: – Готовы ли вы взять в жены Анастасию? – Да. – Анастасия, готовы ли вы выйти замуж за этого симпатичного олигарха? – Поцелуй меня в пачку, – по привычке ответила Волочкова.
Новый осьминог Пауль обязательно предскажет победу сборной России на ЧМ по футболу 2018 года. Об этом в интервью рассказали братья Запашные, которые уже приступили к его дрессировке.
Рецепт. Как в домашних условиях приготовить вкусный напиток из кактуса. Пункт 1. Налить почти полный стакан водки. Пункт 2. Выкопать кактус из горшка. Аккуратно ножницами удалить все колючки и корни. Пункт 3. Взять кактус в руку, сжать его, и всю получившуюся жидкость выдавить в стакан. Пункт 4. Содержимое стакана тщательно перемешать. Пункт 5. Вкусный напиток готов. Выпить сразу, крупными глотками. Примечание. Если у вас дома нет кактуса, то пункты 2, 3, 4 можно исключить.
Новый вид кредитования физических лиц предлагает банк «Прощай-финанс». Теперь и малоимущие граждане смогут дать взятку чиновнику в особо крупном размере, оформив ее в этом банке в ипотеку, с рассрочкой на десять лет.
Вчера отмечал день рождения друга. Сегодня утром просыпаюсь от звонка в дверь. Открываю. Стоят два мужика. - Вы кто? – спрашиваю. - Мы? Я Паркинсон. - А я Альцгеймер. - Здравствуйте, - говорю я им. Долго трясли мне руки.
Вчера сомалийские пираты захватили судно, которое перевозило пятьсот тысяч дисков компании «Майкрософт». Все лицензионные диски сразу стали пиратскими.
- А вы это, давайте, располагайтесь в грузовом. - Ты смеешься? Где? Он завален весь под потолок. - Ну, где-нибудь с краю, там вон сиденья даже виднеются. - Да мы задохнемся там и замерзнем. - Не, не. Даже не так будет. Мы сначала замерзнем, а потом задохнемся. - Да ни хрена с вами не будет, мы низко полетим.
Лететь надо было на Ан-12, впрочем, как обычно. Но в гермоотсеке нам в этот раз места не хватило. Туда сразу, как огурцы, набились какие-то попутные отцы-командиры. А мы готовились пару часов «наслаждаться» гулом двигателей, низкой температурой и отсутствием кислорода в грузовом отсеке. Но кряхтеть перестали, как только узнали, что сразу после взлета нам будут предложены элитные напитки нового урожая. Урожай, на этот раз, собрали с правого борта высотного истребителя-перехватчика. Взлетели. Минут через двадцать пол в самолете стал горизонтальным, и мы развинтили канистру. «Не напиваться», - предупредил старший. Хлопнули по стакану и закусили яблоками. Канистру убрали от греха, люди разбрелись по салону, а я полез в хвост, пописить в щель грузового люка. Щель оказалась ничего себе так. Пописил, уронил туда яблоко, и стал разглядывать внизу кораблики (над морем летели). Вдруг подумал, что створки люка открываются вниз, и сразу перестал на них подпрыгивать. Пошел обратно к людям. В салоне тем временем уже возникли клубы по интересам. В одном углу бились в карты, в другом в шеш-беш, остальные как будто спали. И только Сашка никак не мог найти себе компанию, переползая от одних к другим, через кучу наваленного как попало, но хорошо привязанного оборудования. Нехотя разбавленный спирт, уже вовсю плескался в его молодой голове, и никак не давал покоя. Я нашел себе укромное место, сел, поднял воротник, закрыл глаза и притих. Не спалось, на душе было тревожно. Летать я вроде никогда не боялся, но на днях у нас тут случилось. Взлетая, упал в море Ил-76 с десантниками, все погибли, поговаривали, что из-за некачественного топлива. А мы как раз и летели на этот аэродром. «А потом еще обратно надо», - думал я. Вдруг я очнулся от какой-то возни. Открыл глаза, вижу мимо меня в хвост пробирается Сашка. Наступает мне на ногу, шевелит губами, поддатое лицо извиняется и даже пытается стать виноватым. Спрашивать куда пошел, бесполезно, гул не перекричать. Поэтому, просто отмахиваюсь от него рукой. Наверное, тоже писить захотел. Проходит еще немного времени. И в самолете начинается апокалипсис. Внезапно настежь распахивается дверь в гермоотсек, из нее с перекошенным лицом вываливается борттехник, спотыкается, падает с размаху на гору оборудования и быстро ползет по ней. Кричит по дороге что-то, его никто не слышит, но жутко становится всем. Замираем в своем непонимании и наблюдаем. Когда он преодолевает половину кучи, в дверях появляются еще и летчики. «Оба, твою мать», - быстро считаю в уме я. Что это? Бля. А эти куда? Нехорошие предчувствия превращают весь ливер в животе в холодец. Лица у летчиков такие, что никаких сомнений по поводу ситуации вообще не остается. Волосы у меня встают дыбом, когда и они бросаются вслед за техником. «Кто первый доползет, того и парашюты» - пронзает меня догадка. На дрожащих ногах приподнимаюсь, и вижу, как уже добравшийся борттехник вытаскивает нашего Сашку из хвостовой кабины стрелка. «А все-таки он сумел состряпать виноватое лицо», - думаю я немного погодя, когда на него орут и трясут уже все трое. Потом «потрясенного» Сашку летчики сдают на поруки старшему, орут уже на него, и уходя обратно, хлопают дверью. Охеревший народ потихоньку начинает подтягиваться в кучу, узнать, что случилось. Для борьбы с навалившимся стрессом опять появляется канистра. Перекрикивая шум, выясняем. А случилось вот что. Сашка от скуки забрался в хвостовую гермокабину стрелка. Посидел там, потом стал нажимать всякие кнопочки, щелкать тумблерами, давить на гашетку. Летчики сразу поняли, в хвосте самозванец. Выкурить его оттуда был послан борттехник. И все бы ничего, но в это время Ан-12 нагнал наш истребительный полк. Командир полка с ведомым снизились, покачали нам крыльями, и по радио напомнили, что техническому обеспечению перелета полка надо бы поторапливаться. Вот. Но техник был еще в пути, а Сашка в кресле стрелка уже разошелся не на шутку. Он нашел там забытый кем-то шлемофон, надел его, и как раз сейчас расправлялся с американскими асами в голубом небе Вьетнама. Ну, и в разгаре боя, незаметно для себя щелкнул нужным тумблером, и вышел в эфир. Наш командир, наверное, сильно удивился, когда вместо привычного ответа: «Есть, выполняю», вдруг услышал крик: «А-а-а, суки, окружаете. Ну, ничего, сейчас я вам покажу, как Родину любить. Тра-та-та-та-та». Ну, тут уж подорвались все. В общем, не скучали в полете. А на аэродроме том, нас почти никто и не встречал. Кроме командира полка. Он один стоял у трапа. Мрачнее тучи. «Ну, давай Саня, иди уже», - и старший первым подтолкнул на трап нашего «стрелка-радиста».
Это старая, старая армейская байка. В свое время, она была очень популярна, я ее слышал неоднократно. Поискал здесь на сайте, вроде нет такой, попробую вам рассказать своими словами, стараясь избегать лишней терминологии. Кто ее уже слышал, может не читать.
Рассказывают, что в нашей истребительной авиации было такое время, когда, в порядке исключения, летчик на «спарке» мог взять с собой в полет техника самолета. Для тех, кто в танке служил, объясню. «Спарка» - это такой двухместный самолет. Боевой истребитель, понятно, был одноместный. Вот. Второе место в ней освобождалось за счет снятия кое-какого спецоборудования, и устанавливалась еще одно кресло. Использовалась она, в основном, в учебных целях. Брали техника только для перелета из пункта А в пункт Б. И полет в этом случае всегда был «гладким» и дозвуковым. Делалось это с единственной целью. Опытный техник в точке прибытия, мог один и быстро сделать полную предполетную подготовку. И самолет без всякой задержки возвращался обратно. Потому что, часто бывало, что местные авиатехники не умели обслуживать данный тип самолета, или умели, но не имели допуска. Или, еще какая херня. А тут удобно, все свое привез с собой. Вот, наконец, собственно, и сама история. Случилась она, в N-ском истребительном авиаполку. Служили там два очень опытных и заслуженных человека. Летчик и Техник. Кто не знает, кто такой техник, быстро вспоминает фильм «В бой идут одни старики», и техника (механика) самолета в исполнении артиста Алексея Смирнова. Это будет хорошая картинка к истории. Служили давно, понимали друг друга с полуслова, и раньше у них был один общий самолет. В смысле, Летчик на нем летал, а Техник его готовил. Но годы пробежали, Летчик был еще ничего себе, боевой, а вот Техник уже начал потихоньку готовиться к пенсии, и мудрое командование полка, понимая, что человек выдыхается, перевело его с обслуживания боевого самолета на «спарку». «Спарка» на полетах требовалась не часто, делала по одному, два вылета за смену, а могла и вовсе все полеты скромно простоять в сторонке. Да, и забыл сказать, друг друга они называли Степаныч и Васильич. Было раннее утро. В полку начинались очередные, плановые полеты. «Спарка», сгорбившись длинным «фонарем», как обычно, стояла на самом краю бравого строя боевых истребителей. Летчики получили задания, и расходились по самолетам. Техник «спарки» Васильич, в ожидании, тихо сидел под крылом, прячась от встающего, но уже жаркого, южного солнца. Вдруг, он увидел, как вдоль самолетов, прямо к нему, быстро шагает заслуженный летчик, но для него уже давно, просто Степаныч. – Степаныч, здорово. Я не понял, ты ко мне? – Да. Здорово, Васильич, как самолет? – Ласточка, Степаныч, ты же знаешь. Все проверил, полная заправка, все в норме, можешь лететь. – Слушай, Васильич, тут такое дело. Мне сейчас надо быстро смотаться на аэродром подскока, там кое-что обсудить, и сразу обратно. Ты полетишь со мной, разрешение командира есть, – и протянул ему второй шлем. – Не, Степаныч, не шути так, я не могу. Да, правда, не могу я сегодня, мне вечером еще на родительское собрание в школу к младшему надо. – Васильич, ты это, давай не мудри, на все про все, уйдет не больше трех часов. К обеду вернемся. Не тяни, садись быстрее, и поехали. – Ладно, ладно, Степаныч, не кипятись. Надо, так надо. Слетаем. Только ты это, иди, погуляй минут десять, ну покурить хоть сходи. – На хрена еще? – Ну, мало ли что. Знаешь ведь, самолет – это такая штука. Дай-ка я, на всякий случай, еще раз все проверю.
У меня знакомый, в свое время, купил новую машину, и сразу поехал на ней в деревню к родителям. Похвалиться. Приехал, показал, оставил ее на улице перед домом. Сами быстрее все в дом, обмывать дорогую покупку. В это время, по этой улице проходила по своим делам стая лошадей (или косяк лошадей, уже не помню точно, я в городе рос). И в конце этой отары лошадей очень веселился один маленький лошаденок (жеребенок, не надо, я помню все). Прыгал с задних ног на передние, покусывал молочными зубами взрослых, в общем, радовался наступившей жизни на полную. Апогей этой радости наступил вовремя. Клин лошадей проходил, как раз, мимо новой машины.
Маленький конь вдруг решил, что пора уже укусить и вожака этого роя (вожак шел впереди). И для этого начал разгон с хвоста колонны в ее голову, обходя ее по широкой дуге. Но, чтобы красиво завершить дугу, ему надо было, в нижней ее точке, оттолкнуться от чего-нибудь. Вот точно там, и стояла знакомая машина (машина знакомого).
«Буммм», - сказала машина, от одновременного удара четырех копыт. «Кхе», - подавился водкой ее хозяин в доме.
А громкая сигнализация в это время, уже гнала от греха, вперед по улице, весь прайд непарнокопытных. И свидетелей и подозреваемых.
Когда он вернулся, сначала никто не поверил, что четыре копыта могут нанести машине такой урон. Короче, менял и красил всю сторону.
Я знаю, комментаторы здесь ругают вступления, типа: «навеяло историей про …». Может быть, это и справедливо. Но, у меня именно такой случай. Вспомнил вдруг, читая историю про военного с одним погоном подполковника, другим – майора. Итак, начну, неторопясь. В молодости я пытался сделать карьеру военного. Не получилось, но эта история, вообще не смешная. Пропускаем ее. Другая. Как-то раз, стоял я в наряде, помощником дежурного по полку. И случились в этот день глобальные учения. И посылают меня срочно доставить особо секретное письмо из полка в глубоко закопанный командный пункт. Прибываю на место, и, правда, на земле нет ничего. Только антенны крутятся. Зеленая сетка закрывает ступеньки вниз под землю. Ступенек сто, не меньше, спускаюсь, дверь железная под тонну, на которой написано: «коэффициент ослабления пять тысяч». Че, страшно уже? Ладно, слушаем дальше. Захожу. Докладываю. Ведут в главный зал. В зале рабочая обстановка, полумрак, на стене огромная карта, вся светится разноцветными огоньками. Перед картой сидят полукругом пять офицеров, ведут постоянные переговоры с нашими и щелкают тумблерами. Короче, война в разгаре. Письмо я должен отдать лично командиру этой точки. Мне говорят, что он уже в курсе, и сейчас появится. Поэтому, сажусь в самом конце зала, жду и стараюсь никому не мешать. Командира я хорошо знаю. Это подполковник Шаповалов, герой всех местных смешных историй, и сам поржать не дурак, но при этом, настоящий военный с большой буквы. Вдруг, он выбегает, и начинает бегать за спинами этих офицеров, с криком: «Все пропало, все пропало!!!». Офицеры невольно начинают отвлекаться, волноваться, оборачиваются, но мужественно продолжают щелкать своими тумблерами. Тут, мимо идет местный завхоз, он же официант, он же уборщик, он же за все. Весь такой развинченный, солдат срочной службы, то ли из Горловки, то ли из Макеевки, я уже не помню. Здоровый такой, расстегнутый, ремень на яйцах, и ноги в шлепанцах. Сталкиваются они с командующим посреди зала, и солдат участливо спрашивает: «А что пропало, товарищ подполковник?» Слово «подполковник» при этом, произносится им, как водится в армии, как «полковник», но с легким заиканием на букве «п». Наш подполковник не замечает вопроса, и продолжает бегать за стульями офицеров, наводя панику. Солдат останавливается посередине зала, и наблюдает. Наконец, подполковник, пройдя несколько кругов, вдруг замечает собеседника, хватает его за китель, и выдыхает: «Серега, все пропало». – Да что пропало-то, товарищ подполковник? – пытается уточнить солдат. – Сейчас звонил генерал Иванов. (Генерал – это командир всего соединения, на данный момент, еще и командующий учениями). Сейчас звонил генерал Иванов, он меня по телефону ДВА РАЗА МАЙОРОМ назвал. Все пропало!!!
Вечер воскресенья. Возвращаемся с дачи, я рулю, жена рядом – штурманом. Едем очень медленно. Машин вокруг не просто много, а "бля, я так больше не могу". Жарко. – Почему все возвращаются в одно и то же время? – глядя в свое, полностью открытое окно, спрашивает жена. В ответ корчу ей рожу, все равно на меня не смотрит. Становится немного легче.
Но вот, наконец, наше невразумительное шоссе добирается до двухуровневой развязки. И немного поплутав на ней, превращается в широкую автостраду, ведущую в город. Поток машин вроде разгоняется, но тут же начинает спотыкаться о знаки ограничения скорости. Впереди стационарный пост ДПС. На обочине стоит инспектор. Строго и внимательно разглядывает он ползущие мимо него машины, потом уверенно выбирает из них одну, показывая на нее своей палкой. Пронзительно свистит и машет палкой уже куда-то себе под ноги, предлагая подъехать и остановиться.
– Смотри, сейчас нас остановит, – как-то неудачно предполагаю я. – Сплюнь, – вдруг решает ответить мне жена, когда я, повинуясь жезлу, уже съезжаю на обочину. Не сдвинувшись с места, а только слегка наклонившись к окну нашей машины, инспектор видит там мою, внешне безразличную жену. И вдруг решает ей рассказать, как его зовут, до чего он успел дослужиться, и какого, собственно, хрена мы сегодня приедем домой попозже. Я в это время выхожу, обхожу машину и протягиваю ему документы. Посмотрев, и не найдя в них ничего для себя интересного, инспектор понимает, что не угадал, и слегка грустит. Но, немного подумав, и видимо еще на что-то надеясь, отправляется в круговой обход моей машины. Я за ним.
Тут надо отметить, что на задней двери моего автомобиля со стороны водителя, есть небольшая аэрография. Изображение головы какой-то змеи (кобры?) в крайней степени агрессии. Ну, там, художник постарался. Разинутая пасть, выпученные глаза, зубы, раздвоенный язык, вообщем, все. Добрались и до этой двери. – Зачем змею нарисовал? – остановившись напротив, как-то нелогично спрашивает он. В голове сразу начинают мелькать всякие тупые ответы, типа: «не я», «не знаю», «я больше не буду». И вдруг меня осеняет. – За рулем врач. Пауза. Продолжаем вместе разглядывать рисунок. Ну, думаю, давай спроси теперь, где у этой змеи чаша (чашка, рюмка). Секунд через десять. – А-а-а. А чего злая такая? – логики сегодня уже не будет. – А я патологоанатом, – уже практически не задумываясь.
Забираю документы, сажусь за руль, жена смотрит вопросительно. – Ну? – Теперь я патологоанатом, – говорю я ей. – Сплюнь, – отвечает вроде мне жена, но, уже отвернувшись в окно и глядя на успевшего вернуться на свое место инспектора. Инспектор посмотрел на нее, подумал, и сплюнул.